Никто ничего не ответил. Я почувствовал неприятный холодок внутри. Из столовой доносился только скрип ложек о тарелки. Что же теперь? Скажет ли кто-нибудь что-нибудь наконец? Сменит тему? Или продолжит в том же русле? Я не мог смириться с мыслью, что они сидят и молча думают обо мне. Может быть, они размышляют, слышал ли я слова Джо-Джо? Но вот наконец кто-то заговорил. А, коллекционер.
- Мартин, но скажите мне, вы находили зонтики Шнееманн фаллическими, или же они скорее символы йони?
Мартин ответил не сразу. Но даже когда ответ наконец последовал, понять его было невозможно. Все, что я понял, - что рот говорящего был набит до отказа. Мой вывод тут же подтвердила Джо-Джо, упрекнувшая Мартина в том, что он говорит с набитым ртом.
Через пять минут вся компания переместилась в комнату, где я сидел. Все ухоженные, у всех одежда в серых тонах, натянутые улыбки, сдержанность, которая приходит с деньгами. Они расселись на стулья и диваны парами - шесть пар. Всем за сорок. В руках у них были чашки и блюдца. Никто не посмотрел в мою сторону. Коллекционер спросил, готов ли я. Я ответил, что да.
- О’кей! - сказал он, улыбнувшись, и выключил свет.
Это был единственный случай, когда меня не просили показать "Любимую собаку" второй раз.
Я вернулся на квартиру Робина в одиннадцать. Я устал и хотел сразу идти домой, но он настоял на том, чтобы я ему рассказал, как все прошло. Он заставил меня рассказать все до мельчайших подробностей. Это оказалось хорошей идеей: припоминая подробности прошедшего вечера, я сам смог понять истинный смысл событий.
Я рассказал Робину о скромном доме коллекционера, о Джо-Джо и других гостях, о нечаянно подслушанном мной разговоре. Я рассказал о разговорах после показа фильма, о том, как гости спорили друг с другом о том, почему "Любимая собака" не имеет отношения к искусству, как это было глупо и обидно, о том, кому фильм не понравился больше всего и почему. Я рассказал и о том, как в ходе обсуждения на меня не обращали никакого внимания, как я сидел в стороне и слушал рассуждения об испорченности молодежи в наши дни и отсутствии у нее вкуса. Я рассказал также о мужике по имени Томас, который колебался, не позвонить ли копам, чтобы они конфисковали фильм, о его жене, которая стала плакать, чувствуя, что нарушила закон, посмотрев этот фильм, о ее страхе попасть в тюрьму, где ее, по ее словам, непременно изнасилуют ручкой от метлы по причине ее хрупкой красоты, о том, как это вызвало признание другой женщины, что ее дочь пристрастилась к наркотикам и что, если ее в конце концов приговорят к тюремному заключению, мать сама убьет ее, не в силах пережить такого позора.
И это было только начало! Эти люди были сумасшедшими. Абсолютно не в своем уме. Хотелось как можно скорее уйти, но удерживала мысль, что, сделай я это, мне никогда не видать денег за работу и все мучения пойдут прахом. Робин спросил, что все это время делал коллекционер. Я ответил, что он дирижировал ходом разговора, поддерживал его, если тот начинал затухать, и любезно поощрял гостей говорить дичайшие вещи. Что же касается Джо-Джо, она при каждом удобном случае вскакивала, делала несколько фотографий, что-то записывала в свой блокнот и снова подсаживалась к коллекционеру и о чем-то с ним шепталась. Робин спросил, не слышал ли я, о чем они говорили. Я ответил, что нет. Мне не удалось уловить ни слова. В этот момент меня осенило. Я понял, что на самом деле происходило у коллекционера.
Ближе к окончанию вечера я заметил, что Джо-Джо очень мало участвует в общем разговоре. Вернее, совсем не участвует. Она только фотографировала, делала записи и таинственно перешептывалась с коллекционером. Она ни разу ничего не сказала ни одному из гостей. Меня сильно удивило это открытие. Она так много говорила за обедом! Мне очень хотелось вмешаться в разговор (мы с Робином сошлись во мнении, что это было бы ошибкой и свидетельствовало бы об отсутствии у меня профессионализма) и спросить ее, почему она ничего не говорит и каково ее мнение о фильме. Когда я был уже готов сделать это, она повернулась ко мне и подмигнула. Я не шучу! И вот теперь, делясь впечатлениями с Робином, я вспомнил о ее рассуждениях за обедом и все понял. Как я мог быть таким дураком? "Любимая собака" совершенно ее не интересовала.
Я протянул Робину чек. Он посмотрел на него и кивнул. Чек был выписан не коллекционером, а самой Джо-Джо. Робин сказал, что я был просто одним из зонтов Кароли Шнееманн.
14.20
- Это откровение вас огорчило.
- Это было унизительно. Я сказал Робину, что не хочу больше показывать фильм.
- Что он ответил?
- Он сказал, что случившееся у коллекционера было весьма необычным и что такое больше не повторится.
- И вы ему поверили?
- Нет.
- Однако это оказалось правдой.
- Частично. Остальные показы были ничуть не проще.
- Сколько показала Джо-Джо на детекторе лживости?
- А, да, это было довольно интересно. Я знал, из чего исходит Джо-Джо, но не имел никакого представления о ее намерениях. Так что она не поддавалась измерению. Она была первым большим исключением, с которыми я столкнулся.
- Продолжал ли Робин наряжать вас перед показами фильма?
- Нет. Я наотрез отказался дальше участвовать в этом маскараде. Просто одевался во все черное. И русский акцент тоже послал куда подальше.
- Почему Робин не сопровождал вас после премьеры?
- Он стал слишком занят. Кроме того, он сидел на коксе. После премьеры он стал большую часть своих ночей проводить у Макса.
14.21
Следующие три демонстрации фильма состоялись по соседству с квартирой Робина. Все три были заказаны людьми, которых я видел на премьере. Относительно молодые люди артистического типа. Музыкант, писатель и художник. Забавно, как мало эти показы отличались друг от друга. Одно и то же с минимальными вариациями. По крайней мере мне они запомнились именно так.
Я приходил и звонил в дверь. Хозяин встречал меня. Он был радушен, улыбался и помогал мне справиться с техникой. Громко играла музыка. В первом случае - Игги Поп. Во втором - "Modern Lovers". В третьем - Брайан Ино.
Затем следовали взаимные представления. Хозяин знакомил меня со своими гостями, которые, во всех трех случаях, состояли из четырех парней и двух девушек. Все они сидели со скучающим видом, как будто их притащили сюда против их воли. Видимо, они считали, что таким образом выглядят крутыми. Затем кто-нибудь из парней закуривал косяк, и в конце концов он доходил до меня. Во всех трех случаях я отказывался. Не потому, что не хотел. Я любил марихуану. Но мы с Робином решили, что не следует курить во время работы. И это оказалось мудрым. Это не только позволяло мне сохранять профессиональные навыки, но и улучшало мой имидж.
Я быстро понял, что интригую людей, когда говорю им, что не употребляю наркотики. Думаю, у многих наркотики прочно ассоциируются с сексом. Художника, на квартире которого я показывал фильм, сильно удивил мой отказ, особенно когда я заявил, что терпеть не могу рок-н-ролл.
- Слишком много для несвятой троицы, - заметил он.
Тем не менее это работало. Все находили меня очаровательным. Любитель джаза, который пьет только чай и всем показывает порнографический фильм. Это стало моей изюминкой. И слава богу. Мне было семнадцать лет, и никакая помощь не была для меня лишней.
Сначала приготовления к показу сводились к тому, что я выбирал подходящее место, хозяин расчищал стену напротив проектора, а я тем временем включал аппарат в сеть и заряжал пленку. Оставалось только выключить свет и нажать "Пуск". Но затем, после памятного показа на Норт-шор, я решил предварять свои демонстрации краткой речью. С целью сориентировать аудиторию, рассказать слушателям, какого рода фильм они будут смотреть. Написав речь, я заучил ее и отрепетировал перед зеркалом. Она должна была быть убедительной. И мне удалось этого достичь. Короткое выступление тоже стало своего рода моей изюминкой.
14.21а
Моя речь
Вопреки появившимся в городе слухам, фильм, который я собираюсь вам сейчас показать - известный в некоторых кругах как "Любимая собака", - не является тем, что британский критик-искусствовед Нетти Смарт в своей последней книге "Птица и червь" называет "случайно найденным представлением". То, что я собираюсь вам продемонстрировать, - отрывок из фильма, снятого моим отцом в конце шестидесятых годов, фильма, которому он дал название "История одной семьи - до настоящего времени". Этот фильм представляет собой историю человека, который живет и общается со своей семьей днем, а затем, ночью, видит о ней сны. Должен также сказать, что собака, которую вы увидите в фильме, - не обычное животное. Как и все участвующие в фильме актеры, она является профессионалом.
Может случиться, что некоторые найдут фильм оскорбительным для себя. Если это произойдет, прошу вас воздержаться от каких бы то ни было комментариев до завершения показа. Я бы предпочел, чтобы в указанном случае вы вышли в другую комнату и подождали там до окончания фильма. Думаю, это будет честно, как вы считаете? (Жду ответа.) Хотел бы подчеркнуть, что, если кому-то что-то не нравится, это обстоятельство еще не дает ему права препятствовать другим смотреть это и выносить собственное суждение.
14.22
- Первая часть выступления является откровенной ложью.
- Я предпочитаю думать об этом как о художественном вымысле.
- Так они воспринимали вашу речь серьезно?
- До некоторых пор - да. По крайней мере я так думал. Потому что никто ничего не говорил. Хотя теперь, оглядываясь назад, я склонен думать, что они просто были слишком изумлены: никто из них не ожидал услышать историю съемок этого фильма. Не знаю. Может быть, они думали, что мое выступление - это часть представления. В некотором смысле так оно и было.
- Как сказала Джо-Джо?
- Именно так.
- А вторая часть вашей речи?
- Это просто цитата из речи моей мамы, которая показалась мне подходящей.
14.23
Из трех смотревших фильм групп, о которых я рассказал, первые две отреагировали на него совершенно одинаково. Когда он заканчивался, воцарялась тишина. Затем слышались громкие вздохи, почесывания и покашливания. Потом кто-нибудь говорил что-нибудь вроде "О Господи!" или "Удивительно!". После этого кто-нибудь, кто до сих пор хранил молчание, спрашивал, нельзя ли посмотреть фильм еще раз.
Первая группа, которой я показывал фильм, состояла в основном из музыкантов. Точнее, рок-музыкантов. Они были самыми откровенными. По окончании фильма послышались голоса:
- Вы видели на собаке блох?
- У этого цыпленка была очаровательная задница!
- Вы знаете, я бы хотел написать ко всему этому музыку. Я просто должен написать. Что-нибудь тяжелое, вроде кримзоновского "Заливного из язычков жаворонков".
Они явно хотели продемонстрировать свою позицию.
Во вторую группу входили главным образом писатели. Вольнонаемные журналисты. Парочка из них были даже авторами каких-то романов. Эта группа была тупее двух других и с большим трудом выражала свои мысли. Формулирование того, что они хотят сказать, занимало у них много времени. И когда они наконец произносили фразу, она оказывалась довольно глупой. Их комментарии после фильма были следующими:
- Мне кажется, трудно сказать, что там должно было произойти.
- Думаю, что эта женщина больна.
- Я думаю, все это было бы интереснее, если бы присутствовал диалог.
Третью группу составляли художники - скульптор, фотограф и художник, снимавший клипы. Удивительно, что среди них не было ни одного живописца. Эта группа понравилась мне больше других. Они, как сказала однажды по другому случаю Нетти, "были объединены скорее идеями, чем дисциплиной". В отличие от писателей их мозги работали быстро.
- Похоже на то, что я смотрел в "Кинематеке" пару лет назад. Кто-нибудь помнит? - сказал один из них.
- Да, "Плавка" Шнееманн, - ответил другой.
- Интересно, как во время фильма ведет себя камера, - заметил третий. - Переходит от пристального взгляда к субъективности и обратно.
- Не совсем понял, что ты имеешь в виду? - спросил кто-то.
- То, что не в фокусе, соответствуют грезам, снам. А то, что снято ясно, - периодам внимания оператора. Мне нравится, как эти пассажи сменяют друг друга в фильме и в том, что снято.
Да, это был совсем другой разговор. Эти люди действительно хотели понять фильм. Прошло много времени, прежде чем они попросили показать его еще раз.
Думаю, Робину понравилось бы то, что было сказано о фильме третьей группой. Я хочу сказать, что их комментарии были во многом близки к тому, что говорил он сам. Но Робин хуйней не маялся. К тому времени он уже потерял всякий интерес к подобного рода обсуждениям. Большую часть своего времени он проводил у Макса, торгуя коксом. Его бизнес определенно пошел в гору.
14.24
- Похоже, вы в основном работали по приглашениям, которые получали после показов у Макса?
- М-да, хотя примерно треть из них потом отменялась. Было также несколько случаев, когда я приходил, но никто не отвечал на мой звонок в дверь.
- Но вы продолжали заниматься своим бизнесом.
- Да. И большая часть предложений делалась устно.
- Несколько иная публика…
- Именно так.
- И вы перестали рассказывать о фильме перед началом сеанса.
- Да. Как вы правильно заметили, это была иная публика.
14.25
В заключительный период нашей работы - когда мы собрали больше всего бабла - мы получали приглашения почти исключительно от старых холостяков и от студентов. Во многих отношениях это время оказалось для меня очень полезным. В частности, я узнал много нового о том виде человеческих существ, который называется мужчинами. Если первые просмотры были, так сказать, "церебральными", то эти, если так можно выразиться, - "висцеральными". Эти мужские компании были одной из причин, побудивших меня начать изучать человеческое поведение. После показа "Любимой собаки" миллион раз зрители стали интересовать меня гораздо больше, чем мой фильм. Так что вскоре на моей книжной полке рядом с Платоном и Ницше появились Ирвинг Гофман, Десмонд Моррис и Лайонель Тайгер.
Да, эти заключительные показы часто сопровождались дебошами. Конечно, большая их часть сопровождалась возлияниями. На самом деле фильм был только поводом для пьянки. Общему направлению таких вечеров очень соответствовало превращение в "Любимой собаке" воспитанного, цивильного вида человека в дикого, одержимого страстью безумца. Именно такая метаморфоза происходила и со зрителями.
15.1
Я прокрутил "Любимую собаку" примерно в пятидесяти местах к тому моменту, когда Нетти приехала домой на рождественские каникулы. Все, кто слышал о фильме, уже успели его посмотреть. Телефон Робина замолк. Он хотел было возобновить наши сеансы у Макса, но тот сказал, что его интересует только наша следующая премьера. Когда Макс спрашивал, снимаем ли мы что-нибудь новое - то есть что-нибудь с голыми мальчиками, - Робин врал ему, что работа идет полным ходом.
15.2
- Что сказала о "Любимой собаке" Нетти?
- Примерно этого она и ожидала.
- Ей понравился фильм?
- Она заявила, что снято неплохо. Правда, кое-что покритиковала. Но в целом ее оценка была положительной. По ее словам, "Собака" была хорошей для того, чем она являлась.
- Чем же она являлась?
- Всем, чем угодно, на ваш выбор.
- Была ли она одним из фильмов, которые Анджела Картер имела в виду, когда писала, что "общество, в котором доминируют мужчины, производит порнографию, в которой всецело доминируют женщины"?
- Нет, думаю, "Собака" имела большее отношение к другим словам Картер: что порнография, если ее используют правильно - я имею в виду используют в более широком контексте, - выявляет и ставит под сомнение все виды неравенства в обществе. Или что-то в этом роде. Я так думаю.
- Но разве не был ваш фильм прекрасным примером "экзистенциального одиночества" и "фантазии без места и времени"?
- О том и речь. Это попытка осознать контекст.
- А как Нетти понравилась ваша речь?
- Она разнесла ее в пух и прах. Просто утопила в говне.
- Это разозлило вас? Ее критика?
- Вовсе нет. Джон и Пенни учили нас, что критика очень важна. Кроме того, я думаю, в критике Нетти был отзвук наших давних споров о "Джо и Барби".
- Судя по тому, что вы говорите, складывается впечатление, что она намного опережала вас в развитии.
- Вы говорите это, только чтобы спровоцировать и подловить меня.
- Обсуждали ли вы с Нетти возможность совместной работы над фильмами?
- О да! Мы всегда говорили с ней о фильмах. Мы всегда знали, что рано или поздно будем снимать фильмы, как бы ни повернулась наша жизнь. Что касается вашего вопроса - да, мы собирались сделать вместе по крайней мере один фильм.
15.3
Я услышал, как мама говорит по телефону с миссис Смарт. Нетти должна была приехать на следующий день, утром. Я почти не спал этой ночью. Был слишком возбужден.
После завтрака я поднялся в свою старую комнату и присел напротив окна там, где раньше стоял мой письменный стол, а теперь - швейная машинка матери. Заняв таким образом наблюдательный пост, я стал ждать, когда Смарты на своей машине проедут из аэропорта домой. Любовник мамы, Карл, где-то шатался всю ночь и теперь брился в ванной. Потом мне пришлось слушать его дебильные рассуждения о хоккее и о том, насколько лучше шли у него дела в Альберте. Затем он стал напевать песню, которая абсолютно не соответствовала моему настроению, - "Volare!". Я сидел, пытаясь думать о чем-нибудь другом.
Вскоре Карл неуклюже ввалился в комнату и сказал:
- Привет!
Я повернулся и вежливо поздоровался с ним, надеясь, что он съебется и я не пропущу из-за него смартовский "линкольн".
- Не знал, что ты шьешь, - сказал он, держась за обмотанное вокруг бедер полотенце, из-под которого торчало нечто, оказавшееся изрядно эрегированным членом.
- Может быть, сшить тебе трусы? - спросил я и тут же пожалел об этом.
- Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? - зарычал он, защищаясь, уничтоженный тем, что я принял его вызов.
- Мама говорит, что у тебя большой елдак, но красоты он тебе не прибавляет, - ответил я, поворачиваясь к окну. Карл подошел ко мне сзади и опустил руку на плечо. Чистый Лонгли.
- Слушай, ты, маленький клоун. Я собираюсь пробыть здесь дольше, чем ты. И чем скорее ты зарубишь это у себя на носу, тем лучше. Усвоил? - Он отпустил мое плечо и подошел к двери. - Отныне я буду присматривать за твоей мамой - я, а не ты, - сказал он, как будто желая убедить в этом себя самого.
Мне хотелось положить на него с прибором, сказать какую-нибудь гадость, но я передумал. Я увидел, что он поправил и туго затянул свое полотенце, и этого было для меня достаточно.