Когда партизаны по команде Шевцова кинулись занимать свои места в строю, вдруг в вечерней тиши, что так глубоко залегла над зеленым простором, грохнул двумя выдохами один за другим мощный взрыв. Произошло ли это потому, что взрыв был где-то поблизости, или потому, что он был так силен, - всех словно ударило звуковой волной. Все застыли на месте.
Что это? Кто? Где?
Переглядывались между собой, смотрели на командира. Бондарь не знал, что ответить.
- Дым! - закричал кто-то.
- В Усках!
- Цистерны взрываются.
Сергей уже сидел на вершине высокой сосны.
- Вижу, вижу! За Усками что-то, на железной дороге... Горит!
Бондарь понуро стоял в окружении людей и смотрел в землю.
- Сто чертей! Вот это партизаны! - грохнул сильным голосом.
- Поработали ребята.
- Может, это просто крушение?
- Сам ты крушение! - не сдержался Бондарь. - Это добрые хлопцы разговаривают с немцами. Вчера мы их видели на дороге.
- Они! - подхватил Шевцов. - Сразу было видно - сила! Надо было бы выйти нам из засады.
- Может, секанули бы из автоматов. Так бы и поверили тебе, что ты свой. Лазишь по кустам, и только. Действовать надо, тогда и знакомиться с соседями легче. Становись! - резко скомандовал Бондарь.
Быстрее, чем всегда, выстроились партизаны и сами, без команды, тронулись с места.
Шли молча, насупленные, словно провинились. Бондарь и Шевцов опередили колонну. То и дело посматривали влево по направлению к взрыву. Там все выше поднимался столб дыма. Было слышно, как рвались, глухо хлопая, снаряды или мины: видно, горели вагоны.
В лесу уже темнело, прохладный воздух обвевал горячие лица и шеи. Опускался теплый, ласковый вечер. Но о нем никто не думал, словно не замечая его. Сегодня не уснуть, думалось каждому. Конец тому, что было. Куда поведет их сегодня Бондарь?..
Командиры на ходу обдумывали, как им немедленно подать знак неизвестному отряду, как связаться и, возможно, сразу же соединиться. Вспоминали про давнишнюю мечту напасть на аэродром. Да, сегодня же к Оксане надо послать связного. Отряд должен двинуться на юг, к железнодорожным узлам, к тем дорогам, по которым снуют машины. Идти немедленно, двигаться селами, пополняться свежими силами. Бондарь говорит, говорит, перебарывая в самом себе глубоко засевшую нерешительность.
Бондарь и Шевцов шли напрямик. Партизаны следом за ними, не обходя сырые места, - чавкали сапогами, перепрыгивали с кочки на кочку.
- Кого пошлем за Дмитрием? - спросил Бондарь у Шевцова.
- И в Ямполь надо, - сказал Шевцов, не отвечая.
- Да. Поедем сами. И немедленно.
- Понятно.
Кум, поотстав, тянулся в колонне последним. Болела натертая нога, он потихоньку прихрамывал, а мысли настойчиво кружились в его голове: "Этой ночью... Этой ночью или никогда".
Впереди между деревьев заманчиво показался огонь табора.
3
Бондарь и Сергей положили в возок нарубленного хвороста и поехали в Ямполь, "на базар". Завтра воскресенье, так что надо было двигаться в ночь. Ехали почти всю короткую ночь, на рассвете завернули в подворье, где проживал родственник Оксаны - местный часовой мастер.
Старый вдовец, одинокий человек принял слишком ранних посетителей с вполне понятной тревогой. Он сразу же отдал партизанам какую-то исписанную поперек книгу, а когда рассвело, ушел из дому.
Часовщик держал связь с Оксаной через водовоза, который по нескольку раз на дню проезжал по улицам Ямполя в небольшой двуколке с бочкой, запряженной огромным серым битюгом: он возил в казармы и казино, расположенные на аэродроме, ключевую воду.
Не прошло и получаса, как хозяин с кем-то прошел мимо окна. Бондарь и Сергей встретили их, стоя наготове возле порога.
Первым в комнату вбежал небольшого роста, смуглый, бровастый, черноглазый юноша, забрызганный водой.
- Здравствуй, товарищ! - схватился он обеими руками за руку Бондаря, затем Сергея. Его глаза искрились, он аж дрожал и захлебывался от радости, которая его переполняла. - Я знаю Оксану, товарища Оксану. Вчера убежала с аэродрома Оксана...
- Вчера? - Сергей пронзил водовоза быстрыми подвижными глазами. - Куда?
- К тебе, к партизанам убежала Оксана, - улыбнулся водовоз и ткнул пальцем в грудь Сергея. - Аэродром едет на фронт, мы не хотим ехать. Оксана к вам, я к вам. Вы на конях поедете, я пешком пойду.
Бондарь стоял, словно прирос к месту. Сергей смотрел на него и ждал, что он скажет.
Расспросили водовоза еще раз с начала и до конца.
Решили, что, прежде чем вернуться в табор, надо хоть для отвода глаз побывать на базаре.
Вскоре уехали со двора. Наскоро распродали дровишки и погнали проголодавшихся коней в обратную дорогу. По дороге подобрали женщин, что шли с базара. Они рассказали, что в соседних селах дня два назад появились наши люди и продвигались они дорогами на Ворожбу, на Путивль...
В лесу, километров за десять от Ямполя, догнали знакомого водовоза. Он на ходу вскочил в бричку и без передышки говорил и говорил про аэродром, про Оксану, про себя.
Поздним вечером, уже в сумерках, Бондарь со своими спутниками добрался до отряда.
Шевцов издали услышал перестук колес и вышел навстречу. Увидя Шевцова, Бондарь спрыгнул с воза и зашагал рядом непослушными от долгого сидения ногами.
- Тьфу ты, черт, засиделся, как баба! - выругался Бондарь. - Ну, привез?
- Привез, - хмуро ответил. Шевцов.
- Как он?
- Он-то ничего... Да вот Кум и Заяц убежали этой ночью.
- Убежали?! - Бондарь остановился.
- Понимай, как хочешь. Нет их, и все. - Шевцов говорил, не скрывая своего отношения к случившемуся. Он издевался над Бондарем.
- Сто чертей его матери! - Бондарь остановился, оглушенный новостью.
- Скажи спасибо им за то, что не убежали раньше и не привели сюда карателей.
Пошли дальше. Бондарь прибавил шагу, но Шевцов не подстраивался под него, шел спокойно. Бондарь чувствовал себя перед Шевцовым неловко - во всех подробностях припомнился разговор в землянке, возле раненого Дмитрия.
- Надо было расстрелять гада! - сказал Бондарь, словно хлестнул по воздуху нагайкой.
- Много кое-чего надо было делать не так, как мы делали!
- Пойдем быстрее!
- Пойдем. Я послал двоих ребят выследить Кума.
- Правильно! Правильно! - повторял Бондарь. - Вот если бы настигли его! Теперь меня жалостью не взял бы. Сам перед строем расстреляю. Изменник!.. Развел здесь такое болото, что никак из него не выберемся... Хорошо сделал, что послал.
Шевцов шагал рядом, в ногу.
- Оксана пришла?
- Здесь она.
- Боевая дивчина!.. Аэродром завтра снимается. Надо действовать, иначе...
Между деревьев можно было разглядеть, как на земле и на колодах, сидели люди. Их фигуры четко вырисовывались, потому что где-то за ними, сквозь негустые заросли вяза, малиново светился потухающий закат. В тишине гулко раздался голос Дмитрия. Бондарь и Шевцов сбавили шаг, прислушались.
- Что-то читает?
- Кажется, "Кобзарь". Раздобыл в селе.
- Вроде в руках ничего не видать.
- На память чешет.
Не спинила весна крові,
Ні злості людської.
Тяжко глянуть; а згадаєм -
Так було і в Трої.
Так і буде.
Гайдамаки
Гуляють, карають;
Де проїдуть - земля горить,
Кров’ю підпливає.
- Вот так ненавидели и уничтожали украинцы своих врагов! - сказал Дмитрий.
Тихо отозвались партизаны:
- Сильные были люди.
- А те, что вчера подняли красные столбы, разве не такие?
- Факт!
- Там и железо горело.
- Только не мы это сделали.
- "Де проїдуть - земля горить"... Вот сказано!
- А ну-ка, лейтенант, про Гонту.
- Сказать и мы умеем. Разговоров было много, но пришла весна - и все с водой сплыло.
- И Ямпольский аэродром уже как ветром сдуло.
Бондарь отстранил рукой тех, кто стоял позади, протиснулся в круг, Шевцов за ним. Красноватый слабый свет костра упал на них.
- Хватит, друзья, жевать старую жвачку.
Партизаны вскочили, словно по команде. Бондарь прошел к Дмитрию. Дмитрий поднялся навстречу ему, бледный, исхудавший, придерживая на плечах накидку.
- Ну наконец-то, Дмитрий, ты с нами. Очень рад!
- Спасибо. А чем ты нас порадуешь?
- Лучшим, чем вы меня.
Партизаны потеснее обступили командира. Бондарь осмотрелся вокруг.
- Выступаем, товарищи, сегодня ночью, - промолвил он ровным, строгим голосом. - Для нас еще хватит врагов. Рассчитаемся и с Кумом и с карабабами. Сил у нас для этого хватит своих, и знаем, откуда взять. Где Оксана? Командиры взводов, Оксана, разведчики, Кузьмич через десять минут должны собраться у меня.
Бондарь, пронизываемый напряженными взглядами, оборвал речь. Почувствовал, что должен сейчас же обдумать с друзьями, все проверить, осмотреть собственными глазами. Наконец-то настало время действовать, действовать, как того хотел, как все того ожидали. Он энергично пошагал в направлении землянки. Горячим лицом ощущал влажную прохладу лесной низины.
В эту ночь скрипучие, тяжело груженные подводы рано всполошили синюю предрассветную мглу Гутчанского леса, конские копыта рано сбили с молодой травы глухих дорог холодную росу.
За передним возом шли дружной группой Бондарь, Сергей, Оксана, Глонти. Правил лошадьми Лука. Дмитрий сидел на возу в шапке и в пальто.
Через час езды, когда уже рассвело, передний воз вдруг остановился на скрещении дорог. Остальные тоже остановились. Сергей показал, куда поворачивать: колонна начала огибать передний воз. Вот последняя подвода поравнялась с ним. К Бондарю бойко подошел подпоясанный ремнями и от этого будто ставший еще стройнее и подобраннее Шевцов.
- Ну, до встречи! - пожал Шевцову руку Бондарь. - Несмотря ни на что - держитесь маршрута.
- Есть! Желаю вам... - сказал Шевцов, окидывая всех взглядом и задержавшись на бледном, с глубоко запавшими глазами лице лейтенанта.
Разъехались. Оглядывались, кое-кто махал фуражкой. Скрылись за буграми.
На глухих утренних дорогах снова дремала тишина.
4
Оксана держала руку Сергея в своей и шла рядом, посматривая на него нежными, улыбающимися глазами, еще и еще раз припоминала, рассказывала.
Позавчера, в субботу, Оксана мыла на кухне большие термосы. В них брали еду, когда команда выезжала поднимать самолет, который приземлился где-нибудь не на аэродроме, на "брюхо", или когда инженерная группа выезжала подыскивать новый аэродром. На кухню зашел комендант. Он поздоровался с поваром, затем, наколов на вилку горячую сардельку, дуя, начал жадно есть и вдруг увидел Оксану.
- Карош и еще карош немножко. - пролепетал он, следя, как она оттирала стенки термоса.
- Уже гут, - ответила Оксана, выпрямляясь. Комендант жадно рассматривал ее разрумянившееся лицо.
- Не карош, - сказал комендант. - Господин полковник будет сам посмотреть. Господин полковник любит чистота...
- О, кто же ее не любит? Солдат тоже любит.
- Украинец не понимает чистота, - сказал комендант и проглотил остаток сардельки.
- Тогда берите и мойте сами! - шутливо подала она тряпку коменданту.
- О нет, Оксана - карош украинка! Оксана поедет послезавтра с нами в Тесмань. Ты знайт Тесмань? В машине полковника поедешь, обед будешь подавайт. Карош?
Оксана знала, что с Ямпольского аэродрома группа самолетов должна была вот-вот перебазироваться на какой-то другой. Об этом были разговоры сразу же подле того, когда сюда прибыл новый полк дальних бомбардировщиков. Говорил об этом и повар, который уже успел отослать туда часть девушек из прислуги. И вот теперь она слышала про это уже вполне определенно. Оксана намекнула коменданту, что она уже давно не была дома, что по ней соскучилась старая мать. Немец погрозил Океане пальцем, ущипнул за руку и, удовлетворенно захохотав, ушел.
Девушки уже пользовались доверием у охраны аэродрома и могли уходить в город на короткое время. Оксана сразу же решила оповестить своего дядю-часовщика. Окончив мыть термосы, она вышла посмотреть, в самом ли деле техническая служба готовится к отъезду. Да, солдаты повсеместно укладывали вещи, паковали. Комендант говорил правду. Послезавтра перебазируются. Поездка с полковником Торманом ничего хорошего Оксане не обещала. Кроме того, если она немедленно не свяжется с партизанами, дело, которое они вынашивали, останется неосуществленным.
Оксана отпросилась под вечер сходить в городок. Не сказав ничего девушкам, она оставила общежитие и в нем свои вещи. Ей казалось, что в последнюю минуту ее обязательно задержат, не пустят. Собрав все свое мужество, она как-то удивительно спокойно прошла мимо часового.
За ночь Оксана прошла степью и лесом к явочной квартире в Гутке, а оттуда утром в отряд. Это она посоветовала ехать в направлении Тесмани возам, нагруженным лопатами и узлами. Этот план сразу был одобрен - Дмитрий и Бондарь сами видели, как в сторону Тесмани вчера тянулись подводы с землекопами. Так и сделали: прикрыли всяким лохмотьем и узлами винтовки, гранаты, ручной пулемет и поехали, условившись о месте встречи с отрядом.
Все, что пережила Оксана в день прихода в отряд, не улеглось в ее душе до сих пор. Ее благодарили, пожимали руки. Девушка то и дело ловила на себе благодарные взгляды, чувствовала, что она сделала что-то необычное и важное, и это ощущение наполняло ее сердце радостью. Оксана думала о том, что сможет вот так пройти со всеми сотни километров, пойдет плечо к плечу с Сергеем всюду, куда бы ни послали ее старшие, особенно Дмитрий, такой непохожий сейчас на того, которого она запомнила. Девушке не сказали, что в Дмитрия стрелял Кум, она думала, что летчик ранен в бою, и потому его бледность, его слабость еще больше усиливали ненависть к тем гитлеровским молодчикам, которых она недавно видела, слышала. Оксана шла за возом, перебрасываясь словами со всеми, шутила. Но стоило ей на минуту умолкнуть, как где-то в глубине души снова оживала и разрасталась тревога. В такие минуты Оксане становилось тяжело идти, она бралась рукой за перекладину.
- Ох, Сережа! - вздыхала она.
- Что с тобой? Устала?
- Садитесь, Оксана, - приглашал Дмитрий, подвигаясь вперед и предлагая место рядом с собой.
- Нет! Пошли, пошли! - мотала она головой.
Но тревога снова переполняла ее сердце.
А дорога все тянулась и тянулась зеленой, безмолвной степью, уже пыльная, с сухими комьями, порезанная колесами и гусеницами тягачей.
5
Группа Бондаря, засев у дороги, весь день ждала немецкие автомашины, но по направлению к новому аэродрому тянулись только обозы грабарей и согнанные из сел колхозники с лопатами. Обратно от аэродрома за весь день прошел лишь один человек. Его тут же окружили партизаны, выбежав из-за кустов. Он так испугался вооруженных людей, что заикался несколько минут, ничего не мог толком сказать, только тыкал каждому в лицо раздавленной, кое-как закутанной в тряпье рукой. И когда наконец понял, что за люди стоят перед ним, рассказал, что происходит на аэродроме: там уже стоят самолеты, грабари делают для них защитные насыпи и устраивают подъездные пути; солдаты бьют людей, подгоняя в работе, так как завтра должно прибыть высокое начальство.
Поздним вечером группа Бондаря передвинулась поближе к аэродрому, выбрала еще более выгодные позиции, окопалась, замаскировалась по всем правилам, как это делалось обычно на занятиях, и стала ждать утра. В каждом из окопов, расположенных вдоль дороги, перед мосточком и в самой балке, расположилось по два человека; подводы попрятали на некотором расстоянии в глубоком яру, возле них остались Кузьмич, Лука, Оксана.
Наступило утро. Рассвело. До аэродрома было километров пять. Вдали виднелись посреди поля его приземистые бараки, высилась радиомачта.
Бондарь и Глонти вдвоем приблизились к самой дороге, засели в кустах терна на том склоне, откуда должны были показаться машины. Дмитрий с Сергеем были на противоположной стороне балки.
Утро незаметно перешло в горячий, ветреный день. На горизонте задрожало степное марево и затопило дорогу, с которой партизаны не сводили глаз. В отдалении виднелся из-за бугра сизый гребешок леса.
Чем дольше партизаны ждали то, ради чего они пришли сюда, тем меньше верилось, что задуманное сбудется, что они правильно действуют. Теплынь размаривала, ветер, который аж свистел, обдувая сухую потрескавшуюся почву, нагонял тоску.
Дмитрий лежал на пахоте в той же теплой одежде, в которой ехал ночью, неотрывно смотрел на дорогу и, разминая пальцами колонки земли, рассказывал Сергею, как встретился в селе с проходящим сапожником.
- Вошел, значит, кто-то в хату. Мне из-за грубки его не видать, но скрип протеза и голос мне показались знакомыми. Слышу, твоя тетя расспрашивает про Марфу, вспоминает, как гуляли когда-то на ее свадьбе. "Петро!" - узнал я и натянул дерюжку на голову. Лежу, слушаю. Петро попросил воды, напился, сказал, что сапожничает у людей, вот, мол, и к вам заглянул: может быть, требуется что починить. Тетя твоя говорит, что обносились так, что нечего уже и чинить, начала жаловаться на нехватку. Весь разлад в нашем краю от партизан, сказал Петро. Если бы не партизаны, может быть, немцы завалили бы уже всю Украину всякими товарами. Фронт, говорит, перекатился аж за Дон, скоро перемахнет и через Волгу, а мы, говорит, на Украине сами возню затеяли. Сидели бы тихо, и война быстрее заглохла. Нечего нам тянуть за русских, пусть их хоть раз, говорит, немцы проучат.
- Вон куда? Вот падло! - возмутился Сергей. - Это у него все от шкурнической обиды выросло. Он сдался финнам, где-то там и ногу ему отняли. А когда его передали нашим, выдумал, что раненым его взяли.
- Правду говоришь?
- Ну Марфе же он на себя бы такого не наговорил. А Марфа как-то мне рассказала. Она его не любит.
Дмитрий задумался. Осмотревшись вокруг, после паузы заговорил снова: