По выражению его лица я понял, что он не совсем понимает, о чём я говорю. Он ведь был ещё ребёнком, когда в восьмидесятые вовсю работала так называемая пирамида подставных нефтяных компаний, качая бензин из Южной Америки и подделывая налоговые декларации. Да и бог его знает, о чём молодёжь треплется, когда собирается вместе - вряд ли о великих аферах прошлого поколения, это уж точно.
- Ну и… что? - спросил он. - Ты коп?
- Нет.
Когда я ничего больше не добавил, он начал подниматься, чтобы уйти.
- Знаешь, Геннадий, - сказал я, - не выступай, а?
Он встал из-за стола и посмотрел на меня, явно решая, стоит ли ему убить меня прямо здесь или подождать, пока мы выйдем на улицу. Я не мог поверить, что так нагло себя веду, но почему-то чувствовал себя в безопасности, знал, что мне ничего не будет.
- На самом деле я пишу про вас книгу, - сказал я. - Я ищу фокус - с чьей точки зрения рассказывать историю… - Я помедлил пару мгновений, а потом выдал: - Вроде тебя, Геннадий.
Он переступил с ноги на ногу, и я понял, что угадал.
- Какую книгу? - сказал он поразительно тихо.
- Роман, - ответил я. - Сейчас он только приобретает форму, но я собираюсь придать ему эпический характер, победу над несчастьями, в таком ключе. От лагерей до… - Тут я замолчал, запнулся, понимая, что могу его потерять. - Я хочу сказать, если подумать, - быстро продолжал я, - итальяшки до недавнего времени были у руля, но эта вся семейная хрень, люди чести, трум-пум-пум, трам-пам-пам, это всё стало клише. Люди хотят чего-нибудь нового. - Пока он раздумывал над моими словами, я решил добить мяч. - Так что мой агент думает, что права на съёмку фильма пойдут нарасхват.
Геннадий помедлил миг, а потом снова сел в ожидании продолжения.
Я умудрился на лету набросать смутный план, в центре которого оказался молодой человек из второго поколения русских, который растёт в должности в Организации. Я давал отсылки на силицийцев и колумбийцев, но равномерно махая рукой, я, в предвкушении, продолжал поддаваться на великолепное чутьё деталей Геннадия. Ось развернулась, и вот уже по большей части говорит он - хотя и на своём калеченом английском. Я соглашался с некоторыми предложениями, а от других отказывался, но волна очарования уже накрыла его, и он не мог остановиться.
Я, конечно, ничего заранее не планировал, да и в процессе не особо рассчитывал, что у меня что-то выйдет, но основной удар был ещё впереди. Когда он согласился стать консультантом "проекта" и мы установили базовые правила, я умудрился вернуть разговор к займу. Я сказал ему, что аванс на книгу уже потратил, и что мне надо выплатить 75 тысяч игрового долга - и прямо сегодня.
Да, да, да.
Теперь этот вопрос Геннадия уже не особо занимал. Он вынул мобильник и быстро переговорил о чём-то по-русски. Потом, с телефоном у уха, задал мне несколько вопросов. Номер моей социальной защиты? Номер водительских прав? Как зовут моего домовладельца и работодателя? В каком банке у меня счёт, какие кредитные карты у меня есть? Я вытащил карту социальной защиты и права, прочитал ему номера. Потом назвал имена и всё, что он хотел, и он по-русски сообщил эту информацию человеку на том конце провода.
Когда процесс закончился, Геннадий убрал телефон и вернулся к разговору о проекте. Через пятнадцать минут телефон зазвонил. Как и прежде, он говорил по-русски, в один момент закрыл трубку рукой и прошептал:
- Всё порядок, тебя проверили. И что? Семьдесят пять? Уверен? Больше хотеть? Сто?
Я задумался, потом кивнул "да". Когда он договорил, он сказал:
- Будут через полчаса.
Потом убрал телефон и положил ладони на стол.
- Хорошо, - сказал он, - кого будем снимать в нашем кино?
Полчаса спустя, как по секундомеру, появился другой парень. Геннадий представил его как Лео. Тот был тощ и в целом похож на Геннадия, но у него не было таких глаз, в нём не было того, что было в Геннадии - как будто из него хирургически извлекли всё геннадие подобное. Может, они были братьями, может, двоюродными, и может - сразу заработала голова - получится из этого что-нибудь извлечь. Они поговорили по-русски, а потом Лео достал из куртки толстый коричневый конверт, положил на стол, встал из-за стола и исчез, не говоря ни слова. Геннадий толкнул конверт ко мне.
- Наш первый раз, ага? Короткий срок. Пять платежей, пять недель, двадцать две тысячи за раз. Я буду приходить к тебе домой каждый… - он замолчал, глядя на конверт, - …каждую пятницу, утром, начну через две недели. - Он взвесил конверт в левой руке. - Не шутка, Эдди - берёшь его сейчас… ты мой. - Я кивнул. - Дальше объяснять?
Я покачал головой.
Дальше объяснять, как я предполагал, это - как минимум - ноги, колени, руки, рёбра, бейсбольные биты, выкидные ножи, может, анальный паяльник.
- Не надо. - Я ещё раз покачал головой. - Всё в порядке. Я понимаю.
Мне не терпелось уйти с деньгами, но я не мог показать ему, что тороплюсь. Однако выяснилось, что Геннадию самому пора идти, он уже опаздывал на другую встречу. Мы обменялись телефонами, и прежде чем он ушёл, договорились, что примерно через неделю встретимся ещё раз. Он подберёт материал, а я поработаю над формой - и может, даже расширением - главного персонажа того, что в процессе нашего разговора переросло из романа в сценарий.
Геннадий нацепил очки и приготовился уйти. Но замер, и протянул для пожатия руку. Сделал он это молча и торжественно.
Потом поднялся и вышел.
Я позвонил из местного таксофона в "Клондайк". Объяснил ситуацию, и они дали мне адрес банка на Третьей-авеню, где я могу депонировать деньги, и они сразу окажутся у меня на счету.
Я поблагодарил Нестора за помощь, а потом взял такси до Шестьдесят Первой и Третьей. Открыл конверт на заднем сиденье машины и пальцем потрогал пачки стодолларовых купюр. Никогда прежде я не видел столько денег, и от одного вида кружилась голова. Она стала ещё сильнее кружиться, когда я отдал деньги в банке и смотрел, как кассир их считает.
После этого я снова поймал такси до Десятой улицы и засел за работу. В моё отсутствие акции, которыми я владел, сильно выросли в цене, увеличив мой базовый капитал до 50 тысяч. Это значило, что с деньгами Геннадия у меня в распоряжении ровным счётом 150 тысяч, и поскольку до конца торгов осталась пара часов - а значит, очень мало времени на исследование материала - я сразу же к нему приступил, отслеживая оценки, тягая акции туда-сюда, покупая, продавая, бегая по разным колонкам цифр на компьютерных экранах.
Этот процесс набрал обороты, и поздно вечером достиг апогея с двумя крупными покупками - назовём их У и Я - рискованные высокодоходные акции, обе на резком подъёме. У дотащила меня до отметки в 200 тысяч, а Я - далеко а неё, где-то к четверти миллиона. Это были насыщенные, местами мучительные часы, но они дали мне почувствовать подлинное волнение схватки с вероятностями и громадное количество адреналина, я буквально чувствовал, как он выделяется внутри меня, и течёт по организму - почти как цены акций движутся по биржам.
Однако, несмотря на степень моего успеха, а может, из-за неё, во мне начало расти чувство неудовлетворения. Мне казалось, что я могу делать что-то большее, нежели торговать из дому при помощи компьютера, и бытие партизанского маркетмейкера никак не сможет сделать меня счастливым надолго. На самом деле я хотел узнать, как это будет - торговать изнутри, на самом высоком уровне… на что это будет похоже и как это будет ощущаться - покупка миллионов: акций за раз…
Поэтому я позвонил Кевину Дойлу, инвестиционному банкиру, с которым завтракал пару воскресений назад - и договорился встретиться с ним за коктейлем в "Комнате Орфея".
На прошлой нашей встрече он настоятельно советовал мне собрать портфель акций, так что я решил попользоваться его мозгами и попросить совета, как мне выйти в высшую лигу.
Когда я пришёл в бар, Кевин поначалу не узнал меня. Он сказал, что я изменился, заметно похудел с нашей встречи у Херба и Джилли.
Он хотел узнать, каким спортом я занимаюсь.
Я уставился на него. Херб и Джилли? Потом я понял, что это у них дома в Верхнем Ист-Сайде я оказался в ту ночь.
- Ничем я не занимась, - сказал я. - Спорт - это фигня, это для обывателей.
Он засмеялся и заказал "Абсолют" со льдом.
Кевину Дойлу было под сорок, может, сорок два, и был он элегантен. На нём был тёмно-серый костюм и красный шёлковый галстук. Я не помнил, что втирал ему у Херба и Джилли, или потом, на ужине на Амстердам-авеню, но одно я помнил ясно, что говорил по большей части я, а Кевин - не считая попыток давать мне советы по акциям - ловил каждое моё слово. Я снова перешёл в режим очарования, когда человек хочет был стать моим лучшим другом, как с Полом Бекстером и Арти Мельцером. Я пытался проанализировать, как так получается, и решил, что мой энтузиазм и готовность не судить - и не конкурировать - задевает в людях какую-то струну, особенно в людях, зажатых стрессом и паранойей. А вообще, я уже лучше контролировал позывы говорить, поэтому решил - пусть разговор ведёт Кевин. И спросил его про "Ван Лун и Партнёры".
- Мы маленький инвестиционный банк, - начал он, - около двухсот пятидесяти сотрудников. Мы занимаемся венчурным инвестированием, управлением фондами, недвижимым имуществом, всем таким прочим. В последнее время мы были брокерами на весьма крупных сделках в сфере развлечений. Для MCL-Parnassus мы готовили покупку "Кэйблплекс", а сейчас сам Карл Ван Лун обсуждает что-то с Хэнком Этвудом, председателем MCL. - Он задумался, потом добавил, как будто сообщал о том, что его взяли в футбольную команду: - А я финансовый директор.
Но когда он углубился в детали, объяснив, что он - один из семи или восьми финансовых директоров, которые присматривают за собственными сделками, а потом получают большие комиссионные, я впервые осознал, что Кевин - не какой-нибудь долдон с Уолл-стрит. Из его слов вытекало, как я прикинул, что он делает миллиона два-три в год.
Теперь уже он меня очаровал.
- А Ван Лун? Он… - спросил я, хотя у меня и вопроса-то пока не было, я просто поддался магнитному притяжению известности, которая до сих пор окружала начальника Кевина.
- Карл - правильный человек. С годами, знаешь, он стал мягче. Но до сих пор работает не меньше, чем всегда.
Я кивнул, прикидывая, сколько же это он работает.
- Компания без него никогда не стала бы тем, чем стала. А этот человек, наверно, делает два-три миллиона в неделю.
- Гхм.
- Ну… а у тебя как дела?
- У меня? Отлично.
Я не помнил подробностей нашей прошлой встречи, но наверняка говорил про свою книгу, и вряд ли в контексте того, что она входит в убогую серию заштатного издателя - так что, как я прикинул, Кевин считает меня каким-то писателем, комментатором, человеком, который, так сказать, держит палец на пульсе духа времени… с которым можно вести умный, приятный, но не опасный разговор, про новую экономику, мегатренды и наступление цифровой эпохи.
Но я быстро перешёл к своему делу.
- Кевин, что ты думаешь про электронную дневную торговлю?
Он задумался на мгновение.
- Это просто шум. Эти ребята не спекуляторы, не инвесторы, они игроки - или даже жалкие фрики, которые наивно полагают, что демократизировали рынки. - Он скорчил рожу. - Когда этот пузырь лопнет, скажу тебе, по стенам разлетится ой как много крови.
Он отхлебнул из стакана.
Я поднял свой.
- Я торговал из дому через Сеть, используя программный пакет для трейдинга, который купил на Сорок Седьмой-стрит. За два дня я сделал около четверти миллиона.
Кевин пару секунд смотрел на меня в ужасе, переваривая информацию. Но ещё он явно смутился и не знал, что сказать. И тут до него дошло.
- Четверть миллиона? - Угу.
- За два дня? Это очень неплохо.
- Да, мне тоже понравилось. Но при этом я странным образом - как бы лучше сказать? - неудовлетворён. Я чувствую себя стеснённым. Мне надо расширяться.
Пытаясь примириться с тем, что я ему говорю, Кевин поёрзал на стуле, даже чуток покорчился. Он был уверенным человеком, явно весьма успешным, и было странно видеть, как его накрывает сум, бур в голове.
- Ну… Может… - он почесал нос, - ты мог бы… может, тебе попробовать фирму по дневной торговле?
Я спросил его, в чём будет разница.
- Ну, ты будешь не один, в комнате будет сидеть толпа других трейдеров, при этом появляется среда, где люди помогают друг другу, делятся информацией. Часто так же фирмы предлагают большое плечо, между пятью и десятью размерами твоего первоначального депозита. Ты будешь лучше чувствовать поведение рынков, - он уже снова пришёл в себя, - потому что часто это вопрос осознания общего настроя, а потом решения, идти с ним или… не знаю, - он пожал плечами, - против него.
Я спросил его, не может ли он порекомендовать мне такое заведение.
- Есть хорошие фирмы, о которых я слышал - обычно на или, как минимум, около Уолл-стрит. Хотя, по моему мнению, у тебя, Эдди, и у самого неплохо получается.
Я записал названия, которые он перечислил, и поблагодарил его. Потом мы отхлебнули из своих стаканов.
- Да… четверть миллиона за два дня. - Он уважительно присвистнул. - Какую стратегию ты используешь?
Я хотел уже было выдать ему отредактированную версию событий, но тут появились двое парней в костюмах, один из них хлопнул Кевина по плечу.
- Привет, Дойл, старик, что творится?
От этих ребят так и пахло деньгами, и когда Кевин представил меня, но не сказал, что я финансовый директор, или управляющий вице-президент того или иного предприятия, они тут же потеряли ко мне интерес. Во время последующего разговора о новых рынках в Латинской Америке, а потом о биржевом пузыре, я видел, что Кевин борется со страхом, что я начну разговор о дневной торговле через Сеть прямо перед этими мужиками. Так что, когда я встал, чтобы уйти, думаю, он испытал облегчение.
Я сказал, что через пару дней позвоню ему, и скажу, что получилось из того, что мы обсуждали.
"Лафайет-Трейдинг" расположился на Брод-стрит, всего в паре кварталов от Нью-Йоркской Фондовой Биржи. В главном из нескольких негусто обставленных кабинетов на четвёртом этаже большим прямоугольником выстроились двадцать столов. На каждом столе стояли компьютеры для трёх трейдеров, и в первое утро я увидел там человек пятьдесят - сплошь мужчины, каждый в удобном директорском кресле, половина из них моложе тридцати, и из них ещё половина - в джинсах и бейсболках.
Принцип был таков: размещаешь у них минимальный депозит в 25 000 долларов, а взмен тебя обеспечивают всем необходимым для онлайнового трейдинга. Ты платишь комиссию в два цента с каждой акции при каждой сделке. Если хочешь, а большая часть их клиентов хотела, они дают внушительное плечо. Я зарегистрировался, внёс 200 000 долларов, а потом договорился о плече в два с половиной раза: это означало, что я начинаю новый этап своей трейдерской карьеры, распоряжаясь полумиллионом долларов.
Утром мне организовали вступительный курс. Потом середину дня я провёл, болтая с другими трейдерами и разглядывая помещение. В "Лафайет" царила атмосфера - как и предупреждал Кевин - дружелюбия и сотрудничества. Было ощущение, что мы занимаемся общим делом, работаем против крупных маркетмейкеров, сидящих в паре кварталов от нас. Но скоро я увидел, что здесь есть группировки и серьёзные личности, и что динамику не всегда будет легко прочитать. И конечно тут встречались разные стили трейдинга. Парень, сидящий слева от меня, к примеру, тупо молотил по клавиатуре, не особо заморачиваясь исследованиями и анализом.
- Что это за акции? - спросил я его, тыкая в символ на его экране.
- Понятия не имею, - пробурчал он, не отрывая глаз от клавиатуры, - у них большой спред и они растут, больше меня ничего не интересует.
Другие трейдеры были осторожнее и плотно копались в материале - смотрели телевизоры, привинченные на одной стене, или бегали от своих мест к терминалу Блум-берга в дальнем углу, или просто изучали бесконечные графики акций на своих мониторах. И вот, когда я почувствовал суть и настроение всего происходящего, я приступил к работе на своём месте, выбирая для себя объект торговли. Но в первый день я не ставил сверхзадач, и к концу дня закрыл позиции, сделав всего 5 000 долларов. Учитывая мои недавние достижения, это было немного, но остальные трейдеры так не считали. Как явный новичок в комнате, я уже вызвал любопытство, не сказать подозрения. Кто-то осторожно спросил, не хочу ли я пойти с другими выпить в одном местечке в Павильоне на семнадцатом пирсе, но я отказался. Я ещё не готов был формировать новый союз.
Для меня это был достаточно спокойный день - по крайней мере в плане интеллектуальной деятельности и количества работы - так что, вернувшись домой, я никак не мог успокоиться, так и кипел жаждой действий. Не способный заснуть, я сидел на диване в комнате, смотрел телевизор и читал. Под аккомпанемент фильмов, живых шоу и реклам я перекапывал финансовые рубрики ежедневных газет, биографию Уоррена Баффета и тексты, заголовки, рекламные развороты, головы и фотосписки полудюжины глянцевых деловых журналов.
Придя в "Лафайет" на следующий день, я долго рылся на разных финансовых сайтах. В конце концов, я открыл больше дюжины крупных позиций, в сумме на восемьдесят тысяч акций, а потом начал внимательно их отслеживать.
К одиннадцати-тридцати слева от меня началась суета. Через пару столов трое ребят в бейсболках, которые плотно работали вместе, начали изображать в воздухе удары и шипеть "йесссссс" друг другу. Ещё через пару минут "инфа" разбежалась по комнате. Молотильщик клавиатуры рядом со мной, звали его Джей, на короткий миг развернулся от экрана ко мне.
- Тут пошёл слушок о биотехнологических акциях.
Он пожал плечами и вернулся к клавиатуре, но парень рядом с ним крутнулся в кресле и заговорил со мной, будто мы знакомы со школы.
- Медицинский прорыв, пока не объявленный. МЕДКС - это корпорация "Медифлюкс", флоридский производитель лекарств - похоже пустила в разработку белок против рака. Мужики в халатах в Национальном Исследовательском Центре Рака дрожат от возбуждения.
- И?
Он поглядел на меня, словно говоря, мол, ты что, идиот? Потом, нерешительно помедлив, заявил:
- Покупай "Медифлюкс"!
Я увидел, что Джей, парень рядом со мной, уже этим занялся. Я кивнул тому парню и вернулся к экрану, посмотреть, что можно выяснить про эту фармацевтическую компанию - корпорацию "Медифлюкс". Сейчас её продавали по 431/3, хотя при открытии они шли по 373/4. Все вокруг были уверены, что они продолжат идти вверх, и все - по крайней мере все в комнате - активно скупали "Медифлюкс". Я потратил некоторое время на изучение базовой информации по ней - историю прибыли, потенциал роста, такие вещи - и в какой-то момент Джей пихнул меня и спросил:
- Ну что, сколько купил?
Я посмотрел на него, помолчал, быстро прокручивая в голове всё, что только что прочитал про "Медифлюкс".
- Не купил ни одной, - сказал я. - Более того, я сыграю на понижение.