- Провал, - болезненно вздохнул Данчо и устало сел в траву. - Убили Румена.
- Как, - медленно поднялся Чугун, - убили?
- Да, убили, - повторил Данчо все так же отчаянно. - Я не должен был разрешать ему! Если бы я знал, что так случится, я бы его силой вернул. Никогда не прощу себе этот промах.
К ним тихо приблизился Калыч. Глаза его были подпухшими и покрасневшими. Было видно, что он только что проснулся. Чавдар повернулся к нему и сказал едва слышно:
- Убит Румен.
- Да вы что?! - охнул Калыч. - Как же это случилось?
- Откуда мне знать? - тяжело вздохнул Данчо. - Лучше бы меня убили вместо него. Я раза три попадал в засаду. Думал, отчего это они так озверели. А оказывается, ты ликвидировал унтер-офицера Кочо из Лозена.
- Он у меня быстро протянул ноги! - выпалил Калыч. - А вы-то как нарвались на них? Как это случилось?
- До города добрались благополучно. Пробирались только ночью. Но ему будто на роду было написано сложить голову раньше времени.
- Почему? - прервал его Чугун.
- Да потому, что кто-то из ятаков неблагоразумно сказал ему, что его мать больна.
- Ну? - спросил Чугун.
- До этого я никогда не видел его таким раскисшим. Как только стемнело, он стал совсем неспокоен. Мы были на явке в Йончовом загоне.
- И как произошла трагедия? - нетерпеливо спросил Чавдар.
- Прежде всего мы проверили, есть ли записка в винограднике учителя. Ничего не было. Пошли на явку в Йончов загон, как я уже сказал вам. Румен стал совсем нетерпелив. Глаз не отрывал от огней города. Вдруг он поднялся. "Ты, - говорит, - Данчо, подожди меня здесь. Я вернусь до того, как придет Здравко".
- Почему же ты его не остановил? - глухо спросил Чугун.
- Почему, почему! - нервно стукнул кулаком по земле Данев. - Вот этого-то я и не могу себе простить!.. Минут через тридцать я услышал перестрелку…
- А потом? - поторопил его Чугун.
- До нашей встречи с Здравко оставалось еще полчаса. Поэтому я принял меры предосторожности. Оставил записку под кирпичами и вернулся в виноградник учителя.
- Почему ты решил, что это Румен вступил в перестрелку? - озадаченно спросил Чавдар.
- А кто же еще? - обиделся Данчо. - Даже если бы мне показалось, что происходит что-то неладное, и то я должен был бы принять меры.
- Спокойно, Данчо, - проговорил Чугун, - расскажи, как развивались события дальше.
- Ночь провел в зарослях акации около виноградника учителя. Все еще надеялся, что Румен спасся. Начал беспокоиться и о Здравко. Так и прошел день в самых различных догадках и предположениях. Здравко нашел записку на следующий вечер и явился на виноградник. От него я и узнал о трагической судьбе Румена. Через несколько минут после его прихода домой полиция окружила дом. На их предложение сдаться он открыл огонь. Видимо, хотел вырваться из окружения. В перестрелке погибли и он и его мать, - измученно вздохнул Данчо.
Наступила тягостная тишина. Первым заговорил Чавдар:
- Данчо, ты утверждаешь, что после того, как вы разошлись с Руменом, прошло полчаса?
- Может быть, и больше, - тревожно встрепенулся Дапчо, - по крайней мере, мне показалось, что столько…
* * *
Этой же ночью в отряд прибыл курьер с письмом из штаба зоны. Розов писал:
"Нам уже известно о трагической гибели Румена. Пусть Данчо Данев подробно и более спокойно объяснит происшедший случай. В городе ходят самые противоречивые слухи, по которым мы не в состоянии установить истину. Обратите внимание Данева на то, что он проявил недопустимое легкомыслие, стремясь любой ценой выйти на связь со штабом зоны. Может быть, только счастливая случайность спасла нас на этот раз от серьезного провала.
Товарищ Чугун, получен серьезный сигнал, что полиции стало известно о твоем предстоящем посещении сел в долине Осыма. Необходимо посещение пока отложить. На кого из твоих людей была возложена подготовка этой встречи? Уточните, чтобы нам вовремя выяснить, есть ли у полиции точные данные или это только ее предположения. Для получения дополнительных сведений свяжитесь с девушкой из Лозена. Сигнал получен от нее.
Не поддавайтесь провокациям правительства Багрянова. Слухи о том, что между ним и ЦК ведутся переговоры, вымышлены от начала до конца. Товарищи, которые бывают по партийным делам в селах, должны разоблачать эту ложь.
На днях направим к вам из полевого отряда несколько новых товарищей. Установите связь с парнем из роты в Лозене. Если их план достать оружие возможно осуществить, поторопитесь.
Со Здравко говорили о каком-то офицере запаса, который служит в роте в Лозене. В сведениях Данчо и девушки есть противоречия. Выясните, как обстоит дело.
Впереди решительные схватки с врагом.
Боевой привет из штаба зоны.
Розов".
Письмо стали передавать из рук в руки.
- Здесь что-то есть, - уверенно кивнул головой Калыч и подал письмо Чугуну.
- Что? - тихо спросил Чугун.
- Данчо виляет.
- Что тебе дает основание думать так?
- Сначала Данчо сам сказал, что услышал перестрелку минут через тридцать после того, как они расстались с Руменом. А где находится Йончов загон и где другой конец города?..
- Но ведь потом он поправил себя, - возразил Чугун.
- Мне кажется, что у Калыча есть основания сомневаться, - задумчиво добавил Чавдар.
- Да, но нет никаких доказательств, - ответил с легким раздражением Чугун. Он ни от кого не скрывал, что питает к Даневу особую слабость. Чугун уважал его за знание дела, ему нравилась готовность парня без всяких уговоров идти на самые рискованные операции и встречи, из которых он всегда возвращался, как правило, невредимым.
Чавдар продолжал все так же задумчиво:
- И все же, товарищ Чугун, в штабе зоны ждут объяснений.
- Дадим, но не будем спешить. Данев не должен знать, что в штабе ждут, - вздохнул Чугун, покачал головой и будто про себя сказал: - Жалко Румена.
Калыч отодвинул фонарь, наклонился низко к Чугуну.
- Товарищ Чугун, позавчера я вернулся из сел…
- Ну? - прервал его Чугун.
- Я подробно расспросил и ятаков и солдат. Все до одного утверждают, что Кирчо Слановский в расстреле наших земляков участия не принимал. Только Данчо утверждает…
- Да, - поддержал его Чавдар, - мне кажется, что Данчо здесь увлекается.
- Не имею ничего против, - согласился Чугун, - чтобы при следующей встрече разобраться с этим окончательно. Лично я верю Слановскому, но все же, видите…
- Хочу еще сказать, товарищ Чугун, - приблизился к нему Калыч, - не поймите меня превратно, но товарищи из Лозена утверждают, что, если бы Данчо прибыл вовремя, они освободили бы арестованных.
- Здесь и моя вина, - вздохнул Чугун, - потому что надо было послать туда тебя. - Он взял фонарь и погасил его.
Все трое вышли из землянки. На востоке разгоралась заря. Калыч расправил плечи и шутливо проговорил:
- Эх, поспать бы! И сегодня матушка-земля умоется огнем и потом.
Чугун молча направился к своей палатке, сел около нее на траву. Он никак не мог привыкнуть к мысли о том, что вокруг Данчо может быть что-то нечисто. В его памяти промелькнули воспоминания о совместно проведенных днях и ночах. Многие знали, что у Чугуна горячее и отзывчивое сердце, способное сочувствовать несчастью других. Он был великодушен, что так присуще людям из народа, уверенным в своих силах и убежденным в своей правоте.
Бывает ли так, чтобы кто-то жертвовал собой с нечистыми намерениями? А ведь именно он, Данчо Данев, в тот дождливый осенний вечер, когда полиция окружила их в одном сарае, прорвал это окружение огнем. Чугун был ранен в ногу, и Данчо почти всю ночь тащил его на спине, пока они не запутали следы и не нашли убежище у ятаков.
Уже светало, а Чугун все не мог уснуть. Он встал и только собирался спуститься к ручью, чтобы умыться, как навстречу ему вышел Данчо, успевший побриться и вычистить одежду.
Чугун взял его под руку, отвел немного в сторону от тропинки и спросил:
- Как могло случиться, что полиция знает о нашем предстоящем посещении сел в долине Осыма?
Данчо вздрогнул, но сразу же овладел собой и даже как-то шутливо сказал:
- Что знают в полиции, мне не известно, но следовало бы, чтобы они дали объяснения по этому поводу. - И тут же задумчиво добавил: - Об этом знаем мы вчетвером - я, Калыч, Райко и Гешо Моллов. Кто из нас вызывает подозрения? - уже с долей сарказма продолжал он. - Товарищ Чугун, моя совесть абсолютно спокойна. Готов дать объяснения, явиться на очную ставку, если это необходимо…
Разговор пришлось прервать, так как Чугуну доложили, что на шоссе замечена моторизованная воинская колонна.
Отряд был поднят по тревоге.
Глава шестая
В кабинете Цено Ангелова за опущенными плюшевыми шторами было тихо и прохладно, хотя на улице налило жаркое июльское солнце. Время от времени по коридору быстрыми шагами проходили дежурные полицейские.
Войдя, Банков уже у двери понял, что застал Ангелова в плохом настроении. И действительно, острая наблюдательность не обманула его. С утра Ангелов был не в себе. Данчо предупреждал, что в отношении его в отряде возникли серьезные сомнения и подозрения, и очень настоятельно просил о помощи. Безопасность Данчо меньше всего волновала Ангелова. Его беспокоило то, что над осуществлением большой операции нависла опасность, а он вложил в эту операцию столько усилий, терпения, истрепал столько нервов! Операция по разгрому окружного комитета партии, штаба зоны и отряда, по уничтожению Чугуна должна была стать венцом его службы.
Он вяло подал руку Банкову, молча пригласил его сесть.
- Кажется, я пришел в плохой день и час, - шутливо заметил Банков.
- Давно уже не помню дня без неприятностей, - тяжело прохрипел Ангелов.
- Тогда и я не буду тебе досаждать, - улыбнулся Банков, достал записную книжечку, что-то прочитал в ней и поднял голову. - Господин Ангелов, как я понял и как следует из различных источников, по всей вероятности, в тюрьму случайно попал один парень из Лозена…
- Ох, не напоминай мне о них! - нахмурился Ангелов. - Еще зимой надо было спалить это мерзкое село.
- Речь идет не о каком-то опасном конспираторе. Некто Матей Арапский осужден на пять лет.
Ангелов задумчиво потер лоб и спросил:
- Ну и что?
- Ясно, что теперь этот малый станет настоящим врагом государства.
- Припоминаю, он собирал деньги…
- Да, да, это он. Я понимаю, что на следствии у вас сложилось впечатление, что он поступил и наивно и глуповато. Он пытался играть в заговорщика, и способ, который он выбрал, говорит сам за себя. Этому дурачку надо было отвесить несколько оплеух и отпустить, чтобы занимался своим делом.
- Легко говорить со стороны, - озабоченно покачал головой Ангелов. - Если бы таким был он один, он бы у меня наш как у Христа за пазухой. Что я теперь могу сделать? Его дело давно закрыто.
- Не ожидается ли помилования?
- Не знаю. Едва ли. Сам видишь, в каком мы пекле.
- Все-таки возьми себе на заметку. Кажется мне, что еще не поздно спасти эту заблудшую овцу. Он готов подписать декларацию, но боится других арестованных. Проведет зиму в тюрьме, и с ним будет кончено. Так его вышколят, что он и сам себя потом не узнает.
- Посмотрим, подумаем…
Зазвонил телефон. Ангелов поднял трубку.
- Вернулись, господин генерал? Сейчас же иду к вам… Да, очень срочный вопрос!.. - Он повесил трубку и встал. - Банков, напомни об этом как-нибудь. Подумаем, что можно сделать для этого лопуха. Значит, он готов подписать декларацию?
- Конечно, я же вам говорю, но он боится других, поэтому надо бы это сделать как-то скрытно…
Машина Ангелова мчалась к штабу дивизии. Из-за июльской жары улицы опустели. На лестнице штаба было прохладно. По коридорам торопливо сновали офицеры. Было заметно, что идет лихорадочная подготовка.
Генерал Янев встретил Ангелова с подчеркнутым достоинством. Его белый летний китель был чист и тщательно отглажен. Через плечо спускались золотые аксельбанты, а от гладко выбритого лица веяло уверенностью и спокойствием.
- Здравствуйте, Ангелов! - подал он руку через письменный стол. - Что такое? Опять какая-то неприятность?
- Господин генерал, на этот раз ваш человек допустил такую глупость, что я и не знаю, как начать.
- Господин Ангелов, хоть бы раз вы сказали, что довольны моими людьми.
- Мы горим в одном огне; к сожалению, не все еще поняли, что если нам придет конец, то только из-за того, что каждый поучает, что и как делать в этом государстве, но никто ничего не предпринимает.
- Что вы имеете в виду? - тревожно спросил Янев.
- Что за тип этот поручик Игнатов в Лозене?
- Поручик Игнатов? А что вам от него надо?
- Этот Игнатов начал вербовать людей, одним словом, подменять меня и моих подчиненных. Уверяю вас, он абсолютно ничего не смыслит в этом деле, а берется…
- И все же я должен вам сказать, господин Ангелов, что поручик Игнатов очень исполнительный, преданный и на редкость доблестный и храбрый молодой офицер. В чем заключается его вина?
- Господин генерал, теперь и ребенку понятно, что, используя старую тактику и средства, мы не в состоянии разгромить коммунистов.
- Что вы говорите? До конца месяца мы должны усмирить всю область. Вам ведь известно решение совета министров, желание господ регентов, наших доблестных союзников?
- Если бы это зависело от нашей доброй воли! Но почему вы упускаете другое, более важное обстоятельство?..
- Что это за обстоятельство, если не секрет? - прервал его генерал.
- Самое важное, по моему мнению. Это наши реальные возможности справиться с нависшей опасностью.
- Господин Ангелов, раз вы не верите в наши силы, что же остается тогда другим? - спросил генерал.
- Вы должны сами ответить на этот вопрос. Представьте себе, я около двух лет жду и выслеживаю! Имеете ли вы представление, сколько сил мне стоило это? Я своевременно получал информацию обо всех самых важных их решениях. Подошел в конце концов к такому моменту, когда без шума можно было взять их всех до единого. И вот на моем пути встал ваш Игнатов.
- Достаточно, Ангелов, - раздраженно прервал его Янев. - Скажите наконец, о чем идет речь?
- Дело довольно простое, в сто раз проще, чем сам Игнатов. Представьте себе, я под строжайшим секретом сказал начальнику вашей разведслужбы майору Константинову, чтобы ваши были в состоянии боевой готовности, так как у нас были данные, что на этих днях Чугун намеревается прийти в села в связи с проведением собраний коммунистов и земледельцев. Мы предполагали, что на этой встрече будет присутствовать и начальник штаба зоны Розов.
- И что, - Янев смотрел на него ошеломленно, - эта тайна стала известна поручику Игнатову?
- Она дошла до него из-за легкомыслия майора Константинова и подпоручика Манева. Поручик Игнатов самым примитивным образом, понимаете, как не поступил бы даже самый тупоумный старший полицейский, решил присвоить себе плоды чужого труда. Он поручил какому-то подпоручику работу с девушкой-коммунисткой, о деятельности которой у нас собраны полные данные. Мы ее специально до сих пор держим на свободе, потому что имеем для этого довольно основательные соображения, понимаете ли вы меня?
- Мне все ясно, господин Ангелов! - Генерал тихо забарабанил пальцами по столу. - И что же, судьба вашего человека решена окончательно?
- Остается рассчитывать только на одно - вдруг повезет.
- Хорошо бы!
- И все же мы должны что-то предпринять, чтобы инициатива осталась в наших руках.
- Интересно, что же? - спросил заинтересованно Янев.
- Я настоятельно прошу вас под угрозой самого сурового наказания сделать так, чтобы поручик Игнатов больше не обмолвился ни словом об этой истории. Как будто ничего не произошло. В отношении подпоручика Слановского не принимать никаких мер. Сделаю все, что в моих силах, чтобы создать впечатление, будто Слановский - наш человек, а посещение Чугуном сел в связи с собранием - только наше предположение. С девушкой так проведем дело, чтобы с нашего человека в горах были сняты какие бы то ни было сомнения и подозрения. Господин генерал, прошу вас понять меня правильно, на карту поставлены наша честь и престиж. Вы военный человек и лучше меня понимаете состояние дел на фронте. Как можно драться против коммунистов, когда наш тыл клокочет, как вода в котле?
- По этому вопросу между нами не должно быть разногласий.
- Через два дня нам предстоит большая операция, не так ли?
- Да. Мои части уже направляются в район окружения.
- А если я вам предложу отсрочку дней на десять?
- Не будет ли поздно?
- Господин генерал, я очень беспокоюсь, что к нашим прежним неудачам мы прибавим еще одну…
Через полчаса во все части дивизии разлетелись срочные шифрованные распоряжения оставаться на своих местах до нового указания.