- Это милое создание зомбировано, - говорил в сторону Чикатило. - Я понял: это заговор. Они же говорили там, что заставляют всех своих сотрудников жрать эту бодягу. А в ней содержится хитрое зелье, которое делает из людей зомби. И с каждой ложкой гербалайфа ты все больше превращаешься в зловещего мертвеца.
- Ну, тогда это твоё милое создание было когда-то очень толстым. Как скотина. Это ж сколько гербалайфа надо сожрать, чтобы так тупить.
- И тем не менее я буду не я, если не помогу ей сбросить чары злого волшебника Карнеги, хотя бы на одну сумасшедшую, безумную романтическую ночь. Советую тебе сделать то же самое с её подружкой.
Потом мы увели их в полупсиходелический кабак для продвинутых - там были диваны, джангл и какой-то специфический напиток, названия которого я не запомнил. Нам пришлось ждать на улице окончания этой долбаной презентации, потому что было бы глупо требовать от них свалить с работы раньше времени. Уже в кабаке нам пришлось потратить немало усилий, чтобы заставить их смотреть на нас не как на потенциальных покупателей их вонючего зелья, а как на парней, которые намерены поиметь с ними интеллигентный романтический секс. Но в конце концов всё закончилось хорошо, и обе стороны остались довольны. Я вообще чуть не вспыхнул влюблённостью, но утром оказалось, что у моей пассии есть бойфренд и она хочет от него ребёнка. Я посоветовал ей в этом случае быть осторожной с пероральным приёмом гербалайфа, но она не знала, что такое "пероральный". А Чикатило был умнее и никаких отношений предлагать не стал.
- В их лице мы откатали всю систему американского менеджмента и Глобального Менеджера Карнеги в частности, - хвастался потом Чикатило. - Мы откатали его прямо в его корпоративную задницу. - Чикатило был таким, да, он всегда умел обставлять подробности с помпой и высшим смыслом. А может, так и есть, и немного помпы присутствует во всём, что происходит - речь не об этом. Я хочу сказать, что впечатления о "Гербалайфе" у нас остались самые положительные - вплоть до того самого момента, когда мы столкнулись с его глобальностью.
Теперь мы его ненавидели. Это была не та комедия, над которой можно смеяться дважды. Конечно, на презентации мы больше не попадали ("Ещё не родился супервайзер, способный дважды развести Красивого Мужчину", - гордо заявлял Чик). Но даже если суммировать время, уходившее на одни только звонки, получалась какая-то совсем уж дикая, потусторонняя цифра. Времени было жалко - его ведь, по сути, у каждого из нас не так уж много, и нельзя тратить его на звонки в "Гербалайф": так и вся жизнь пройдёт, за таким вот беспонтовым телефонным трёпом.
Поэтому после энных по счёту телефонных дебатов мы придумали одну очень удобную фишку. Теперь каждый наш звонок - даже если это был звонок по объявлению о найме грузчика или уборщика - мы начинали с фразы:
- Алло, это "Гербалайф"?
Глупые супервайзеры тут же попадались. У них там совершенно не развивают гибкость мышления, и они не думая ляпали "да".
Мы отвечали: "Тогда поменяйте текст объявления в газете, наши дешифровщики вас рассекретили". Или: "В ДК имени Кулькова, в котором у вас сейчас идёт презентация, подложена свинья. Если вы не выполните наши требования, мы её активируем". А однажды Чикатило, будучи злым на что-то, без обиняков и по-русски сказал: "Ну, тогда идите на х… с вашим объявлением". Не спорю - это было слишком просто для Чика, но нельзя же все время думать о поддержании сложного имиджа.
После изобретения этой фишки стало веселей, но лучше от этого никому не делалось, потому что все как сговорились: нас посылали отовсюду, даже из самых низовых, ущербных контор. Можно было с горловой удариться в сетевой маркетинг со сдельной зарплатой, но мы были не такими. Мы оба знали, что у нас не получится ходить по офисам и, улыбаясь, впаривать товары народного потребления. Реально поиметь с этого мы могли разве что первую партию товара, оставленную на подарки родственникам, и клерка, который нам её доверил. Ни то, ни другое нам на хер было не нужно.
Но во все двери надо уметь стучаться - да, надо стать профессиональным и несгибаемым стукачом в двери. Нам повезло в тот день, когда мы сдали сессию. Мы теперь могли устраиваться на полную занятость, да и вообще - это просто был наш день. У всех бывают свои дни, а этот был нашим. Мы набрали номер чисто случайно, скорее для галочки.
- Алё, - крикнул Чик в телефонную трубку, - это "Гербалайф"?
- Нет, - ответили там, - вы ошиблись номером.
- Тогда я хотел бы поговорить с вами по поводу работы распространителя печатных изданий. Здесь написано, что есть оклад. Это не опечатка?
- Нет, не опечатка, - удивлённо сказали на том конце провода. - Наши сотрудники действительно работают на окладе. Плюс проценты.
- Ну, это-то чёрт с ним… То есть нет, я хотел спросить, какие проценты? - поправился Чикатило, спохватившись.
Ему назвали какую-то цифру, которую он не выслушал, и пригласили на собеседование куда-то в район Белорусской. По лицу Чика при этом скакала какая-то зачаточная мысль. Я знал, что он уже прикидывает варианты, что он снова сопоставляет два отдельных факта. Этими фактами были печатные издания и наличие в районе метро "Белорусская" пункта приёма макулатуры - того самого, из-за которого год назад Чикатилу уволили с должности распространителя листовок. Но додумать он не успел, потому что в тот самый момент раздался звонок в дверь, и в квартиру ввалился пьяный Алкоголист. Его борода как-то поникла, а сам он выглядел до убогости потерянным и вообще никаким. Его надо было куда-то приткнуть и на всякий случай подстелить под него что-нибудь полиэтиленовое - по словам Чикатилы, он был из тех, с кем ЭТО иногда случается.
… Посидев ещё немного, я пошёл спать. Плохо, что все эти работящие люди устраивают собеседования преимущественно по утрам. Думаю, они это делают из зависти к безработным - так, чтобы хоть в чём-то им не уступать. А то я бы, конечно, с удовольствием ещё повтыкал в видак, но иногда приходится вызывать огонь на себя. Один из нас должен был утром проснуться по будильнику, и я из опыта знал, что после всех этих музыкантов и колёс это будет не Чикатило.
Я засыпал, думая о пыльном московском лете с работой, маячившем над нашими ментальными крышами. А Чикатило не думал ни о чём - с колёсами или без, он всегда засыпал радикально, по-богатырски, за десять секунд. Наверное, это было подарком судьбы.
2 ЧАСА С MTV: "Sabotage"
Чикатило полунервно покуривал, то и дело роняя пепел на приборную панель. Я сидел рядом и ощущал себя шпионом из дешёвого американского фильма конца семидесятых - такого, с точками и запятыми на киноплёнке, длинноволосыми брюнетками и Чарльзом Бронсоном в главной роли. Чикатило тоже чувствовал сходство ситуации. И специально откопал в каком-то загашнике у себя дома раритетные квадратные солнечные очки, которыми в какой-то далёкой пост-битловской юности пользовался его папаша.
- Ты бы уж тогда и парик с бакенбардами нацепил, чтобы было KaKy "Beastie Boys" в "Саботаже", - поддел его я. Это было актуально, потому что Чикатило недавно побрился налысо. Из всего того, что произрастает у мужчины на голове, у него осталась только борода, которая распустилась до каких-то исполинских размеров. Если бы он был толстым, то он больше походил бы на персонаж других дебильных фильмов - про техасского рэйнджера Уокера. Там почти в каждой серии есть этакий огромный детина-байкер, подонок и правонарушитель с лысым черепом и бицепсами диаметром с голову. Он всю дорогу режется на бильярде в сомнительном баре, между делом толкая кокс и героин, пока туповатый старина Чак со звездой Давида на левом кармане не учинит ему правосудие по-техасски. Хотя, может быть, это и не из этого сериала - какая разница.
Тогда как раз вылезли на сцену все эти "Oasis'bi", "Блёры" и прочая бритпоповская бодяга. По четвергам поздно ночью шла передача, которая называлась "2 часа с MTV", её вёл простодушный малый по имени Майлз Хант. Там это всё и показывали вперемежку со всякими брутальными негодяями типа "Рго-Pain", потому что тогда и то и другое называлось альтернативой. Кто-то из музыкальных критиков заметил, что и в том и в другом случае присутствует электрическая гитара, и объединил всё это в одно музыкальное направление. Правда, они очень быстро спохватились и отчленили эти самые тягучие "Oasis'ы", назвав их брит-попом. Чикатило плевался в экран всякий раз, когда на нём начинал блеять брат Галлахер, и, чтобы не быть на него похожим, побрился налысо.
- Любой стиль теряет свой шик, когда начинает копироваться бездарностями, - сокрушённо и с какой-то невзаправдашней горечью объяснял он, наблюдая через зеркало, как его шевелюра рождественским дождиком падает в унитаз. - Это всегда грустно, но в этом вся жизнь. Придумывая новое, ты подспудно стремишься заразить им весь мир. Но если оно тебе удается, твоё детище рано или поздно опошляется. Иначе и быть не может, потому что любая массовость пошла по своей сути. А тебе только и остаётся, что стоять над унитазом в позе совокупляющегося гея и с болью в душе смотреть, как твои идеалы ниспадают в очко.
Машину Чикатиле дал Отец, который на всё лето свалил куда-то зарабатывать деньги. По-моему, они поехали туда всем кагалом - с отцом, кучей дядек и братом, который чуть ли не за год до этого дем-бельнулся из армии и с тех пор беспробудно пил, теряя человеческое лицо. Хотя всех подробностей я не знал - в последнее время я почему-то редко виделся с Отцом.
Я даже не знал о том, что Чикатило выпросил у него тачку на лето. Отец очень боялся, что за время его отсутствия "копейку" угонят из ветхого гаража, и был рад, что кто-нибудь за ней последит. Люди типа
Отца всегда трясутся за своё добро, даже если оно даром никому не нужно. Наверное, так и надо, хотя хрен его знает.
Отец строго наказал Чикатиле отгонять её в этот самый гараж каждый вечер. Чикатило этого не делал хотя бы потому что водить машину он не умел совершенно. Если не считать пары-тройки ночных вояжей за пивом, в тот день он сел за руль впервые с тех пор, как на втором курсе Дебильника пьяный краснощёкий мусор выдал нам права.
Мы работали там уже дня три, а может, чуть больше, я не помню. Больших трудов стоило тогда растолкать Чикатилу и выставить на лестничную клетку непохмелившегося Алкоголиста вместе со всей музыкальной пи…добратией, но на собеседование мы всё-таки успели. Всё это дело располагалось в подвале, потому что такие организации всегда располагаются в подвалах. Грязный склад переходил в офис настолько плавно, что создавалось впечатление взаимоналожения реальностей. За столом устало сидел крупный пивной человек - вялый, как старческий фаллос, неприветливый и равнодушный ко всему окружающему. Было видно, что сильнее всего на свете ему хочется выпить, но он обещал всем больше не бухать на рабочем месте. Он принял нас на работу сразу же, без предисловий и глупых вопросов по трудовой биографии. Пивные люди именно этим и хороши - у них всё более честно и менее расплывчато, чем у трезвенников. А может, в эту контору вообще брали всех подряд, даже беглых каторжников. Издание называлось "Весь мир оптом".
- Они ох…ели, - комментировал это Чикатило. - Ни хрена себе, весь мир оптом! Они много берут на себя, эти люди. Весь мир оптом не получится, кишка тонка. За весь мир надо платить, и никакие скидки здесь не уместны. Буддистские монахи тратят на весь мир десятилетия своей жизни, а эти уроды хотят оптом.
Тогда такие толстые журналы для торгашей были, по-моему, ещё в новинку. Никто еще не знал, что нужно покупать эту макулатуру - именно поэтому им и требовались низовые распространители вроде нас. Предполагалось, что мы будем бегать по московским рынкам и предлагать "Весь мир" в каждой палатке, чтобы лоточники ознакомились с журналом и осознали его незаменимость. Кажется, это называется сетевой рекламной акцией на этапе внедрения бренда. Не учтено было только то, что в окошке обычно сидит не хозяин палатки, а толстая крашеная блондинка из Молдавии, которая ничего не решает. Так что в лучшем случае мы зарабатывали бы на этом сумму, как раз окупающую каждодневные перемещения в метро. (Мы высчитали это, естественно, чисто теоретически - ещё не хватало нам апробировать такую бессмыслицу опытным путём.)
Всем было понятно, что журнал "Весь мир оптом" перестанет существовать максимум через пару месяцев. Это был тот самый первый блин, который всегда получается скомканным оладушком. Оладушек пробуют на вкус, размазывают по внутренним поверхностям щёк и иногда даже глотают, но редко съедают целиком.
Так или иначе, у нас оставался оклад в сто пятьдесят баксов плюс надежда на Чикатилину соображаловку. Хотя на сколько-нибудь серьёзные бабки здесь рассчитывать не приходилось. Даже клиническому имбецилу было понятно, что денег в этой конторе едва хватает на аренду подвала и зарплату служащим, которую всё время будут задерживать. Но разве нам в то время много было надо, блин, нам же на хер не нужны были все эти луны с неба, золотые горы, биг-таймы или как ещё оно называется.
- Что будем делать, Чик? - спросил я.
- Ну, очевидно одно - мы не опустимся до того, чтобы просто и незамысловато сносить это чтиво в приёмный пункт. Копейки, которые мы сможем заработать таким примитивным образом, не стоят того, чтобы мы пёрли этот мусор дальше ближайшей помойки. Хотя… - Чикатило задумался и дёрнул себя за бороду. - Хотя, знаешь, сам принцип неплох, и, если использовать все имеющиеся мощности, можно получать в месяц вдвое-втрое больше зарплаты.
- Какие ещё мощности?
- На этот вопрос я пока не готов ответить. Сначала надо как следует всё взвесить, осмотреться, понаблюдать. На военном языке это называется - провести рекогносцировку.
- Это я ещё помню, - соврал я.
…Именно эта рекогносцировка и происходила в данный момент. Наблюдательным пунктом была "копейка" Отца, а объектом - двери конторы, служащими которой мы теперь являлись. Чик заставил и меня нацепить солнечные очки - для маскировки. Смысла в этом не было никакого. Я мог зашифроваться как угодно, но Чикатиле с его бородой и лысиной маскироваться было без мазы, даже если бы вместо очков он напялил маску для подводного плавания. Дешёвые шпионские заморочки, но мы морочились с удовольствием, пусть это трижды походило на детские игры в индейцев.
- Вон, ещё одна пошла! - заметил я.
- Блядь, опять бабка! - Чикатило стукнул кулаком по коленке, обтянутой чем-то бесформенным и вельветовым. - Сколько ж можно, ё… вашу мать!
С этими словами он поставил в Тетради По Всему ещё одну жирную галочку. Лист он разбил на две колонки. Первая, очень узкая, была обозначена как "Бабки, бесполезный HR". Там уже стояло штук десять галочек. Вторая - более широкая - называлась "Потенциальные клиенты". Пока что в ней значилось всего три персонажа: "Дев., лет 20, оч. милая, блонд., сись, бол., стиль - почти совр.", "Урод 18–20, очки, прыщи, грязная куртка, м. б. сирота" и "Бальз, жен. ок. 25, нос большой, тёмное каре, хач".
На соседней странице стояла размашистая подпись Оленьки. Как-то раз посреди лекции накуренного Чикатилу переклинило, и он под партами пополз на другой конец аудитории, чтобы взять у неё автограф.
Вся эта катавасия продолжалась уже больше года и за это время как-то устаканилась, встала на какие-то странные рельсы и покатилась накатом непонятно куда. У них были очень странные отношения, которые состояли из кучи многоточий и таинственных тире. Чикатило был для Оленьки чем-то вроде лучшей подруги. В некоторых голливудских фильмах для женщин у главной героини есть этакий ручной педик, ласковый гей, которого играет Руперт Эверетт и которому она доверяет всё своё самое сокровенное - кроме тела, разумеется. Этот персонаж призван вызывать у зрителей умиление и терпимость по отношению к сексуальным меньшинствам. Так вот, таким же был для Оленьки и Чикатило - во всём, за исключением ориентации. А эта самая ориентация велела ему затаиться и с упорством барана (сам Чик предпочитал сравнение со снайпером) ждать жёсткого плотоядного секса.
- Вино тем круче, чем дольше оно настаивается, - философствовал Чикатило. - Конечно, можно было уже давно навешать ей лапши про чувства, но я не из таких. Я не скрываю того, что хочу физической страсти и разврата - искромётного, взрывного и быстротечного.
Странно, но всё это происходило как-то ненапряжно. Не было никаких страданий юного Пьеро, заламываний рук, соплей и пьяных слёз в жилетку уставшего собутыльника. Чикатило умел не париться. Это простое определение, а если лезть в дебри, то можно сказать, что Чик вплотную приблизился к буддистскому пониманию мира, к абсолютной любви, которая не требует обладания. Но такие пафосные определения он не любил: он просто не парился. А если парился, то недолго, как в том случае с карьерой - он умел загонять в тёмный угол свои навязки. Так что весь этот романс развивался легко, не напрягая абсолютно никого.
Иногда мне даже казалось, что Оленька до сих пор не дала Чикатиле только из какого-то странного и детского чувства, которое сродни ностальгии. Когда человек уже давно готов что-то изменить, но не делает этого из глупой и никому не нужной верности прошлому. Из-за этого самого чувства люди десятки лет хранят кипы старых фотографий и прочий хлам, занимающий кубометры полезной площади.
…Мы повтыкали немного на Оленькин автограф, а потом Чикатило издал радостное восклицание и вписал в графу "Потенциальные клиенты" сразу троих. Именно такие нас и интересовали - хрестоматийные раздолбаи, наглые и ленивые. Наглость и лень были написаны на их лбах яркими фиолетовыми чернилами - или даже маркерами, что ещё больше бросается в глаза. Чикатило старательно вывел напротив них жирный восклицательный знак.
- Кстати, - вдруг вспомнил Чикатило, - помнишь мальчика Колю, который приходил с нами устраиваться на работу?
- Это тот, который всё время оглядывался?
- Да, я говорю именно об этом мужчине. Ты знаешь, чем он теперь занимается?
- Ну… А что, разве не тем же, чем и мы?
- А вот и нет, батенька, здесь вы как раз-таки ошибаетесь. Коля, то есть, простите, блядь, Николай, теперь сидит в офисе. В костюме. За углом, который за спиной у Пивного. Поэтому мы его не видим - он не бросается в глаза, этот Коля.
Не бросаться в глаза было Колиным амплуа, фишкой, девизом по жизни. Это стало ясно сразу же, при первом знакомстве. Я не хочу сказать, что это плохо - наверное, это даже хорошо, потому что, если пыхнуть как следует, над этим можно смеяться. А ещё у Коли была привычка говорить полушёпотом и постоянно оглядываться назад и немного вверх, как бы ожидая удара высших сил. Мы с Чикатилой решили, что в детстве на него что-то упало.
- Да ладно тебе, - не поверил я. Это было как-то странно, потому что Коля пришёл тогда вместе с нами, чуть раньше нас, мы стояли у столика Пивного и дышали Коле в затылок. И слышали, что его взяли на ту же низовую должность распространителя "Всего мира". А теперь вот выяснялось, что он в пиджаке и галстуке сидит за углом, не бросаясь никому в глаза.
- Вот так, - причмокнул Чикатило. - Я сам не поверил и специально подошёл к нему. Спросил, как это так. "Что ты, парень, можешь из того, чего не могу я?" - спросил я его напрямую, по-нашему, по-солдатски. И знаешь, что он мне ответил?
- Что?
- "Уметь надо", - вот что мне сказал человек-Коля. Таков был его лаконичный ответ. Представляешь? Я чуть не упал прямо там, возле человека-Коли. Да у меня это просто в голове не уместилось, мой компьютер не принял таких вводных.
- Очень крутой этот Коля. А ты говоришь…