- С ним приключился несчастный случай, - пояснил один из незнакомых мужчин. - Он выпал или выпрыгнул из окна.
- Что? - переспросил Эрик. - Он сделал… что ?
- Он выпал или выпрыгнул в Нью-Йорке из окна.
- А как это? - спросил мальчик.
Вопрос был встречен всеобщим молчанием. Эрик взглянул на мать и увидел, что она замерла, уставившись в никуда пустыми глазами.
- Как можно выпасть из окна? - вновь спросил Эрик. - Что это значит? Почему? Зачем? Что значит: то ли "выпал", то ли "выпрыгнул"?
- Мы не знаем, как это вышло, - ответил один из мужчин. - Он мог выпасть. А мог и выпрыгнуть.
- Рыбкой? - спросил Эрик.
- Главное, - сказал второй мужчина, - это был несчастный случай.
- Он вылез на карниз и прыгнул? - продолжал допытываться Эрик.
- Несчастный случай в связи с работой, - сказал мужчина.
- То есть как? - спросил Эрик. - Он выпал из окна, и это связано с работой ? Почему?
Он обернулся к матери.
- Мам? - сказал он. - А разве у папы такая работа?
До сих пор мальчик считал, что его отец был гражданским специалистом, который работал с какими-то химическими веществами на соседней военной базе Форт-Детрик.
Эрик сказал мне:
- Эта тема мгновенно стала источником невероятной взвинченности в доме, потому что я все время приставал к матери: "А куда папа все-таки ездил? Расскажи мне опять". И она тут же принимала усталый вид: "Послушай, эту историю тебе пересказывали тысячу раз". А я ей отвечал: "Так-то оно так, но я до сих пор не понимаю".
Мать семейства создала - на основе тех же самых скудных сведений, которыми обладал и сам Эрик - следующий сценарий: Фрэнк Олсон был в Нью-Йорке. Он остановился на десятом этаже "Статлер-отеля" (ныне "Пенсильвания-отель"), что расположен напротив манхэттенского Мэдисон-сквер-гарден. Ему приснился кошмар. Он проснулся в панике и, не зажигая свет, пошел в ванную. Потерял ориентацию и выпал из окна.
В два часа ночи.
Эрики его младший брат Нильс передали своим школьным товарищам, что отец умер в результате "фатального нервного срыва", хотя и сами не понимали, что это значит.
Жизнь городка целиком вращалась вокруг военной базы Форт-Детрик. Отцы всех их друзей там работали. Членов семейства Олсон по-прежнему приглашали на соседские пикники и прочие мероприятия, однако настоящих причин для появления там уже не осталось.
Когда Эрику исполнилось шестнадцать, они на пару с двенадцатилетним Нильсом решили на своих велосипедах добраться до Сан-Франциско. Даже в том юном возрасте Эрик воспринимал это 2415-мильное путешествие как метафору. Ему хотелось с головой окунуться в неизведанную Америку, ту загадочную Америку, которая по какой-то непостижимой причине отняла у него отца. Итак, они с Нильсом "достигнут цели" - Сан-Франциско - путем "небольших постоянных приращений момента движения вдоль непрерывной кривой". Кроме того, для Эрика это был "тестовый прогон" на пути к еще одной цели, которую он когда-нибудь достигнет столь же упорной работой: найдет ключ к тайне ночного происшествия в нью-йоркской гостинице.
Я много времени провел у Эрика в гостях, читая документы, перелистывая фотоальбомы и просматривая домашнюю кинохронику. Например, с одной фотографии на меня смотрели два улыбчивых подростка, стоявших возле своих велосипедов. Этот снимок Эрик снабдил подписью: "Счастливые путешественники". Имелась бобина 8-мм кинопленки, запечатлевшей несколько минут, когда Фрэнк Олсон играл со своими детьми в саду. Кроме того, сохранились и те сюжеты, которые Фрэнк снимал сам во время поездки в Европу за несколько месяцев до собственной гибели. Там были "Биг-Бен" и смена гвардейского караула. Там были берлинские Бранденбургские ворота. Там была Эйфелева башня. Ни дать ни взять хроника семейного вояжа по заграницам - с той только разницей, что семьи там никакой не было. Порой на этих 8-мм бобинах удавалось заметить лица спутников Фрэнка Олсона: трое мужчин в длинных черных пальто и мягких фетровых шляпах сидят за столиками уличных парижских кафе, разглядывают девушек.
Я, в свою очередь, разглядывал их, а затем Эрик показал мне домашнее видео, которое снял его приятель 2 июня 1994 года, когда эксгумировали тело Фрэнка Олсона.
Небольшой экскаватор раскапывает землю на кладбище.
А вот журналистка местной газеты обращается к Эрику, силясь перекричать шум: "Вы не передумали?"
- Ха! - отвечает Эрик.
- А я все время жду, что вы вот-вот передумаете! - кричит журналистка.
А вот и сам Фрэнк Олсон, сморщенный и бурый, лежит на мраморном столе патологоанатомической лаборатории при Джорджтаунском университете, штат Вашингтон, со сломанной ногой и проломленным черепом.
Новые кадры: Эрик вновь дома, возбужденно разговаривает по телефону с Нильсом: "Я сегодня отца видел!"
Когда Эрик положил трубку, он рассказал своему другу с видеокамерой историю велосипедного вояжа, который вместе с Нильсом он совершил в 1961 году: прямиком от дома до самого Сан-Франциско.
- Однажды в журнале для бойскаутов я прочитал заметку о четырнадцатилетием парнишке, который на своем велосипеде добрался из Коннектикута до Калифорнии, - сказал Эрик, - и я подумал: "Мне сейчас шестнадцать, брату двенадцать, в среднем как раз четырнадцать, так что и мы могли бы это проделать". В общем, мы раздобыли пару ужасно тяжелых, двухскоростных велосипедов - и поехали. Просто взяли и отправились, потому что слышали, что дорога приведет нас к океану. Так оно и вышло.
- Быть не может! - воскликнул товарищ Эрика.
- А вот и может, - ответил тот. - Пересекли всю страну.
- Никогда не поверю!
- Да, это невероятная история, - кивнул Эрик. - Кстати, я никогда не слышал, чтобы какой-нибудь парнишка моложе моего брата смог на двух колесах пересечь Соединенные Штаты. Если задуматься… двенадцать лет! Вдвоем! Масса приключений по дороге!
- А как же вы ночевали?
- Под открытым небом. Или фермеры приглашали к себе. А в Канзас-Сити нас забрали в полицию, потому что подумали, будто мы убежали из дому. Когда все выяснилось, они разрешили нам переночевать у них в каталажке.
- И все это с разрешения вашей матери?
- Ну да. Я же говорю: невероятная история.
(Элис, мать Эрика, умерла в 1994-м. Она превратилась в тихую алкоголичку еще в шестидесятых; запиралась в ванной и потом выходила оттуда злая и растерянная. При ее жизни Эрик никогда бы не решился на эксгумацию останков. Его сестры Лайзы тоже нет на свете. Она погибла вместе с мужем и двухлетним сыном. Вся их семья летела в Адирондакские горы, где они собирал ись вложить деньги в лесопилку. Самолет потерпел крушение; погибли все, кто находился на борту.)
- Да-а, - продолжал Эрик, - трудно понять, почему она нам это разрешила. Впрочем, мы звонили домой два раза в неделю, из самых разных мест, а наша местная газета также дважды в неделю публиковала сообщения, например, "Олсоны достигли Сент-Луиса!". В ту пору по всей стране вдоль дорог стояли рекламные щиты одного казино в Рино. Называлось оно "Харолдс-клаб". Крупнейший игорный дом мира. Их девиз звучал так: "ИЛИ ХАРОЛДС-КЛАБ, ИЛИ НИЧЕГО!" Вся наша поездка, можно сказать, прошла под этим девизом. Но когда мы приехали в Рино, то выяснили, что нас в "Харолдс-клаб" не пустят: маленькие еще. Тогда мы придумали одну штуку: надо сделать плакатики с этим девизом, привязать их к багажникам, а потом прийти в казино и заявить этому Харолду, или кто там у них заправляет, что мы с этими плакатами проехали по всей стране и просто умираем от желания посмотреть на "Харолдс-клаб". Ну вот, зашли мы в аптекарский магазинчик, попросили у них ненужную картонную коробку, купили цветные карандаши и принялись за дело. Хозяйка, продавшая нам карандаши, поинтересовалась: "Ребята, а что это вы затеяли?"
Мы ей ответили: "Рисуем плакаты с надписью "Или "Харолдс-клаб", или ничего!". Потом пойдем к ним и скажем, что ехали с ними всю дорогу из…"
Она сказала: "Ну уж нет, эти люди очень умные. Они ни за что не попадутся на такую уловку".
В общем, нарисовали мы плакаты, вышли на улицу, немножко поваляли картонки в грязи, прикрутили их проволокой к багажникам, доехали до казино - невероятно громадное! в буквальном смысле самое большое казино мира! - и наткнулись на охранника.
Он нас спрашивает: "Чего надо?"
- Хотим поговорить с Харолдом, - отвечаем мы.
- Харолда здесь нет…
- А кто здесь есть?
- Харолд-младший.
- Годится. Сойдет и Харолд-младший.
- Ладно, схожу посмотрю.
Довольно скоро появился такой дядька в карнавальном ковбойском костюме. Картинка, а не человек. Короче, выходит он, смотрит на наши байки и спрашивает: "Вы чем здесь занимаетесь?"
Мы ему объясняем: "Уважаемый Харолд. Мы пересекли на этих велосипедах все Соединенные Штаты, потому что очень хотели посмотреть на "Харолдс-клаб". Даже когда ехали по пустыне, тоже хотели".
А он говорит: "Ого! тогда заходите!"
Ну, мы у них провели целую неделю. Он катал нас на вертолете вокруг Рино, поселил в отличном отеле. А когда мы уже собрались обратно, он нас спрашивает: "А что, ребята, вам, наверное, и Диснейленд хочется посмотреть? А давайте я прямо сейчас позвоню моему другу Диснею!"
Набрал он номер Уолта Диснея, но - величайшее разочарование всей моей жизни - того не оказалось дома.
Я не переставал задаваться вопросом: почему вечером того дня, когда Эрик эксгумировал останки своего отца, он тратил время, рассказывая другу историю насчет девиза "Или "Харолдс-клаб, или ничего!"". Возможно, оттого, что во взрослой жизни Эрик мало видел добра от незнакомых людей, ничего не получил от пресловутой "американской мечты" - но вот в тот день, когда тело Фрэнка Олсона лежало на мраморе в лаборатории патологоанатома, появилась надежда, что дела повернутся в лучшую сторону. Может, объявится какой-нибудь еще "Харолд-младший" и любезно раскроет все ответы.
В 1970 году Эрик поступил в Гарвард. Он приезжал домой каждый День благодарения, а поскольку в пятьдесят третьем Фрэнк Олсон выпал из окна именно на праздник Дня благодарения, Эрик всякий раз просил мать: "Расскажи опять эту историю".
В 1974-м мать Эрика, как всегда, ответила ему: "Я тебе ее рассказывала тысячу раз. Тысячу раз".
Эрик настаивал: "Расскажи опять".
Мать вздохнула и уступила просьбе.
Начало выходных Фрэнк Олсон провел в охотничьем домике-пансионате, к которому была прикреплена их лаборатория. Пансионат назывался "Глубокий ручей" и располагался где-то в лесной глуши Мэриленда. Домой он вернулся непривычно встревоженным.
Своей жене он сказал: "Я совершил ужасную ошибку, но расскажу тебе о ней, когда дети лягут спать".
Увы, разговор так и не состоялся.
Все выходные Фрэнк продолжал нервничать. Жене он признался, что хочет бросить свою работу и стать дантистом. Воскресным вечером Элис попробовала поднять ему настроение, уговорив сходить в местный кинотеатр. В тот вечер давали новый фильм "Мартин Лютер".
Это была повесть о моральном кризисе, который переживал Лютер из-за продажности и алчности католической церкви в шестнадцатом столетии, когда теологи заявляли, что Церковь не может совершать неблагие поступки, по той простой причине, что именно она определяет этические стандарты. В конце концов, шла война с дьяволом. В кульминационной сцене Лютер заявляет: "Нет! Вот моя позиция, и я с нее не сойду!" Мораль фильма заключалась в том, что индивидуум не имеет права прятаться за социальным институтом.
(В базе данных сайта "TV Guide " рецензия на этот фильм дает ему только две звездочки из пяти и добавляет, что он "не является "развлечением" в привычном смысле этого слова […] жаль, что сценарий оказался очень скупым на юмор, поскольку главный герой смог бы тогда больше походить на реального человека. Картина поставлена и снята с таким уважением, что создает гнетущую атмосферу, хотя должна была бы прозвучать жизнеутверждающе".)
И действительно, поход в кино не поднял Фрэнку настроение, и на следующий день кто-то из коллег посоветовал ему съездить в Нью-Йорк, поговорить с психотерапевтом. Элис отвезла Фрэнка в Вашингтон и рассталась с ним возле офисного здания, где он должен был встретиться с людьми, в чьей компании планировал лететь в Нью-Йорк.
Больше она своего мужа живым не видела.
И тут Эрику пришел в голову вопрос, который он никогда раньше не задавал: "А ты могла бы описать то офисное здание, где вы с ним расстались?"
И мать ему рассказала.
- Господи, - воскликнул Эрик, - да ведь это похоже на штаб-квартиру ЦРУ!
Вот когда Элис зашлась в истерике.
Она кричала: "Ты никогда не узнаешь, что случилось в том гостиничном номере!"
Эрик сказал: "Как только закончу Гарвард, я вернусь домой и не успокоюсь, пока не доберусь до правды".
Прорыва ждать пришлось не так долго. Утром 11 июня 1975 года ему позвонил старинный друг семьи: "Ты уже читал сегодняшний выпуск "Вашингтон пост"? Советую взглянуть".
Новость была напечатана на первой полосе. Заголовок гласил:
САМОУБИЙСТВО РАСКРЫТО
Гражданский специалист, работавший по контракту с Департаментом Сухопутных войск министерства обороны, без личного ведома и согласия получил дозу ЛСД в ходе организованного силами ЦРУ эксперимента, и менее чем через неделю выпрыгнул с 10-го этажа, сообщает опубликованный вчера отчет Рокфеллеровской комиссии.
(Рокфеллеровская комиссия была создана после Уотергейтского скандала в целях расследования деятельности ЦРУ.)
Мужчине подсыпали наркотик на совещании с сотрудниками ЦРУ, на котором обсуждался проект применения психотропных веществ к ничего не подозревающим американским гражданам.
Данный индивидуум был поставлен в известность постфактум, через 20 минут после приема ЛСД, утверждает Комиссия. У него развились серьезные побочные эффекты, и он был перевезен в Нью-Йорк под эскортом ЦРУ для последующего психиатрического лечения. Несколько дней спустя он выпрыгнул из окна своего номера на десятом этаже и разбился насмерть.
Практика использования наркотиков на ничего не подозревающих людях длилась с 1953 по 1963 год, после чего о ней стало известно Генеральному инспектору ЦРУ, и, как следствие, эта программа была прекращена, сообщает Комиссия.
"А что, если это мой отец?" - подумал Эрик.
Газетный заголовок вводил в заблуждение. Статья мало чего "раскрывала" - даже имя жертвы не было указано.
"Уж не это ли произошло в "Глубоком ручье"? - размышлял Эрик. - Они подсыпали ему ЛСД? Да-да, наверняка речь идет о моем отце. А сколько еще ученых выпрыгнули из нью-йоркских окон в 1953-м?"
В целом американская общественность отреагировала на инцидент с Фрэнком Олсоном примерно в том же ключе, как и полвека спустя, когда стало известно о роли динозаврика Барни в пытках, которым подвергались иракские заключенные. Слово "ужас" здесь не годится. Народ озадаченно похмыкал, поудивлялся - и все. Кстати, в случае с Барни, как мне кажется, такой отклик был обусловлен сюрреалистическим, сбивающим с толку сочетанием темных шпионских секретов и поп-культуры.
"В глазах Америки это было сенсацией, - заметил Эрик, - но экзотической".
Олсонов пригласили в Белый дом, чтобы президент Форд смог принести им личные извинения ("Он очень, очень сожалел", - сказал Эрик), и на фотоснимках, сделанных в тот день, можно видеть улыбающееся, завороженное семейство в интерьере Овального кабинета.
- А сейчас, когда вы смотрите на эти фотографии, - спросил я Эрика, - о чем они вам говорят?
- Они говорят о том, что Овальный кабинет обладает колоссальной способностью соблазнять, - ответил он, - как нам теперь известно благодаря Клинтону. Ты заходишь в святая святых - тот самый Овал - и оказываешься в каком-то поистине колдовском кругу, не можешь мыслить здраво. Это работает. В самом деле работает.
Покинув Белый дом после семнадцатиминутной беседы с президентом Фордом, Элис Олсон выступила с заявлением для прессы.
"Я считаю, - сказала она, - что следует особо подчеркнуть, что простая американская семья всегда может рассчитывать на общение с президентом Соединенных Штатов. Я считаю, что это огромное достоинство нашей страны".
- Мать прямо сама не своя была от этой встречи с Джералдом Фордом, - заметил Эрик. - Они вместе смеялись, шутили и так далее.
Президент обещал Олсонам полное раскрытие документов, и ЦРУ завалило семью ворохом подробностей, одна другой сногсшибательнее.
Итак, ЦРУ подсыпало ЛСД в апельсиновый ликер "Куантро" Фрэнка Олсона, когда тот находился в служебном пансионате "Глубокий ручей". Данный проект числился под кодовым названием "МК-УЛЬТРА" и, как они объяснили, осуществлялся потому, что ЦРУ хотело узнать, сможет ли профессиональный химик и ученый справиться с действием психотропного наркотика. А что, если у него от этого язык развяжется, и он начнет выдавать государственные тайны? С другой стороны, будет ли такая информация внятной и разборчивой? Нельзя ли использовать ЛСД в качестве "сыворотки правды" на допросах?
Имелась и другая причина. Позднее ЦРУ признало, что им очень понравились параноидальные триллеры вроде "Маньчжурского кандидата", а посему хотелось узнать, возможно ли на самом деле создавать "зомбированных" убийц с помощью ЛСД. Наркотический "приход" Фрэнка Олсона, однако, выдался неудачным, и, возможно, именно отсюда пошла легенда, что от ЛСД начинает казаться, будто ты умеешь летать, и вот почему, собственно, люди вываливаются из окон.
Социологи и политические сатирики немедленно пришпилили этим событиям ярлык "великой исторической иронии", и Эрик не раз повторял мне эти слова сквозь зубы, потому что не мог смириться с тем фактом, что смерть его отца явилась неким фрагментом какой-то там иронии.
"Великая историческая ирония, - говорил Эрик, - состоит как раз в том, что ЛСД начал свое шествие по Америке благодаря ЦРУ. Это было своего рода откровение, давшее начало новому уровню политического сознания. Они сами посеяли семена собственного позора, просветив общественность в таких вопросах. Очень благодатная тема, ставшая мотивом целой лавины книг".
Продолжали поступать все новые сообщения, причем в таком количестве и качестве, что сама фигура Фрэнка Олсона терялась на фоне этих живописных и колоритных подробностей. ЦРУ призналось, например, что в 1953 году в рамках проекта "МК-УЛЬТРА" они организовали - ни много ни мало - публичный дом в Нью-Йорке, где ЛСД подсыпали клиентам в выпивку. Мало того: агент по имени Джордж Уайт прятался за односторонним зеркалом и сгибал из проволоки небольшие фигурки, которые затем передавал вверх по инстанции. Эти фигурки представляли собой интимные позы, которые, по мнению наблюдательного Джорджа Уайта, были наиболее эффективны для извлечения потока информации.