Следующие часы пролетели стрелой. Я беспокойно торчал перед пятью экранами, впитывая информацию - и на фоне моей скорости вся предыдущая работа казалась тектонической. Три телевизора показывали разные новости и финансовые передачи - CNN, CNNfn и CNBC, притоки глобального потока информации, анализа и оценки. Онлайновый брокер, у которого я зарегистрировался - Индекс "Клондайка" - обеспечивал меня цитатами, экспертными комментариями, новостями и гиперлинками на разные исследовательские инструменты и игровые симулято-ры. На другом компьютерном экране я бегал по сайтам типа Блумберга, street.com, quote.com, Яростного Быка и Пёстрого Шута. Ещё я время от времени находил возможность отбомбиться по акрам новостных газет, которые притащил домой, читая статьи обо всём и вся… Мексика, естественно, а ещё генетически модифицированная пища, разговоры о мире на Среднем Востоке, бритпопе, упадке сталелитейной промышленности, статистике нигерийских преступлений, электронной коммерции, Томе Крузе и Николь Кидман, басках-сепаратистах, международной торговле бананами… В таком ключе.
Конечно, я сам не понимал толком, чем занимаюсь, у меня не было никакой связной стратегии, я делал что попало, но меня притягивала мысль, что чем больше информации скопится у меня в мозгу - по самым разным темам - тем более уверенно я буду себя чувствовать, когда придёт пора принимать эти самые пресловутые миллисекундные решения.
И - к вопросу о - чего я вообще жду? У меня нет особого финансового размаха, но если я действительно хочу, я могу начать торговлю буквально через секунду. Чтобы выставить заказ, мне надо было только выбрать акции, ввести тип транзакции и количество акций, а потом кликнуть на кнопку "Разместить заказ" на экране.
Я решил начать наутро.
В десять утра, покрутившись в кресле, я замер, разглядывая квартиру. За последние двадцать четыре часа она радикально изменилась. Уже не так похожая на жилое место, она стала теперь, по выражению Боба Холланда, берлогой одержимого психа. Но я так увлёкся, что меня это уже не волновало, я повернулся обратно к экранам двух компьютеров и начал выбирать акции для покупки. Я листал отборочные списки, списки инсайдеров, списки отцов с Уоллстрит, и в итоге послушался животного инстинкта и выбрал среднюю софтверную компанию из Пало-Альто под названием "Диджикон", которая, по моему мнению, подходила для быстрой акции. Она только что прошла долгий период торгов в очень узком ценовом диапазоне, но похоже, что была на грани перелома. И правда, пока я размышлял о "Диджиконе" и собирал данные в аналитических программах, цена акции выросла на половину пункта. Счёт, который я открыл в "Клондайке", облагался большими комиссионными и требовал высокую ставку процента, но они давали плечо до 50 % при открытии депозита. Так что я дал заказ на 200 акций "Диджикона", по 14 долларов за акцию. В течение получаса я купил в сумме 500 акций шести других компаний, используя все мои средства, а потом остаток дня отслеживал положение дел у них, ожидая сигнала к продаже. Утром и днём акции шести компаний из семи с разной скоростью росли в цене. Я быстро решал, от кого избавиться. "Диджикон", например, вырос до 173/8, но я не думал, что они будут расти и дальше, так что я продал их с прибылью в 600 долларов - минус комиссия и плата за транзакцию, естественно. Другие акции выросли с 181/2 до 243/4, а ещё одни с 31 до 367/16. Скинув их в правильное время, я сумел увеличить свой стартовый капитал с 7 000 долларов до 12 000, а в последние два часа торгов я скинул всё, кроме США-Кова. Эти акции весь день не двигались, несмотря на сигналы, что надвигается повышение. Меня это очень сердило, потому что, выбирая эти акции, я чувствовал почти физические сигналы… неопределённая дрожь в глубине живота - так оно мне показалось. И вообще, все остальные акции меняли цену, и я не понимал, что не так с этими.
Не испугавшись, я разместил заказ на дополнительные 650 акций США-Кова, по 22 доллара за штуку. Буквально через двадцать минут на экране загорелся сигнал и США-Кова начали расти. Сначала они поднялись на два пункта, потом ещё на три. Я смотрел, как цена акции ползёт вверх. Когда она дошла до 36 долларов, я набрал команду на продажу, но ещё выжидал, и отправил её, когда они доросли до 39, прибавив 17 долларов меньше чем за час.
И вот к закрытию торгов в этот первый день у меня на счету было больше 20 000 долларов. Минус стартовые 7 000 и комиссионные выходило, что за день я сделал около 12 000 долларов. Для биржи это, конечно, мелочи, но как свободный автор, я столько зарабатывал за полгода. Это было здорово, но меня поразило, как же мне везёт: семь вариантов и семь удач, причём в обычный день, когда рынок закрылся, прибавив всего двенадцать пунктов. Это было потрясающе. Как я так умудрился? Мне повезло? Я пытался прокрутить в голове весь процесс, восстановить каждый шаг и выяснить, могу ли я опознать сигналы, по которым я выбрал эти смутные, низкодоходные акции, но задачка оказалась мне не по зубам. Я перепроверял дюжины трендов, пересматривал аналитические программы, и вот я уже ползаю по полу, по раскрытым газетам и глянцевым журналам, в поисках статьи, которую я вроде бы читал, и которая могла мне что-то подсказать - или спровоцировала идею, или ещё как-то на меня повлияла, или не повлияла. Я просто не знал. Может, я что-то слышал по телевизору, случайное замечание одного из сотен инвестиционных аналитиков. Или что-то промелькнуло в чате, или на форуме, или в интернет-журнале.
Пытаться восстановить мои мозговые координаты в тот момент, когда я выбирал эти акции, было, как запихивать зубную пасту в тюбик, и скоро я отказался от этой идеи. Но один вывод я сделал, что я использую фундаментальный и количественный анализ в равных долях, и хотя я могу и не восстановить эту пропорцию в следующий раз, и никогда не создам те же условия, что сегодня, я явно на правильном пути. Конечно, если всё это не было - невыносимая мысль - чистой случайностью, эпическим приступом везения новичка. В это я не верил, но должен был убедиться, и потому с нетерпением ждал следующего торгового дня. А значит, в плане подготовки надо было заправиться информацией и - естественно - МДТ-48.
В ту ночь я спал часа три-четыре, а когда проснулся - внезапно, из-за того, что под окнами завыла сигнализация на машине, я не сразу понял, где, а главное, кто я. А пока меня не разбудила эта сирена, я смотрел яркий сон, действие шло на старой квартире у Мелиссы, на Юнион-стрит в Бруклине. Во сне ничего особенного не происходило, но появилось ощущение качественной виртуальной реальности, с панорамами и прорисованным зумом, и даже звуками… памятное подвывание батарей, например, хлопанье дверей в коридоре, детские голоса под окнами.
Глаз сна - точка зрения, камера - низко скользила над сосновыми половицами, через разные комнаты этой железнодорожной квартиры, снимая всё: волокна дерева, каждую их извилистую линию и узелок… слой пыли, выпуск "The Nation", пустую бутылку из-под "Гролша", пепельницу. Потом, медленно двигаясь вперёд, камера наплыла на правую ногу Мелиссы, голую, её скрещенные ноги, голые, и синюю шёлковую комбинацию, и вот она наклоняется, комбинация сползает, полуобнажая груди. Длинные, блестящие, чёрные волосы прячут её плечи, почти закрывают лицо. Она сидит в кресле, курит, о чём-то думает. Выглядит она ошеломительно. Я сижу на полу, как мне представляется, и выгляжу чуть менее ошеломительно. Потом, через пару секунд, я встаю на ноги и точка зрения - головокружительно - поднимается вместе со мной. Когда я поворачиваюсь, всё поворачивается, и в эдакой сковородке комнаты я разглядываю чёрно-белые фотографии на стене, фотографии старого Нью-Йорка, которые так нравятся Мелиссе; я смотрю на каменную полку давно не разжигавшегося камина, над ней зеркало, а в зеркале - мельком - я, в старой вельветовой куртке, которая у меня была, такой худой, такой молодой. Продолжая движение, я вижу открытые двери, связывающие комнату со спальней, а потом, стоя в дверях, я вижу Вернона, с волосами, лощёного, в кожаной куртке, в которой он тогда ходил. Я очень внимательно его разглядываю, его красивые зелёные глаза, высокие скулы, и пару секунд кажется, что он говорит со мной. Губы у него движутся, но я не слышу ни звука…
А потом внезапно это кончается, сигнализация уныло завывает на Десятой улице, и я спускаю ноги с кровати - глубоко дышу, с чувством, что видел призрак.
Неизбежно в голове у меня селится следующая картина с участием Вернона, но тут уже прошло лет десять-одиннадцать: Верной лыс, лицо обезображено шрамами и синяками, Верной лежит на диване в другой квартире, в другом районе…
Я уставился на коврик около кровати, на его сложный, бесконечно повторяющийся узор, и медленно покачал головой из стороны в сторону. С тех пор, как я начал пару недель назад принимать МДТ, я не особо думал о Верно-не Ганте - хотя, по любым понятиям, повёл я себя ужасно по отношению к нему. Обнаружив, что он мёртв, я сначала обыскал его спальню, а потом украл его деньги и собственность. Я даже не пошёл на его похороны - убедив себя, без единого на то повода, что Мелисса бы этого не хотела.
Я встал с кровати и быстро пошёл в комнату. Взял две таблетки из керамического горшочка над компьютером, который ежедневно пополнял, и проглотил. Всё, что я забрал, принадлежало сестре Вернона - и бог с ними, с наркотиками, но уж куда пристроить девять штук, Мелисса бы придумала.
С комком в желудке я сел за компьютеры и включил их. Потом посмотрел на часы. Было 4:58 утра.
Я мог бы сейчас дать ей вдвое больше, а может, если завтра дела пойдут хорошо, и не вдвое, но не получится ли, будто я откупаюсь от неё?
Тут меня начало тошнить.
Никогда я не представлял возобновление отношений с Мелиссой в таком ключе. Я бросился в ванную и захлопнул дверь за собой. Упал на пол и согнулся над унитазом. Но ничего не вышло, я не сблевал, проторчал там минут двадцать, тяжело дышал, прижавшись щекой к холодному белому кафелю, пока ощущение не прошло - вернее, ощущения… потому что, как ни странно это звучит, когда я встал, ушёл в комнату и начал работать, тошноты я уже не чувствовал - и виноватым себя не чувствовал тоже.
Торговля в тот день шла оживлённо. Я снова набрал портфельчик акций, пять средненьких компаний, серых лошадок, по которым что-то стало ясно. Чуть раньше, за кофе, я нашёл упоминания в разных газетных статьях - а потом бесчисленные ссылки на бесчисленных сайтах - на США-Кова и их вчерашний сверхестественный успех на бирже. "Диджикон" и ещё пару тоже упомянули, но без связного объяснения, что случилось, и без отсылок хоть к какой-нибудь вменяемой информации. В принципе, моя выигрышная фишка Го могла и случайно оказаться на правильной клетке, так что хотя шансы на то, что я выбрал семь выигрышных компаний подряд, были астрономически малы, в тот момент это было возможно, в отсутствие доказательств противного, что своим первоначальным успехом я обязан слепой удаче.
Скоро однако стало ясно, что здесь работают другие механизмы. Потому что - как и вчера - стоило мне увидеть интересные акции, и у меня появлялось эдакое физическое ощущение. То, что я испытывал, больше всего похоже на электрический разряд, прямо под грудиной, эдакую инъекцию энергии, которая быстро растекается по телу и потом выходит в атмосферу комнаты, обостряя чёткость цветов и разрешение звуков. Я чувствовал, будто меня подключили к громадной системе, по тонкому, но активному волокну, пульсирующему на печатной плате. Например, первые акции, которые я взял - назовём их В - начали расти через пять минут после того, как я разместил заказ на покупку. Я следил за ними, и параллельно бегал по разным сайтам в поисках других объектов для покупки. С растущей уверенностью я всё утро просидел, окопавшись в джунглях акций, скакал от одних к другим, продал В с прибылью и тут же все вырученные деньги бросил на Г, которые в свою очередь продал в нужный момент, чтобы финансировать набег на Д.
Но с ростом уверенности росло и нетерпение. Я хотел бросить на стол больше фишек, больше капитала, больше плечо. К полудню я уже имел 35 тысяч долларов, это было круто, но чтобы пробить в рынке заметную брешь, мне надо было, для начала, минимум вдвое больше - а может, втрое или вчетверо.
Я позвонил в "Клондайк", но они не давали плечо больше 50 %. Я раньше не работал в таком ключе со своим банковским менеджером, и не хотел пытаться развести его. И я не представлял, что кто-нибудь готов одолжить мне 75 тысяч, или что законная кредитная организация выдаст мне такую сумму - так что, поскольку деньги мне хотелось прямо сейчас, и я был уверен в том, что буду с ними делать, мне оставался только один путь.
Глава 11
Я надел куртку и вышел из дому. Я шёл по авеню А, мимо парка Томпкинс-Сквер, к Третьей улице в ресторанчик, где часто питался. Парень за стойкой, Нестор, был местным и знал всё, что происходит в нашем районе. Он подавал здесь кофе с оладьями, чизбургеры и бутерброды с тунцом уже лет двадцать, и был свидетелем всех серьёзных перемен, что происходили тут, расчисток, улучшения территории, подлого вторжения высотных домов. Люди приходили и уходили, а Нестор оставался, связь старого района, который даже я видел ещё ребёнком, - Луисайда, мексиканский квартал витрин общественных клубов, старики играют в домино, сальса и меренга доносятся из каждого окна, а потом Алфавитный Город выгоревших домов и драгдилеров и бездомных, живущих в коробках в парке Томпкинс-Сквер. Мы с Нестором не раз трепались об этих переменах, и он рассказал мне пару историй - пару весьма зловещих - про местных персонажей, старожилов, владельцев магазинов, копов, членов совета, шлюх, дилеров, ростовщиков. Но главное в Несторе было то, что он знал всех - знал даже меня, непонятного одинокого белого мужика, который жил на Десятой улице пять лет и работал не-пойми-каким журналистом. Так что когда я пришёл к нему, сел за стойку и спросил, знает ли он, где можно занять денег и быстро, - можно под большие проценты - он не хлопал глазами, а принёс чашку кофе и предложил посидеть чуток.
Когда он обслужил пару клиентов и убрал на двух-трёх столах, он вернулся за стойку, протёр её рядом со мной и сказал:
- Раньше это были итальянцы. В основном итальянцы, пока… ну…
Он задумался.
Пока что? Пока Джон Готти не схлопотал по жопе, а Сэмми Бык не смылся по программе защиты свидетелей? Что? Я должен теперь угадывать? Ещё надо сказать про Нестора, он часто думал, что я знаю больше, чем было на самом деле. Или он просто забывал, с кем говорит.
- Пока что? - сказал я.
- Пока не пришёл Джон Младший. Тогда тут чёрт-те что творилось.
Почти угадал.
- А теперь?
- Русские. С Брайтон-Бич. Они раньше работали вместе с итальянцами, по крайней мере, не работали друг против друга, но всё меняется. Бригада Джона Младшего - очевидно - не смогла бы работать и в табачном ларьке.
Я никогда не выяснял про Нестора: он просто муха на соседней стене, или он как-то с ними связан? Не знаю. И вообще, откуда я мог узнать? Я там был никто и звать никак.
- Так что последнее время, - продолжал он, - тут заправляет один мужик, Геннадий. Часто заходит. Говорит как иммигрант, но ты на это не ловись. Он крут, такой же крутой, как любой из его дядей, прошедших через советские лагеря. Они считают эту страну парком аттракционов.
Я пожал плечами.
Нестор посмотрел прямо на меня.
- Это безумные мужики, Эдди. Говорю тебе. Они разрежут тебе кожу на пузе, задерут её выше головы, завяжут узел и будут смотреть, как ты задыхаешься на хуй.
Он подождал, пока я прочувствую.
- Я не шучу. Моджахеды так поступали с русскими солдатами, которых ловили в Афганистане. Такие штуки не проходят бесследно. Люди учатся. - Он задумался и ещё потёр стойку. - Геннадий придёт, Эдди, я с ним поговорю, но ты точно уверен в том, что делаешь?
Потом он отошёл чуток от стойки и сказал:
- Ты пашешь как лошадь? Видок у тебя тот ещё.
Я изобразил на лице полуулыбку, но ничего не сказал. Явно озадаченный, Нестор пошёл к другому клиенту.
Я просидел там около часа и выпил четыре чашки кофе. Проглядел пару газет, потом некоторое время порылся в базе данных, копящихся у меня между ушей, выбирая оттуда информацию по русской мафии - Организация, Брайтон-Бич, Маленькая Одесса у океана.
Я пытался не думать о том, что сказал Нестор.
Когда время подошло к обеду, в заведение набилось народу, и я начал раздумывать о том, что теряю время, но когда уже собрался уходить, Нестор кивнул мне из-за стойки. Я осторожно посмотрел вокруг и увидел парня лет под двадцать пять, заходящего в дверь. Он был тощ, жилист, носил коричневую кожаную куртку и чёрные очки. Он сел за пустой столик в дальнем углу ресторанчика. Я остался где сидел, и краем глаза смотрел, как Нестор отнёс ему чашку кофе и о чём-то переговорил.
Нестор подошёл, собрав по дороге пустые тарелки. Поставив тарелки на стойку, он шепнул мне:
- Я за тебя поручился, всё в порядке, иди договаривайся. - Потом он ткнул пальцем в меня и сказал: - Эдди, не подведи меня под монастырь.
Я кивнул и крутнулся на стуле. Потихоньку пошёл к дальней стене. Скользнул за стол напротив Геннадия и кивнул "привет".
Он снял очки и отложил их в сторону. У него были потрясающие голубые глаза, тщательно подбритая щетина, и его истощённость показалась мне тревожной. Героин? Суета? Мне-то откуда знать? Я ждал, чтобы он заговорил первым.
А он молчал. Когда пауза затянулась, он сделал едва заметный жест головой, что я воспринял как приглашение к разговору, Так что я прочистил горло и заговорил.
- Мне нужен краткосрочный заём на семьдесят пять тысяч долларов.
Геннадий потёр левую мочку, а потом покачал головой - "нет".
Я ждал - ждал, что он скажет что-нибудь ещё - но он, похоже, уже всё сказал.
- Почему "нет"? - спросил я. Он саркастично хрюкнул.
- Семьдесят пять тысяч долларов? - Он вновь покачал головой и отхлебнул кофе. У него был сильный русский акцент.
- Именно, - сказал я. - Семьдесят пять тысяч долларов. Это что, проблема? Господи.
Если бы до того дошло, я знал, что этот парень без задней мысли сунет мне нож в сердце - и если Нестор не соврал, с этого только начнётся - но меня его поведение начало раздражать, и я не собирался играть в эти игры.
- Да, - сказал он, - охуенная проблема. Я тебя не видеть раньше. И ты уже не нравишься.
- Не нравлюсь? Какого хуя мы вообще об этом говорим? Я не зову тебя на свидание.
Он вздрогнул, дёрнулся - может даже хотел достать нож там или пистолет, но по здравому рассуждению решил воздержаться, и просто обернулся через плечо, наверно теперь он злился уже на Нестора.
Я решил надавить.
- Я думал, вы, русские, важные люди, ну ты понимаешь, крутые, серьёзные.
Глаза его расширились в ошеломлении. Потом он успокоился и решил всё-таки ответить.
- Я не серьёзный? Завалю тебя. Теперь уже я саркастично хрюкнул. Он задумался. Потом рыкнул:
- Иди на хуй. Что ты знать о нас вообще?
- На самом деле, немало. Я знаю про Марата Балагулу и аферу с налогами на бензин, и про сделку с колумбийской семьёй. Ещё… Михаил… - Я изобразил, что мучительно пытаюсь вспомнить. - …Шмушкевич?