Эта шифротелеграмма была отправлена в 131-ю отдельную мотострелковую бригаду поздним вечером 17 декабря 1994 года, когда мы с друзьями-фотокорреспондентами были там. Думается, читатель без труда заметит разницу в том, как оценивалась обстановка на передовой, непосредственно в бригаде, и как - на командном пункте Объединенной группировки войск в Моздоке.
Впрочем, иного не могло и быть. Командование группировки просто не знало, что происходило на переднем крае, потому что ни разу не побывало в войсках с начала чеченской кампании. Лишь 18 декабря 1994 года на Терский хребет, в расположение сводного отряда, которым командовал генерал Пуликовский, да и то тыла округа, впервые прибыла группа офицеров во главе с генерал-лейтенантом Московченко.
Не допускали в войска и журналистов, не давали им говорить правду в средствах массовой информации об истинном положении дел на передовой. Откуда же знать было тому же командующему войсками СКВО генерал-полковнику Алексею Митюхину о бедственном положении, в котором оказались войска накануне штурма Грозного, когда на рапорты нижестоящих чинов не обращали внимания, оценивая их как трусость? Да и хотел ли сам командующий все это знать?..
Сколько их - предупреждений о том, что Грозный не только сильно укреплен, но и буквально "начинен" наемниками, - накануне штурма города застряло в столах всевозможных военных служб?
ОПЕРАТИВНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ШИФРОТЕЛЕГРАММА
"Срочно!
Заместителю председателя Правительства РФ Егорову Н.Д.
Министру обороны РФ генералу армии Грачеву П. С.
По поручению Главнокомандующего Пограничными войсками РФ генерал-полковника Николаева А.И. сообщаю данные об обстановке по состоянию на 18.00 31 декабря 1994 года:
1). По шлющимся данным, в настоящее время в Грозном находятся наемники из Афганистана и Пакистана, которые занимаются боевой подготовкой с ополченцами (обучают владению различными видами оружия и тактике боевых действий в городе). К боевым операциям они привлекаются только на угрожаемых направлениях и в крайних случаях.
2). Статус особого подразделения имеет формирование "белые колготки", состоящее из женщин-снайперов из Прибалтики. Ежесуточно им выплачивается по 1 тыс. долларов США и 1,5 тыс. долларов за каждого убитого российского офицера дополнительно.
3). На стороне Дудаева задействовано до 400 украинских националистов, прибывающих в Грозный по объездным дорогам из Элисты...
Старший оперативной группы Пограничных войск РФ - заместитель главнокомандующего Погранвойсками России генерал-лейтенант А. Щербаков".
Почему же руководители операции не прислушивались к этим предупреждениям, не давали соответствующих указаний штурмовым отрядам, уже вошедшим и готовящимся войти в Грозный? Медвежью услугу тут оказал характер Павла Сергеевича Грачева, заносчивый и амбициозный. Министр обороны России Грачев недолюбливал главнокомандующего Пограничными войсками России Николаева. И, как следствие, Николаев его тоже. Доходило до абсурда: нам в "Красной звезде" в те годы вообще запрещалось даже упоминать о пограничниках. К тому же Грачев и слышать не хотел о каких-то там наемниках, "белых колготках" и прочей нелепице. Он был по-прежнему уверен: Грозный можно взять за два часа "одним парашютно-десантным полком".
А стоит ли говорить о том, какую важную роль в любой военной кампании играет понимание личным составом того, зачем и для чего ведутся боевые действия? Увы, как я рассказывал выше, в 131-й бригаде не только солдаты, но и офицеры, и замполит бригады подполковник Валерий Конопацкий не понимали ни целей, ни задач этой войны. И хотя офицеры и бойцы безупречно выполняли боевые задачи, зачастую даже ценой собственной жизни, у них не было и не могло быть ни единого патриотического порыва, ни готовности к самопожертвованию ради наведения так называемого конституционного порядка в Чечне.
Рассказ очевидца
Итак, согласно оперативным документам:
"31 декабря 1994 года положение войск группировки "Север ", в состав которой входили сводный отряд 131-й мотострелковой бригады, 81-го мотострелкового полка, 90-й танковой дивизии, 276-го мотострелкового полка, было таковым. С утра два штурмовых отряда (1110 № 1-1-й мотострелковый батальон 84-го полка, ШО № 2-2-й мотострелковый батальон 81-го полка) выдвинулись на северные окраины города. Преодолев сопротивление групп незаконных вооруженных формирований, усиленных танками, к исходу дня вышли: ШО № 1 -на железнодорожный вокзал, ШО №2 - к президентскому дворцу, где занял оборону.
ШО № 3 - сводный отряд 131-й мотострелковой бригады - в ходе боевых действий серьезного сопротивления не встретил, одним батальоном вышел на железнодорожный вокзал и совместно с мотострелковым батальоном 81-го полка стал его удерживать. Другим мотострелковым батальоном оборонял станцию Грозный-товарная.
1-й мотострелковый батальон 276-го полка в ходе перемещения на северные окраины Грозного попал на управляемое минное поле. Было выведено из стоя 7 единиц БМП, и он отошел в прежний район, где принялся восстанавливать боеспособность.
3-й мотострелковый батальон 2 76-го полка осуществлял охрану мостов на восточных окраинах населенного пункта Родина. С поступлением темноты батальон подвергался обстрелам незаконных вооруженных формирований".
Такова была официальная бумага, ушедшая с КП ОГВ в Москву - министру обороны и начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил России.
На самом же деле события развивались иначе.
Вот рассказ очевидца - старшего прапорщика Вадима Шибкова, начальника узла связи радиотехнической бригады, который, узнав, что я собираю материалы о гибели 131-й отдельной мотострелковой бригады, сам пришел в корпункт, чтобы рассказать правду. Накануне штурма города Вадим Шибков находился в составе группы боевого управления авиации "Акула-1", а во время выдвижения бригады к вокзалу исполнял обязанности авианаводчика, рядом с комбригом полковником Иваном Савиным.
"31 декабря 1994 года в 00.00 часов генералом Пуликовским бригаде была поставлена такая боевая задача, - рассказывает Вадим. - Первому батальону под командованием комбрига полковника Савина выйти на рубеж железнодорожный вокзал и отрезать отход противника с тыла президентского дворца. Второй батальон должен был захватить станцию Грозный-товарная и удерживать ее до подхода главных сил. С этими подразделениями должны были взаимодействовать соответственно первый и второй батальоны 81-го мотострелкового полка, блокирующие с фронта президентский дворец, а также комплекс правительственных зданий в центре города.
Выдвижение мы начали в 4.00 утра из района нефтевышки, что на перевале Колодезном. Вскоре вышли в район поселка Садовый. Потом продвинулись в город - до Дома печати, а затем до вокзала дошли практически без потерь. Но когда повернули на улицу, которая ведет к привокзальной площади, на колонну обрушился мощный шквал огня и одна за другой вспыхнули сразу три БМП: командира батальона и две командно-штабные машины. Бронетранспортер, на котором находился я, также получил две пробоины.
Боевики все сделали профессионально: сразу же вывели из строя связь, и поскольку управление подразделениями было потеряно, возникла паника. Выполнение боевой задачи оказалось под угрозой".
Смерть комбрига
"На вокзале нас зажали капитально, -- продолжал свой печальный рассказ старший прапорщик Шибков. - Тактика у боевиков была выверенной. Хорошо вооруженные, они действовали группами по 10-15 человек, и стреляли, стреляли, стреляли, часто сменяя друг друга, а мы отбивались в одном и том же составе. Кроме того, бронетехника в бригаде была старая, выслужившая все сроки - там башня не вращалась, там пушку заклинивало, а танки и вовсе без активной защиты брони, да и личный состав, что скрывать, не готовили к ведению боя в городе. Может быть, в поле, под прикрытием авиации, артиллерии и брони, мы и выглядели силой, но здесь, в каменных джунглях незнакомого и враждебного города, когда с каждого этажа, из каждого окна дома, прилегающего к привокзальной площади, в тебя летит град свинца, оказались просто пушечным мясом. Я до сих пор считаю, что тогда, в январе 95-го, нас просто предали...
В общем, к концу дня 1 января комбриг Иван Алексеевич Савин принял решение - идти на прорыв. Пробиваясь сквозь плотную стену огня, мы стали отходить по знакомой дороге в сторону поселка Садовый. В районе вокзала Иван Алексеевич получил два сквозных пулевых ранения, но продолжал командовать остатками бригады.
До последнего своего мгновения он оставался настоящим командиром, командиром с большой буквы!
Мы отходили все дальше, встречая по пути наши сгоревшие машины, из которых боевики уже утащили боеприпасы и продовольствие, тут же лежали трупы наших бойцов. Наконец показался Дом печати. Вдруг, откуда ни возьмись, к нам подъехали две бэ-эмпэшки 81-го мотострелкового полка. В них сели комбриг, начальник артиллерии бригады, офицеры группы боевого управления авиации "Акула-1"... Тотчас обе БМП взяли с места в карьер, но, не проехав и ста метров, вдруг остановились. А секунды спустя - вспыхнули. "Духи" расстреляли их из гранатометов и автоматов, в упор. Комбрига ранило в третий раз.
В нашу же сторону в это время боевики открыли шквальный огонь. Не знаю, что бы случилось с нами, если бы не расположенная рядом автобаза. Она стала для нас спасительным островком. Заскочив на ее захламленный двор, мы забросали на всякий случай окна помещений гранатами. Залегли. Вскоре подтянулась основная группа, с комбригом. Впрочем, от группы осталось одно название: пока перебегали по открытой местности, почти все полегли под пулеметным огнем боевиков.
Я подошел к Савину:
- Командир, что будем делать?
Думая о чем-то своем, весь израненный, полковник смотрел в сторону, затем, будто очнувшись, сказал:
- Нужно оценить обстановку.
К тому времени над городом уже опустились сумерки. Мы заползли с ним за угол здания, смотрим, пять или шесть боевиков-ополченцев скрытно подбираются к нам.
- Командир, гранату, - говорю Ивану Алексеевичу.
Он с трудом достал из подсумка гранату РГД-5.
- Подсвечивайте, - прошу, - я их уложу "эфкой".
Так и сделали. Находившиеся во дворе автобазы бойцы, человек десять-пятнадцать, поползли за нами. Никогда не забуду их глаз - ужас, безысходность, страх за собственную жизнь... В общем, как говорится, полная морально-психологическая неподготовленность людей к боевым действиям. Да и откуда ей было взяться, если нас не готовили к войне, перед операцией даже толком не объяснили, что и зачем. Тогда, во время коротких передышек между обстрелами, первое, что приходило в голову: опять нас подставили.
Короче, кинули мы гранаты. Но пройти дальше не удалось. Боевики-ополченцы, засевшие в пожарных боксах, дружно открыли огонь. Меня зацепило в плечо. Одному из рядовых пуля попала в голову, и он навсегда остался лежать там. Пришлось опять отползти за угол. Ну, думаю, все, не выбраться отсюда. Сел на фундамент здания, прислонился к выщербленной от пуль стене. Комбриг расположился рядом, положив голову на мое плечо. Он был очень слаб. Выругавшись, сказал: "Если выживу, я этим сволочам скажу все, что о них думаю... " Это были его последние слова.
Из-за угла донеслось: "С Новым годом! Получите подарочек...", и вслед - граната. Крутясь и шурша по щебню, она подкатилась к нам. Взрыв! Я почти ничего не почувствовал, только шею обожгло. А комбриг захрипел и уронил голову. Когда я к нему повернулся, увидел, что вместо левого глаза у него - дырка. Осколок вошел в мозг.
Через некоторое время к нам пробились остатки одного из взводов третьей роты во главе с начальником артиллерии бригады полковником Сащенко. Они пригнали с собой "Волгу", в багажник которой и погрузили тело мертвого комбрига. Я с группой бойцов остался прикрывать их отход.
В салоне "Волги" пассажиров было как сельдей в бочке. Медленно двинулась она в сторону Дома печати. Метров через сто остановилась - лопнула шина. И тут уж боевики никому живым из машины не дали выйти".
Старший прапорщик умолк, долго и неподвижно смотрел через окно корпункта на бокс редакционного гаража. О чем он думал? Что вспомнил? Может, двор той грозненской автобазы, где так трагически оборвалась жизнь комбрига Савина? Может, благодарил Бога, что выжил?
"К Дому печати, где держал оборону второй батальон 81-го полка, - продолжил Вадим после паузы, - я пробился с несколькими бойцами глубокой ночью. И, поверишь, оказавшись среди своих, почувствовал такую дикую усталость, что, найдя где лечь, тотчас заснул... "
Понадеялись на "авось"
С кем же столкнулась Российская армия, войдя на территорию Чечни? Действительно ли с "воюющим народом", как это утверждали многие средства массовой информации? Думается, нет, поскольку народ не мог бы в течение нескольких недель противостоять регулярной армии. Российские части, имевшие преимущество в боевой технике, но укомплектованные в основном молодыми солдатами, встретили дудаевские отряды, сформированные из резервистов, отборного мужского контингента в возрасте 25- 30 лет, численностью 40-50 тысяч человек. Практически все боевики в свое время прошли службу в Советской Армии, получили хорошую подготовку и приобрели военную специальность. У многих за плечами был опыт боевых действий в Афганистане, Нагорном Карабахе, Южной и Северной Осетии, Абхазии. Все это в сочетании с умелым использованием крайнего национализма и исламского фактора, наличием большого количества "грязных" денег и оружия позволило Дудаеву создать современную, хорошо обученную и оснащенную армию. Ее усилили ополчением и наемниками из Афганистана, Иордании, Украины, Прибалтики.
Российского обывателя упорно убеждали, что на территории Чечни действуют не более чем "бандитские формирования". О чем это говорит? Прежде всего о том, что министр обороны Павел Грачев, мягко говоря, не знал истинного положения дел в мятежной республике. Да и хотел ли он вообще знать обстановку в стане противника, оценить его силы и средства, если даже разведданные о наемниках, о "белых колготках" воспринимал как какую-то нелепицу (вспомните о шифротелеграмме командования Погранвойск РФ, которая приводилась выше). Что уж тогда говорить о Верховном Главнокомандующем Борисе Ельцине, который вообще ни дня не прослужил в армии, а Павла Грачева называл "лучшим министром обороны"? В результате их непрофессионализм и беспечность обернулись большой кровью. Надо ли напоминать, что любой солдат, отслуживший два года, по профессиональнобоевым качествам на голову выше любого первогодка. А ведь среди ополченцев преимущественно были взрослые мужчины, которые проходили серьезную боевую подготовку под руководством зарубежных инструкторов, да к тому же еще действовали в знакомых условиях.
Что привело Российскую армию накануне первой чеченской кампании в столь плачевное состояние? Ларчик, на мой взгляд, открывается просто: в свое время она оказалась на пути тех политических сил, что шли к власти в России и других республиках.
Вспомните, как политическое руководство страны непродуманно применяло вооруженные силы в Тбилиси, Баку, Вильнюсе, Нагорном Карабахе, а потом всю вину за трагедию бессовестным образом сваливало на военных, "подставляя" их под удар разгневанного населения. Естественно, что с распадом СССР распались и Вооруженные Силы.
Но и новая Российская армия продолжала вызывать тревогу в высших московских кабинетах. Власти, с одной стороны, стремились ее ослабить, а с другой - боялись ее потерять: из чувства самосохранения. Как же быть? Вскоре приняли "соломоново решение": увеличить Внутренние войска. На финансовую и техническую поддержку МВД как гаранта политической власти были брошены немалые силы и средства.
Тем временем развал экономики (и прежде всего военно-промышленного комплекса), социальный и моральный кризис общества, остаточный принцип снабжения и комплектования окончательно добили армию, привели ее в агонизирующее состояние, которое и высветила Чечня. Кстати, в ходе военного конфликта стало очевидным, что в открытом военном противостоянии решающую роль играют не МВД и ФСК (также находившиеся в плачевном состоянии), а именно армейские подразделения, части и соединения, ценой больших потерь постигавшие науку воевать и побеждать на поле боя.
С чем же пришла Российская армия к стенам Грозного? Большинство частей лишь наполовину были укомплектованы личным составом, штатным вооружением, имуществом, боевой и другой техникой, катастрофически не хватало младшего офицерского состава. Боевая подготовка в войсках практически не проводилась, равно как и учения различных уровней с привлечением войск; полигоны и учебные центры не функционировали, с каждым днем приходя в упадок. Техника в полках и подразделениях оставалась, как правило, изношенная, устаревших образцов, качественно не обслуживалась, а новые образцы в части и подразделения вообще не поступали - их было не на что закупать. Разумеется, на настроении офицеров и прапорщиков отрицательно сказывались и бытовая неустроенность, и низкие должностные оклады - на порядок ниже, чем у офицеров МВД и ФСК.