- Параллельно, - продолжал Гизевиус, - готовится еще покушение. Его взял на себя адмирал Канарис. Недавно он вместе с Лахузеном летал на Восточный фронт и привез с собой запас взрывчатки. Бомбы сделали в форме коньячных бутылок. Я видел их, они не могут вызывать подозрений. Бутылки выглядят очень невинно. Опыты дали прекрасные результаты. Сила взрыва необычайна. Генерал фон Тресков должен оставить "коньяк" в самолете Гитлера. Фюрер часто летает в Восточную Пруссию и в Винницу, в свою полевую ставку.
- Фон Тресков? Кто такой Тресков?
- Начальник штаба центральной группировки армий на Восточном фронте.
- Значит, он тоже…
- Да, Тресков и Клюге. Они недовольны военным руководством Гитлера. Фельдмаршал Клюге командует группой "Центр". Он согласился арестовать Гитлера в своей ставке под Смоленском, но в последнюю минуту передумал и отказался. Фон Тресков настроен более решительно.
Рассказ Гизевиуса встревожил Даллеса. Он сказал холодно:
- Не слишком ли рано взрываться бомбе? - Про себя он подумал: "Валет" торопится стать министром…"
- О нет! - воскликнул Гизевиус. Увлеченный собственным рассказом, он не заметил, как изменился тон сидевшего перед ним Даллеса. - Нет. Чем быстрее, тем лучше. Пока русские не добились решающих успехов, самое время убрать Гитлера и заключить мир. Таким образом мы преградим путь большевизму в Европу.
- Это не так все просто, господин Гизевиус. Когда намечено покушение?
- Со дня на день. "Коньяк" уже отправлен в ставку фон Клюге. Как только фюрер прилетит в Смоленск…
- Господни Гизевиус, - Даллес поднялся, от его вежливости не осталось и следа, - будьте добры в дальнейшем не предпринимать никаких шагов без согласования с нами. Этим не шутят. От такого коньяка может быть плохое похмелье, и прежде всего для вас. Бомба не должна взорваться. Вы меня поняли? Все отменить. Под вашу ответственность.
Гизевиус изменился в лице. Он сидел в кресле и глядел снизу вверх на своего нового хозяина. Что с ним случилось?
- Мистер Даллес, но уже поздно… Может быть, поздно, - растерянно поправился он. - Среди оппозиции крайне сильны экстремистские настроения. Я не могу повлиять на…
- Меня не интересуют экстремистские настроения немецких генералов. За всё отвечаете вы, Сейчас вы наше доверенное лицо. Немедленно отправляйтесь в Берлин и передайте мое приказание. - Он так и сказал: "мое приказание".
Гизевиус тоже встал с кресла. Это новость - Аллен Даллес приказывает начальнику имперской разведки. Кто такой Редо Расес? Гизевиус еще ничего не знал о тайне чилийского кочегара, числящегося в списках американской разведки. Может быть, этот Расес и есть адмирал Канарис? Что же остается делать ему, Гизевиусу? Эти мысли, догадки мгновенно пронеслись в голове двойника-шпиона. Он, запинаясь, сказал:
- Слушаюсь!.. Я немедленно приму все необходимые меры, мистер Даллес.
Даллес прошелся по комнате, остывая и успокаиваясь. Попытался сгладить неприятное впечатление - Гизевиус еще понадобится.
- Давайте условимся - в дальнейшем будем всегда советоваться в таких случаях. Мы, ваши друзья, считаем вас наиболее трезвым человеком в военной оппозиции.
Некоторое время говорили на отвлеченные темы. Под конец Даллес спросил:
- Да, скажите, что произошло в Анкаре с этим странным покушением на фон Папена? Почему здесь замешаны русские…
Ганс Гизевиус успел прийти в себя после разговора, обернувшегося так неудачно. Он снова сидел в кресле, откинувшись на мягкую спинку. Вновь приобрел вид самонадеянного, знающего себе цену человека.
- О, я сразу угадал почерк Гейдриха! - Гизевиус небрежно махнул рукой. - Гейдрих решил сразу убить двух зайцев - выполнить поручение министерства иностранных дел и покончить с фон Папеном. У Гейдриха старые счеты с фон Папеном - еще со времен ремовского путча.
Год назад в Анкаре неизвестный человек бросил на людной улице бомбу. Германский посол фон Папен остался невредим, но террорист взрывом был разорван на части. В покушении обвинили двух русских, работников советского посольства. Позже Гизевиус узнал, что произошло в Анкаре, а главное, что предшествовало событиям.
Турецкое правительство колебалось - выступить или нет против России. Оно не шло дальше враждебного нейтралитета. Турки выжидали время, готовы были напасть на Закавказье, но не хотели ссориться с западными союзниками. Гитлер решил ускорить события. Гейдрих получил задание спровоцировать покушение и вызвать дипломатический конфликт между Турцией и Советским Союзом, У него старый, оправдавший себя метод. Диверсант после покушения бросал бомбу, обладавшую большой силой взрыва, но совершенно безвредную - нечто вроде дымовой шашки. Под прикрытием бутафорского взрыва диверсанту легко удавалось скрыться. На этот раз у агента гестапо, видимо, отказали нервы. Он решил сначала взорвать бомбу и под ее прикрытием стрелять в фон Папена. Но Гейдрих, чтобы уничтожить следы преступления, снабдил агента настоящей бомбой. Снаряд взорвался, уничтожив заранее обреченного сотрудника. Он так и не успел сделать ни одного выстрела. Фон Папен был далеко от места взрыва, он не пострадал. Гейдриху не удалось с ним расправиться. Через несколько месяцев Гейдрих сам был убит где-то под Прагой, в деревне Лидице. Гитлер приказал уничтожить деревню, - ее сожгли, и бульдозеры стерли с лица земли даже руины. Мужчин расстреляли - все мужское население, в том числе и детей грудного возраста. Женщин услали в Германию, даже беременных. Но если у кого из них рождался мальчик, ребенка тоже уничтожали. Так приказал фюрер…
Обо всем этом Гизевиус рассказал Аллену Даллесу. Шеф управления стратегической информации извлек для себя основное - Турцию надо удержать от выступления на стороне оси. События в Лидице не произвели на него впечатления. Даллес не был сентиментален. Дружески прощаясь с Гизевиусом, он поблагодарил его и напомнил:
- Завтра вы должны быть в Берлине.
- Да, я сделаю все, как вы сказали…
Тем же путем он покинул особняк американского резидента. Его провожал все тот же застенчивый увалень с открытым, широким лицом. Это был Стивенс, Маленький Бен, сотрудник Даллеса.
3
На смоленском полевом аэродроме все было готово к полету. Ждали только Гитлера, но фюрер не появлялся. Он задержался у фельдмаршала Клюге, командующего центром Восточного фронта, и никто не мог знать, когда закончится их затянувшаяся беседа.
В весеннем небе барражировали истребители, прикрывая аэродром. Было ясно, но синоптики предупреждали, что погода с часу на час может испортиться. Дежурный, через каждые пятнадцать - двадцать минут приносил новые и неутешительные прогнозы - ожидается снегопад. Шеф-пилот нервничал. Несколько раз прогревали моторы "кондора", глушили их и снова включали. Гитлер все не появлялся.
Волнение синоптиков передавалось экипажу воздушного корабля и распространялось на всех провожающих. Переминаясь с ноги на ногу, стояли солдаты почетного караула. Начальник личной охраны фюрера нетерпеливо поглядывал на дорогу. Тайно волновался и генерал фон Тресков, расхаживая по утоптанному, вновь подмерзшему снегу. Начавшаяся оттепель сменилась легким морозцем.
У начальника штаба центральной группы войск было гораздо больше оснований нервничать и волноваться, чем у синоптиков или летчиков. Стечение обстоятельств сулило успех подготовленному плану покушения на Гитлера. Генерал фон Тресков должен лететь вместе с фюрером в Берлин для доклада Цейтцлеру. В последний момент под благовидным предлогом начальник штаба откажется от поездки. Все тщательно продумано. Личные вещи генерала лежат уже в самолете, в том числе и ящик с коньяком, дюжина бутылок, среди которых две совершенно особых, хотя они и не отличаются от других.
Часовой механизм адской машины уже включен и неотвратимо приближает развязку… Через час с четвертью в воздухе произойдет взрыв и самолет фюрера потерпит катастрофу от неизвестной и неустановленной причины. Через час с четвертью… Нет, теперь уже меньше - через час десять минут. Фон Тресков посмотрел на часы. Скорей бы самолет поднимался в воздух…
Тем временем в блиндаже командующего армейской группой "Центр" заканчивался разговор Гитлера с фельдмаршалом Клюге. Гитлер развивал свои планы. После поражения под Сталинградом прошло немного больше месяца. Войска шестой армии, насчитывавшие в момент окружения русскими около трехсот тысяч человек, безвозвратно погибли. Советское радио передавало, что под Сталинградом захвачено девяносто тысяч пленных, а на полях сражений подобрано и похоронено сто сорок семь тысяч немецких солдат. Русские захватили полторы тысячи танков, почти семь тысяч орудий, шестьдесят тысяч автомашин… К сожалению, это соответствует горькой истине, но он, Гитлер, не станет ждать, пока русские снова начнут наступление. Германские войска вырвут у них инициативу, и картина сразу изменится. Сокрушительный удар будет нанесен в районе Орла и Курска. Русские ахнут, когда на их позиции ринутся новые танки "пантера". Они уже пошли в серийное производство. "Пантеры" в клочья разорвут русские армии. Для Сталина это будет сюрпризом…
Скрестив на груди руки, Гитлер расхаживал по низкому и тесному блиндажу фельдмаршала Клюге. Наэлектризованный собственными размышлениями вслух, он все больше и больше уверялся, что все так и будет… Потом Гитлер вдруг начинал жестикулировать, подходил к карте, раскинутой на столе.
Гитлер внезапно остановился перед фон Клюге, испытующе посмотрел на него и сказал:
- В этой стратегической операции я возлагаю на вас надежду, фельдмаршал. Мне нужны люди, понимающие мой замысел с полуслова… Я даю общий план, идею…
Клюге спросил - не целесообразно ли подумать об опорных позициях на Днепре, на Березине, может быть на Западной Двине. Чтобы обеспечить себя от случайностей - пояснил он.
- Нет! Я не располагаю временем заниматься всем этим. Мне нужен стремительный успех. Коалиция западных держав с русскими непрочна. Она может развалиться в любой момент. У меня есть основания так говорить.
Гитлер не стал рассказывать фельдмаршалу, что это за основания. Фельдмаршала незачем посвящать в такие тайны. Некоторые круги в Англии и Америке ищут контактов, нащупывают почву для заключения сепаратного мира. Хотят провести русских. Он, Гитлер, одурачит и тех и других… Последние переговоры Гогенлоэ в Швейцарии, Вейцзекера в Ватикане вселяют новые надежды на крах союза большевиков с Западом.
Фельдмаршал Клюге одобрительно отнесся к стратегическим замыслам Гитлера. Он подумал, что правильно сделал, уклонившись от участия в активных действиях членов "верхушечной оппозиции". Настроение у Клюге менялось в зависимости от личного отношения к нему фюрера, от успехов или неуспехов на Восточном фронте.
В сопровождении фельдмаршала Клюге Гитлер прибыл на аэродром. Он намеревался лететь в Берлин, но в последние минуты передумал, решив сначала побывать в главной ставке, в Вольфшанце в Пруссии.
Незадолго до прибытия Гитлера на смоленский полевой аэродром там произошло еще одно событие, правда никем не замеченное на летном поле, но доставившее новые острые переживания генералу фон Тресков. Время, оставшееся до взрыва, стремительно сокращалось. Что, если Гитлер задержится еще на час!.. Холодный страх все больше охватывал начальника штаба. Он представил себе все последствия этой нелепой случайности, вызванной задержкой Гитлера. От тревожных раздумий его отвлекло появление самолета, который приземлился на аэродроме. Машина подрулила к старту, и из нее выскочил офицер в кожаном реглане. Он что-то спросил у дежурного по аэродрому и торопливо, почти бегом, зашагал к фон Тресков. Генерал узнал его - Фабиан фон Шлабрендорф! Какими судьбами! Почему у него такое озабоченное лицо? Шлабрендорф работал офицером связи в главной ставке. Участник военной оппозиции, он был в курсе подготовлявшегося покушения. С генералом фон Тресков они были старыми закадычными друзьями.
Шлабрендорф на ходу отстегнул сумку, вытащил пакет и протянул его начальнику штаба. Кругом было много народу, и офицер связи вел себя строго официально. Это был служебный пакет, ради которого не обязательно было лететь специальным самолетом, но фон Тресков сразу понял - произошло что-то важное. Они отошли в сторону. Шлабрендорф тихо сказал:
- Адмирал Канарис просил передать: надо во что бы то ни стало отменить операцию. Я думал, что не успею…
- Но сейчас уже поздно, - ответил фон Тресков и посмотрел на часы. - Фюрер вот-вот явится на аэродром… Его самолет готов. Я ничего не могу сделать. Поздно. Через сорок пять минут произойдет взрыв.
- Это невозможно! Адмирал сказал: во что бы то ни стало…
Фон Тресков пришел к какому-то решению.
- Надо выключить механизм. Идемте! Вы полетите вместо меня. Сделаете это в пути. Вы знаете, как обращаться.
Фабиан фон Шлабрендорф неделю назад доставил в Смоленск злополучный коньяк. Он был знаком с управлением адской машины: повернуть пробку, и механизм остановится. Они подошли к начальнику личной охраны Гитлера.
- Вместо меня полетит Фабиан фон Шлабрендорф, - сказал фон Тресков. - Я должен остаться в Смоленске. Есть срочное задание. Вы знакомы?
- Да, конечно! - Они не раз встречались в ставке Гитлера. Шлабрендорф был своим человеком в окружении фюрера.
- Боюсь, как бы нам не пришлось задержаться, - сказал начальник охраны.
Приезд Гитлера прервал разговор. Фюрер стремительно прошел к самолету. Взревели моторы, и машина поднялась в воздух. Когда самолет лег на курс, Шлабрендорф спросил у начальника охраны:
- Как вы смотрите, не выпить ли нам коньяку? - Он решил идти на риск. - Генерал фон Тресков поручил мне им распорядиться по своему усмотрению. Сказка, а не коньяк!
Начальник охраны покосился на дверь. Гитлер с адъютантом и кем-то из генералов расположились в переднем салоне, изолированном от всего самолета. Они были заняты разговором.
- Пожалуй, если только немного. Я чертовски замерз на аэродроме.
Шлабрендорф прошел в отсек. Он сразу увидел ящик и торчащие из него горлышки бутылок. Вытащил из гнезда крайнюю и незаметно повернул пробки двух других бутылок.
- Отличный коньяк! - воскликнул он, возвращаясь на место. - За ваше здоровье!
Покушение на Гитлера в марте сорок третьего года не состоялось. Это было третье несостоявшееся покушение.
Глава пятая
1
Фостер Альварес остановился, чтобы почистить на улице ботинки, когда к нему подошел Пейдж и панибратски хлопнул его но плечу. Это было в Алжире, против отеля "Святой Георгий", где теперь разместился штаб союзных войск в Африке. Неуклюжее здание штаба стояло на склоне холма, поросшего пальмами, и отсюда был хорошо виден порт и море, исчезающее за горизонтом.
- Есть какие новости, старина? - спросил Джимми Пейдж с таким видом, будто они только накануне расстались. На самом-то деле они не виделись несколько месяцев - с Касабланки, где им удалось состряпать выгодное дельце с саванами. Спекуляция дала обоим немалый барыш. С тех пор Альварес и Пейдж стали закадычными друзьями. Испанец тоже не выразил удивления.
- Ничего нового… - ответил он и подставил чистильщику другой ботинок. - Скучно, и никакого бизнеса… Впору хоть самому чистить ботинки…
Чистильщик сидел на корточках в одеянии, похожем на рваный бурнус, обнажив худые коричневые ноги. Алжирец ловко навел глянец на ботинки и застыл, любуясь своей работой.
- Сколько сегодня? - спросил Испанец.
- Пять франков… - чистильщик поднял ладонь с растопыренными пальцами. - Пять…
- Вот обдирают… - Испанец бросил чистильщику монету. - Завтра будешь брать десять?
- Не знаю, господин… Может быть, завтра совсем не буду работать… Нигде нет желтого крема.
- Ты куда? - спросил Пейдж, когда они отошли от чистильщика обуви.
- Никуда… - неопределенно ответил Испанец. Он с утра дежурил в районе штаба и только что сменился. - Ждал приятеля, - добавил он.
Ведь Пейдж не должен знать, что Альварес работает в разведке.
Они перешли улицу и чуть не попали под большой черный "паккард", который внезапно вывернулся из-за угла. Шофер едва успел затормозить и немного отвернуть в сторону - иначе Пейджу пришлось бы плохо. Из кабины высунулся загорелый, обветренный генерал и обрушился непристойной бранью на Испанца и Джимми.
- Что вы развесили уши, тыловые крысы! - кричал он. - Честное слово, в другой раз я вам набью морды…
Черный "паккард" проехал еще десяток метров и остановился перед отелем "Святой Георгий". Сзади на красном номерном знаке машины виднелись две серебристые звезды.
- Большой начальник… - уважительно сказал Пейдж.
- Генерал Паттон… Известный грубиян…
- Знаешь что, - предложил Пейдж, - мне нужно забежать в интендантский отдел. Подожди меня. Есть одно дело, зайдем куда-нибудь посидим…
Через четверть часа они сидели в портовом кабачке, забитом американскими солдатами. В Тунисе шли тяжелые бои, там не хватало людей, но в тылу солдаты бродили толпами.
- Ну? - Альварес уставился на Пейджа, когда они с трудом нашли себе место за столиком. - Что ты можешь мне предложить?
Вместо ответа Пейдж спросил:
- Сколько франков стоит сейчас доллар?
- Пятьдесят… Зачем тебе это?
- А вот слушай… Ты заплатил сегодня чистильщику пять франков. А еще две недели тому назад это стоило один франк. Чистильщики повышают цены потому, что у них нет сапожного крема…
- Ну и что же? - непонимающе спросил Испанец.
- Как - что же?.. А что, если скупить весь коричневый крем, который только есть в Алжире. Он стоит гроши, но продавать его можно хоть по доллару за банку… Ведь военным нужно же чистить ботинки. Смотри, сколько их в Алжире…
- Послушай, Пейдж! - Испанец смотрел на него с восторгом. - В Штатах из тебя выйдет прекраснейший бизнесмен… Ты бы мог стать у нас членом конгресса!.. Как это я сам не додумался до такой простой вещи?.. Пошли!.
Через три дня во всем городе исчез коричневый сапожный крем, которым пользовались американцы. Еще через неделю он появился, но чистильщики брали уже по пятнадцать франков, чтобы почистить ботинки, - им самим приходилось платить по одному доллару за банку крема…
Джордж Паттон, командующий вторым корпусом, ворвался в кабинет Эйзенхауэра, невзирая на то, что адъютант пытался задержать его в приемной. Паттон сорвал зло на двух тыловиках, подвернувшихся ему на улице, но все еще продолжал кипеть и готов был кому угодно наговорить сейчас грубостей. В кабинете командующего союзными войсками он застал генерала Бредли, который только что приехал из Штатов. Паттон был с ним мало знаком, хотя когда-то они вместе учились в Вест-Пойнте - в военном училище. Но и присутствие постороннего человека не остановило Паттона.
- Послушай, Айк, это же черт знает на что похоже! - выпалил он, шумно усаживаясь в кресло. - Я так не могу воевать. Опять эти молодцы разбомбили мои тылы…
- Подожди, подожди, Джордж… У тебя такое выражение лица, будто ты ведешь батальон в атаку… - В отличие от генерала Паттона, Эйзенхауэр был сдержан и вежлив. Он знал, по какому поводу явился к нему Паттон, но тем не менее, недоуменно подняв брови, спросил - Что же случилось?
Генерал Паттон примчался из корпуса жаловаться на летчиков "летающих крепостей", которые разбомбили городок Сук-эль-Арба, расположенный в тылу за сотню километров от фронта. Как выяснилось, летчиков послали бомбить район Кассеринского прохода в Тунисе, где войска Роммеля перешли в угрожающее наступление.