Ну конечно, она дает ему понять, что хочет узнать все. Что ж, надо и ей подыграть, чтобы сбить с толку этого фрица.
Федор, пристально глядя на переводчицу, заговорил быстро, как бы отвечая на вопросы коменданта:
- Говорю же вам, я не партизан. - И тут же, без перехода обращаясь к девушке: - Тебе приказано достать план блокады, ты сможешь. - И опять для перевода: - Я мирный человек, крестьянин. У меня же не нашли никакого оружия. Я никого не убивал. Про взрыв комендатуры первый раз слышу. - И снова перешел на свое, самое важное: - План не позже как через сутки пошли нам через моего Алешку. Скажи: его будут ждать за Буян-озером, в районе Лозовой хатки. Это приказ. Прими и выполняй. В тебя верят. Если не выполнишь… Об этом также знай: я сделал, что мог. А начальнику своему передай, ничего не скажу, потому что ничего не знаю.
Оксана спокойно выслушала Годуна. Лицо ее оставалось холодным, бесстрастным, чуть-чуть только побледнело. Кивнув при последних словах арестованного, она повернулась к Циммеру.
Федор замер. Неужели он ошибся в ней? Он очень рисковал, открываясь вот так, сразу, на первом же допросе. Конечно, он знал и уважал молодую учительницу своего сына. Но то было раньше, а теперь? Что стало с ней теперь? Неужели она окажется не той, прежней? Ведь в ее руках не только судьба его, Годуна, но и сына Алешки. Узнай обо всем комендант, несдобровать парню, тут схватят его, будут бить, пытать… Алеша, сынок… Где он теперь? Живет и не знает, какой отчаянный у него батька! "Может, отдал я его жизнь в чужие руки. Но другого выхода у меня не было… А если ошибся, простят ли меня дядька Андрей и товарищи - партизаны?.."
Глава двенадцатая
Они все еще долго стояли на берегу. Будто ждали кого-то. Алесю казалось, что человек в лодке не погиб, что он вот-вот покажется из воды, выйдет к ним на остров. Тогда бы они узнали, куда и зачем он так торопился, рискуя жизнью. Но вокруг все было тихо, только волны неторопливо накатывались на берег. Казалось, это славное утро наступило, чтобы принести радость. Но вот на северном берегу озера раздался пушечный выстрел. За ним последовал второй, третий… Вскоре все кругом загрохотало, задрожала земля.
Алесь увидел, что высоко в небе со стороны Митковичей шел по направлению к болоту самолет.
- Фашисты, - прошептал парнишка, - не спится им, не сидится. Интересно, бомбовоз это или разведчик?
- Сейчас увидишь.
Самолет был уже над самым болотом. Издали он казался огромной хищной птицей.
- Хоть бы наши сбили его, - шептал Алесь, - небольшая ведь высота, можно и из винтовки.
Вадим Николаевич вздохнул:
- Видно, партизаны берегут патроны. Да из винтовки его, пожалуй, не собьешь. Эти "юнкерсы" бронированные.
- А если в трос попасть, который хвостом управляет? Небось сразу клюнул бы носом.
- Конечно, клюнул бы. Можно сто раз целиться, а попадания не будет. Не так все просто, как кажется.
- Эх, если бы я был там, на болоте, и с винтовкой! Прицелился и как бы дал!
- Мечты, мечты… - грустно сказал учитель. - Нам много чего хочется, Алесь, да видишь, как дело-то обернулось… Ну хватит об этом! Я, к примеру, ясно знаю, чего мне хочется сейчас. Я есть хочу, у меня во рту пересохло.
- А у меня живот к спине прирос! - горько усмехнулся мальчик.
- Корзину-то закончил? Нам рыба нужна, хлопче. Хоть сырую, а будем есть.
- Осталось немного, пойду доплету, - ответил Алесь, с трудом отрывая взгляд от самолета. - Смотрите-ка, бомбы не бросает, значит, шпионит, выведывает.
- Фашисты, видимо, готовятся к решающему удару. Хотят знать, где наши главные силы.
- Может, уже наши вырвались? Сегодня ночью…
- Если бы вырвались, враги не послали бы самолет.
- Э-эх! Партизанам тяжело, и нам не легче, - с досадой махнул рукой Алесь и поплелся к дубу.
Самолет широкими кругами ходил совсем низко, над самым болотом. Казалось, искал места для посадки и не находил.
Вадим Николаевич понаблюдал за ним, а потом подошел к березе, к стволу которой было прислонено весло. Оно, легкое, с широкой лопаткой, уже почти просохло, стало бело-серым. Эх, была бы у них лодка или хоть сухое бревно… Вечером, в темноте, можно было бы переправиться на ближайший берег. Надо еще раз походить по острову, поискать подходящую колоду.
И Вадим Николаевич в который раз отправился на поиски.
Вскоре он вышел к еловой роще. Сквозь нее виднелась мощная крона Черного Дуба. На солнечной, сплошь усыпанной хвоей полянке он остановился, прислушался. Совсем рядом зашуршали кусты. Наверное, Алесь возвращается. И правда он. Над головой держит корзину.
Алесь опустил ее и взялся за сумку.
- Вадим Николаевич, находка! - Он запустил руку в сумку и достал ржавое лезвие лопаты.
- Где раздобыл?
- У Черного Дуба в песке увидел эту железяку! Правда, здорово? Я ее отчищу. Она пригодится!
- Слабовата, - потрогал руками Вадим Николаевич, - однако в хозяйстве, как говорят, сгодится. Положим ее здесь. - И он спрятал лопату под сосновый корень. Хотел приткнуть туда же и весло, но Алесь напомнил:
- А чем рыбу будем гонять? Берите с собой!
Со стороны болота опять послышались далекие взрывы. Вадим Николаевич и Алесь каждый раз прислушивались к ним. Оба молчали, не высказывали своих мыслей вслух, но каждый думал об одном и том же: неужели положение партизан еще более усложнилось?
В стороне, за густым, по-осеннему красочным ракитником, синела вода. Там была затока, к ней и повернули рыболовы. С этой, подветренной, стороны озеро спокойное, тихое.
Вадим Николаевич в который раз оглядел водную даль: а вдруг покажется там, на горизонте, случайная лодка? Но кругом было пустынно.
Алесь, будто прочитав его мысли, сказал:
- Никого, как вымерло все. Блокада есть блокада.
- Тише, хлопче, рыбу спугнешь. В этом уголке наверняка должны быть окуни. Осторожно заходи сбоку, поставь плетенку в устье затоки, а я на тебя пойду.
Держа корзину наготове, Алесь мелкими шажками побрел по воде в конец затоки. У самого берега вспучились маленькие водяные бугорки - рыбешки уплывали, почуяв шум. Добыча уходила! Но это мелюзга, жалеть не стоит. В самом устье Алесь утопил плетенку в воду, приладил ко дну, крикнул:
- Готово!
Учитель с веслом в руках торопливо спустился к воде. Из зарослей камыша выскочили окуньки. В тот же миг возле серой осоки забурлила вода. "Вот здесь, должно быть, большая", - подумал Вадим Николаевич.
- Алесь! К тебе рыбина пошла!
Вода закипела, забурлила. Рыбина, напуганная поднявшимся шумом, метнулась назад и с размаху плюхнулась под ноги учителю. Это был сом - массивный, с широкой приплюснутой головой. Вильнув хвостом, стремительно развернулся и бросился к устью, но не рассчитал и выскочил на берег.
- Лови! - закричал Алесь и кинулся на помощь Вадиму Николаевичу.
Тот замахнулся было веслом, но Алесь его опередил - он упал на сома, стараясь прижать его, не дать ему уйти назад в воду. Но сом был сильным, он рванулся и выскользнул из-под мальчика.
- Ах ты, холера! - крикнул с досадой Алесь.
- Держи его! - Вадим Николаевич уже спешил на помощь.
Алесь хотел ухватить сома за жабры, но тот, почуяв родную стихию, плеснул хвостом, да так, что сам перевернулся, и был таков.
Вадим Николаевич попытался отрезать сому дорогу в озеро. Но тот, словно торпеда, блеснув черной глянцевитой спиной, ушел в глубину.
Алесь, кряхтя, поднимал со дна пустую корзину.
- Такая была добыча! Проворонили, - негодовал Вадим Николаевич.
- Это я виноват, - сказал Алесь. - Был у меня под животом и, скажи, ушел…
- Оба мы зевнули, браток. Я не успел кинуться в воду. А тебе нужно бы сразу хватать его за жабры! За жабры!
- Я же хватал. Разве не знаю. Но он сильный, холера, небось на добрых полпуда. Бот откормился…
- В затоку зашел. Грелся, видно, на солнце. Какой случай упустили! Скажу тебе, хлопче, такого сома первый раз вижу.
Алесь показал пустую плетенку.
- Ни одной. Теперь снова надо ждать.
Они выбрались на берег усталые, злые. Вадим Николаевич сбросил мокрую одежду, выжал воду и хотел было повесить посушить на солнышке, но тут откуда-то сбоку послышались странные звуки.
Оба прислушались.
- Как будто сова кричит, - сказал Алесь.
- Какая сова? Это же Аллочка. Слышишь, хныкает. Видно, проснулась и испугалась, что нас нет. - Вадим Николаевич стал поспешно натягивать мокрые штаны. - А ну беги, приведи сюда. Надо покормить ее.
Алесь принес девочку на руках. Она все еще тихонько всхлипывала.
- Перестань, Аллочка! Ты только послушай, что я тебе скажу. Упустили мы сегодня рыбину… Вот такую! - Алесь рукой показал какую.
- Дай! - сказала девочка и снова приготовилась заплакать.
Вадим Николаевич наклонился к ней.
- Такая хорошая девочка не должна плакать. А ну, Алесь, отломи хлеба, дай Аллочке.
Алесь посадил девочку на траву, раскрыл сумку, пошарил в ней и выразительно посмотрел на учителя.
- Вот все, что у нас есть. - На ладони лежало несколько орехов и последний кусок твердого как камень хлеба. - Как будем делить?
- Отдадим девочке, - сказал Вадим Николаевич. - Наша еда, Алесь, осталась в озере. Поймаем - будет наша, не поймаем - что-то надо придумать.
Девочка, успокоившись, сосала сухарь, слезы сразу высохли.
Вадим Николаевич и Алесь были в тревоге: чем они все будут питаться? Одна надежда на рыбалку. И ведь сом был почти в их руках. И хотя огонь развести нечем, обошлись бы - на солнце бы подсушили, на ветерке повялили кусочками. Харч был бы что надо!
Алесь увидел, что девочка покончила с сухарем и смотрит на него вопросительно.
- Нет, видишь, больше нет!
- Нет, - повторила девочка и развела ручками. - Дода, нет?
- Вот тебе и Дода! - засмеялся Алесь. - Конец нашему богатству. Вот видишь, опустел наш склад. - И он помахал пустой сумкой.
Вадим Николаевич сказал мечтательно:
- Вот если бы снова сом забрался в затоку, мы бы уж его не упустили.
Он опять разделся, езял плетенку и, крадучись, стал пробираться по затоке к устью.
Немного погодя Алесь заколотил по воде ногами и веслом. Когда подняли корзину, на дне ее трепетало несколько плотвичек.
Вадим Николаевич сказал разочарованно:
- Ну и добыча. Только на угощение коту!
- Будет хороша и нам, - рассудил Алесь. - Аллочка, смотри, что я тебе покажу. Интересное-интересное…
Девочка заковыляла к воде.
- Не подходи! - закричал Вадим Николаевич. - А то упадешь!
Оба вышли на берег, вытряхнули плотвичек на песок. Рыбешки запрыгали, забились.
Аллочка потянулась к ним. Но рыбешки не давались, выскальзывали.
- Дода! - пожаловалась девочка Алесю.
- Вот как нужно ловить. - Алесь схватил рыбку за голову. - Видишь, какая красивая! Плавники красненькие, хвост тоже красный!
Вадим Николаевич острым сучком разделал плотвичек, соскреб чешую и положил рыбешек на песок, на солнце.
Глава тринадцатая
Допрос Федора Годуна продолжался уже больше часа. Циммер негодовал, грозился застрелить партизана на месте, бил Федора по лицу, - а рука у него была тяжелая - это все знали, не только арестованные.
Потом Циммер начинал почти спокойным голосом уговаривать Годуна выдать своих товарищей. Он обещал, что тут же отпустит его на все четыре стороны, даже прикажет доставить его домой в служебной машине, иначе…
- Ты, наверное, догадываешься, что тебя ожидает?.. Лучше говори.
Годун молча сидел на табуретке, низко опустив голову. Когда его били, он не стонал, лицо было строгим, решительным, почти спокойным. Он чутко прислушивался к тому, что говорила Оксана. Девушка пока его не выдала. А это уже обещало какую-то надежду. К какому же выводу она придет? Как поступит? Неужели не захочет впутываться в такое опасное дело? Осторожная девушка. Ни одним движением, ни одним словом не показывает своего истинного отношения к словам Федора.
Но как же все-таки помочь своим? Они там в полной неизвестности, ждут его. На возвращение нет никакой надежды. Даже в самом лучшем случае Оксана вряд ли сможет помочь ему в этом…
Зазвонил полевой телефон. Комендант снял трубку, но голосу узнал - звонит Фридрих Носке.
- Будет сделано, мой полковник, - сказал он.
Федор услышал, как в трубке загудел неприятный решительный голос - голос, который привык приказывать.
- Слушаю, все понял. - Циммер кивал, прижав к уху трубку. Потом он аккуратно положил ее на рычаг, вытащил из кармана платок, вытер потный лоб, шею и, бросив быстрый взгляд на арестованного, проворчал: - Русский свинья. Бандит… - И крикнул: - Связать его! - Эти слова он хорошо знал по-русски.
Солдат кинулся исполнять приказ коменданта. Он схватил Федора за воротник, рывком поднял со стула, толкнул к дверям.
- Пашель!
В комнате наступило тягостное молчание.
Комендант пристально посмотрел на Оксану и сказал отчетливо, со значением:
- Вас немедленно просит к себе полковник. Около комендатуры стоит его машина. Доброго вам настроения, фрейлейн!
"Кажется, пронесло…"
- Благодарю, капитан, - сдержанно ответила Оксана и вышла из комнаты.
Полковник встретил Оксану на улице. Поцеловал руку, улыбнулся. Когда подъехали к зданию штаба, он любезно открыл дверцы "опеля", помог ей выйти.
- О, господин полковник, зачем беспокоиться. Я сама, - смущенно сказала девушка.
Полковник усмехнулся:
- Я умею ценить хороших людей, дорогая фрейлейн. Я знаю, вы преданный нам человек, очень нужный человек. Германия вас не забудет. Мы все верим - вы тоже, надеюсь, - что наша победа близка. Нас ведет к ней наш фюрер. - Полковник вытянулся и выбросил вперед руку. - Отходы наших частей - это временное отступление, слово чести немецкого офицера, дорогая фрейлейн, - временное! Там, в фатерланде, скажу по секрету, готовится одна интересная штучка… Видите, фрейлейн, как я откровенен с вами.
Полковник Фридрих Носке был в отменном настроении.
Оксана насторожилась, слушала полковника, ожидая, что он скажет что-то важное, стоящее. А он разглагольствовал о своей преданности фюреру, расхваливал Берлин, куда ему в ближайшее время предстоит поездка в ставку с особым докладом.
Оксана понимала намеки полковника: он был уверен в успешном завершении карательной операции, за что получит награду. Ей вспомнился Федор Годун, вспомнились его слова: "Тебе приказано достать план блокады. Ты сможешь". Она не могла забыть об этом. И о том, какие глаза были у него в тот момент!..
Оксана не могла знать подробного плана блокады, не знала даже, где его найти, как завладеть им, чтобы потом переправить партизанам… Надо попробовать выведать у полковника, как идут дела по ликвидации партизанского соединения. Оксана доверительно взяла полковника под руку.
- Господин полковник, - начала как бы между прочим, - как я понимаю, добрые дела вершатся не только в Берлине, но и тут, в районе Буян-озера.
- О, конечно, фрейлейн, не утаю: моя дивизия держит партизан в кулаке. Мертвой хваткой! Через несколько дней вот здесь, - он кивнул в сторону площади, - будем вешать главного партизанского бандита… как его зовут… дядьку Андрея! Вы знаете его? Видали когда-нибудь? - Он быстро взглянул в лицо Оксаны.
- К сожалению, нет, - спокойно сказала она.
- Тем лучше для вас. Понимаю, женщины жалостливы, нервы слабые.
Оксана подняла голову:
- Я твердая, не боюсь. Между прочим, господин полковник, твердости научили меня вы, немцы.
- Вы не делаете открытия, фрейлейн. Мы учим весь свет, как нужно жить, и научим - уверяю вас…
- Но меч и бомбы все же, пожалуй, не лучшие средства… - не удержалась Оксана. Но полковник не заметил ее колкости.
- Вы правы, милая фрейлейн. Мы не брезгуем ничем в достижении цели, запомните это. Гитлер - великий человек! Мы завоюем с ним весь мир. Хайль!
- Правда, здесь этому немного мешают партизаны, - кокетливо улыбнулась Оксана.
- О, вы умеете шутить! Ценю такое качество у людей, а у вас особенно, милая фрейлейн. Но чего стоит ваша шутка, вы сейчас убедитесь сами. Я экстренно вызвал вас на один интересный разговор, чтобы получить самые свежие и самые полные сведения о положении в партизанском логове.
- Через меня? Боже упаси, я ничего не знаю и знать, признаться, не хочу!
- Дело в том, - продолжал уже совсем другим тоном полковник, - что оттуда прибыл наш агент. Прошу вас, будьте при этом разговоре. К сожалению, он не говорит по-немецки. Вот вы нам и поможете понять друг друга.
- Всегда рада, господин полковник.
Они вошли в просторный, залитый солнцем кабинет с высокими окнами. У окна стоял стол, прикрытый стеклом. На столе, как обычно: телефон, письменные принадлежности, справа - серая коробка рации. К столу был приставлен еще один небольшой столик, на нем - ваза с цветами и блюдо с крупными яблоками. Тут же бутылки с коньяком и шампанским.
Носке подвинул Оксане кожаное кресло. Сам уселся напротив, спиной к окну, забарабанил по столу длинными белыми пальцами.
- Ну как, фрейлейн Оксана, нравится вам тут? Знаете, я люблю комфорт, порядок, уют, если хотите…
Девушка кивнула полковнику, удобно устроилась в кресле. Рассеянно взглянула на большую карту, сплошь утыканную флажками. Она висела на стене прямо перед ней, около высокого коричневого сейфа.
- Хотите знать положение на фронте? - перехватил ее взгляд Носке. - Оно, слава богу, стабилизировалось. Моя дивизия стояла вот тут, под Брянском. Там мы создали надежный оборонительный вал. Русские разобьют себе лбы, когда сунутся сюда… О, я и забыл, - спохватился Носке, - пробуйте яблоки, милая фрейлейн. - Он протянул ей вазу. - Берите, пожалуйста, это, кажется, называется "Белый налив"? Чудесный сорт! У нас, в Германии, такие не растут. Да, земли у вас здесь великолепные! Как это называется… Чернозем? Да?
- Благодарю, господин полковник, - улыбнулась Оксана и вежливо, но твердо напомнила: - Нам, как я понимаю, предстоит работа, и очень важная. Я к вашим услугам, господин полковник!
- Хорошо, - Носке бросил пытливый взгляд на девушку. - Вы правы. У нас все еще впереди: и чествование и подарки.
Он незаметно надавил под столом кнопку. Потом налил воды в стакан, отпил несколько глотков, вытер губы белоснежным платком.
Дверь отворилась, и в кабинет тихонько вкатился круглый, как бочонок, человечек. Ему было лет тридцать - тридцать пять, одет во все новое, хорошо пригнанное к его плотной фигуре. Он почтительно снял серую кепку, низко поклонился. Волосы у него были рыжеватые, легкие как пух. А брови черные, густые.
Оксана приготовилась.
- Вот что, - сразу начал полковник. - Давайте разберемся в обстановке. Бандиты еще живы? - Он саркастически усмехнулся.
- К сожалению, еще живы, господин полковник, но уже съели и коров и лошадей. Видел при одном отряде собак - их учили бросаться под танки. Когда добирался сюда, снова был в этом отряде. Но собачек что-то не услышал. Видать, их зажарили…
Полковник расхохотался:
- Скоро, я думаю, сами себя жрать начнут! Скажи… - Он запнулся, припоминая имя агента.
- Егор Климчук, - подсказал тот.