- Вы, как всегда, очаровательны, дорогая Эдит, - провозгласила Янике.
- Мы пришли полюбоваться вами, - поддержал Пичман.
Эдит, заметив Лешнера, стремительно подошла к нему:
- Что ты здесь делаешь, Эрих?
- Я очень рад видеть тебя, Эдит, - широко улыбаясь, ответил Лешнер. - У меня в городе разные дела, вот я и зашёл выпить кружку пива и поглядеть на твоё мастерство.
- На моё мастерство? - Эдит почудилась ирония в этих словах. Она внимательно посмотрела на брата, но на его лице ничего нельзя было прочитать.
- Конечно, - спокойно продолжал Лешнер, приглашая её присесть.
- Ну, как ты живёшь, Эрих? - спросила она.
- Ах, какие у нас сейчас интересные дела творятся! Знаешь, в Гротдорфе всё, точно в котле, бурлит. Землю Фукса и Зандера поделили, скот - тоже. И я получил участок. Мы начинаем жить по-настоящему. Ты понимаешь меня?
- Отлично понимаю. А вот я, откровенно говоря, никак не могу начать жить по-настоящему…
В голосе актрисы прозвучала грусть. Лешнер сочувственно поглядел на неё.
- А ты попробуй. Я, признаться, думал, что Эдит Гартман уже в настоящем театре играет, а она попрежнему в ресторане песенки под чечётку поёт… Будто ничего на свете не изменилось…
- А ты думаешь, я должна…
- Да, я в этом убедился на своём опыте. Нельзя ждать - надо действовать! Если бы мы ждали, у нас до сих пор не было бы ни земли, ни будущего.
- Да, тебе всё это, пожалуй, подходит. А мне большевики…
- А что большевики? Справедливые люди и сами через всё это прошли. Да, помещиков и всяких там банкиров они, правда, не жалуют. А мне они нравятся. Есть у меня знакомый офицер в комендатуре, майор Савченко, так он заранее знает обо всех затеях помещичьих управляющих. Я могу у него получить ответ на все вопросы. Вот и тебе, Эдит, надо бы найти таких советчиков. Очень бы я хотел видеть тебя уже в театре, а не в ресторане.
- Мне и самой хотелось бы на сцену, - тихо сказала актриса.
- Да, время пришло, Эдит. Сейчас мы овладели землёй, а посмотришь, скоро будем управлять всей Германией. Будущее принадлежит нам, простым людям. Теперь я это отлично понял.
Эдит поднялась со стула. Ей был тягостен разговор с двоюродным братом, с человеком, который уже обрёл своё место в этой непривычной ей жизни и теперь без колебаний шёл к цели. Она не могла найти возражений. В душе не соглашаясь с Эрихом, она в то же время не знала, что ему ответить, и потому направилась к стойке.
- Начнём, Штельмахер. Я немного волнуюсь…
- Я только жду вашего приказания. Но вы меня удивляете: волнение перед выходом?! Не узнаю вас!
- Да, да. Но это неважно… Это неважно. Начинайте, Штельмахер. Может быть, мы успеем…
Эдит и сама не понимала, почему она вдруг заторопилась. Наверно, хотелось поскорее исполнить свой номер и почувствовать себя свободной хоть до завтрашнего вечера.
- Конечно, успеем. До закрытия ещё минут сорок, - изумлённо ответил Штельмахер вслед актрисе, которая уже прошла в дверь за стойкой.
- Странное сегодня настроение у фрау Эдит, - заметил Пичман.
- Ничего, - вмешалась в разговор владелица ресторана. - Это пройдёт. Начинайте, Штельмахер, пора отрабатывать свой ужин.
В это мгновение открылась входная дверь, и фрау Линде поспешила выйти из-за стойки. Она сразу узнала жену капитана Соколова и его самого. Войдя, они остановились, выбирая место. Фрау Линде была уже тут как тут.
- Такая честь для нашего ресторана, - кланяясь, приговаривала она, - такая необыкновенная честь! Я очень рада видеть вас здесь, господин капитан!
Но улыбки фрау Линде не имели успеха.
- Добрый вечер, - сухо сказал Соколов.
- Что прикажете подать, господин капитан: пива или чего-нибудь покрепче?
- Пива.
- Слушаю, господин капитан, - и фрау Линде направилась к своей стойке, сама налила и, в знак особого почтения, сама принесла два бокала бледножелтого пива.
На эстраду в этот момент вышел Штельмахер и объявил:
- Уважаемые господа, мы продолжаем нашу программу! Сейчас я предложу вашему вниманию главный номер сегодняшнего концерта и вообще всех концертов прошлого, настоящего и будущего: Эдит Гартман и Гильда Фукс!
Заиграл оркестр. Гильда Фукс, а за ней и Эдит Гартман появились на эстраде. Обе они начали плавно покачиваться в такт замедленной музыке. Взгляд Эдит Гартман блуждал вдоль столиков. Вдруг она вздрогнула и замерла на месте.
Актриса, не отрываясь, смотрела на капитана Соколова. Всё исчезло для неё, - она совсем забыла о публике. Перед глазами было только лицо капитана, немного пренебрежительное, хотя, скорее, даже грустное.
Она услышала шёпот Гильды:
- Начинай, Эдит!
И тогда, уже не обращая внимания ни на сбившийся оркестр, ни на растерявшуюся партнёршу, Эдит медленно провела рукой по лбу и сошла с эстрады.
Штельмахер молниеносно очутился на её месте.
- Уважаемые господа! - сделав скорбную мину, начал он. - Администрация просит у почтеннейшей публики извинения. Фрау Гартман, наша любимица, наша гордость, почувствовала себя дурно. Но концерт будет продолжаться. Прошу, - сделал он знак оркестру.
Ни Соколов, ни Люба уже не смотрели, как на эстраде танцует Гильда Фукс.
Номер закончился, отзвучали аплодисменты, и фрау Линде сразу же подошла к столику Соколова.
- Мне так неприятно, господин капитан, мне так неприятно! - заговорила она. - Фрау Эдит почувствовала себя плохо, и это - такое разочарование для всех нас, такое разочарование! Тысяча извинений, господин капитан, но фрау Эдит просит разрешения подойти к вашему столику. Она хочет сама извиниться перед представителем власти.
- Пожалуйста, - ответил Соколов, и через минуту к ним подошла Эдит Гартман.
Актриса неясно представляла себе, что она будет говорить. Итти извиняться её заставила та же фрау Линде, возмущённая капризами Эдит. Хозяйка боялась, как бы капитан не подумал, что всё это было заранее подготовленной демонстрацией.
- Зачем вы пришли? - спросила Эдит, подойдя к столику.
- Садитесь, фрау Гартман, - пригласил её Соколов.
Эдит послушно села.
- Для чего вы пришли? - взволнованно повторила она.
- Успокойтесь, пожалуйста, фрау Гартман, - сказала Люба. - Я вам сейчас всё объясню. В Советском Союзе мы много слышали о рейнгардтовском театре. Мне очень хотелось посмотреть на одну из самых известных актрис этой труппы.
- Это невеликодушно - добивать повергнутого. Вы пришли любоваться моим позором!..
- Вы сами избрали этот путь, - мягко возразил Соколов. - Никому не запрещено смотреть эстрадные выступления Эдит Гартман.
- Для меня это невыносимо. Но другого выхода нет…
- Разве? - удивился Соколов. - Разве вам не предлагали возглавить новый городской театр, который создаётся в Дорнау? На ваш призыв откликнулись бы многие. Вы сами предпочли эстраду.
- Я не имею права…
- Не имеете права?
- Нет, нет, это - совсем другое…
Публика уже расходилась. Близился час закрытия.
- Послушайте, фрау Гартман, - горячо заговорила Люба. - Я как раз хотела поговорить с местными артистами. Дело в том, что я собираюсь прочесть руководителям городского театра известную советскую пьесу. Ведь немецкий народ почти ничего не знает о Советском Союзе, и, конечно, она вызовет интерес у зрителя. Надеюсь, что вам эта пьеса понравится и вы захотите в ней играть. Приходите, пожалуйста, я вас обо всём извещу. Это будет в магистрате.
- Нет, нет! - совсем растерянно твердила Эдит, поднимаясь. - Я не могу… Я не могу…
Она быстро отошла от них. Эрих Лешнер посмотрел ей вслед. Он слышал весь разговор. Слышала его и Гильда Фукс, успевшая присесть неподалёку с большой кружкой пива.
Люба и Соколов проводили Эдит долгим взглядом.
- Как ты думаешь, придёт она? - проговорила Люба.
Соколов ничего не ответил. Сейчас от Эдит Гартман можно было ожидать любого сюрприза. Кроме того, ресторан был явно неподходящим местом для обсуждения всего происшедшего.
- Получите! - обратился Соколов к хозяйке.
Фрау Линде проводила их до самых дверей. Когда она возвращалась к стойке, навстречу ей шла Эдит Гартман уже в пальто и шляпе.
- Ну, фрау Гартман, - воскликнула хозяйка, - не ожидала я от вас такой выходки!
- Извините меня, фрау Линде, - ответила Эдит и, отойдя от неё к Лешнеру, спросила: - Эрих, ты выпил своё пиво? Пойдём!
Лешнер сразу поднялся.
- Ты правильно поступила, Эдит, - одобрительно сказал он, - и не следует тебе больше ходить сюда.
Они вышли.
На больших часах в углу зала пробило десять. Фрау Линде взглянула на двери и прошипела:
- Скажите, какая персона! Посидела пять минут с господином капитаном - и уже не хочет ни с кем разговаривать! Что же будет дальше?
- А дальше она влюбится в этого капитана и поедет в Сибирь играть для белых медведей сентиментальные пьесы, - ответила Гильда.
- Не говорите глупостей, Гильда! - рассердилась владелица ресторана.
Фрау Линде явно не имела намерения продолжать этот разговор. У неё было ещё много важных дел. Она торопилась закрыть ресторан.
Последние посетители расплатились и вышли. Фрау Линде на несколько минут осталась одна. Она ходила по пустому залу, гася свет. Потом из внутренних дверей снова появились Штельмахер, Гильда и Янике с Пичманом. В полумраке лица их казались тёмными и злыми.
- У меня для вас важная новость, господа, - торжественно произнесла фрау Линде. - Сегодня мы принимаем гостя.
С загадочным видом она скрылась в дверях за стойкой и через минуту появилась снова, в сопровождении штурмбанфюрера Зандера.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Для Янике и Пичмана, для Гильды и Штельмахера Зандер был человеком, с которым они связывали свои мечты и надежды на воскрешение прежнего порядка. Именно потому всё общество восторженно приветствовало бывшего штурм-банфюрера.
А Курт Зандер, внимательно оглядев каждого и на несколько секунд дольше задержавшись взглядом на Гильде, любезно, точно хозяин, произнёс:
- Присядьте, господа.
- Так вы не в Америке? - не могла скрыть своего удивления Гильда.
- Вероятно, предстоят важные дела, если вы решили вернуться в наш город, господин Зандер? - добавила Янике.
- Пока что я нашёл приют в американском секторе Берлина, - объявил Зандер. - Кроме того я побывал в американской зоне оккупации, а это уже почти Америка.
- Надолго к нам? - поинтересовался Пичман.
- Об этом вам не обязательно знать. Что происходит в нашем благословенном Дорнау?
Наступила продолжительная пауза. Никто не хотел отвечать первым, потому что новости не могли порадовать господина Зандера. А тот переводил взгляд с одного на другого, пока не остановился на Штельмахере. Тогда конферансье заговорил:
- В городе и во всей округе большие перемены. У меня такое впечатление, будто немцы лишились рассудка и начинают проявлять симпатии к большевикам.
- Ложь, этого не может быть! - воскликнул Зандер.
- Я тоже так думал, но с того времени, как крестьянам роздали землю, здесь многое изменилось. Раньше мне казалось, что немцы остаются врагами русских, а сейчас у меня уже нет такой уверенности.
Зандер, цедя сквозь зубы, заметил:
- Итак, мою землю тоже разделили…
- И вашу и дяди Карла - моё будущее приданое, - зло скривив губы, ответила Гильда.
- Значит, письма не дошли? Или вы боялись их переслать?
- Письма дошли, - печально ответил Штельмахер, - но эти негодяи не испугались. Они сразу побежали в комендатуру, а там их очень быстро успокоили. Да и все наши угрозы повисли в воздухе.
Зандер ничего не сказал, и в течение нескольких минут никто не осмеливался нарушить молчание. Потом, резко меняя тему и надеясь услышать что-нибудь более приятное, Гильда спросила:
- А что на западе, Зандер? Есть надежда, что этот кошмар когда-нибудь кончится?
- Полная гарантия, - удовлетворённо улыбнулся Зандер. - Недавно я был в Нюрнберге. Там творятся очень интересные дела. В центре города международный трибунал судит толстяка Геринга, а на окраинах американские офицеры собирают бывших немецких солдат и формируют из них рабочие батальоны, полки и дивизии. Там всё остаётся по-старому: и заводы, и земля в руках их исконных владельцев. О распределении земли и не думают. Конечно, без мелких неприятностей и там не обойдёшься: рабочие и крестьяне голодают, возмущаются, но полиция отлично знает, как с ними справиться. У американцев богатый опыт. Они расправляются с забастовщиками так, что мы можем у них поучиться. О всяких там потсдамских решениях в тех зонах стараются вспоминать как можно реже. Демократизация, денацификация, демилитаризация - эти слова там не в почёте.
- Бог мой! - воскликнул Пичман. - А у нас собираются взорвать гордость нашего города - патронный завод.
- Это всё чепуха! - пренебрежительно сказал Зандер. - Сейчас главное, чтобы на западе заводы сохранились в целости. И не надо падать духом. Скоро мы понадобимся, это мне дали ясно понять. К тому идёт!
Штельмахер вскочил со стула и возбуждённо замахал своими костлявыми руками.
- Я еду на запад!
- Я тоже! - крикнул Пичман.
Зандер, насмешливо посмотрел на обоих.
- Никуда вы не поедете, - сказал он. - Без моего разрешения ни один человек не имеет права тронуться с места. Понятно? Если мы убежим отсюда, - это будет изменой великой Германии. Мы будем самоотверженно работать здесь. Сейчас годятся все средства, все методы. Угрожающие письма - очень хорошо! Организация саботажа - ещё лучше! Добрый слух, будто русские всех выселят в Сибирь, тоже может сыграть свою роль. Надо только точно обозначить дату и время: наши Михели всегда любили точность. И потом нам нужны кое-какие сведения. Да, да! И имейте в виду, что мои слова - не добрые пожелания, а приказ. Завтра же каждый получит своё задание. Деньги буду платить аккуратно и щедро…
- Трудное это дело, - покачал головой Пичман.
- Сейчас нет лёгких дел.
- Да, это правда, но у русских очень убедительные аргументы, когда они разговаривают с немцами. Земля - крестьянам, мир… Против этого трудно и небезопасно выступать.
- Вы уже испугались, господин Пичман? - Зандер пренебрежительно оглядел его с головы до ног.
- Нет, я не испугался, мне терять нечего, и так уже всё потеряно, я только думаю о том, что мы можем противопоставить…
- А вам думать не обязательно. Думать будет ваш начальник. Ваше дело - исполнять приказания.
- Наш дорогой фюрер говорил то же самое, а где он сейчас?
- Довольно, господин Пичман! - вконец рассердился Зандер. - Должен вам сказать, что мы не одиноки. В Берлине социал-демократ Курт Шумахер уже взял на себя руководство нашей деятельностью. За ним стоят англичане и американцы. У нас будет сильная поддержка. Не вешайте нос, Пичман!
- Дай бог, дай бог… - покачал головой Пичман, и нельзя было понять, разделяет он уверенность Зандера или выражает сомнение.
А Зандер, поговорив ещё немного о незыблемости старых порядков на западе, заключил:
- Прощайте, господа, я вас больше не задерживаю. Завтра каждый получит своё задание у фрау Линде. Гильда, вы останьтесь здесь.
Пичман и Янике послушно потянулись к дверям. Янике, проходя мимо Гильды, насмешливо присела:
- До свиданья, фрейлейн Гильда, поздравляю вас с высочайшим благоволением.
В её голосе слышались злость и зависть. Гильда ничего не ответила.
Зандер терпеливо ждал. Когда долговязый Штельмахер, пропустив остальных вперёд, наконец вышел из зала, он повернулся к Гильде. Фрау Линде возилась у себя за стойкой, но Зандера это не беспокоило, - очевидно, владелица ресторана пользовалась его доверием.
- Гильда, что делает Эдит Гартман? - начал Зандер вторую часть своей беседы.
- Эдит Гартман? Ничего особенного. Сегодня выступала, вернее, пробовала выступать здесь. Но, когда увидела за столиком одного русского капитана, у неё перехватило дыхание, и она уже не смогла петь…
- Русского капитана? - переспросил Зандер.
- Да, и я даже подозреваю, что она в него влюбилась. Правда, он здесь с женой…
- Что делает этот капитан, как его фамилия?
- Фамилия его - Соколов. В комендатуре он ведает всеми вопросами политики, прессы, искусства и тому подобное.
- Очень холодный человек! - вздохнула фрау Линде, вспоминая свой разговор с капитаном.
- Он предлагает Эдит вернуться на сцену, - продолжала Гильда. - Вероятно, они хотят создать здесь какое-то подобие театра. Я даже слышала, что у них уже намечена к постановке "Эмилия Галотти".
- Надеюсь, Эдит отказалась?
- Да, сегодня отказалась. Но завтра она может дать согласие. Эти люди плебейского происхождения так ненадёжны. На них никогда нельзя положиться, - заявила Гильда.
- Хорошо! - отмахнулся Зандер. - Что ещё?
- Через несколько дней в магистрате соберутся артисты. Фрау капитан будет читать им какую-то советскую пьесу. Сегодня она приглашала и Эдит.
Зандер, удовлетворённо потирая руки, прошёлся по залу. У него был такой вид, будто он только что придумал нечто чрезвычайно хитроумное. Лицо его расплылось от удовольствия.
- Чудесно! - сказал он, подводя итог своим мыслям. - Кто у нас сейчас бургомистром?
- Михаэлис.
- А, старый знакомый! Да, с ним трудно договориться… Это он созывает актёров?
- Нет, искусством в магистрате ведает Зигфрид Горн.
- Горн? Чудесно! Вот с ним можно поговорить иначе. Завтра же вы отправитесь к нему и от моего имени - да, да, не бойтесь назвать меня, Горн - человек проверенный, так, значит, от моего имени предложите пригласить на эту встречу трёх известных театральных деятелей: Штель-махера, Пичмана и Янике. Больше никого не приглашать. Они прослушают пьесу, наговорят фрау капитан тысячу комплиментов, а играть откажутся. После этого мы расскажем во всех западных газетах, как немецкие артисты противятся исполнению советских пьес.
- Здорово придумано, Зандер! - воскликнула Гильда.
- Весь этот фарс поручается вам, - сказал Зандер, уже не скрывая самодовольной улыбки.
- Будет сделано, - твёрдо ответила Гильда. - А скажите, Зандер, вы всё-таки думаете забрать нас в Америку? Может быть, это - только обещание?
- Нет, не обещание. Я просто жду, когда повысится цена на немецких актрис. Думаю, что скоро на них будет мода.
Гильда недовольно скривила губы:
- Пока появится мода, Эдит влюбится в этого капитана и сыграет Эмилию Галотти или какую-нибудь русскую красавицу.
Зандер прошёлся по залу в раздумье.
- Что собой представляет жена этого капитана?
- Женщина, как все женщины, - ответила владелица-, ресторана.
- Фрау Линде, у вас найдётся надёжная девушка?
- У меня девушки все надёжные, - с достоинством заявила хозяйка.
- Позовите кого-нибудь из них сюда, - приказал Зандер. - Самую преданную вам.
Фрау Линде вышла и тотчас вернулась в сопровождении девушки лет двадцати с круглыми на выкате глазами. Звали её Герда Вагнер.
Зандер взглянул на неё, подошёл поближе и, внезапно выкинув вперёд правую руку, воскликнул:
- Хайль Гитлер!
Герда даже присела от испуга.
- Господин Зандер! Господь, помилуй меня! - проговорила она.
- Ты состояла в союзе немецких девушек? - не давая ей опомниться, спросил Зандер.