Я согласился только на "батеньку" и на взад-вперёд по коридору. Я уже знал, что такое Чикатилины серьёзные разговоры. Этот долбаный сержант Пеппер любую байду оформлял с помпой и театрально: с "батенькой" или гусиным шагом, или ещё как-нибудь.
Идея была проста, хотя не то чтобы особо гениальна. Чикатило решил сыграть на стремлении компании идти в ногу с конкурентами и ни в чём не уступать профессионалам. Дело в том, что все турагентства предоставляли клиентам полный пакет услуг: не только паспорта, но и визы, авиабилеты и всё остальное. Не желая ударить рожей в грязь, за ними поспешил и "Каскад", который турагентством не был - со свиным рылом в калашный ряд, батенька, да здесь же просто грех не наказать зарвавшихся самозванцев, - поэтому Чикатиле приказали провести то, что сейчас называется маркетинговыми исследованиями. Он должен был найти реальные турагентства, которые оформляли бы визы и авиабилеты вместо нас. Так делали тогда все: одна какая-нибудь контора реально работает, а десяток прилипал снабжают её клиентами, оставляя себе комиссионные за привлечение.
- Да будет вам известно, батенька, - говорил Чикатило, - что мною были перелопачены тонны макулатуры. Прошу отметить, батенька, именно тонны - с адресами и прайсами почти всех московских турагентств. В результате чего был состряпан и представлен начальству весьма интересный документ - внутренний прайс-лист компании, то есть, пардон, блядь, корпорации "Каскад+", в котором указаны цены некоторых агентств на изготовление виз и на авиабилеты. Но, батенька, но! Мною опять-таки был составлен и ещё один документ - специально для с нашей дорогой организации, нашего Всемирного Клуба, который, подобно вирусу, призван возникать в недрах больных организмов буржуазных компаний, то есть, пардон, блядь, корпораций, и разъедать, разлагать их изнутри, постепенно завоёвывая в них лидирующие позиции…
- Хватит гнать, батенька. Укурок. Давай по существу.
- А я как раз собираюсь к этому перейти, батенька. По существу, цены в нашем клубном прайсе отличаются от цен прайса, приготовленного для "Каскада", на тридцать - тридцать пять долларов. В выгодную для клиентов сторону, разумеется. Смею вас заверить, батенька, что таких смешных цен вы больше по Москве не найдёте. Потому что позволю себе напомнить, мною действительно был предпринят гигантский…
- Я понял! Мы не будем сдавать документы в конторы, которые указаны в первом прайсе… Да хватит уже тебе с этим батенькой, блядь, достал! А будем…
- Нет, батенька, позволю себе с вами не согласиться. Мы будем сдавать туда документы. Обязательно. Но лишь в одном случае, скажем, из десяти.
- А на какой хер нам это надо?
- Батенька, вы ослеплены разверзшимися перед нами горизонтами и не смотрите вперёд. А ну как кто-нибудь из верхушки "Каскада" захочет заключить с ними договор о партнёрстве? Позвонит и скажет: это мы, мазафакин каскад-плюс, ваши постоянные корпоративные клиенты. А они ему: какой такой к е…ёной матери каскад-плюс? Знать мы вас не знаем. Вы-то, батенька, отсидитесь в тени своей неподотчётной должности секретаря-машиниста, курьера или как вас там, а вот мне, как менеджеру, вставят по самые гланды…
У Чика неплохо работала соображаловка, у него никогда не было с ней проблем. Хотя система была не бог весть какая хитрая, но вот у меня, например, такая идея не родилась. ("Потому что ты слушаешь группу "Doors", - объяснил Чикатило.) В общем, получалось неплохо, и в месяц мы должны были делать баксов по двести сверх официальной зарплаты в сто пятьдесят. Мыс минуты на минуту должны были стать богатыми студентами, студентами-мошенниками, которые водят девушек в дорогие кабаки и одеваются в модных магазинах, чёрт возьми, это было просто здорово. Единственная проблема заключалась в том, что найденные Чиком чиповые агентства находились в таких вот пердяевках вроде той, по которой я уже битый час шатался в описываемый мною день.
…Я проходил мимо того, что обычно называется лесополосой местного значения. Как правило, такие жиденькие палисадники с больными мутированными деревьями отделяют какую-нибудь говёную новостройку от МКАД, и тот перелесок не был исключением. В таких местах тусуются бомжи и алкоголики, всюду валяются пластиковые бутылки из-под "Очаковского", и ловить там нечего. "Кроме грибов, - подумалось мне. - Здесь наверняка должны быть грибы". Поэтому я зашёл в телефонную будку и набрал офисный номер Чикатилы.
- Давай сюда, здесь такой дивный лес. Я не знаю, как искать грибы, и мне нужна твоя помощь, - сказал я Чикатиле. - Нефига сидеть на работе в такой день.
Чик, как всегда, среагировал моментально.
- Да, Владимир Николаевич, - закричал он в телефонную трубку, - я вас прекрасно понял. К сожалению, наш курьер сейчас находится в разъездах, но ради такого заказа я готов подъехать к вам сам. Конечно, Владимир Николаевич. Где вы говорите? Бибирево? Я выезжаю, буду через час. Это клиент, - с объяснил он в сторону. - Десять паспортов.
Через час мы встретились в условленном месте. Мне едва хватило этого времени, чтобы занести паспорта жирных в это долбаное агентство. В этой перди таблички с названиями улиц считались, видимо, моветоном или устаревшим атавизмом, а все люди дружно заперлись по своим норам и не казали носа на улицу, словно по команде кого-то глобального. Так что мне даже спросить дорогу было не у кого.
Мы купили в какой-то палатке кока-колы и зашли в лес. Там было хорошо и правильно. Все бутылки из-под "Очаковского" занесло листьями, и это настроило нас на философский лад.
- Ты заметил, что офисные буквочки отличаются от всех остальных? - раздавался из-за жёлтых кустов голос Чикатилы. - От тех, которые в книгах или на обложке какой-нибудь аудиокассеты. И не надо путать их с буковками…
- Почему?
- Потому что, если в "буковках" поставить ударение не на тот слог, они могут вызвать ассоциации с Чарльзом Буковски. Но дело не в этом. Дело в том, что я, как Председатель, вынужден констатировать, что в жизни Клуба появились эти буквочки. Их много, и они как сорняки, подростковые прыщи или рыбы-прилипалы.
Мы время от времени дымили дерьмовыми сигаретами "L amp;M", и нам было хорошо.
Потом вместо искомых грибов в кадре внезапно появились двое маньяков. Мы не заметили, как они к нам подошли (или мы сами к ним подошли, что ничего не меняло). Им обоим было не больше, чем мне, и они походили на кроличьих студентов. Наверное, это и были студенты, только не такие, как я или Чикатило, а студенты одержимые. Они уселись на корточках возле дерева и начали рыться в земле. Один из них рассыпал горсть по своей ладони и объяснял другому, чем один вид почвы отличается от другого, и для каких растений хороша та или иная почва, и почему на одном квадратном метре их так много, этих самых видов. Они что-то сравнивали, рассматривали и изучали. Они не думали о том, что под этим деревом давеча наверняка помочился алкоголик (в таких местах алкоголики мочатся под каждым деревом, потому что их больше, чем деревьев, и они пьют много водки и пива). Этим двоим всё это почвоведение было по кайфу, как нам с Чикатилой было по кайфу курить дурь или смеяться над Кульковым.
Мне не очень нравились кроличьи студенты как класс, а уж о Чикатиле и говорить нечего. Мы постоянно смеялись над этим странным сословием. Я таким не был даже в то время, видимо, благодаря клоаке-Дебильнику. Школа жизни, как ни крути, хоть определение и примитивное.
Но в тот момент нам вдруг стало интересно. Мы встали за ними как вкопанные и молча въезжали во все их расклады - честное слово, минут через пять я уже и сам был в состоянии прочитать какому-нибудь дилетанту не очень глубокую вступительную лекцию о свойствах почв.
- Чувствуешь, как прёт? - шёпотом спросил Чикатило. - Это из-за грибов.
В этом и состояло отличие Чика от всех студентов, хиппи и прочих кроликов. Потому что кролик сказал бы: "Это из-за грибов, ибо они - дети леса, дети земли и великой природы, они дают понимание земли и природы". А он сказал просто: "это из-за грибов".
…Мы допили коку, повернулись к ним спиной и пошли в обратную сторону, потому что уже начинало темнеть и потому что ещё немного, и мы сами превратились бы в таких вот замороченных почвоведов. На любую фигню можно подсесть, если уделять ей слишком много внимания. Маньяки не отреагировали на нас никак - ни когда мы уходили, ни когда стояли рядом с ними и въезжали в их дебаты. Я же говорю, это были самые настоящие одержимцы, как у Умберто Эко.
- Жалко, что мы не нашли здесь грибов, - сказал Чик. - Знаешь, о чём я подумал, когда слушал этих психов?
- Нет, но думаю, что о том же, что и я.
- А ты о чём подумал?
- О смысле понятия "убогий человек". И ещё о том, что меня, несмотря на всё, почему-то зацепило это их ковыряние в говне.
- А я вот подумал - очень хорошо, что есть такие кролики-одержимцы. И для них, и для всех остальных. Вот сравни их, например, с нами: мы Красивые Мужчины, нас любят красивые женщины (а нас ведь любят красивые женщины, не спорь со мной: Оленька - это исключение, которое только подтверждает правило). У нас красивая супербуржуазная жизнь с красивыми виражами. А они роются (и всю жизнь будут рыться) в обоссанной земле, и это грязно и некрасиво. Но у них есть то, чего нет у нас с тобой. А когда этого нет, рано или поздно появляются буквочки.
Я не очень понял, что он хотел сказать и почему он вообще докопался тогда до этих несчастных буквочек. И только когда в моей собственной жизни их скопилось достаточно, я переосмыслил тот грибной разговор. Потому что буквочки - это именно то, чем заполняют всякого рода пустоту: белый лист, серый монитор, жёлтый фантик от говёной жвачки "Джуси Фрут" - не важно.
Мы пошатались ещё немного по негостеприимному Ясеневу (или Бибиреву) и спустились в метро. Людей в нём почему-то было немного, и на нас снизошло чувство психотропного умиротворения. Чикатило попросил у меня плеер и наглухо воткнул в какую-то сверхэлектронную музыку, а я почему-то думал о белой замазке и флаконе. Он был очень похож на лак для ногтей, который стоял на прикроватной тумбочке моей взрослой двадцатитрёхлетней девушки.
АВТОСАЛОН: "ВАЗ-2101"
Мы мчались по Ярославскому шоссе на красной "копейке". Наверное, это можно было назвать командировкой. Накануне нам в офис позвонил какой-то розовощёкий мужик, руководитель ярославского народного хора "Славич". Этот хор собирался на долгие зарубежные гастроли, а у половины хористов не было загранпаспортов (подозреваю, что половина этой половины вообще не знала, что это такое). Мы должны были заработать на этом кучу денег, но розовощёкий поставил одно условие: мы лично забираем документы, потому что почте он не доверяет, а сам приехать не может.
- Представляю себе этого русского народного мужичину, - издевался в курилке Чикатило. - Он всю жизнь пел свои колхозные песни, руководил самодеятельностью и в лучшем случае рисовал лубки. Набирал в хор толстых бабок и домохозяек с дешёвой химией. Он был никем, понимаешь, он полжизни провёл в местном ДК, вымаливая концерты, льготы и помещения для репетиций. Но теперь, блядь, дядя спонсор решил отправить его в Европу, чтобы нарубить капусты со слезливых эмигрантов древних поколений. И всё, понимаешь, и этот бородатый мужик уже не может разослать своих бабушек и алкашей с гармошками по местным ОВИРам, он теперь крутой и согласен только на услуги столичной компании. Потому что он теперь не Бородатый Мужик, а акула шоу-бизнеса. И у него уже нет времени, чтобы лично приехать в Москву и передать нам документы своих несчастных хористов. И он диктует свои условия, блядь, он диктует нам свои условия. Это же просто смешно…
На самом деле Чикатило был прав - он тогда почти всегда был прав, даже когда ошибался. Обычно бывает достаточно одного раза, одной более-менее удавшейся сделки или таких вот гастролей, чтобы люди начали считать себя акулами бизнеса. Мы с Чикатилой долго смеялись, когда по ящику как-то раз показывали популярную рок-группу "Машина времени". Они тогда только начали барыжить бытовой техникой или создали студию звукозаписи, или то и другое вместе - не важно. Главное, что они сидели перед камерами все такие прикинутые, в дорогих пиджаках, и усатый человек со старомодной причёской с умным видом поправлял очки и говорил: "Как музыкант я считаю так-то… Но как БИЗНЕСМЕН я…" И всё такое прочее, этот "бизнесмен" выскакивал у усатого через слово, да его же просто пёрло от этого, он не мог сдержаться. Если раньше кто-то и считал этих кучерявых дядек борцами с системой, то теперь всё стало ясно. Им разрешили барыжить пылесосами, и всё им сразу понравилось. Но больше всего им понравилась смена уровней, новый статус. Как в компьютерной игре. Люди вообще похожи на героев компьютерных игр. Они любят менять статус во всём, даже если это не касается бизнеса. Но в девяносто третьем я ещё этого не знал, тогда даже Чикатило этого не знал. Тогда всё было просто, и во всём было виновато то самое слово "бизнесмен".
…В командировку должен был ехать, естественно, я, а Чикатило просто за компанию заболел. Мне выдали деньги на билет туда и обратно. Они были не бог весть какими серьёзными, эти деньги, их не хватило бы даже на бокс дури. Поэтому мы их тут же со свистом пропили.
За рулём "копейки" сидел Отец. У него были жидкие усы, большие бицепсы с выпирающими венами и какой-то совершенно не вписывающийся в интерьер большой горбатый нос.
В данный момент мы использовали Отца как транспортное средство, как ломового конягу. Да он, в принципе, таковым и был. Такие люди есть в каждом молодёжном коллективе. Этакие некрасовские Мужички-С-Ноготок. Они никогда не бывают молодыми, они уже рождаются с усами и морщинами (в детстве у меня не было детства, как говаривал Лёха Пешков), и все их тусовки - это родители, дядька и какой-нибудь большой и глупый троюродный брат из Тольятти. Они обламывают вам кайф, когда вы стоите в весёлой компании и говорите про дурь или про группу "Teenage Club 13", или про фильм "Бойцовые рыбки". Когда они подходят, вы теряете нить разговора, вам больше не хочется говорить про бойцовых рыбок. Но они этого не понимают. Они дружески обнимают вас за плечо и произносят: "Привет, отец". И, не дав паузе затянуться, продолжают: "Ну что, отец, давай с тобой покурим, что ли", намекая на то, что хотят покурить ваши сигареты. Они никогда не говорят: "Дай сигу", они говорят именно так: "Ну что, отец, давай с тобой покурим".
Потом они затягиваются вашей сигаретой и начинают нудную, как мексиканский сериал, песню. Например: "Ээх, бля. Вчера вот с отцом ездили шифер для крыши покупать". Или: "Эх, ёптыть. Мать сегодня надо на дачу везти". Или на худой конец: "Блядь. Вот сегодня с дядькой машину из автосервиса забирали". При этом вы находитесь в неравных условиях. Потому что им плевать, что вас не прёт от таких разговоров, а вы не желаете обидеть безобидного парня и только поэтому спрашиваете: "А какая у вас с дядькой машина"? А они берут большим и указательным пальцами умирающий бычок, делают обжигающую губы затяжку, выпускают в сторону дым, щелчком отбрасывают оплавленный фильтр, харкают себе под ноги и только после этого отвечают: "Шаха", блядь". При этом вид у них такой, как будто речь идёт о единственном сохранившемся экземпляре "бугатти-роял" двадцать девятого года, который они с дядькой выцепили за миллион баксов на аукционе "Сотбис".
Вот таким и был Отец, которого мы с Чикатилой использовали в качестве ломового коняги. Он только что вернулся из Германии, куда они с отцом (два Отца, как мы обозначали это семейство) ездили за машиной. Тогда все усиленно раскупали за бесценок весь автомобильный совок, доставшийся в наследство недавно объединившемуся Дойчлянду. Немцы выбрасывали этот хлам, а для наших дорог он был очень даже ничего. Во всяком случае, "копейка" Отца гоняла не слабо, давая сто пятьдесят на ровных участках трассы. Отец ох…ел от счастья и готов был ехать на ней куда угодно. Если бы Чик попросил его отвезти нас на Таймыр или в Читу, он согласился бы сразу, безоговорочно, и даже не потребовал бы скидываться на бензин.
Мы с Чиком ненавязчиво перебрасывались какими-то фразами. Отец в разговоре не участвовал. Это устраивало всех. Такие люди должны вертеть баранку и жать на педали, и они прекрасны в этом ракурсе. Никогда не лезьте к ним со своими разговорами, не мешайте им.
Я рассказывал Чикатиле о том, как накануне прошёл мой первый визит в МИД. Кульков привёз меня туда на своей "Хонде-сивик" начала восьмидесятых. Подразумевалось, что он будет вводить меня в курс дела, посвяшать в тайну. Во всяком случае, вид у него был именно такой - таинственно-покровительственный. Как у главы секты скопцов, который под звуки психоделических инструментов ведёт безусого отрока на великое таинство отрезания яиц.
Кульковская колымага была просто ужасная, Отец на своей "копейке" сделал бы её только так, на раз-два. Она лязгала и дребезжала, как механизированный плуг. Люди типа Кулькова специально ездят на таких уё…ищах, чтобы не бросаться в глаза.
Сидя слева на том месте, где у нормальных машин рулевое колесо, я смотрел на встречный поток и представлял, как было бы прикольно, если бы "Хонда" сначала чиркнула карданом о землю, а потом бы у неё отвалилось дно, и Кульков выкатился бы на дорогу и распластался на ней, как жаба. "Тогда, блядь, никакие связи не помогут", - почему-то злорадно думал я.
В помещение департамента консульской службы на Первом Неопалимовском Кульков вошёл минуя очередь, осклабившись дежурному мусору и сделав в мою сторону неопределённый жест, который должен был означать: "Мальчик со мной". Потом он зашёл в какой-то кабинет (опять-таки минуя очередь) и спустя минуту пригласил меня туда же.
- Это Арнольд Константинович, - говорил он, представляя мне какого-то жирного чинушу с отвисшей, как у негра, нижней губой. По подбородку чинуши стекало сало, и он улыбался так же, как Кульков. - Арнольд Константинович будет принимать у тебя документы. Если он не вспомнит тебя первые пару раз - не стесняйся, напоминай, что ты от меня…
Я не слушал и думал почему-то о том, что все чиновники МИДа очень много пьют.
Потом мы обошли ещё штук пять таких же кабинетов с таким же однотипным содержимым. Если бы это самое содержимое выстроили передо мной в шеренгу, как на опознании преступников, я чёрта с два бы вспомнил, ху из ху. А Кульков улыбался, как японский турист в метро, и всё представлял и представлял:
- Это Алексей Андреевич… Это Пётр Николаевич… Это Рафик Садыкович…
Я более-менее запомнил только последнего, да и то только потому, что он был хачом.
Когда человек-метеор куда-то улетел - как всегда, со скоростью ядерной боеголовки, - я вздохнул с облегчением и пошёл в институт. У меня была пятая пара у Франкенштейна, и после всех этих Арнольдовичей и Рафиковичей надо было как следует раскуриться и посмеяться.
- И это всё? - изумился Чикатило. - Так он ведь мог просто дать тебе номера кабинетов, позвонить туда и сказать, что от него придёт человек. Я-то думал, что у тебя там будет нечто вроде обряда посвящения в члены якудзы…
- Какая на хер якудза, о чём ты. Зоопарк какой-то.
- Бляааа… Завтра брат из армии приходит, надо будет водки купить… - вдруг вклинился в разговор
Отец. Он был где-то очень далеко, в своих извилинах, и отвечать на этот выпад не было никакой необходимости.