- Быстрее, тамгаш, еще быстрей! Вперед, скотина, мой раб!
Ноги тамгаша заплетаются, цепляются о землю, он уже не может их поднять, а меч по земле волочит. Его вот-вот нагонят, но преследователи ненамного свежее, да женщина в финале - для них победный бой.
- Быстрее, быстрее, мой раб! - кричит Ана, хлещет кнутом.
Уже падая, на корпус раньше повалился за белую линию тамгаш, то же самое, но на ногах, свершили его преследователи. По кивку арбитра вооруженная охрана моментально вытолкнула двух последних за круг.
По правилу, с момента пересечения белой линии вторым финалистом начинается бой. Но Ана не спешит, горделиво смотрит, как со смертельным страхом, глядя на нее исподлобья, стал на четвереньки тамгаш, чуть увереннее встал на ноги, выпрямляется, поднимает меч.
- А теперь на колени! На колени, раб! На колени, тамгаш! - повелительно закричала Ана. Но тамгаш, все больше надуваясь, раздвигая плечи, сделал вперед шаг, а в глазах тоска - и вдруг, сумасшедше захохотал, вознес меч.
- На колени! - свистнул кнут, и еще раз; большая голова тамгаша дернулась; у виска брызнула кровь, но он стоял, и при следующем свисте вялым взмахом меча защитился, срезал кончик кнута.
- На колени, на колени, раб! - повторяла Ана, второй кнут свистел в ее руке.
Меч уже не блестел в воздухе, он безвольно провис, уперся в землю, на него опирался всем весом тамгаш, а Ана в это время его заарканила, резко рванула - перелетая через меч, тамгаш повалился к ее ногам.
- Где Басро? Где должен сидеть Бейхами? - склонилась Ана к его уху. - Покажи глазами, покажи, мой раб! Не то голову отсеку.
Тамгаш с трудом поднял голову, повернул налево. Точно, в первом ряду, отвратительная взбешенная рожа Басро.
- Видишь, как он злится, - продолжает на ухо кричать Ана, а стадион и впрямь сошел с ума; такого не видели и не представляли; но Ане до этого сейчас дела нет, она ничего не слышит, поглощена другим. - Ты помнишь "соты Бейхами"? Он тебя снова посадит в них. Иди, беги, он рядом, снеси ему голову, я велю!
Как прирезанный бык зарычал тамгаш, тяжело поднялся; не только от уха, но и из носа и рта просочилась на его искаженное дикое лицо кровь. Он тупо посмотрел на меч, да не поднял, а растопырив толстые пальцы, выдавая какие-то гортанные, хриплые звуки, двинулся в сторону Басро.
Ана видела, как Басро даже на расстоянии струхнул, его огромные черные выпуклые глаза стали еще больше, полезли на лоб. До трибуны тамгаш дошел и полез было вверх, да копья охранников стадиона его поддели, пронзили, сбросили, потащили за арену, и о нем взбешенная толпа сразу же позабыла.
- Ана! Ана! Ана! - ревел стадион, ее имя носилось над Константинополем. А Ану интересовал Бейхами. Она тоже двинулась в ту же сторону, думая приблизиться и кинуть в Басро кинжал. Но Басро там уже не было, и народ расступился с этого места, озирается, сторонится. Толпа смяла охрану, хлынула на арену. Десятки рук вознесли Ану, и она с высоты увидела судорожно скорчившуюся физиономию Басро с перерезанным горлом, а рядом, как ни в чем не бывало, скрестив руки на груди, невозмутимый огромный негр Мниха, еще выше сквозь людские толпы продираются китаец и другой слуга. А самого Зембрию она найти не может. На руках ее выносят со стадиона на центральную улицу; народ ликует, впереди апофеоз праздника года и слава! Император лично будет чествовать нового чемпиона, небывалого кумира масс.
- Ана! Ана! Ана! - ликует покоренный Константинополь, в восторге от Константинополя и она!
* * *
Воспитание - стиль жизни. И понятно, что от генетики никуда не деться, но привитое и внушенное с детства - основа основ. Именно поэтому, как только раздались резкий стук в дверь и последующий грубый крик - "полиция", три консультанта-охранника Шамсадова стали как вкопанные, благо еще рук не подняли.
А Шамсадов иной закваски - советско-российской, и хотя он со своей милицией (той же полицией) дел никаких по жизни не имел, да подсознательно знает - при слове "милиция" надо бежать. Так он и сделал. Конспиративный дом, где они "орудовали", - типичный для Британии небольшой двухэтажный коттедж, с прилегающим палисадником, с двумя, на случай пожара, выходами. Все это маленький юркий Малхаз уже знает, бросился он в знакомую ванную, там узенькое закрашенное оконце, выскочил, прошмыгнул через палисадник, забор, еще палисадник, вновь забор, незнакомая улица, вдалеке лесок или парк - сквозь темь ночи туда устремился он.
На рассвете вышел к автозаправочной станции, автостопом напросился доехать до Белфаста. В аэропорту или на железнодорожном вокзале показаться побоялся, на такси доехал до порта, купил двухдневный тур на теплоходе с посещением футбольного матча в Ливерпуле, и в майке одноименного клуба затерся в толпу фанатов, с ними, попивая пиво, сел в каюте второго класса, подпевая лихие песни.
В Ливерпуле первым делом позвонил Воану Ралфу.
- Ты где? - был взволнован лорд. - Кто-то из руководства лаборатории шпион, сдал. Была не полиция, а какие-то гангстеры, консультантов зверски избили, все отняли. Ты молодец, что сбежал.
- Я свое дело сделал, - торжествовал Малхаз.
- Умница, теперь первым делом ко мне, а до этого купи мобильный телефон, связь должна быть оперативной.
В Пуле Воан Ралф снял две копии со сканированного диска Малхаза.
- О-о! Это бесценно, бесценно! - аж дрожал лорд. - Вот это да, сколько материала!.. О-о! Уж на этот раз ворюга не уйдет от меня.
Не задерживаясь у Ралфа, усталый Малхаз вскоре уехал в свою вновь снятую в Пуле квартиру. Раз полиция в облаве не участвовала, он был спокоен и даже горд за себя. Только переступил порог, как сразу почувствовал странный, чужой запах; а его персональный компьютер включен, и как раз раскрыт гостевой журнал: приветы от матери и братьев, Игоря Мельника, Томас Ралф-младший сообщает из Эдинбурга, где на ремонте стоит его военный корабль, что можно его поздравить: наконец-то сам нашел невесту. И последняя запись: "Срочно необходимо встретиться", адрес, телефон, "твой старый, добрый друг-коллега Давид Безингер".
Сон пропал. Какая-то неведомая, словно гипнотическая сила повлекла Малхаза, и он теперь, действительно, не понимал, кто для него Безингер - враг, друг, коллега?
В Лондон прибыл поздно, телефон Безингера не отвечал, и он не стерпел, подъехал по указанному на сайте адресу: солидный особняк в самом центре Лондона. Особо не задумываясь, Шамсадов твердо двинулся вперед.
Прямо у ворот, напугав его, вырос огромный, чернее ночи человек; ничего не говоря, будто его ждали, провел через озелененную арку ("металлоискатель" - подумал Малхаз), попали в небольшой светлый холл, слева темный кабинет со множеством мониторов, все просматривается, охрана. Как по сигналу, появился высокий, стройный, весьма обаятельный юноша.
- Простите, но профессор сегодня уже не принимает, - деликатно сожалел он. - Сообщите, пожалуйста, кто Вы, и оставьте координаты, мы с Вами свяжемся.
- Меня зовут Малхаз Шамсадов, - уже пожалел он о приезде, - меня срочно хотел видеть мистер Безингер.
- Шамсадов? - переспросил юноша. - Вы из России? Как приятно, я тоже. Меня зовут Глеб, - и он назвал самую известную в России фамилию.
- Вы однофамилец? - поинтересовался Малхаз.
- Внук! Я здесь учусь и живу у Безингера, - улыбаясь, сказал юноша и исчез. А в голове Малхаза все перемешалось, и он боялся, как бы не назвать Давида Безингера - Зембрия Мнихом.
- Вас просят зайти, пройдемте.
Прошли через вяло освещенный богатый зал, попали в солидно обставленный кабинет.
- Ждите здесь, - указал юноша на диван и удалился.
Малхаз огляделся: на всю стену застекленные полки, и множество очень старых, судя по обложкам, книг. Большой стол завален книгами, журналами, листками, одна, самая толстая, от времени пожелтевшая книга раскрыта; Шамсадов не удержался, посмотрел - Талмуд.
- О-о! Малхаз! Здравствуй! - на русском, за спиной появился Безингер. - Салам аллейкум, - пара слов уже по-чеченски. - Как я рад, как я рад! - обнялись тоже на кавказский манер. - Садись, садись, дорогой! Я тебя по всей России и Чечне ищу, а ты здесь, прямо под носом. Молодец! Молодец! Виски, коньяк?.. Наслышан, наслышан о твоих успехах. Действительно, талант, во всем талант! И если его с толком использовать, мы бы с тобой так зажили!
- А что, Вы разве плохо живете?
- Малхаз, все, конечно, относительно... но есть и какие-то... ну, пусть это и пафосно, да как есть - обязательства перед историей, человечеством. - Безингер отпил большой глоток коньяка, долго, со смаком готовил и раскуривал толстую сигару. - Малхаз, дорогой, - меж ними был только журнальный стол, но от сизого дыма черты друг друга стали расплывчатыми, - лет десять назад, прочитав твою первую статью, а потом встретившись с тобой, я понял, что ты и только ты можешь мне помочь... Гм, я все прощу, все твои последние проделки и выходки... М-да, хороший коньяк! Так я о чем? А, да! Кстати, для справки, эти твои хакерские дела по закону тянут лет на десять-пятнадцать, и учитывая, что и в России тебя разыскивают, дела у тебя - незавидные. Так что мой тебе совет - лучше со мной дружить и быть верным до конца.
- Если конкретнее, - не без злости, - я должен Вам служить?
- А что тут зазорного?
- Ничего, - уже с сарказмом, - если и царский внук у Вас в швейцарах.
- Ты о Глебе? Так он учится. Просто под моей, так сказать, опекой.
- А его дед тоже под Вашей опекой?
- М-да, Шамсадов, - тут Безингер неестественно кашлянул, поставил голос. - Сколько ты уже в Европе? М-да, а все такой же неотесанный, прямолинейный... Пора понять: политика - дело циничное, прагматичное, и базируется только на интересе.
- На интересе народа, нации, государства или отдельных персон и каст?
- О, Шамсадов, давай не будем пересказывать марксизм-ленинизм; сам видишь, во главе угла - частная собственность, личный интерес, и если кто-то утверждает, что это не так, то он либо лгун, либо просто идиот, а чаще всего и то и другое вместе... Ну, а что касаемо опеки, то ваш президент, то бишь независимой Чечни, тоже мой близкий друг, вот только сегодня общались, я обещал оказать гуманитарную помощь - обучить гвардию, обеспечить поставку оружия...
- Из России? Новую военную авантюру готовите?
- Что из России? Какая авантюра?.. - не понял Безингер.
- Гуманитарная помощь будет вами поставляться из России?
- Ну конечно, а то что же, отсюда тащить?! ... Тьфу ты, черт! Шамсадов, ты несносен.
- Как и Ваш "гуманизм".
- М-да, - сказал привычное Безингер, недобро сжал губы. - А ты изменился, Малхаз, уже не тот учитель истории, не тот... М-да, так это даже к лучшему: сентиментальность в жизни, а тем более в нашем деле - ни к чему... М-да, в целом жизнь пошла тебе впрок. Слышал я о твоих деяниях; мужественный ты парень, молодец. Вот если бы со мной контакта не терял, учился бы бесплатно, и в местах поэкзотичнее, чем сырой Лондон.
- Это где же?
- Ну, к примеру, сын вашего президента, по моей рекомендации, учится бесплатно в престижном университете в одной из азиатских мусульманских стран. Как-никак, а это ближе вам по вере.
- А что, мир уже поделен по религиозным секторам?
- Не то чтобы поделен, а путь к Богу у вас, скажем, свой.
- Насчет религии и путей к Богу спорить не могу, не умею, да и Бог, как известно, един, но как историк историку скажу, что мы, кавказцы, изначально Богом созданы как индоевропейская раса и живем территориально в Европе...
- На краю, - издевательски перебил Безингер.
- Где край, а где середина - понятие растяжимое. А если чисто географически, то Англия тоже в сторонке.
- М-да, Шамсадов, изменился, изменился, - еще одну, уже третью, порцию коньяку подливал себе хозяин. - Побила тебя судьба... да это к лучшему, романтизм, я думаю, ушел. Давай конкретно о деле. Только договоримся, впредь - все начистоту, мы партнеры.
- Какая может быть чистота, если Вы украли мою картину.
Усы Безингера дернулись, как у кошки, которую ткнули в свое дерьмо.
- Я не вор, - постановил Безингер, - и никогда ничего в своей жизни не воровал - нужды не было. Но признаюсь: картина у меня, я ее купил у твоих же земляков, чтобы они ее не истребили.
- В России по этому поводу говорят: "Свежо предание...".
- "Свежо предание"? Что это значит?
- Да так, - улыбнулся Малхаз.
Безингер взял новую сигару.
- Кстати, Малхаз, я человек не суеверный, но эта картина словно живая, я мимо нее пройти не могу. И вообще, это какая-то мистика, просто колдовство! С тех пор как картина у меня, она мне постоянно снится; не то чтобы кошмар, а с каким-то вечным укором, будто я в чем-то виноват, покоя не дает... М-да, хороший коньяк!
В это время в кармане Безингера зазвенел мобильный телефон.
- Алло... Меня ни для кого нет! И для Вашингтона, и для Москвы тем более. Пусть перезвонят завтра, и я ведь тебе сказал, - тут хозяин перешел на непонятный говор, и Малхаз как ни старался, так и не смог распознать диалект.
- Так на чем мы остановились?
- Ана Вам покоя не дает...
- Ах, да... Ана?! - Безингер сделал большую паузу, надолго тяжелым взглядом уперся в гостя, потом пещерным басом с прокуренной хрипотцой, наклонясь как можно ближе, таинственно произнес. - Хочешь не хочешь - мы с тобой в этом деле повязаны, мы в одной упряжке, и пока цель не обнаружим, нам покоя не будет... Я уверен, тебя Ана тоже преследует.
- Никто меня не преследует, - ответил Малхаз, но это вышло вяло, с амплитудой замирания на последнем слове.
- Хе, а если честно?
- Верните мне картину, и на душе у Вас станет легче, - ушел от ответа Шамсадов.
- А что, отдам. Я давно этого хочу. Только при условии: мы вместе едем в Чечню, без обиняков, как честные джентльмены, приступаем к делу, к поиску пещеры... Сразу оговорим - двадцать пять, нет, даже сорок процентов - твои.
- О каком джентльменстве можно говорить, если история наших отношений - воровство?
- Перестань, Малхаз, забудь. Нас ждет Ана, а с ней еще кое-что. Да к тому же мы квиты, ты тоже ко мне на сайт попытался пролезть.
Опустил Шамсадов взгляд, да видно Безингер ничего не заметил.
- Так что забирай картину, отправляйся в Чечню, там тебя встретят как положено, а я кое-что улажу, как раз к лету подъеду, и мы осторожно начнем.
- Да что "начнем", что мы ищем? - недопонимал Малхаз.
- Ладно. Раз так... У меня передаваемый из поколения в поколение архив тысячелетней давности. Я тебе говорил, его никто не мог до меня перевести, а я смог, на вашем, на чеченском... Скажу правду, я не могу иметь детей, на мне наша древняя династия может иссякнуть, и я хочешь не хочешь должен эту тайну раскрыть, я в полушаге от нее.
- А я при чем?
- Не прикидывайся дурачком, Малхаз. Ты абориген, знаешь историю края и его топонимию; и все это ничто - Ана, Ана и в тебе сидит, ты ее, никогда не видя, изваял, такое просто так не бывает... Теперь понятно?.. Знаю, тебе давно все понятно. Мы в одной упряжке к этой цели должны идти, а поодиночке не дойдем, это невозможно.
- Покажите мне эти архивы, - зажегся Шамсадов, щеки запылали азартом.
- Ты думаешь, я их здесь храню?
- Ну, хоть копии.
- Никаких копий... Настанет время, в горах Чечни, на месте, все покажу.
- А первый портрет Аны можно воочию увидеть?
- Первый? - вытянулось лицо Безингера. - Воочию? А откуда ты про него знаешь? - посуровел его голос.
- Так Вы мне сами о нем говорили, - предательски заплутали глаза Шамсадова.
- Говорил, говорил, да ты ведь не о том, по лицу вижу, - Безингер насупился, стал медленно поднимать свое огромное тело, отбрасывая на Малхаза зловещую тень.
Простое чутье бессознательно заставило Шамсадова тоже привстать, да не в полный рост, а как-то воровато, бочком, сжавшись.
- Ты все же проник на мой сайт! - громовым, раскатистым басом заорал Безингер. - Скотина, мерзавец, вор! - кричал он на всех языках, при этом его тяжелые, неуклюжие, длинные руки занялись рукоприкладством, и не так чтобы сильно били, а будто пытались выцарапать глаза.
- Я не вор, я не вор, - снизу, жмурясь, защищался Шамсадов, пытался пятиться, уйти.
- Ах, ты, дикий чечен, варвар! - на чеченском ругался Безингер; это попало в точку.
- Сам ты варвар, и вор! - огрызнулся маленький Малхаз, по-горски вскипел, юлой выскочил из объятий хозяина и, прицелившись, от души вмазал кулаком в породистое лицо хозяина.
Шамсадов замер: опрокидывая все длинными конечностями, через кресло, рыча, переворачивалось тучное тело, но этого Малхаз уже не видел - теряя сознание, полетел вслед... Придя в себя, увидел ворсинки ковра и легкую пыль под стеллажами, а потом множество ног.
- Очнулся? - голос Безингера. - Поднимите, - руки Шамсадова ломило от впервые в жизни надетых наручников. - Так проник в сайт? Говори! - Все карманы вывернуты, содержимое горкой на столе. - Сгною, тварь! - и Безингер неумело, но все равно ощутимо ударил Малхаза кулаком в лицо.
Хотелось, ой как хотелось Малхазу не просто плюнуть - харкнуть в Безингера; однако, с трудом мобилизовав всю свою выдержку, подчинившись разуму, а не воле безрассудства, он себя сдержал; знал из истории, что только терпение, терпение и упорство создают великих и богатых - сильных мира сего, а тот, кто кичится сиюминутной лихостью, на плевок получает пинки с кулаками, на автоматный выстрел - град авиабомб, на разграбленный поезд - города, которые сровняли с землей, на придорожный фугас - двухнедельную зачистку и десятки пропавших без вести…
Делая вид, что удар Безингера был внушительным, Шамсадов чересчур застонал, склонил лицо:
- Нет, не успел, не успел, - едва мямлил он, - поэтому к Вам сразу приехал.
- Врешь, подонок!
Видно, Безингеру понравилось, он еще раз наотмашь замахнулся, да в это время на столе запиликал телефон Шамсадова.
- Это Воан Ралф, - ожил Малхаз. - Только он знает мой номер.
- Что? Какой Ралф?
- Ваш старый знакомый - лорд Ралф.
Хозяин дал знак, охрана подала телефон.
- А ну, говори, только без излишеств. Понял? - и Безингер приставил аппарат к лицу Шамсадова, сам тоже склонился.
- Задал ты мне дел! - восторженно кричал в трубку Воан Ралф. - Понимаешь, из-за тебя не спится. Как можно раньше приезжай, кое-что выяснить надо.
- Скоро буду, - сухо ответил Шамсадов, чтобы Безингер был доволен.
- Откуда ты его знаешь? - уже иным тоном заговорил Безингер после отключения связи.
Шамсадов стал рассказывать, как было, абсолютно ничего не добавляя.
- Брехня! - оборвал его красочный рассказ Безингер, однако приказал снять наручники и, выпроводив охрану, наклонившись, прошипел в лицо гостя. - Смотри, не шути, в порошок сотру, и стер бы, да нужен ты мне... Так что не исчезай, как будешь нужен, позвоню. И не глупи, общее, доброе дело делаем. А Ану я на днях тебе передам, с ней уедешь в Чечню, и я следом.
Эти указания Малхазу не понравились, и он осторожно сказал:
- Пока улететь не могу, у меня дела здесь.
- Улетишь, - усмехнулся Безингер, - мы твою визу аннулируем.