Войдя с террасы, он лег на диван напротив окна. Немного поговорил: голос у него был мягкий, и, судя по интонации, он стремился к согласию на глубоко рациональной основе. Паузы для ее гипотетических ответов были кратки. Он закурил еще одну сигарету и аккуратно положил ее на край пепельницы. Дым поднимался в воздух прямой чертой. В такое время вечерний ветер еще не дул. Он смотрел на цилиндрик белой бумаги с тонким голубым столбиком дыма и думал: "А если бы это произошло сейчас?" Это была неотступная фантазия, навязчивое развлечение, которому он часто предавался в минуты стресса. Если бы он сейчас исчез, а они бы пришли, желая разузнать о нем: что бы они обнаружили? Одну горящую британскую сигарету, лежащую на краю пепельницы, и включенный магнитофон, записывающий на пленку тишину. Они могли бы поговорить с прислугой и умственно отсталой кубинкой (Лючита ничего о нем знает, да и в любом случае будет настроена враждебно), но так ничего и не добились бы. Представив себя на секунду одним из них и великодушно наделив его интеллектом своего уровня, он окинул одобрительным взглядом ближайший ряд книг: "Ferien am Waldsee", "Erinnerungen eines Überlebenden"; "L’Enfer Organise"; "Нечаев"; "Кибернация и корпоративное государство"; "L’Univers Concentrationnaire"; "Auschwitz, Zeugniss und Berichte". Хотя этот человек был врагом, поскольку все, кто явятся после его исчезновения, дабы раскрыть его сущность, все они - враги, на инспектор произвела бы глубокое впечатление эта совокупность улик. В рапорте можно было бы прочесть: "Этот гений, достигший абсолютного совершенства, не находит себе применения в нашу эпоху коллективного сознания". Воображая себя несуществующим, он неизменно получал новый стимул: он продолжил говорить, теперь даже еще спокойнее.
- Но если мы хотим быть друзьями, ты должна узнать меня до конца. Это необходимое условие взаимопонимания, не так ли? Ты должна узнать, что я за человек, и почему я именно такой. Если мы хотим говорить друг с другом, то должны находиться как бы в одном психическом поле. Ты говоришь, что я сложный человек. А я - такой же, как все. Но меня глубоко волнует истина. Докопаться до нее трудно, это очень хлопотно, но игра стоит свеч. Или ты не согласна?
Он вопросительно взглянул на микрофон, стоящий на хромовом треножнике: тот часто напоминал ему пулемет. "Ametralladora modelo bolsillo", - подумал Веро и улыбнулся ему. Потом встал и прошагал к бару возле окна, окинул собственническим взглядом город, сиявший внизу в неожиданных золотых лучах заката под грозовыми тучами, и налил себе бокал шерри-бренди. Он снова начал говорить на обратном пути к столу, шагая медленно, удерживая бокал на уровне глаз и вглядываясь в него.
- Мы - машины для постижения непостижимого, но продолжаем жить, как животные - субъективные, со своими личными вкусами и предпочтениями. Знаешь, в Индии некоторые утверждают, что любовь непристойна, если оба партнера не осознают того, чем занимаются (то есть не ощущают полностью самих себя и друг друга во время секса) до такой степени, что оба могут концентрироваться на Боге от начала и до конца. На самом деле, это означает, что нужно быть разумным и одновременно бесстыжим. Но индусы всегда остаются практичными, - он немного отпил из бокала. - По-моему, они попали в самую точку. Секс не принесет никакой пользы, если мы не будем свободны. Свободны хотя бы настолько, чтобы сосредоточиться на Боге, пока мы этим занимаемся, - он смущенно засмеялся. - Теперь ты понимаешь, что секс воспитывает самообладание, которое позволяет совершенствовать переживания. Суть секса в том, что он должен быть как можно лучше.
Он представил себе, как в этот момент она восклицает:
- Так мы говорили о сексе?
Лючита умела сухо и властно оборвать беседу: она допускала движение транспорта только по главному шоссе. Это мешало, но с глупыми женщинами всегда труднее, чем с умными. И ему даже пришло в голову, что эта учительская черта ее характера, возможно, свидетельствует о ее неспособности заниматься любовью бесстыдно.
Не будучи откровенным, нельзя было убедить ее в необходимости немедленного решения; на это он даже не надеялся. Если, закончив разговор с нею, он еще будет сомневаться в своей победе, то полностью откажется от сексуального проекта. Он знал, где именно в саду Лос-Эрманос произойдет разговор. У круглого пруда есть широкая балюстрада, с которой открывается вид на склон, спускающийся террасами вдаль к лесной чаще. Успокаивающий пейзаж, которому лунный свет придавал чувственность.
Пока Лючита с Пепито сидели в кинотеатре, пронесся сильный ливень. Когда они вышли, дождь уже перестал, но улицы превратились в бурные потоки Не успела она поймать такси, как Пепито уже умудрился залезть в воду и промокнуть до пояса.
- Ах, Пепито, какой же ты дурачок!
- Мне нравится быть мокрым, - сказал он. - Так приятно.
Когда она переодела его в сухую одежду, уже почти наступило время ужина. Она вышла на террасу и заглянула в дверь библиотеки. Веро сидел при свете за столом и писал. Она шагнула внутрь.
- Ты еще занят? - спросила она.
Он поднял голову.
- Ничего страшного, - он зевнул и потянулся. - Закончу позднее, перед сном.
После ужина он ушел в библиотеку, закрыл двери и вернулся к своим бумагам. Лючита несколько раз переходила с террасы в спальню и обратно. Это была одна из тех ночей, довольно частых в конце сухого сезона, когда казалось, будто свежего воздуха нет нигде. Из библиотеки доносилось приглушенное щелканье пишущей машинки. Она вошла в спальню и встала перед зеркалом. "Чем бы он ни занимался, - размышляла она, - все лучше, чем думать о матери". Кроме того, у нее появилась беспричинная уверенность, что эта работа таинственно связана с предстоящей покупкой билета в Париж. Она подкурила грифу и сделала пару затяжек. Затем вдруг подошла к библиотечной двери и, помедлив секунду, распахнула ее.
- Я хочу послушать музыку! - закричала она. - Я не могу просто так сидеть одна и ничего не делать.
Он даже не поднял головы:
- Включи на террасе, только не громко.
Она стояла, не отрывая глаз от ярко освещенного стола, словно с его помощью могла догадаться, что же написано на бумагах, лежащих перед Веро. Она очень медленно затворила дверь и все еще смотрела в щель, прежде чем полностью закрыла ее, стараясь, чтобы ручка не щелкнула, когда она отнимет ладонь.
17
Как только они поехали в гору, двигатель заревел. Долина внизу почти погрузилась во мрак. Доктор Слейд шумно вдыхал воздух:
- Если бы можно было приготовить духи, которые пахли бы вот так! - воскликнул он.
Он выпрямлялся на каждом крутом повороте и заглядывал в обрыв. Целый день экскурсий по паркам и дворцам был утомителен, и его нервы слегка расшатались. Приятно было выбраться наверх и остановиться на ровной земле перед многоквартирным домом.
Выйдя из лифта, они очутились в патио, где возле бассейна бил фонтан. В арочном дверном проеме стояла девушка, очень молодая и необычайно красивая. Она была в белом платье, и миссис Слейд показалось, что она еще в том возрасте, когда пишут первые любовные письма.
- А вот и Лючита! - сказал сеньор Сото. - Лючита. Миссис Слейд. Доктор Слейд.
- Входите, - сказала Лючита. - Милости просим.
- Ну и комната! Целое произведение искусства! - миссис Слейд воздела руки, войдя туда снова, и оглянулась на мужа.
- Да-да, безусловно, - согласился он, застыв на миг и осмотревшись, а затем последовал за сеньором Сото через всю комнату на террасу. Воздух там казался спертым: чувствовался слабый звериный душок или, если даже не совсем звериный, все же связанный с "туземной" жизнью. Доктор Слейд не смог узнать его, но странно было услышать этот запах в такой квартире.
- Да, у вас просто изумительное жилище, сеньор Сото. Просто изумительное, - произнося эти слова, он чуть-чуть лицемерил: все это напоминало ему, скорее, неимоверно изысканный гостиничный номер, а не квартиру. Гостиничный номер или универмаг. - Да, и впрямь чудесно. - Он повернулся к долине в лучах заката. - Какой вид!
Сеньор Сото улыбнулся:
- Да, закат здесь бывает великолепен. Подождите, я принесу выпить. Что вам?
- Виски с содовой.
Доктор Слейд пронаблюдал, как молодой человек удаляется по террасе. Он нахмурился. От неодолимого обаяния молодого хозяина ему становилось не по себе, и он без колебаний его отверг. Оно не могло быть подлинным. Доктор Слейд подумал с досадой, как это типично для Дэй - попасться на удочку к подобной паре. Она могла закрывать глаза на притворство и пошлость, если находила их "забавными". Он прошагал обратно к двери. Миссис Слейд с девушкой сидели посреди гор меховых подушек, и обе держали бокалы для коктейлей. Появился сеньор Сото с напитками. Он встал рядом с доктором Слейдом в дверях, и они разговорились.
Миссис Слейд разыгрывала из себя восхищенную гостью:
- По-моему, это самая красивая квартира, которую я видела!
- Я здесь просто гощу, - сказала Лючита, опустив глаза. - Так-то я живу в Париже.
Миссис Слейд поджала губы и расправила на коленях юбку.
- Париж. Мне кажется, я не смогла бы там жить - из-за уличного движения.
- Ненавижу эту страну, - сказала Лючита.
- Правда? - она смущенно рассмеялась и окинула взглядом всю комнату. - Да бросьте. Вам не нравится жить в этом потрясающем месте?
- Я скоро уеду в Париж. В этих маленьких городишках люди такие мерзкие.
- Да, я видела, какими они бывают, - начала она неопределенно, припоминая расфуфыренную толпу в гостиничной столовой. - Но на самом деле, это очень приятный городок. Сегодня мы осматривали достопримечательности, и у меня свежий взгляд.
- Да, наверное, туристам он кажется милым, - задумчиво проговорила Лючита.
- Не думаю, что нас можно назвать в полном смысле слова туристами, - сказала миссис Слейд. - Мы просто ездим, куда и когда хотим. Это единственный способ. Групповые путешествия - полное вырождение. Главное - оставаться свободными. Чтобы не нужно было бронировать заранее места.
Лючита не слушала, но последнюю фразу все же услышала, и та задела ее за живое:
- А я люблю бронировать места заблаговременно.
Это вывело Миссис Слейд из равновесия.
- Ну да, разумеется… - Она рассмеялась, не зная, что и сказать, а затем улыбнулась, дабы скрыть, что тщательно пересматривает свое мнение. Миссис Слейд внимательно заглянула Лючите в глаза, и у нее появилось странное чувство, будто она изучает незнакомый биологический вид. Сеньор Сото и Тейлор стояли в дверях и разговаривали на фоне заката.
- С каждой минутой все ярче! - воскликнула она. Сеньор Сото подошел и сел перед ней на корточки.
- Я читал сегодня яванские стихи, - сказал он ей. - И наткнулся на строчку, которая не выходит у меня из головы.
- Яванская поэзия?
- Да. "Луна - прекраснее девушки, которая смотрит в другую сторону". Вам нравится?
- Я не уверена, что до конца поняла, - ответила он ровным голосом, надеясь, что это, возможно, его охладит.
Он рассмеялся, взял ее за руку и поднял.
- Давайте выйдем и полюбуемся закатом, а я объясню.
Они прошли через дверной проем мимо доктора Слейда.
- Хотите еще раз взглянуть на закат? - спросила Лючита, улыбаясь доктору Слейду.
- Нет, вряд ли.
- Тогда, может, войдете и сядете?
Она рассказала ему об отцовском оркестре, о том, как все они переехали из Гаваны в Париж и добились большого успеха, а у нее появилось много красивых одежек. Но потом отец умер, оркестр распался, и матери пришлось одалживать музыкантам деньги на обратный путь в Гавану, пока они сами не впали в крайнюю нищету, - поэтому-то ей придется скоро ехать в Париж.
- Я даже не знаю, жива ли она! - воскликнула Лючита.
- Мне кажется, вы хотели бы вернуться, - сказал он обеспокоенным тоном. - Не думаю, что каникулы могут доставить большое удовольствие, когда так волнуешься. Это изматывает.
- Я знаю.
- Вам лучше поскорее уехать, - сказал он с отеческой заботой и решил, что она сочтет его старым маразматиком.
Перед этим Лючита сильно накурилась, и собственный рассказ настолько заворожил ее, что она воспринимала доктора Слейда только как слушателя. "Возбужденная, - подумал он, - но не пьяная" Она ни разу не притронулась к своему коктейлю с тех пор, как Дэй вышла на террасу. Вдруг Лючита умолкла и встала:
- Мне нужно сходить покормить сына, - сказала она и вышла из комнаты.
Миссис Слейд стояла вместе с хозяином и любовалась темнеющей долиной, пока он объяснял несколько возможных значений поэтической строки. Она понятия не имела, о чем он говорит, поскольку даже не слушала. Когда ей показалось, что он закончил, она сказала:
- Эта девушка - ваша гостья - немного того, да?
Он нахмурился.
- Очень трудно понять, что она за человек, - сказал он задумчиво.
- Да бросьте! Уж вам-то этого не знать!
- Это совсем не то, о чем вы думаете, - возразил он.
- Боже упаси! - воскликнула она со смехом.
Он взглянул на нее, но промолчал, и она почувствовала отпор. Через минуту он продолжил:
- Во-первых, она курит травку. Знаете, марихуана? - он произнес это слово с испанским акцентом.
- Неужели вы не можете ей запретить? Разве вы не имеете на нее никакого влияния? Она еще так молода, чтобы губить свою жизнь.
- Это ее успокаивает, - сказал он со смехом. - И я не пытаюсь менять людей.
Миссис Слейд неодобрительно взглянула на него.
- Боюсь, я бы никогда не смогла сидеть, сложа руки, видя, как человек, который мне дорог или даже был Дорог, убивает себя, и не предпринимать ни малейших усилий, чтобы хоть что-то изменить.
- Видите ли, - сказал он очень серьезно, - я не замечал в Лючите никакой тяги к самоуничтожению, поэтому даже не знаю, что и сказать.
Миссис Слейд вдруг напустила на себя важность.
- Разумеется, это не мое дело.
- Я принесу вам еще выпить, - он потянулся за ее бокалом, но она не отдала его и покачала головой:
- Мне хотелось бы войти внутрь. Здесь становится прохладно.
Внутри она обнаружила доктора Слейда: он сидел один, рассеянно поглаживая покрывало из шиншиллового меха, на котором сидел.
- А я думала, ты разговариваешь… - она запнулась, - с юной леди.
- Она ушла покормить ребенка, - сказал он очень четко, и она заглянула ему в лицо. В ту же секунду он поднял на нее глаза, и она узнала в них проблеск укора. Это выражение всегда появлялось у него на лице, когда он хотел напомнить, что страдает из-за нее. Ему было скучно с девушкой и с сеньором Сото, и виновата в этом она. Миссис Слейд подошла и села рядом с ним.
- Чудесно, правда? - сказала она, наблюдая, как его рука гладит мех.
- Чудесно? - безучастно переспросил он.
Зазвонил телефон. Они услышали, как сеньор Сото сказал:
- Diga. Quién habla? - а затем перешел на английский. Вскоре после этого он рассмеялся. - Так и думал, что он не удержится. Ну, я могу только спросить. Позови Дирка, - затем он крикнул через всю комнату: - Доктор Слейд! Вы не могли бы поговорить с моим больным другом? Он сейчас подойдет к телефону. Я сказал ему, что вы будете у нас.
Доктор Слейд встал и тотчас направился в конец комнаты, где сеньор Сото стоял с трубкой в руке:
- Ну разумеется. С радостью.
И вот пять минут спустя доктор Слейд с огромным облегчением вновь очутился в машине с сеньором Сото и вдыхал смолистый вечерний воздух, пока они мчались вдоль холма в сторону горной долины.
- Тут недалеко - Лос-Эрманос, если вам это о чем-то говорит. Небольшое местечко в двадцати минутах езды. Вы даже не представляете, как он будет вам благодарен.
- Поймите, я ничем не могу ему помочь. Я уже много лет не занимался врачебной практикой.
- Но это поддержит его морально. В конце концов, он ведь американец и по-настоящему доверяет только американским врачам.
- Разумеется.
Они проехали горный перевал. Воздух неожиданно стал жутко холодным. Звезды, горевшие в недвижном темном небе, казались ненормально большими и яркими. Затем дорога сделала пируэт сквозь лесную чащу и вынырнула в теплую, безветренную долину, утопавшую в буйных зарослях.
- Лос-Эрманос, - сказал сеньор Сото, оглянувшись, чтобы увидеть реакцию гостя на неказистые ряды хижин с соломенными крышами и глинобитных коробок, проносившиеся мимо по обе стороны дороги. С тех пор, как они спустились в долину, постоянно слышалось кваканье лягушек, которое доносилось до самого центра города.
Доктор Слейд не подал никаких видимых знаков, что услышал сеньора Сото. Он рассматривал заросшие травой улицы, по которым они проезжали. На каждой стояло два-три дуговых фонаря, и вокруг толпились дети. Вдали, на заднем плане, темнел лес. Когда они приближались и он наблюдал быструю смену виньеток света и тени, у него возникало ощущение, будто каждая улица интимно связана с какой-то его частью, словно он даже жил здесь долгое время. И ему пришло в голову, что этот захудалый городок, скорее всего, был в глазах Творца образцовой деревней: вероятно, именно в таком месте Должны были изначально жить все люди. Возможно, кваканье лягушек слышалось здесь с самого зарождения жизни. И еще: он почувствовал общее недомогание, во всем теле появилась тяжесть. Она закрыл глаза. "Наверное, простыл", - подумал он. В эту минуту машина свернула с шоссе на грунтовую дорогу.
Вскоре над ними сомкнулись сводом джунгли. Сеньор Сото ехал медленно, время от времени оглядываясь на доктора. Лягушки и насекомые ужасно шумели.
Тяжело опустившись на сиденье, доктор Слейд взглянул на лианы и ветви над головой. Затем вновь закрыл глаза. Увиденное было слишком неприятно. Лишь минуту назад он сделал открытие, что лягушки сознательно квакали хором: они пели в такт. Затем, взглянув вверх на хаос зарослей, он на долю секунды совершенно отчетливо увидел, что на каждой ветке и листке вибрируют лягушки, причем их ритмический рисунок в точности совпадает. Доктор Слейд сложил руки на груди и вздохнул.
- Тут джип нужен, - сказал сеньор Сото.
- Да, - ответил он рассеянно. На секунду очнувшись, он подумал: "На такой высоте алкоголь опасен", и решил впредь пить не спеша.
Машина остановилась. Индеец в комбинезоне и с ружьем в руке распахнул большие ворота внутрь.