Владимирский вместе с начальником штаба флота Елисеевым наметили мероприятия для дезориентации противника. [74] В районе Анапы и Озерейки стали то и дело появляться самолеты и корабли, демонстрируя разведывательную деятельность. Озерейка обстреливалась артиллерией чаще, чем цели на берегах Цемесской бухты. Командующий следил за стягиванием в Геленджик катеров, сейнеров и мотоботов из всех портов Кавказа - их нужно не менее полутора сотен. Он утвердил план действий авиации, представленный генералом Ермаченковым. Все важно… Но главная забота командующего состояла в том, чтобы найти решение самой трудной задачи - как прорваться в Цемесскую бухту. Путь с моря в нее лежал через ворота между молами из железобетонных кубов. На молу у ворот - доты. У корней молов, почти у уреза воды - тоже. Ворота перекрывал стальной трос. Если каким-то чудом нашим катерам удастся прорваться в бухту, их встретят кинжальным артиллерийско-пулеметным огнем из дотов на причалах. Гибель тихоходных мотоботов и сейнеров неизбежна, боевых катеров, пожалуй, тоже… Доты ни артиллерией, ни штурмовкой с воздуха не подавить. Владимирский искал новое, неожиданное, не шаблонное решение. И оно было найдено. Командующий флотом решил применить для прорыва в бухту торпедные катера. Корабликам из дюраля предстояло выпустить около сорока торпед, чтобы взорвать доты, а затем высадить первый бросок десантников на молы и причалы порта. Защитой торпедных катеров будет только неожиданность и скорость…
Сейчас, когда Новороссийская десантная операция стала хрестоматийной, кажется, что иного решения и быть не могло. Однако тогда, летом сорок третьего, к нему пришли после нелегких раздумий, после рассмотрения различных вариантов возможных действий флота. Ведь никто еще в истории военно-морского искусства не применял торпеды для уничтожения укреплений на берегу. Командир 2-й бригады торпедных катеров В. Т. Проценко вспоминал, как незадолго перед началом операции Л. А. Владимирский и Н. М. Кулаков приезжали в Геленджик проверить работу [75] подрывных команд, которые должны были с небольших катерков-"лимузинов" подорвать стальной трос в воротах между молами и открыть путь в бухту. Еще до этого испытали боевую торпеду, взрыватель которой переделали специалисты из минно-торпедного отдела флота и бригады Проценко. Торпеда промчалась по поверхности воды и, как и было задумано, прежде чем взорваться, "проползла" по пляжу 15-20 метров. Проверял Владимирский и работу гидрографов, спешно устанавливающих створные огни и буи, чтобы отряды катеров с десантом смогли в темноте выйти к воротам и к назначенным местам высадки, приезжал на тренировки десантников в посадке на суда и высадке с них на берег. Проверял он и многое другое, из чего складывается сложнейший вид взаимодействия флота и армии - десант.
Все приказания по готовящейся операции командующий флотом и его начальник штаба, другие командиры и начальники отдавали устно - соблюдалась строжайшая секретность. Как выяснилось после войны, командование 17-й армии врага не ожидало десанта в Цемесскую бухту. Только 28 августа 1943 года Владимирский и Кулаков подписали оперативную директиву Военного совета Черноморского флота. Директива предписывала командиру высадки контр-адмиралу Г. Н. Холостякову десантировать бригаду и батальон морской пехоты, два стрелковых полка в Цемесскую бухту - от мыса Любви на ее западном берегу и до линии фронта у здания электростанции на восточном. Таков был состав первого эшелона десанта. Боевой приказ Северо-Кавказского фронта был получен два дня спустя: командовать десантной операцией назначен командующий Черноморским флотом, ему подчинены командир высадки Г. Н. Холостяков, командующий авиагруппой В. В. Ермаченков и командир отряда огневого содействия Н. Е. Басистый. Но отряд командующего эскадрой Басистого по решению Владимирского оставался в резерве, стоял в Поти в готовности к выходу. Командующий флотом [76] считал, что выход крейсеров и эсминцев сразу же насторожит противника. Так и обосновал свое решение, докладывая о подготовке операции прибывшим из Москвы заместителям наркома ВМФ И. В. Рогову и Г. И. Левченко.
Новороссийская десантная операция началась в ночь на 10 сентября 1943 года. В книге воспоминаний "Курсом к победе" Н. Г. Кузнецов пишет: "Бывает, что и хорошие планы не всегда удается в точности проводить в жизнь". В Новороссийской операции, по мнению наркома ВМФ, "план… выполнялся точно и без всяких отступлений". Но для Владимирского всегда характерен нелицеприятный анализ. В конце сентября 1943 года он записал: "В плане высадки следовало предусмотреть различные варианты заместительства в высаживаемых частях и в отрядах, более жестко указать необходимость высадки на заданных участках берега". И далее: "Радиосвязь не всегда была на высоте (потеря связи с Потаповым и Ботылевым)".
В этих строках речь идет о 255-й бригаде морской пехоты. Ее воины сражались героически, но случилось так, что комбриг полковник А. С. Потапов лишился всех радиостанций, потерял управление своими подразделениями. Противник отрезал десант от берега. В ночь на 11 сентября Потапов с группой бойцов пробился на Малую землю. Только через четыре дня после этого морские пехотинцы бригады соединились с наступавшими с Малой земли частями Западной группы 18-й армии. Потерял связь с командиром высадки и 393-й батальон морской пехоты капитан-лейтенанта В. А. Ботылева - на третьи сутки боев в рациях сели батареи. И этот батальон немцам удалось отсечь от причалов порта.
На левом фланге высадки и в центре шли ожесточенные бои, на правом, отбивая все атаки, удерживал плацдарм 1339-й стрелковый полк. Но ни Западная, ни Восточная группы 18-й армии, несмотря на многократные атаки, не могли прорвать вражескую оборону. Нужно было решать, где высаживать основные силы второго эшелона десанта. [77]
Утром 10 сентября, прибыв на КП к генералу Петрову, Владимирский предложил с наступлением темноты высадить стрелковый полк на правом фланге. Как оказалось, командующий фронтом уже обсудил с генералом Леселидзе этот вариант, но еще не принял окончательного решения. Еще раз все обдумав, Петров приказал начинать посадку на катера полка дивизии В. А. Вруцкого. Вот тут, на правом фланге, и обозначился успех, когда оба полка Вруцкого - высаженный в первом эшелоне и только что присоединившийся к нему - в ночь на 13 сентября соединились с прорвавшим с фронта вражескую оборону третьим полком той же дивизии. "Командующий фронтом сказал, что у меня есть чутье, - записал тогда Владимирский. - Он, на мой взгляд, медлил с вводом в прорыв танков и стрелковых частей, ожидая дальнейшего истощения противника". Но вот в образовавшуюся в обороне врага брешь устремились танковая бригада и стрелковая дивизия…
16 сентября Москва салютовала частям Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота, освободившим Новороссийск. Н. Г. Кузнецов свидетельствует о положительной оценке итогов операции Верховным Главнокомандующим: "Хорошо поработали, - проговорил он, поглаживая усы…" Как говорится, конец венчает дело.
Несмотря на успех операции, Владимирский записал, что противника, к сожалению, окружить не удалось; оставив Новороссийск, его дивизии отходили на Таманский полуостров. К критическому анализу боев за Новороссийск Владимирский обращался не раз и в послевоенные годы. Но время подтвердило весомый вклад в дело победы руководителей Новороссийской операции - генерал-полковника И. Е. Петрова и вице-адмирала Л. А. Владимирского. [78]
Тяжкий урок
В первые дни октября 1943 года на Черноморский флот вновь прибыл Н. Г. Кузнецов. Владимирский рад был доложить наркому о близком завершении боев на Северном Кавказе, о дружной боевой работе моряков и армейцев. Удовлетворение наладившимся взаимодействием с флотом высказал и генерал Петров, когда нарком и командующий флотом приехали к нему на КП. В самом деле, пробиваться по изрезанному лиманами черноморскому побережью Таманского полуострова 18-й армии очень помогли десанты, высаженные у станицы Благовещенской и Соленого озера. А 3 октября части этой же армии и моряки-десантники освободили Тамань. Еще раньше совместным ударом 9-й армии и десанта Азовской флотилии контр-адмирала С. Г. Горшкова враг был выбит из Темрюка. До полного освобождения Таманского полуострова оставались считанные дни, враг спешно эвакуировался в Крым. В Керченском проливе и на подступах к нему суда противника атаковали наша авиация и торпедные катера, у южного и западного побережья Крыма на вражеские конвои охотились торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики. Планировал штаб флота и набеги кораблей эскадры. 30 сентября поиск вражеских конвоев между Ялтой и Феодосией провели три эсминца. К очередному поиску на коммуникациях и обстрелу портов Ялты и Феодосии в ночь на 6 октября готовились лидер "Харьков", эсминцы "Беспощадный" и "Способный".
5 октября, за четыре часа до выхода к берегам Крыма эти корабли перешли из Поти в Туапсе. Командующий флотом решил сам провести инструктаж командира дивизиона Г. П. Негоды и командиров кораблей П. И. Шевченко, В. А. Пархоменко и А. Н. Горшенина, хотя все они уже не раз участвовали в подобных операциях. Начальник разведотдела утром доложил командующему, что на аэродромах Крыма сейчас не более сорока самолетов. Все же [79]Владимирский счел необходимым напомнить собранным Негодой на "Беспощадном" командирам о соблюдении скрытности, о том, что нужно непременно до рассвета отойти от берегов Крыма. Командующий обращался как бы ко всем, но адресовал сказанное в первую очередь командиру дивизиона. И не только потому, что Негода командовал уходящим на операцию отрядом. Все же не было у него полной уверенности в комдиве…
"Беспощадным" Негода командовал прекрасно, был на своем месте. Владимирский сам представлял его к ордену в конце сорок первого, именно "Беспощадный" стал первым Краснознаменным кораблем эскадры. Однако Владимирский резко протестовал, когда в сорок втором Негоду назначили командиром дивизиона новейших эсминцев. Командующий эскадрой полагал это назначение преждевременным и предложил пока дать Негоде дивизион из эсминцев-"новиков" и сторожевиков. После того как Г. П. Негода все-таки принял 1-й дивизион, Владимирский три раза ходил с ним в боевые походы - присматривался. Но ведь не создашь искусственно критическую ситуацию для проверки своего подчиненного. Комдив вроде бы получался.
Во власти командующего флотом было своевременно сменить командира дивизиона, назначив другого офицера. Но Владимирский не мог оскорбить недоверием храброго офицера. Дивизионом Негода командовал уже почти год…
Ни один из кораблей отряда не вернулся к своим берегам. О случившемся писали мало. К сожалению, ничего не рассказал и Г. П. Негода, хотя и издал после войны книгу воспоминаний. В историческом очерке "Краснознаменный Черноморский флот" сказано кратко: "Когда же надводные корабли выходили в набеговые операции без авиационного прикрытия, их постигала неудача, а для лидера "Харьков" и эсминцев "Беспощадный" и "Способный" такие выходы закончились трагично, противнику удалось 6 октября 1943 г. потопить их". Корабли эскадры, однако, начала войны совершили не одну сотню боевых походов [80] без прикрытия с воздуха, и за это время гитлеровской авиацией в море были потоплены только два из них - эсминцы "Фрунзе" и "Безупречный". Под ударами авиации корабли гибли в базах - в Севастополе и Новороссийске, защищенные, казалось бы, истребителями и зенитной артиллерией ПВО (враг имел в то время большое преимущество в воздухе). В этом же боевом походе отряд Негоды на светлое время суток как раз имел воздушное прикрытие: три истребителя ДД - дальнего действия. Другое дело, что истребители эти были доморощенные: бомбардировщики, на которые установили дополнительные пулеметы. Они могли связать боем неуклюжие бомбардировщики врага, отогнать воздушного разведчика, но сражаться на равных с "мессершмиттами", "фокке-вульфами" или маневренными пикировщиками им было трудно.
Гибель трех кораблей сыграла определенную роль в судьбе Л. А. Владимирского. Поэтому расскажем подробнее, как развивались события.
Отряд вышел в море с наступлением темноты, комдив держал свой брейд-вымпел на "Беспощадном". В 01.00 6 октября от отряда отделился "Харьков" - направился к Ялте, как и было положено по плану. А через час и эсминцы, направлявшиеся к Феодосии, и лидер обнаружили вражеские воздушные разведчики. Они сопровождали корабли до четырех утра, время от времени сбрасывая САБы - осветительные бомбы. Таким образом, враг узнал о выходе отряда и мог подготовить силы для удара по кораблям Командир "Харькова" доложил об обнаружении своего корабля только в 04.03, а Негода еще позднее - в 05.30 Поэтому, когда Владимирскому принесли расшифрованные радиограммы от Шевченко и Негоды, отменять обстрел портов было уже поздно - открытие огня по Ялте планировалось на 06.00, а Феодосии - на 05.30. Впрочем, после того как эсминцы атаковали бомбардировщик и пять торпедных катеров, Негода сам отменил удар по Феодосии. Потопив торпедный катер и выйдя из-под огня береговой [81] батареи, корабли пошли в точку рандеву с лидером. В 07.15 "Харьков", успешно обстрелявший порт Ялты, встретился с эсминцами. Отряд лег на курс к берегам Кавказа.
Получив радиограмму Негоды о начале движения отряда к Поти и доклад с КП авиации о вылете трех истребителей ДД для его прикрытия, Владимирский, всю ночь находившийся в комнате оперативного дежурного по флоту, облегченно вздохнул. Однако события через каких-нибудь полчаса начали развиваться самым непредвиденным образом…
Не прошло и получаса после присоединения к эсминцам лидера, как в небе появился вражеский разведчик. Он приблизился к отряду и был сбит нашим истребителем ДД. Вот тут Негода допустил ошибку, приказав "Способному" поднять с воды опустившихся на парашютах летчиков. Не так уж значима потеря двадцати минут, главное в том, что корабли сбавили ход, ослабили наблюдение за воздухом. Восемь Ю-87 заметили, когда они уже вошли в пике. С запозданием открыли зенитный огонь. А наши истребители ДД связали боем сопровождавшие "юнкерсы" истребители. Три бомбы поразили "Харьков". Приказав "Способному" взять лидер на буксир, Негода дал радиограмму случившемся.
Получив это донесение, Владимирский не медлил с рением: "Харьков" топить, сняв команду, уходить полным ходом к своим берегам. Пока шифровали телеграмму, на КП авиации уже пошло приказание послать к отряду все истребители ДД. Но корабли в это время еще были вдвое ближе к аэродромам в Крыму, чем к нашим на Кавказе… О повреждении "Харькова" Владимирский сразу же доложил наркому ВМФ, находившемуся в штабе флота. Г. Кузнецов вспоминает: "Командующий флотом старался, чем мог, помочь кораблям, выслал к ним еще девять истребителей - все, что находилось на аэродромах.
- Где остальные два корабля? - спросил он.
- Буксируют "Харьков". [82]
- Прикажите им оставить его!"
Кузнецов и Владимирский думали об одном и том же: успел ли Негода получить радиограмму Владимирского до второго налета? Ведь корабли перед выходом не получили ТУС - таблицу условных сигналов, при помощи которых можно было быстро кодировать и раскодировать радиограммы. Поэтому приходилось пользоваться шифром, на что уходило больше времени. Второй налет начался через три часа после первого. Четырнадцать Ю-87 атаковали эсминцы. "Способный" почти не пострадал, "Беспощадный" принял в корпус не одну сотню тонн воды, лишился хода. Вот к чему привела неспособность комдива самостоятельно принять нелегкое решение - потопить лидер и уходить полным ходом. Так он допустил вторую ошибку. Была и третья: после второго налета у комдива уже наверняка была радиограмма комфлота. Трансформируя ее к еще более ухудшившейся обстановке, следовало топить и "Харьков" и "Беспощадный", а "Способному" уходить со снятыми экипажами. Сделано это не было… Третий налет - потоплен "Беспощадный", четвертый - "Харьков", последний, пятый - двадцать пять пикировщиков топят "Способный"… Почти десять часов корабли отряда оставались практически в одном районе, дав врагу редкую возможность для последовательного нанесения ударов.
Подоспевшие катера спасли многих. Но сотни погибли в холодной октябрьской воде. Н. Г. Кузнецов пишет: "…урок был тяжелый - на всю жизнь". От Верховного Главнокомандующего "досталось больше всего, конечно, командующему флотом Л. А. Владимирскому". {11}.
В своих записях Владимирский не раз возвращается к драматической гибели своих кораблей. Что Негода допускал одну за другой серьезнейшие тактические ошибки, [83] что командир "Способного" Горшенин обрек свой эсминец, продолжая оставаться на месте гибели двух кораблей, - сомнений не было. Подвел разведотдел, дав устаревшие сведения: как выяснилось позже, за два-три дня до выхода отряда численность бомбардировщиков и истребителей противника на аэродромах Крыма возросла, по крайней мере, вдвое. Но прежде всего Владимирский хотел понять, в чем виноват он сам. В дневнике: "Мои ошибки: 1. Не использовал для прикрытия всю могущую быть использованной истребительную авиацию. Это хотя несколько и увеличило бы прикрытие, но все-таки не решило бы задачи, т. к. вместо 3-4 истребителей могло быть максимум 5-6… 2. Доверил эту операцию комдиву, в котором уверен не был".
Усиление прикрытия истребителями ДД действительно "не решило бы задачи". Ко времени второго налета отряд прикрывали уже девять истребителей, но это не спасло "Беспощадный". Корабли сбили восемь, подбили три самолета, истребители ДД сбили четырнадцать. Летчики и зенитчики дрались геройски! Но три корабля флот потерял.
К причинам ошибок комдива Владимирский возвращался не раз. Для воевавшего два года офицера ошибки трудно объяснимые. Он пришел к выводу, что решающую роль в событиях того рокового дня имел "нравственный элемент". В записях сорок третьего: "Решение комдива подобрать… летчиков… было вызвано, по его словам, опасением, не осудят ли его за то, что не взял пленного… Обстановка, когда дороги каждые 15-20 минут, и корабли, находясь недалеко от берегов противника, должны быть на полных ходах, была забыта". Далее Владимирский продолжает: "После первого налета… комдив видел, что "Харьков" можно спасти только буксировкой, район же действий всего 50-60 миль от берегов противника. Противник атакует Ю-87 - самыми опасными для кораблей. Их эффективность Негода отлично знает еще с обороны Одессы. Суммируя - обстановка крайне неблагоприятная. И он решает [84]буксировать "Харьков"! Это не решение, это инерция, это боязнь быть обвиненным в трусости. Прими Негода правильное решение после первого налета, то есть если б был потоплен "Харьков", корабли за три часа до второго налета прошли бы 90 миль - были бы уже у себя. Все бы закончилось потерей одного корабля… Через три часа второй налет. "Беспощадный" лишается хода… Комдив решает буксировать корабли по очереди, несмотря на доложенную ему уже мою радиограмму, разрешающую топить "Харьков". Следовало топить и "Беспощадный", сняв людей. За два часа до последующего налета "Способный" был бы уже в 50-60 милях от своих берегов…"