Алексей прополз стороной. Теперь он задействовал и левую руку. Работать ею было непривычно и неудобно - он правша. Но пока он работал левой, правая успевала немного отогреться, восстановить чувствительность.
Дело пошло быстрее. Алексей уже потерял счёт пройденным десяткам и сотням метров, как впереди раздался щелчок затвора.
- Стой, кто идёт? - окликнул его часовой из окопа.
- Свои, разведка.
- Ползи сюда, только руки подними.
- Ты что, дурак?? - взъярился Фирсов. - Как же мы ползти будем с поднятыми руками? - И витиевато выматерился.
Мат успокоил часового.
Группа доползла до него.
Часовым оказался молодой парень, совершенно озябший в короткой шинели.
- Ротный твой где?
- За траншеей, в землянке греется, - завистливо ответил часовой.
- Веди.
- Не могу пост оставить, старшина взгреет. Вы уж сами…
Перед часовым возникла вся разведгруппа. Только что перед его глазами было чистое, заснеженное поле, и вдруг - целое отделение в двух шагах. Парень только глазами хлопал.
Уже не скрываясь, в полный рост они подошли к траншее и спрыгнули в неё.
В траншее было пусто, в углублении за бруствером стоял "максим".
- Эй, есть кто-нибудь? Славяне!
- Чего орёшь, людям отдыхать мешаешь?
Из-за поворота траншеи вышел пожилой боец.
На его телогрейке не было погон, и звание его бойцам было неизвестно.
- Кто такие?
- Разведгруппа сто тридцать второй дивизии. Командир - старший сержант Фирсов. К командиру веди.
Боец вздохнул:
- Идите за мной.
Они прошли немного по тропинке и, повернув по ответвлению её, упёрлись в тупик. Боец остановился перед куском танкового брезента, загораживающего вход в землянку.
- Товарищ лейтенант, к вам разведчики.
Брезент откинули, и показался лейтенант - тоже в телогрейке, на голове шапка-ушанка, лицо заспанное.
Фирсов вытянулся перед ним, доложил.
- Чего ко мне, разведка? Пусть вас старшина в штаб полка ведёт, там разберутся.
Боец, стоящий рядом, ответил:
- Есть, - однако не козырнул.
- Пошли, разведка.
Пока они выбрались в тыл, рассвело. Начальник штаба полка созвонился с их дивизией и получил подтверждение. Разведчиков покормили и грузовиком отправили в дивизию.
В кузове было холодно, задувал ветер, но настроение было приподнятым. Группа выполнила задание и вернулась без потерь. Так бывает далеко не всегда.
По прибытии в дивизию Фирсов отправился в разведотдел для доклада, а разведчики - в свою избу.
Алексей потоптался на месте: идти с разведчиками или в свой взвод? Заметив его колебания, Михаил сказал:
- Иди с нами. Фирсов придёт - скажет, что дальше делать. Поешь пока, обогреешься.
Они поели на полевой кухне и завалились спать. Пока командир вернётся, что время попусту терять?
Фирсов вернулся через два часа и увидел Алексея.
- Ты тут?
- Приказа вернуться в свой взвод не получал.
- Правильно. Я смотрю - ты парень неплохой, и вёл себя достойно. Хочешь в разведке остаться?
- Я не против.
- Вот и ладушки. После обеда схожу к начальнику штаба, пусть приказом оформит, чтобы тебя дезертиром не сочли. Отдыхай.
- Есть.
Вымотавшись в рейде, они проспали до обеда. После обеда Фирсов позвал Алексея, и они пошли в штаб.
Алексей стоял в коридоре - Фирсов всё решил сам. Вышел довольный и протянул Алексею его красноармейскую книжку.
- Любуйся, ты теперь в разведке числишься. И не благодари. Служба у нас рисковая, спрашивают строго.
Отдыхали три дня, отсыпались и отъедались. Потом объявили построение, на котором Фирсов представил небольшого щуплого бойца, больше похожего на подростка. И одет он был в цивильную одежду - потрёпанный кожушок и суконные штаны, заправленные в подшитые валенки. Его принадлежность к армии выдавал "сидор", в котором угадывался прямоугольный предмет.
- Рация, - шепнул Михаил.
- Знакомьтесь - Василий. Вечером он с вами на ту сторону пойдёт.
Началась подготовка. Собственно, она свелась к получению сухого пайка - хлеба, сала, консервов. Боеприпасы в предыдущем рейде не тратили. В один из "сидоров" положили запасные батареи питания к рации.
- Видно, далеко в тыл пойдём, - сказал Михаил Алексею.
- Почему ты так решил?
- Батареи запасные берём, стало быть - надолго. Или в глубокий тыл к немцам пойдём.
Поздно вечером группу построили. Радисту тоже подобрали маскхалат, только оружия у него видно не было.
- Оружие есть? - спросил у него Фирсов.
- Пистолет.
- Может, автомат возьмёшь?
- Лишняя тяжесть, - коротко ответил радист.
На самом деле, для щуплого парня вес самой рации был серьёзной нагрузкой, но все предложения отдать рацию более сильному разведчику Василий отверг.
- Сам понесу.
Уже знакомым Алексею путём, тем же оврагом, они перебрались через линию фронта. Фирсов особенно акцентировал на полной скрытности передвижения - видимо, задание было очень серьёзным.
Шли ночами, днём отдыхали. С каждыми сутками они отдалялись от линии фронта всё дальше и дальше. По прикидкам Алексея, позади осталось не менее полутора сотен километров.
Конечную цель задания знал один командир. Случись боестолкновение и попади в плен один из разведчиков, он ничего не сможет рассказать о цели задания даже под пытками.
Наконец они добрались до небольшой деревушки, где и заночевали в крайней избе.
Под утро дозорный поднял тревогу - из леса к деревне вышла группа из трёх человек. Разведчики заняли оборону на околице. Фирсов предупредил:
- Без моей команды не стрелять!
Неизвестные подошли ближе, и тогда разведчики разглядели на них форму полицаев и белые повязки на рукаве.
Первым желанием у Алексея, как и у других разведчиков, было убить изменников. Но командир молчал. Алексея же останавливало ещё и то, что полицаи вышли из леса, а не пришли по дороге, как должно было быть в соответствии с логикой.
Не доходя до разведчиков полсотни метров, полицаи остановились. Один из них крикнул:
- Кто такие? Аусвайс?
- Родня из Коломны привет передаёт, - сказал странную фразу Фирсов.
- Подаркам мы всегда рады!
Полицаи приблизились. Как понял Алексей, это был обмен паролями.
После короткого разговора командиров наедине к полицаям вышел радист. Полицаям передали запасные батареи, и они тут же попрощались.
- Всё, хлопцы, задание выполнено, возвращаемся.
Фирсов был явно рад. Целью задания была проводка радиста и доставка рации в партизанский отряд.
Группа направилась к линии фронта. А дальше… дальше всё пошло наперекосяк.
Едва они отошли на пяток километров от места встречи с лжеполицейскими, как наткнулись на полицейских настоящих. На санном пути навстречу им из темноты показалась одна лошадёнка, запряжённая в сани, за ней - другая. Дозорный заметил их поздно: у лошадей фар нет, и на фоне тёмного леса заметить их непросто. Разведчики среагировали мгновенно - они упали с дороги в снег.
Но полицаи имели военный опыт, и подобраны были, скорее всего, из дезертиров или перебежчиков. Они первыми открыли огонь и стали разворачивать сани. Ударили разведчики из автоматов дружно, посекли всех, только и дозорного не досчитались: он единственный погиб, оказавшись ближе всего к полицаям, и кто-то из них угодил парню прямо в грудь из винтовки.
Немцы полицаям автоматы не давали - им самим их на фронте не хватало, вооружили трофейными трёхлинейками. Это группу и спасло, поскольку в ближнем бою автомат эффективнее винтовки.
Когда стрельба со стороны полицаев стихла, разведчики подошли к саням.
Все полицаи были молодые, призывного возраста. Что их толкнуло на предательство? Теперь этого уже не узнать.
От места боя разведчики уходили спешным порядком: с бега переходили на шаг и снова бежали - надо было уйти как можно дальше. Утром трупы обнаружат и начнут искать. Ладно, если спишут на партизан. Только и у немцев грамотные следопыты есть, по следам определят, что на неизвестных обувка немецкая, чего у партизан не бывает. Нет, партизаны сапоги немецкие носили, но не все в группе из восьми человек. Теплилась надежда, что немцы не будут рьяно расследовать нападение на полицаев. Пособники они немецкие, но не немцы же, не арийская кровь пролилась. Одним десятком русских убито больше - что с того? Ведь сам фюрер призывал убивать славян, не обременяя свою душу муками совести. "Я освобожу вас от химеры, называемой совестью", - кричал бесноватый фюрер нации.
В разведке не принято было бросать своих убитых и раненых, но это относилось к нейтральной полосе. Раненых выносили до ближнего тыла, а убитых оставляли на месте боя. Тело убитого связывало разведчиков по рукам и ногам и не позволяло оторваться от преследования. Кроме того, перейти линию фронта с убитым товарищем крайне сложно, а то и невозможно. Группа становилась не мобильной и рисковала потерять других разведчиков, и каждый это понимал. Разведчики в рейде по тылам врага опасались не столько быть убитыми, сколько тяжело раненными - в грудь или в живот. Они боялись стать обузой для группы.
Дальше все складывалось ещё хуже - дозорный был лишь первой жертвой. Уже когда разведчики подбирались к передовой и шли по ближним тылам, то вышли прямо в расположение пехотной эсэсовской роты. Это они увидели вовремя, залегли, только кто-то глазастый их засёк. Немцы выдвинули бронетранспортёр и стали обстреливать вроде бы чистое поле из пулемёта. Разведчики отползли, добрались до лощины, потеряв троих человек.
Эсэсовцы в погоню не пустились. Что им помешало, одному Богу известно.
Ночью разведчики перебрались через вторую линию траншей, осмотрелись, наметили переход. А когда стали перебираться через траншею, из блиндажа вышел немец. Не засекли они вовремя блиндаж, за что и поплатились.
Немец сразу тревогу поднимать не стал, резонно опасаясь за свою жизнь.
Разведгруппа отползла от траншей на два десятка метров, а вдогон ей полетела граната. Потом поднялась стрельба. Благо колючей проволоки и минного поля не было. Только из группы к своим добрались Алексей, Михаил и легко раненный в руку Фирсов - все остальные остались на "нейтралке".
Фирсова после доклада в разведотделе штаба дивизии в госпиталь отправили, а Михаил и Алексей вернулись в избу, занимаемую ранее отделением. В избе было пусто, а на душе муторно. Ещё неделю назад все были вместе, живые и здоровые, а теперь их трое осталось, да и то один из них надолго выбыл из строя. Обоих влили в другое подразделение, но в рейды по немецким тылам они пока не ходили. Группа обычно срабатывалась, с полуслова друг друга понимали, и разбивать её было нельзя. Конечно, если будут потери, то и Алексея с Михаилом возьмут.
Болтаться без дела не пришлось. Старшина взвода разведки нагрузил их хозяйственными работами по самое некуда, и Михаил уже через неделю взмолился:
- Лучше в рейд в немецкий тыл - старшина хуже Геббельса. Делаешь работу, делаешь, а её всё больше и больше становится.
- В армии красноармеец, который ничем не занят, для старшины как красная тряпка для быка.
- Это ты правильно заметил.
Через два дня разведгруппа вернулась - в полном составе, но вымотанная сложным заданием.
В этот же день разведотдел дивизии отдал новый приказ - взять "языка". Старшина вызвал их к командиру взвода Мокрецову. Вошли к нему в избу, доложились.
- Садитесь. Отдохнули?
- Так точно.
- Приказ получили - "языка" взять, причём срочно. Группа только с задания вернулась, надо дать ей отдохнуть. Потому я решил задействовать вас.
- Двоих мало.
- Не учи учёного, Самохин. Приказ выполнять надо. Командиром группы пойду я сам, вы двое и старшина.
- Может, втроём, без старшины? Что-то я не припомню, чтобы он на ту сторону ходил.
Вопрос был серьёзным. Мало того что группа получалась разномастной, не сработанной, так и старшина опыта не имел.
В разведгруппе недостаточно только команды командира исполнять. Замешкается разведчик, выдаст себя посторонним стуком или кашлем - мало того что задание сорвёт, так ещё и группу погубит.
- Всё, что ты говоришь - всё правильно, Михаил. Но если ты такой умный, подскажи, кого взять?
В комнате повисло молчание.
- То-то и оно, - вздохнул Мокрецов.
- Тогда уж лучше втроём.
- Ты в разведке с первого дня, кадровый, и сам понимаешь, что втроём "языка" не взять.
Командир говорил верно. Если наметили цель - того же часового, два разведчика блокируют траншею с обеих сторон, двое идут на захват. Часовой может сильный попасться, сопротивление активное окажет, орать будет. А "спеленать" его надо тихо. И назад "языка" тащить тоже люди нужны: один впереди, двое немца тащат, один сзади отход прикрывает - у каждого в группе свои обязанности.
- Так что к вечеру будьте готовы.
- Так точно! - вскочили оба.
Поскольку предстояло взять "языка" и сразу вернуться, лишнего груза, вроде запаса продуктов, не было. Без "сидора" за плечами проще, только запас патронов. К тому же столкновение со стрельбой - это почти провал задания.
Как только начало смеркаться, оба разведчика натянули белые маскировочные костюмы, проверили оружие, перепоясались ремнями, на которых висели подсумки с магазинами и ножи. Случись непредвиденное, придётся работать втихую, ножами.
К разведчикам пришёл Мокрецов вместе со старшиной. Оба уже были в маскхалатах и при оружии.
- Готовы?
- Так точно!
- Попрыгали! Отлично, выходим.
Впереди шёл старший лейтенант, за ним - старшина, следом - Михаил и Алексей.
Они добрались до передовой. Мокрецов и командир пехотной роты друг друга знали.
- Здорово, разведка! Что-то у тебя сегодня группа маленькая, - удивился пехотинец.
- Сколько есть. Ну-ка, шумни на правом фланге. И своих предупреди, как возвращаться будем, чтобы не постреляли.
- Вот так всегда. Тебе шумни, а у меня потери будут.
Мокрецов пожал плечами, а командир пехотной роты ушёл отдавать приказания.
Вскоре на правом фланге заработал пулемёт. Немцы открыли ответный огонь. Перестрелка с каждой минутой становилась всё активнее.
- Называется - растревожили осиное гнездо! Как бы и самим не досталось! Пошли!
Мокрецов легко взобрался на бруствер, за ним неловко поднялся старшина. Оба разведчика замыкали группу.
Они доползли до дозора.
- Эй, бойцы! Как там с минами?
- Наших метров сто точно нет, а дальше не знаем.
- И на том спасибо.
Они быстро проползли сотню метров, потом Мокрецов повернул голову.
- Ветров, ты же сапёр. Ползи вперёд, пощупай землю. Мы за тобой.
Дело привычное. Алексей пополз вперёд, благо - морозы отпустили. По ощущениям - градусов десять всего, руки не так мёрзли.
Мин Алексей не обнаружил. Они добрались до колючей проволоки, затаились. Левее их, за траншеей заработал из дота пулемёт. Дот был занесён снегом и выглядел как сугроб. Если бы немецкий пулемётчик не открыл огонь, его можно было бы и не определить.
Мокрецов ткнул в дот пальцем. Понятно, "языком" он решил брать пулемётчика. С одной стороны - хорошо, стенки дота укроют от любопытных глаз, с другой - пулемётный расчёт всегда состоит из двух человек, и потому захватывать их должны как минимум двое. Второго номера сразу надо валить насмерть, а пулемётчика глушить. Лишь бы он без стального шлема оказался. Пехотинцы в траншее касками не пренебрегали, а пулемётчики, находясь в укрытии, часто обходились без них. Шлем тяжёлый, зимой холодит, а дот и так защищает от пуль и осколков.
Они дождались, когда стихнет огонь, и Алексей приподнял проволоку стволом автомата. Мокрецов оставил перед проволокой старшину, шепнув:
- Прикрывать будешь.
А сам прополз под колючкой. За ним последовал Михаил, потом Алексей.
Они добрались до немецких траншей, полежали, прислушиваясь. Ни разговоров, ни шагов, ни сигаретного дымка - тишина. Постреляв, немцы попрятались в блиндажах.
Перемахнув через траншею, разведчики поползли в сторону дота. Вход в него был сзади.
Разведчики залегли рядом.
Из дота слышался разговор. Причём, судя по голосам, немцев было трое. Но с тремя сразу в тесном пространстве дота не совладать. Стрелять, бросать гранату нельзя, им живой "язык" нужен.
Ждали долго, около часа. Наконец, наговорившись, два немца вышли и по траншее направились в блиндаж - слышно было, как глухо стукнула дверь.
Выждав немного, Мокрецов ткнул пальцем сначала в Михаила, потом в Алексея, а потом указал на дот. Ага, понятно, им двоим пулемётчика брать.
Неслышно соскользнули они в траншею и шагнули в тёмное чрево дота. Михаил шёл первым.
Немец откинул крышку, заряжая в пулемёт ленту.
Михаил прыгнул на немца и ударил его кулаком в висок. Пулемётчик мешком повалился на землю. С него сдёрнули ремень, стянув им сзади руки, приготовленной тряпкой заткнули рот.
В проёме дота возник командир:
- Ты его… он жив хоть?
- Вроде аккуратно бил.
Мокрецов наклонился, прислушался. Немец дышал.
- Берёмся.
Втроём они подняли немца, вынесли его из дота, перевалили его из траншеи за бруствер и выбрались из траншеи сами. Было тихо.
- Алексей, иди в дот, дай очередь.
Алексей спустился в траншею и направился в дот, к пулемёту. Надо было выпустить несколько патронов, чтобы немцы не обеспокоились. А тем временем парни под шумок подтащат немца к колючке.
Алексей взвёл затвор, задрал ствол пулемёта повыше, дал короткую очередь, потом ещё одну и бросился из дота. Опершись обеими руками на край траншеи, он подтянулся и лёг на снег. Разведчиков и "языка" поблизости видно не было. Он пополз вперёд и вправо, обнаружив "следы", по которым разведчики тянули "языка".
Алексей быстро пополз вперёд. "Языка" уже протащили под проволокой, и старшина держал колючку рукой.
Немец попался здоровый, тяжёлый, Мокрецов и Михаил уже тяжело дышали.
Командир ткнул пальцем в старшину и Алексея. Теперь они подползли к "языку", подхватили его под локти и потащили вперёд. Ползти, волоча за собой тяжёлое тело, было непросто.
Мокрецов теперь полз впереди, а Михаил прикрывал отход. Ползли по своим же следам - так экономилось время, не надо было прощупывать пространство впереди себя в поисках мин.
Немец от холода очухался и начал дёргать ногами.
- Не дёргайся! - ткнул его старшина в бок стволом автомата.
Алексей едва не засмеялся.
- Старшина, да он же по-русски не понимает!
Но немец понял. Он скосил глаза, увидел маскхалаты и сообразил, что попал в передрягу.
Группа с "языком" добралась уже до середины "нейтралки", когда немец вдруг резко выгнулся, упираясь в землю каблуком и лопатками, вытолкнул языком кляп изо рта и заорал. Случилось это неожиданно, и пару секунд ни Алексей ни старшина не могли сообразить, что делать. Потом Алексей сунул немцу в рот рукав ватника. Тот вцепился в него зубами, но до кожи не достал. Старшина нашёл кляп и попытался воткнуть его немцу в рот, но немец, вытолкнув изо рта рукав ватника, снова заорал. Вернувшийся на крик "языка" Мокрецов поднёс к его глазам нож.
- Заткнись! А то прирежу!