Перчатки лежали там же, где она их оставила. Она подобрала их и положила в карман куртки, но там уже находились её мокрые трусики, так что пришлось тут же вынуть их и переложить в другой карман. Она снова посмотрела на Энди. Что-то в нём явно было не так. Кожа блестела от пота. Затем она увидела, как труп дернулся. Боже, он действительно дёрнулся! Затем он дёрнулся ещё раз. Она взяла дядюшку за руку - рука была тёплой.
Нина сбежала вниз по лестнице:
- Дядюшка Энди! Мне кажется, мне кажется… вам нужно сходить туда… похоже, он… похоже, он… он всё ещё жив…
Все присутствующие недоуменно посмотрели на неё. Кении отреагировал первым: он помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки враз. За ним устремились Дэйви и доктор Сим. Элис била нервная дрожь, она стояла с открытым ртом и, видимо, не вполне понимала, что происходит.
- Он хороший был… не бил меня никогда… - бормотала она, словно в бреду.
Затем стадный инстинкт все же вынудил её последовать за остальными.
Кении потрогал потный лоб брата, а затем взял его за руку.
- Да он горячий! Энди не умер! ЭНДИ НЕ УМЕР!
Сим уже собрался было обследовать тело, когда его отпихнула в сторону Элис, которая, стряхнув с себя наконец оцепенение, упала на теплое, облаченное в пижаму тело.
- ЭНДИ! ЭНДИ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?
Голова Энди качнулась из стороны в сторону, но глупое, застывшее выражение на его лице оставалось прежним, а обмякшее тело не шевелилось.
Нина нервно хихикнула. Элис схватили и оттащили в сторону, словно опасного психического больного. Мужчины и женщины суетились вокруг неё и говорили что-то утешительное, а доктор Сим тем временем осмотрел тело.
- Увы, мистер Фицпатрик всё же мёртв. Сердце не бьётся, - мрачно заявил Сим.
Затем он засунул руку под покрывало, отошёл от кровати и выдернул штепсель из розетки. Потянув за белый шнур, он вытянул из-под кровати выключатель.
- Кто-то оставил включённым электрическое одеяло. Это объясняет теплоту тела и потливость, - заявил он.
- Боже мой, ну и дела, - рассмеялся Кении, но, увидев, как сверкнули глаза Джеффа, принялся оправдываться: - Энди бы сам ржал как надорванный. У него с юмором всё в порядке было, - и развёл руками.
- Говно ты такое… тут же Элис… - проговорил, запинаясь, Джефф, перед тем как молнией вылететь из комнаты.
- Джефф, Джефф, погоди, приятель… - кричал ему вслед Кении, но входная дверь уже хлопнула.
Нине казалось, что она лопнет от смеха. У неё даже закололо под ребрами от того, что она изо всех сил пыталась сдержать смех. Кейти обняла её.
- Всё в порядке, солнышко. Успокойся. Не переживай. - И тут Нина поняла, что рыдает, словно малое дитя. Рыдает самозабвенно и навзрыд, чувствуя, как напряжение оставляет её и как тело её безвольно мякнет в объятиях тетки. Воспоминания, светлые детские воспоминания овладели всем её существом. Воспоминания о том счастье и любви, окруженная которыми она когда-то жила в доме дядюшки Энди и тетушки Элис.
Победа, одержанная в первый день нового года
- С Новым годом тебя, говнюк ты эдакий! - И Франко заключил Стива в свои объятия.
Стиву показалось, что ему порвали несколько шейных мышц, прежде чем, напряженный, трезвый и настороженный, он вырвался из объятий и тут же попытался ответить на приветствие со всей сердечностью, на которую был способен.
Затем пришлось ответить ещё на целый ряд приветствий - кто-то сокрушал его пятерню в своей, хлопал с размаху по каменной спине, целовал его тугой и неласковый рот. Но все, что волновало его в настоящий момент, сводилось к словам "телефон", "Лондон" и "Стелла".
Она не позвонила. Хуже того, когда позвонил он, её не оказалось дома. И на квартире у матери ее тоже не оказалось. Уехав в Эдинбург, Стив оставил поле боя в полном распоряжении Кейта Милларда. Сукин сын наверняка этим воспользовался. Наверняка они сейчас снова были вместе, как и прошлой ночью. Миллард был бездельником, впрочем, как и Стив и как Стелла, но, поскольку Стелла в глазах Стива казалась также самым прекрасным существом на земле, это делало её бездельницей в меньшей степени, а может, даже и вовсе не бездельницей.
- Расслабься, мать твою так! Это же Новый год, а не хер собачий! - говорил Франко с таким выражением, словно отдавал приказ. Такая у него была манера. Люди должны чувствовать себя счастливыми, чего бы им это ни стоило.
Обычно требовать от них этого не приходилось, они и так резвились, как сумасшедшие. Для Стива оказалось непростой задачей перейти в окружавший его мир из того, который он только что оставил. Он чувствовал, что буквально все на него смотрят. Кто эти люди? Чего они хотят? Ответ лежал на поверхности: это были его друзья и они хотели его, Стива.
Песня, доносившаяся с проигрывателя, ввинчивалась в его мозг, усугубляя страдания.
Любил я девчонку, девчонку, девчонку.
Как вереск девчонка цвела,
Цвела словно вереск.
Как вереск лиловый,
И Мэри звалась она.
Все вокруг радостно подхватили припев.
- Лучше Гарри Лаудера все равно ничего не придумаешь. Новый год, сам понимаешь, - заметил Доуси.
Глядя на окружавшие его радостные лица, Стив ощутил всю глубину собственного страдания. Колодец меланхолии не имеет дна, а он падал в него с ужасной скоростью, стремительно удаляясь от счастливых времен. Причем времена эти вертелись где-то рядом на расстоянии протянутой руки, окружали его со всех сторон, дразня и маня, но сознание его уподобилось жуткой темнице, из которой пленная душа могла только созерцать свободу, но не пользоваться ею.
Стив хлебнул баночного пива "Экспорт" и пожелал, чтобы ему удалось пережить эту ночь, не сделав несчастными слишком много людей. Главная загвоздка заключалась во Фрэнке Бегби. Дело происходило в его квартире, и поэтому он был полон решимости заставить всех веселиться во что бы то ни стало.
- У меня есть для тебя билет на матч, Стив. С этими говнюками "джамбо", - сказал Рентой.
- А что, в паб никто не пойдёт смотреть? Я думал, это показывают по спутнику.
Кайфолом, который трепался с незнакомой Стиви маленькой брюнеточкой, повернулся и сказал:
- Пошел-ка ты на хер, Стиви. Ты, чувак, поднабрался там у них в Лондоне дурных привычек, скажу я тебе. Я, бля, терпеть не могу смотреть футбол по телевизору. Это всё равно что трахаться с чертовой резинкой. Сраный безопасный секс, сраный безопасный футбол, всё сраное и безопасное. Давайте построим пре красный сраный безопасный мир, - сказал он насмешливо, скорчив при этом гримасу.
Стиви явно забыл, насколько Кайфолом дурно воспитан.
Рента, впрочем, согласился с Кайфоломом, что само по себе показалось Стиву не совсем обычным, поскольку, как правило, они постоянно плющили друг друга. Обычно если один называл что-нибудь черным, то другой тут же называл это белым.
- Им следовало бы запретить показывать футбол по телику, чтобы ленивые толстожопые засранцы оторвали бы свои задницы от стульев и пошли на игру.
- Ну ладно, уговорил, - безропотно согласился Стиви.
Союз между Ренточкой и Кайфоломом не продлился, впрочем, долго.
- И это ты тут разговариваешь о том, чтобы оторвать задницу? Тоже мне авторитет нашёлся! Ты попробуй сам продержаться без твоего говна хотя бы десять минут, и тогда наверняка ты посетишь больше игр в этом сезоне, чем в прошлом, - съехидничал Кайфолом.
- Ах ты, сука, да как ты смеешь… - Рента повернулся к Стиви и ткнул с издевкой большим пальцем в сторону Кайфолома. - Знаешь, этого мудака прозвали Аптечный Ларёк из-за того, сколько наркотиков он таскает в карманах.
Они продолжали пикироваться. В свое время Стиви это бы понравилось, но теперь он быстро потерял интерес.
- Помнишь, Стиви, как я завис у тебя ненадолго в феврале? - сказал Рента. Стиви уныло кивнул. Он надеялся, что Рента все забыл или хотя бы не станет напоминать. Он был его другом, но при этом имел проблемы с наркотиками. В Лондоне он моментально взялся за старое, а Тони и Никси составили ему компанию. Они постоянно перебирали адреса, где можно было затариться в кредит. Рентой вроде бы нигде не работал, но у него постоянно водились деньги, как, впрочем, и у Кайфолома. Кайфолом, правда, относился к любым наличным как к своим, а к своим - как к грязи.
- Встретимся у Мэтти после матча. Он теперь живёт на Лорн-стрит. Не проколите, - крикнул им издалека Фрэнк Бегби.
Ещё одна вечеринка. Вечеринки давно стали для Стиви чем-то вроде работы. Новый год - дело долгое. Он тянется практически без перерывов до четвёртого января, затем между вечеринками начинают возникать паузы, которые становятся всё дольше и дольше, пока наконец не наступают нормальные недели, в которые вечеринки случаются только по выходным.
Ряды любителей футбола прибывали на глазах. Маленькая квартирка чуть не лопалась от народа. Рэба Мак-лафлина по кличке Гроза Ринга никто даже не выругал, когда он помочился на штору. Гроза Ринга уже несколько недель не выходил из запоя: новогодние праздники для таких людей - прекрасный повод, чтобы без стеснения пьянствовать. Его подружка Кэрол впала в бешенство и принялась ругаться. Это оказалось совершенно бесполезным, поскольку Гроза Ринга не отражал даже того, кто именно на него кричит.
Стиви перешел на кухню, где обстановка оказалась гораздо спокойнее и можно было по крайней мере услышать звонок телефона. Подражая бизнесмену-яппи, Стиви оставил своей матери список номеров, по которым его вероятнее всего можно было найти. Если Стелла позвонит, ей скажут, куда перезвонить.
Стиви признался Стелле в любви там, где они обычно пили, - в ужасном пабе в Кентиштауне, больше похожем на сарай. В тот вечер он раскрыл ей своё сердце. Стелла сказала, что она подумает над его предложением, что она сейчас не совсем в себе и не может дать никакого ответа. Она сказала, что позвонит ему в Шотландию. И молчок.
Они вышли из паба и разошлись в разные стороны. Стиви, набросив спортивную сумку на плечо, направился к станции метро, чтобы ехать на вокзал Кинг-Кросс. На пути он остановился, обернулся и посмотрел на удаляющуюся фигурку на мосту.
Длинные каштановые кудри развевались по ветру, на Стелле были короткая куртка, мини-юбка, толстое чёрное шерстяное трико и ботинки "Доктор Мартене" на девятидюймовой платформе. Он надеялся, что она тоже обернётся, но она так и не обернулась. Стиви купил на вокзале бутылку виски "Беллс" и к тому моменту, когда поезд прибыл на эдинбургский вокзал, почти одолел её.
К настоящему моменту настроение у Стиви заметно улучшилось. Он сидел на покрытом белым пластиком разделочном столе и рассматривая кухонный кафель. Джун, девушка Франко, зашла на кухню, улыбнулась ему и нервно разлила выпивку по стаканам. Джун говорила мало и очень смущалась, когда ей все же приходилось открывать рот. Впрочем, Франко выполнял, норму за двоих.
Когда Джун ушла, вошла Никола, за которой следом, словно верный слюнявый пес, плелся Кочерыжка.
- Ой, Стиви… с Новым годом тебя, э-э-э… типа того… - протянул Кочерыжка.
- Да мы с тобой уже виделись, Кочерыжка. Мы же были вместе в "Троне" вчера вечером. Не помнишь?
- Ах… да… - Кочерыжке наконец удалось сфокусировать взгляд и ухватить со стола полную бутылку сидра.
- Привет, Стйви! Как там Лондон? - спросила Никола.
"Боже мой, только не это", - подумал Стиви. Никола такая хорошая собеседница. Ей так легко излить душу… нет, не буду… все равно расскажу…
И Стиви принялся рассказывать. Никола снисходительно слушала, Кочерыжка сочувственно кивал, изредка вставляя фразы типа "и как там они, бля, в этом Лондоне только живут!".
Он чувствовал себя полным идиотом, но не мог остановиться. Наверное, Никола да и Кочерыжка думают, что он - жуткий зануда, но было уже слишком поздно. Через какое-то время Кочерыжка слинял, но его сразу же сменил Келли. Потом к ним присоединилась Линда. В гостиной уже распевали футбольные песни.
Никола дала несколько практических советов:
- Позвони ей, дождись, когда позвонит она, или поезжай к ней.
- СТИВИ! КУДА ТЫ ЗАПРОПАСТИЛСЯ, МУДИЛА? - проорал Бегби и буквально уволок приятеля обратно в гостиную. - Болтаешь, гондон такой, с клюшками на кухне? Да ты ещё хуже вот того пидора гнойного, нашего пуриста джазового, мать его так. - И он махнул рукой в сторону Кайфолома, уже п. отихоньку лапавшего свою собеседницу. Реплика Бегби объяснялась тем, что он краем уха услышал, как Кайфолом говорил телке: "Я в каком-то смысле джазовый пурист".
* * *
Отмудохать "гуннов" дала нам приказ королева, блядь, королева!
И в зелёный Дублин отправили нас - раз-два-три левой, блядь, левой!
Вьётся над нами оранжевый флаг,
На наших штыках будет корчиться враг!
* * *
Стиви в унынии сел на пол. В таком шуме никакого телефона не услышишь.
- Заткнитесь немедленно! - орал Томми. - Это же моя любимая песня.
На проигрывателе "The Wolvetones" исполняли "На берегах Ванны":
…на пустынных Ба-а-а-нны берегах.
Кое у кого даже слезы выступили в глазах, когда за этим последовала "Джеймс Коннолли".
- Охуительный бунтарь, охуительный социалист и охуительный фанат "Хибз". Я имею в виду этого гондона Джеймса Коннолли, уловил, чувак? - сказал Гэв Рентону, и тот мрачно кивнул в ответ.
Одни подпевали, другие пытались вести беседу, перекрикивая музыку, но когда зазвучали "Парни из старой бригады", то припев единодушно подхватили все. Даже Кайфолом оторвался от своей добычи.
Отец, почему так печален ты
Прекрасным пасхальным днем?
- Ты чего не поёшь, козёл? - сказал Томми, пихнув Стиви локтем под рёбра.
Бегби сжал жестянку с пивом в кулаке и обнял Стиви за шею.
Когда все ирландцы гордятся страной,
В которой мы живём?
Стиви не нравилось, как они пели - отчаянно как-то, словно если петь достаточно громко, то все поющие сольются в единое братство. Это был (как, впрочем, честно упоминалось и в самой песне) "призыв к оружию", и Стиви не понимал, какое отношение это все имеет к Шотландии и тем более к Новому году. Это была воинственная музыка, а Стиви не собирался ни с кем воевать. Впрочем, нельзя было отрицать и того, что у песни - красивая мелодия.
Выпивка, смягчая похмелье, вела в то же время к новому опьянению. Гости вырастали в собственных глазах и становились потенциально опасными, поскольку было очевидно, что теперь они уже не остановятся, пока не перейдут к делу, чтобы сжечь наконец весь адреналин, скопившийся в их крови.
Когда я был так же молод, как ты,
Я вступил в ряды И-Эр-А - к "временным"
В это время зазвонил телефон. Джун взяла трубку. Бегби выхватил её из рук девушки и отпихнул Джун в сторону. Та тотчас же уплыла обратно в комнату, словно привидение.
- ЧТО? КТО? КТО ЭТО? СТИВИ? ПЕРЕДАЮ ЕМУ, ОБОЖДИ, С НОВЫМ ГОДОМ, КУКОЛКА, КСТАТИ… Положите вторую трубку… да куда ты на хер подевался?
Бегби с трубкой в руке зашёл в гостиную.
- Стиви. Тут какая-то чувырла тебя ищет. Говорит так, словно у неё болт во рту. Лондонская, блин.
- Блядь, ты, козёл!
Томми захохотал, глядя, как резво Стиви вскочил с кушетки. Последние полчаса ему хотелось пойти в сортир отлить, но он боялся, что не удержится на ногах, Но тут ноги сразу заработали у него, как у трезвого.
- Стив?
Она всегда называла его Стив, а не Стиви. Впрочем, у них в Лондоне так принято.
- Стив, куда ты запропастился?
- Стелла… а ты?.. я пытался дозвониться до тебя вчера. Где ты была? Что ты делала?
Он чуть было не спросил "И с кем?", но в последнее мгновение всё же удержался.
- Я была у Линн, - сказала она.
Ну разумеется. Она была у своей сестры. Чингфорд или какое-то другое унылое и отвратительное место в том же духе. Стиви почувствовал, как его охватывает эйфория.
- С Новым годом! - сказал он, чувствуя облегчение и радость.
Раздалось попискивание, таксофон проглотил очередную порцию монет. Стелла была не дома. А где? Не в пабе ли с Миллардом?
- С Новым годом, Стив. Я на вокзале Кинг-Кросс. У меня поезд на Эдинбург через десять минут. Ты не можешь встретить меня на вокзале в десять сорок пять?
- Мать твою! Ты шутишь… блин! Это единственное место в мире, в котором я могу оказаться сегодня в десять сорок пять! Стелла, ты - мой лучший новогодний подарок! Стелла… все, что я говорил тогда, - это правда… совершенная правда…
- Это здорово, потому что я, похоже, люблю тебя… только о тебе и думаю всё время.
Стиви проглотил комок в горле. Он чувствовал, как слезы струятся по его щекам.
- Стив… с тобой всё в порядке? - спросила она.
- Со мной всё просто замечательно, Стелла! Я люблю тебя. Поверь мне, я не шучу.
- Вот чёрт… мелочь кончилась. Не вздумай меня обманывать, Стиви, я тоже не шучу… Увидимся в без четверти одиннадцать… Я люблю тебя…
- Я тоже люблю тебя. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! - В трубке раздались короткие гудки.
Стиви держал трубку так нежно, словно это была сама Стелла. Затем он положил её, сходил в туалет и наконец отлил. Он никогда не чувствовал себя таким бодрым; глядя на то, как его дурно пахнущая моча изливается в унитаз, он наслаждался восхитительными грезами. Бесконечная любовь ко всему сущему охватила его. Это был Новый год. "Доброе старое время". Он любил всех и в первую очередь, конечно же, Стеллу, а затем своих друзей на вечеринке. Своих товарищей. Хулиганов с нежными сердцами, соль земли. В этот момент он готов был любить даже сраных "джамбо". Они были хорошими людьми, просто болели за другую команду. Он даже готов видеть их у себя в гостях в этом году, с каким бы счетом ни закончился матч. Стиви будет водить Стеллу по городу и показывать его. Это будет великолепно. Деление на фанатов различных команд - полная чушь и ерунда, подрывающая единство рабочего класса и способствующая упрочению буржуазной гегемонии. Стиви наконец-то это осознал.
Он прошел прямо в гостиную и поставил на проигрыватель песню "The Proclaimers" "Солнце над Лейтом". Он хотел отпраздновать тот факт, что везде, куда бы он ни поехал, он чувствовал себя как дома и встречал друзей. После непродолжительного ропота гости уловили его настроение. Улюлюканье, вызванное удалением предыдущей пластинки, смолкло при виде Стиви, переполненного избытком чувств. Он энергично хлопал по плечу Томми, Ренточку и Бегби, громко пел, танцевал вальс с Келли, ничуть не заботясь о том, как люди воспримут случившуюся с ним трансформацию.
- Молодец, что развеселился, - сказал ему Гэв.