- А что делать?
-Точно - делать нечего. Но привыкнуть к этому трудновато. Тем более - вам.
- Почему это - тем более?
- Ну все-таки - слабый пол.
В палатку вошел Сухов.
- Привет, привет! -начал он с порога, протягивая майору обе руки.-Рад видеть земляка... Но, думаю, лучше перейти в палаточку рядом. Там мы уже навели порядок, и я вас обо всем проинформирую, поскольку на ближайшие дни вы мой начальник.- Сухов обернулся: - Катерина Васильевна, если вас не затруднит, разожгите примус и поставьте кипятить воду.- Он жестом пригласил майора к выходу: - Прошу. Тут недалеко, метров пятьдесят.
Катя опять осталась одна. Нашла примус, разожгла его, и шла ведро, вышла, набрала мокрого тяжелого снегу, поставила ведро на шумный синевато-оранжевый тюльпан пламени Потом, разыскав табуретку, подсела к печурке, стала молча смотреть, как за ее дырявой, прогоревшей дверцей весело играют дымные язычки огня,
"Новенькая... Старенькая... Слабый пол! Когда уже все это кончится!"
Сухов вернулся минут через пятнадцать, снял очки, протер их носовым платком.
- Ну, так-с! - сказал он, взглянув на Катю, которая, кутаясь в шинель, все еще сидела около печурки.- Теперь возьмемся за эту палаточку... Кулешов! Подъем!
- Сергей Сергеевич, кто это приходил? - не оборачиваясь, спросила Катя.
- Вы имеете в виду майора? Это командир первого батальона Талащенко. Григорий Иванович Талащенко. Им сегодня предстоит весьма трудненькое дело. Будут переправляться на ту сторону. Кулешо-ов! Я же сказал: подъем!
В головной десантный отряд входила рота автоматчиков, отделение связи с одной радиостанцией, взвод противотанковых ружей, четыре станковых пулемета и отделение сапер-минеров. Командовавший этим отрядом старший лейтенант Бельский, стоя на опушке рощицы рядом с командиром первого взвода лейтенантом Волобуевым, маленьким и хрупким, похожим на мальчика, молча наблюдал за пулеметчиками, проверявшими набивку патронных лент.
Синева над землей густела, становилась плотней. Тяжелые мохнатые снежинки, наискось летевшие вниз, были почти невидимыми.
Не поворачивая головы, Бельский сказал:
- В случае чего - принимаешь командование.
- Да брось ты, Борис, о такой чепухе! - Волобуев взял командира роты за локоть.- Я, знаешь, стараюсь никогда об этом не думать. Так спокойней.
Они медленно пошли вдоль занятой батальоном лощины.
Солдаты взвода, которым командовал Волобуев, сидели около блиндажа на разбросанной по снегу соломе. Увидев лейтенанта вместе с командиром роты, все поднялись, и Авдошин, выйдя офицерам навстречу, козырнул так лихо, как не умел никто другой в батальоне:
- Товарищ гвардии старший лейтенант! Первый взвод к выполнению боевой задачи готов!
- Пока отдыхайте, отдыхайте,- сказал Бельский.- Время впереди есть... Задача сегодняшняя ясна?
Он очень смутно видел лица солдат - просто представлял их себе: серьезные, деловые, кое у кого - задумчивые. Так перед каждым боем.
- Ясно, товарищ гвардии старший лейтенант! Днепр-то, пожалуй, пошире - и то одолели.
- Энзе все получили? - спросил Волобуев.
- Все, товарищ гвардии лейтенант.
- Бухалов! - громко позвал Авдошин.
Долговязый солдат, недавно пришедший в роту из госпиталя, звякнув котелком, поднялся:
- Я Бухалов...
- Съел энзе?
Стало тихо. Авдошин усмехнулся:
- Чего молчишь? Съел?
- Оставил малость,- окая, прогудел Бухалов.
Вокруг засмеялись.
- Хвалю за сознательность!
- Тянет на поправку-то, товарищ гвардии сержант.
- Поправляйся на здоровье! Разве кто против? Только ведь за Дунаем старшина со своей коломбиной не скоро по явится - вот что!
- Это я, конечно, понимаю...
Из за блиндажика, придерживая рукой полевую сумку, появился старшина Добродеев.
- Первый? спросил он, присматриваясь.
- Первый.
- На партсобрание, товарищ гвардии старший лейтенант, - Добродеев узнал командира роты. -В районе минометной. Открытое. Всех приглашаем.
Коммунисты батальона собрались в самом конце лощины, где были огневые позиции минометной роты. Здесь, в черных глубоких окопах, почти отвесно задрав стволы, стояли минометы, прикрытые с дульной части чехлами. В центре рассевшихся полукругом людей, почти на самом дне лощины, разговаривали майор Талащенко, замполит батальона капитан Краснов, временно исполнявший и обязанности парторга (тот был ранен неделю назад), и начальник политотдела полковник Дружинин.
-Товарищи! Прошу внимания! - поднял обе руки Краснов. - Все собрались? Парторги рот, все собрались?
-Все налицо,- ответило несколько голосов.
-Тогда начнем. Я думаю, президиумов по данной обстановке не требуется. Повестка дня: "Святой долг коммуниста быть первым на том берегу!" Есть добавления и изменении?
-Н-нет!..
-Принимается. Слово имеет командир батальона гвардии майор Талащенко.
-Я, товарищи, не буду говорить, какая нам поставлена боевая задача,- неторопливо начал командир батальона.- Вы это знаете. Ваши командиры довели до каждого полученный нами боевой приказ. Выполнить его - наш долг, дело нашей партийной совести. Помните: на нас, на коммунистов, будут сегодня смотреть все солдаты - комсомольцы и беспартийные ... Скрывать нечего : задача наша не из легких. Кое-кто и не попадет на тот берег. Может, и я не попаду. Война. А пуля не выбирает - это всем известно. Будет тяжело. Но приказ надо выполнить.- Талащенко хотел сказать что- нибудь еще. но ему вдруг стало стыдно: зачем он уговаривает этих смелых и честных людей - почти каждого из них он не один раз видел в бою.- Предлагаю решение: дело чести каждого коммуниста, его святая обязанность - первым быть на том берегу!
Под ногами командира батальона зашуршал истоптанный мокрый снег. Метнувшийся по лощине ветер донес далекий орудийный грохот, по низу неба за Дунаем опять растеклось блекло-желтое сияние осветительных ракет.
- Кто хочет слова? - спросил у собрания Краснов.
- Дайте мне,- сказали из задних рядов.
- Проходите сюда, товарищ Осипов.
Рядовой Осипов пробрался вперед. Талащенко никогда не слышал, чтобы этот угрюмый, молчаливый и уже немолодой солдат выступал на собраниях. Что он скажет?
- Я от имени коммунистов нашего взвода,- тихо начал Осипов.- Поручили мне, значит...
- Громче, Вася! - зашумели справа.
- Я от имени взвода, значит,- повторил Осипов.- Наши хлопцы первыми туда придут, на тот берег... Дело оно, конечно, нелегкое, так что... В общем - переправимся. Даем командованию такое твердое слово.
Осипов смолк и, секунду потоптавшись, неторопливо пошел на место.
- Кто еще? - спросил Краснов.
Поднялся старший лейтенант Бельский:
- Коммунисты нашей роты идут в головном отряде. Постараемся не подвести - мы же гурьяновцы! Поддерживаем предложение командира батальона. Предлагаю голосовать.
- Разрешите мне несколько слов,- сказал начальник политотдела, когда Бельский сел.
- Пожалуйста, товарищ гвардии полковник.- Краснов чуть посторонился.- Слово имеет начальник политотдела гвардии полковник Дружинин.
Сразу стало тихо. Дружинин - высокий, плотный, в папахе и коротком полушубке, на минуту задумался.
- Длинные речи тут, товарищи, не нужны,- наконец сказал он.- Времени у нас, как говорится, в обрез. Каждый из вас, каждый солдат, каждый коммунист, знает, что партия и правительство, наше верховное командование поставили перед нами почетную задачу - изгнать с венгерской земли немецко-фашистских захватчиков и вывести из войны последнего гитлеровского союзника - салашистскую Венгрию, освободить от фашистского ига ее трудящийся народ... Помните, дорогие товарищи, всегда помните: вся изумленная Европа - да что там Европа, весь мир! - смотрит на вас! Хочу вам сказать, что форсируете Дунай вы сегодня не одни - многие части фронта начнут переправляться вместе с вами в других местах, на других участках. И командование нашего славного гвардейского механизированного корпуса просило меня передать всем вам, что оно верит в своих молодцов-гвардейцев, героев Ельни и Сталинградской битвы. Вспомните, как вы и ваши боевые товарищи бились с врагом в Донских степях, за Днепром... Пусть боевые подвиги однополчан будут для вас сегодня примером!.. Желаю вам боевого успеха сегодняшней трудной ночью! Желаю, чтобы меньше было пролито крови и меньше потеряно жизней! Счастливо, гвардейцы!..
В секундной тишине, казалось, было слышно, как на шапки, полушубки, маскхалаты, автоматы солдат ложится снег.
-Кто еще хочет выступить? - обратился к собранию Кpacнов. - Ясно! -зашумели со всех сторон.-Чего нас агитировать !
-Товарищи! Товарищи! Внимание! Есть одно предложение в решении записать; общее открытое собрание постановляет -каждый коммунист должен первым переправиться на правый берег Дуная и увлечь своим примером товарищей.
- Правильно?
-Точно!
-Голосуем. Кто за?
Ряды людей зашевелились. Десятки рук поднялись вверх.
-Единогласно,- подвел итог Краснов.- Считаю собрание закрытым. По местам, товарищи.
Лощина загудела глухим, сдержанным говором. Послышались. негромкие разноголосые команды. Под сапогами захрустел прихваченный вечерним морозцем снег...
"Все,- сказал себе Талащенко.- Через полтора часа- вперед!"
4
Начальник штаба бригады подполковник Кравчук, которому Виктор Мазников через оперативного дежурного доложил о себе по телефону, увидев его, только развел руками:
- Ну, знаешь, у тебя можно и документов не спрашивать - вылитый батька! Садись. Сейчас мы попробуем Ивана Трофимыча разыскать.- Он поднял трубку телефона, рывком крутанул рукоятку: - "Байкал"! Давай-ка мне "Рассвет"!..
Но в батальоне Талащенко командира бригады уже не оказалось. "Поехал к соседям",- коротко ответили Кравчуку, и начальник штаба стал обзванивать соседей. В артиллерийском дивизионе полковника тоже не было, а с левым соседом Талащенко - вторым мотострелковым батальоном - проволочной связи еще не установили.
-Жаль, жаль,- сказал Кравчук, положив трубку.- Можно было бы разыскать по радио, но все переговоры до начала форсирования запрещены. Только в исключительных случаях, шифром...
Виктор поднялся, взял с пола свой вещевой мешок:
-Не стоит беспокоиться, товарищ подполковник. Я подожду. Он когда должен вернуться?
-Обещал часам к семнадцати.- Начальник штаба обнял его за плечо: - Знаешь что? Дам-ка я тебе сейчас связного, иди к батьке на квартиру, умойся, отдохни минуток полтораста... А как он появится, я немедленно ему доложу. Согласен?
- По-моему, это самое верное решение.
Полковник Мазников жил в крестьянской избе, в пяти минутах ходьбы от штаба. Темный коридор разделял дом на две половины: в правой временно поместился командир бригады, в левой, объяснил Виктору связной,- хозяева дома.
Все в комнате, как он понял, оставалось в порядке, установленном хозяевами. Две широкие кровати со взбитыми перинами стояли рядом посередине комнаты. У их изголовья, на резной деревянной полочке белело гипсовое распятие. Походная койка командира бригады, аккуратно застеленная, была придвинута к стене. Около нее - небольшой столик с полевым телефоном в желтом кожаном футляре. У стены напротив - потертый клеенчатый диван.
-Умываться будете, товарищ гвардии капитан? - приоткрыв дверь, спросил дежуривший в квартире пожилой солдат из комендантского взвода.
- Давай умоемся.
Виктор снял китель, засучил рукава рубашки, вытряхнул из гуттаперчевой мыльницы кусочек розового мыла.
-Значит, вы сынок нашего гвардии полковника будете? - поинтересовался солдат, поливая ему на руки.
- Точно.
-А не виделись-то с папашей, извините за вопрос, давно?
- С сорокового года.
- Да-а! Радость будет нашему полковнику! Большая!..
Пристроившись на крылечке возле открытой двери, солдат из комендантского взвода прочищал куском проволоки свою черную трубочку-носогрейку. Увидев полковника, он испуганно вскочил, сунул трубку в карман шинели, схватил стоявший у стены карабин и замигал, спешно соображая, что надо сказать.
- Здесь капитан? - спросил Мазников.
-Точно так. Отдыхают, товарищ гвардии полковник.
-Спит, что ль?
-Точно так - спят. Велели разбудить, как вы прибудете. - Я моментом...
-Сиди. Я сам.
Командир бригады открыл дверь и, осторожно ступая по скрипучему полу, прошел в комнату. Здесь было тихо и сумеречно, как всегда бывает на исходе короткого зимнего дня. Не раздеваясь, он включил маленькую настольную лампочку, подсоединенную к аккумулятору, потом снял папаху и, держа её в руке остановился около дивана.
Виктор спал, закинув руки за голову. Рядом, на полу, валялась какая-то потрепанная книжка без обложки: он, видимо выронил её, засыпая. Полковник поднял книжку, положил на стол, снова подошёл к сыну, всматриваясь в его знакомое и незнакомое лицо. Это, действительно, был он и не он. В нем ещё оставалось что-то от прежнего далёкого Витьки, уехавшего после десятилетки в танковое училище, и в нем уже было много нового - такого, что может оставить после себя только война. А вот шрам крученая фиолетово-красная ниточка наискосок, протянувшаяся по правой щеке до самого уха. И вот ...Несколько завившихся седых волосков на правом виске. В двадцать четыре-то года!..
Словно почувствовав на себе этот немигающий - и радостный и горестный взгляд отца, Виктор зашевелился, открыл глаза, снова закрыл их, потом опять открыл. Узнав, кто стоит над ним, смущенно улыбнулся и сел на диване, взлохмаченный и еще не проснувшийся.
-Спал, Витёк?
Ни тот, ни другой не заметили странности и ненужности этого вопроса.
- Да вот... Задремалось. Ты давно приехал?
-Только что. Ну... здравствуй, Витёк!
Бросив полушубок на койку, командир бригады сел рядом с сыном, посмотрел на него сбоку:
- Как твои дела?
- Воюем потихоньку. Теперь вот получил назначение в девятый танковый... Хороший полк?
- Отличный полк!
- Когда на передовую?
- Дела покажут. Но денька два-три вы еще, наверно, простоите.- Командир бригады потянулся к карману полушубка за папиросами: - Куришь?
- Научился.- Виктор взял папиросу, помял ее.- Еще в сорок первом начал, когда под Киевом отступали.
- Ты был ранен?
- Так, пустяки. Я даже не стал писать тебе. По щеке царапнуло. Второй раз уже в этом году, в апреле. Правую ногу зацепило.- Прикурив, он погасил спичку, бросил ее в пепельницу.- Но, как видишь, без всяких осложнений...
В дверь деликатно постучали. Ординарец принес из штабной офицерской столовой обед на двоих и что-то еще - в вещевом мешке.
- Начпрод приказал передать, товарищ гвардии полковник,- сказал он, доставая из мешка бутылку трофейного коньяку, две плитки шоколада и банку консервированных мандаринов.- По случаю, значит, приезда капитана...
Ординарец расставил все на столе, принес из коридора ложки, вилки и нож, спросил разрешения идти.
- Да, да, идите.- Командир бригады взял сына за локоть: - Будем обедать?
Штопором перочинного ножа он открыл бутылку, налил коньяк в граненые стаканы - немногим больше четверти:
- За встречу, Витёк! За счастливое будущее!
Виктор только теперь заметил, как постарел отец: он привык видеть его глаза ясными, чаще - ласковыми, реже - жесткими, но всегда-всегда ясными, и теперь не узнавал их.
-Постарел я? - спросил командир бригады, догадавшись, о чем думал сын.
- Есть немного. Время-то идет,
- Время идет...
Огонек спички задрожал в его руке и погас. Он зажег вторую, прикурил и долго смотрел на догорающее пламя. Виктор сделал вид, что не заметил тоски, которой был полон внезапно остановившийся взгляд отца.
- Время идет,- повторил командир бригады.- А я до сих пор так и не сумел ничего выяснить. Из горкома партии мне ответили, что дом, где мы жили, разбомбили в ту же ночь. В первую ночь... Когда меня вызвали в полк по тревоге. Ни о маме, ни о Лиде ничего не известно. Одно знаю твердо: с семьями комсостава они не эвакуировались... И ты не писал мне почти год.
В этих словах Виктор услышал упрек и опустил голову: он, действительно, виноват перед этим седым усталым человеком - своим отцом, который с первого дня войны не знал, что стало с женой и дочерью, и так редко получал весточки от сына.
- Я очень боюсь, что они погибли. Или еще хуже: их могли увезти в Германию.
- Да, это еще хуже,- кивнул Виктор, отодвигая от себя стакан.
- Если рассуждать логически, они могли найти нас - тебя или меня... Запросить Москву, главное управление кадров - и все. Им бы ответили, дали номер полевой почты...
Это же очень просто...
- Ты прав, очень просто...
В начале восьмого Виктор поднялся: надо было ехать в полк. Отец помог ему уложить вещмешок, подал шинель. Оба они понимали, что самое страшное сейчас - поддаться настроению разлуки. Поэтому Виктор, нахлобучив ушанку и застегнув пряжку ремня, весело вытянулся по стойке "смирно":
-Товарищ полковник! Разрешите отбыть к новому месту службы?
Командиру бригады было совершенно ясно, что за этим скрывается.
-Разрешаю, товарищ гвардии капитан,- грустно улыбнулся он. Но уже через секунду серьезно и тихо спросил: - А может, переночуешь, Витёк? Я позвоню Шалве Михайловичу, договорюсь,,,
-Стоит ли?- Виктор посмотрел ему прямо в глаза: -Всё-таки неудобно. Командир полка может подумать, что я пользуюсь твоим служебным положением.
-Пожалуй верно. Начинать службу нужно не так.
Командир бригады подошёл к телефону, вызвал свою машину. И когда за окном раздались ее частые гудки, они оба вышли на крыльцо.
Земля, крыши, деревья - все было белым от снега, густо сыпавшего с черного, без единой звездочки, неба.
-Настоящая зима,- негромко сказал Виктор.- Почти как и России. Он протянул руку.- Ну, я двинулся.
- Да, да, поезжай.
Виктор быстро сбежал со ступенек и, сев рядом с шофером ,оглянулся:
- Пока!
- Счастливо!
"Виллис" медленно тронулся, и полковнику, который, часто мигая, смотрел ему вслед, показалось, что сын обернулся еще раз, помахал ему рукой и только потом захлопнул дверцу.
Вернувшись в сразу опустевший дом, он присел к столу, усталым взглядом посмотрел на недопитые стаканы. "Встретились и опять разошлись... Командир роты средних танков... Это звено недолго задерживается на передовой. А ведь скоро конец".
Позвонил Кравчук:
- Получена шифровка от Талащенко. Начал выдвигаться па исходные.
- Противник?
- Пока молчит.
- Т-так...- командир бригады прикинул что-то в уме.-
Хорошо. К утру свертывайте штаб. Оперативную группу выбрасывайте к Дунаю. Вызовите мой бронетранспортер - я еду на НП.