Однако чуть позже - когда я серьёзнее обдумал вопрос - я пришёл к осознанию, что настоящая проблема совсем не в Геннадии. Она в том, что мой запас МДТ чахнет - и слишком стремительно. За последний месяц я залезал в заначку по нескольку раз в неделю, не думая, даже не считая, сколько у меня ещё осталось - каждый раз решая, что посчитаю их в следующий раз. И не считал. Руки не доходили. Слишком много дел, слишком громкий барабанный бой у меня в голове - сделка МСL-"Абраксас", Здание Целестиал, Джинни Ван Лун…
Я пошёл в спальню. Открыл шкаф, вытащил большой коричневый конверт и вывалил содержимое на кровать. Посчитал таблетки. Осталось двести пятьдесят. Как я их глотаю - плюс поставки Геннадию - они кончатся через пару месяцев. Даже если я выведу Геннадия за скобки, у меня появится лишняя пара недель. И в конце концов… пара недель, пара месяцев - какая разница?
Вот он, подлинный кризис, и я снова ухватился за чёрную записную книжку Вернона. Где-то среди этих имён и номеров должен быть кто-то, кто знает про МДТ, про его происхождение, как работают разные дозировки, и может даже, как получить новый, действующий канал поставок. Потому что если я хочу пройти по тому великому, нежданному пути, который протянулся передо мной, я должен решить эти вопросы - оба одновременно, дозировку и источник, и надо заняться этим сейчас.
Я вытащил записную книжку и снова зарылся в неё. Красной ручкой я вычеркнул те номера, по которым уже звонил. На отдельном листе бумаги я сделал новый список избранных номеров, которые ещё не пробовал. Первым в списке стоял Дек Таубер. Я не рвался звонить ему прежде, потому что не думал, что мой звонок вообще пропустят. В 1980-е он торговал облигациями, был чуваком с Уолл-стрит, но теперь он сменил имидж и стал отшельником и вождём одноимённой секты самосовершенствования - Декеделии.
Чем больше я об этом думал теперь, тем более осмысленным казался звонок именно ему. Может, теперь он странный, может, отшельник, но он знает меня. Знает Мелиссу. Я могу упомянуть прежнее время.
Я набрал номер и стал ждать.
- Офис мистера Таубера.
- Добрый день, могу я поговорить с мистером Таубером? Подозрительное молчание.
Бля.
- Могу я узнать, кто его спрашивает?
- Ну… скажите ему, что звонит старый друг, Эдди Спинола.
Снова молчание.
- Откуда вы узнали этот телефон?
- Мне кажется, это вас не касается. Могу я всё-таки поговорить с мистером Таубером?
Щёлк.
Ненавижу людей, которые вешают трубку - но я понимал, что это ещё не раз повторится.
Я снова посмотрел на список номеров.
Кто это говорит?
Что вам нужно?
Откуда вы узнали этот номер?
Одна мысль о том, как я буду идти по списку и вычёркивать имена одно за другим, уже так меня подкосила, что я решил заняться пока Таубером. Зашёл на сайт Декеделии и почитал про их курсы, про набор продаваемых книг и видеозаписей. Всё это выглядело очень коммерческим и явно было сделано, чтобы привлекать новых рекрутов.
Поиски принесли мне кучу ссылок на другие сайты. Нашёлся список религиозных сект, и сигнальный проект под названием CultWatch, разные организации "встревоженных родителей" и прочие сайты на тему контроля над разумом и "помощи при восстановлении". В итоге я оказался на сайте живущего в Сиэтле квалифицированного консультанта по выходу из сект, человека, чей сын пятнадцать лет назад ушёл в группу под названием "Сияющие венерианцы". Поскольку человек упоминал на своей страничке Декеделию, я решил найти его телефон и позвонить. Мы поговорили пару минут, и хотя он не особо мне помог, он дал телефон группы "встревоженных родителей" в Нью-Йорке. Потом я поговорил с секретарём этой группы - встревоженным и явственно безумным отцом - и выяснил название детективного агентства, занятого наблюдением за Декеделией по поручению некоторых членов группы. Пришлось перезванивать и изображать из себя жертву, но всё-таки я сумел выйти на оперативника этого агентства, Кении Санчеза.
Я сказал, что у меня есть информация о Деке Таубере, которая может его заинтересовать, но мне тоже нужна информация взамен. Поначалу он осторожничал, но потом согласился встретиться - на катке для скейтеров на площади Рокфеллера.
Два часа спустя мы бродили туда-сюда по Сорок Седьмой улице. Потом мы пошли на Шестую-авеню, мимо концертного зала Радио-Сити и к Центральному Парку Южному.
Кении Санчез оказался пузатым коротышкой, одевшим коричневый костюм. Хотя в рабочих вопросах он был серьёзен и весьма осторожен, через десять минут он расслабился и даже стал болтлив. Чуть преувеличивая, я сообщил ему, что был другом Дека Таубера в 1980-е, но мы потеряли друг друга. Это его очаровало, и он начал задавать вопросы про него. Без проблем отвечая на них я создал впечатление, что готов сообщить ему всё, что знаю - в итоге, когда я начал спрашивать, он был уже ко мне расположен.
- Главный догмат этой секты, Эдди, - сказал он мне доверительным тоном, - что каждый человек должен убежать от неотъемлемой дисфункции семейной матрицы и - прикинь - воссоздать себя в независимой форме среди альтернативной среды.
На мгновение он остановился и пожал плечами, словно дистанцируясь от этих слов. Потом мы пошли дальше.
- Когда всё начиналось, Декеделия была такой же дурной, как и дюжина подобных сект - ну ты понимаешь, лекции, медитации, бюллетени. Как и у прочих, у неё была аура дешёвого, потасканного мистицизма - но всё быстро изменилось, и вождь этого, в кавычках, духовного движения уже выдавал на-гора коммерчески успешные книги и видеозаписи.
Я покосился на разглагольствующего Кении Санчеза. Он говорил чётко, ему явно было что сказать, но у меня появилось ощущение, что ему не терпится блеснуть своей осведомлённостью.
- Вскоре начались проблемы. Люди - молодые, обычно погрязшие в бестолковой работе - буквально исчезали в недрах секты. Причём тут не было ничего противозаконного, потому что они в обязательном порядке писали семьям письма с прощаниями и объяснениями, чем… - он поднял указательный палец, - …хитро предотвратили полицейские расследования по делу о пропавших без вести.
Он занялся делами трёх людей, сказал он, молодых ребят, которые исчезли за последний год, и рассказал про каждого из них - бесполезная для меня информация.
- И как идёт расследование? - спросил я.
- Ну… не особо хорошо. - Он явно не хотел об этом говорить, но и выбора у него тоже не было. Потом, будто чтобы оправдаться, он добавил: - В движении сейчас происходит что-то странное. Последние пару недель начали ходить слухи, что Дек Таубер заболел. Его никто не видит, он не выступает с лекциями, не даёт автографы. С ним нельзя связаться. Он фактически ушёл от мира.
- Вот как.
Пришла пора мне раскрыть карты.
Я сказал, что у меня есть причина верить в то, что Дек Таубер принимает творческий наркотик с физическим привыканием, а причиной болезни может быть то, что единственный известный поставщик… недавно исчез, и все клиенты остались на бобах. Кении Санчез действительно заинтересовался, хотя я говорил достаточно неопределённо и сразу сказал, что нужно мне - информацию про партнёра Таубера, какого-то-там Тодда. Сказал, что если он поможет мне с этим вопросом, я передам ему то, что сумел узнать про наркотик.
Пытаясь произвести на меня впечатление, Кении Санчез уже нарушил законы профессиональной этики, но всё ещё продолжал дёргаться при упоминании о передаче третьему лицу информации, полученной в ходе расследования.
- Информация про партнёра Таубера? Не знаю, Эдди - это будет нелегко. Понимаешь, мы связаны правилами конфиденциальности… - он помолчал, - …этики… такие дела…
Я остановился на углу Шестой и южного выхода из Центрального Парка и повернулся к ему. Он тоже остановился. Я посмотрел ему в глаза.
- Как ты получаешь информацию, Кении? Это товар, как и всё остальное? Нет? Валюта? Это будет равноценный обмен…
- …ну…
- Ну скажи, какие ещё бывают источники?
- Да, но…
- Ведь наверняка должен быть баш-на-баш.
Я продолжал давить на него, пока он не согласился с моим предложением. Он сказал, что посмотрит, что можно сделать, и добавил - застенчиво - что может попробовать получить доступ к записям телефонных разговоров Таубера.
В выходные я упаковывал остатки вещей и отправлял в Целестиал. Я познакомился с Ричи, главным товарищем за конторкой в вестибюле. Сходил в пару мебельных салонов, а ещё глянул на новинки в мире кухонной техники и домашние кинотеатры. Купил собрание сочинений Диккенса, на которое точил зубы давным-давно. Ещё выучил испанский - на который тоже точил зубы - и прочитал в оригинале "Сто лет одиночества".
Кении Санчез позвонил утром в понедельник. Спросил, можем ли мы встретиться, и назвал кофейню на Колумбус-авеню и Восьмидесятых. Я хотел возразить и выбрать местечко поближе, но воздержался. Если это его детективская традиция - встречаться в общественных местах, типа катков и кофеен, пусть будет так. Прежде, чем пойти на встречу, я сделал пару звонков. Договорился на вечер с хозяином моей квартиры на Десятой улице, чтобы вернуть ему ключи. Сделал безуспешную попытку поймать парня, который должен был выложить кафелем ванную. Ещё поговорил с секретаршей Ван Луна и назначил пару встреч в середине дня.
Потом вышел на Первую-авеню и поймал такси.
Это было утром в прошлый понедельник.
Вот я сижу в зловещей тишине комнаты в мотеле "Нортвью", и мне кажется невероятным, что дело было едва пять дней назад. Так же невероятным, учитывая последующие события, кажется мне то, чем я занимался - договаривался насчёт облицовки ванной, предпринимал какие-то шаги по решению вопроса с МДТ…
Освещение снаружи явно изменилось. Темнота потеряла насыщенность, и скоро уже синева начнёт разливаться по небу. Так и хочется закрыть ноутбук, выйти на улицу и посмотреть на небо, и почувствовать то великое спокойствие, которое окружает этот крошечный домик на краю автострады на Вермонт.
В такси по дороге в кофейню мы проехали мимо "Актиума" на Колумбус-авеню - ресторана, где мы сидели друг напротив друга с Донателлой Альварез. Я заметил это здание, когда мы неслись мимо. Ресторан был закрыт, и казался странно плоским и нереальным, как древняя кинодекорация. У меня в голове всплыли все обрывки воспоминаний о том обеде и о тусовке в студии Родольфо Альвареза, и я не стал их гнать - но скоро эти рисованные фигуры, зловещие, бугрящиеся, множащиеся, заполонили весь мир, и мне пришлось срочно остановиться. Я отвлёкся чтением прав пассажиров на спинке сидения передо мной.
Кении Санчез уже ждал в кофейне, сидел за столиком и ел яйца с ветчиной. На столе рядом с чашкой лежал большой коричневый конверт. Я сел напротив и поприветствовал его кивком.
Он вытер рот салфеткой и сказал:
- Эдди, как дела? Есть будешь?
- Нет, возьму себе кофе.
Он поймал пробегающую официантку и заказал кофе.
- У меня кое-что для тебя есть, - сказал он и похлопал по конверту.
Я почувствовал, как бьётся сердце.
- Отлично. Что именно? Он отхлебнул кофе.
– До этого дойдём. Сначала скажи мне честно. Этот творческий наркотик - он и вправду существует? Откуда ты о нём вообще узнал?
Явно - когда у него появилось время раскинуть мозгами - он решил, что я пытаюсь задурить ему голову, выманить информацию и не дать ничего равноценного взамен.
- Вполне себе существует, - сказал я и замолчал. Тут пришла официантка с кофе, и у меня появилось время подумать. Но думать-то было и не о чем. Мне нужна была информация.
Когда официантка ушла, я сказал:
- Ты знаешь про наркотики, усиливающие способности человека, наверняка читал в газетах, ну вспомни пойманных на допинге пловцов, бегунов, тяжелоатлетов? Такая же точно штука, только для мозгов - стероид для интеллекта.
Он уставился на меня, не зная, как реагировать, он ждал, что я ещё скажу.
- Один мой знакомый продавал этот наркотик Тауберу. - Я кивнул на конверт. - Если это записи телефонных разговоров, то там должен быть и он. Верной Гант.
Кении Санчез задумался. Потом взял конверт, открыл и вытащил пачку бумаг. Я сразу увидел, что это распечатка номеров телефонов, с именем, временем и датой. Он тут же зарылся в них.
- Ага, - сказал он вскоре и протянул страничку, указывая на имя, - Верной Гант.
- Ну что, Тодд там в списке есть?
- Да. Буквально пара звонков, все в одно время, за пару дней.
- И после них от Вернона Ганта тоже не было звонков.
Он вернулся к бумагам, перелистывая их одну за другой, проверяя мои слова. В конце концов он кивнул и сказал:
- Да, правильно. - Он убрал пачку бумаги в конверт. - И что это значит? Он исчез?
- Верной Гант погиб. - Ох.
- Он был братом моей жены.
- Ох. - Он вздохнул. - Мне очень жаль.
- Не о чем жалеть. Он был мудаком.
Пару мгновений мы помолчали. Потом я пошёл на просчитанный риск. Я взял пачку бумаг, и когда уже крепко сжимал их в руке, вопросительно поднял брови.
Он согласно кивнул.
Я пару минут изучал распечатки, перелистывая их в случайном порядке. Потом нашёл звонки "Тодда". Фамилия у него была Эллис.
- Это же телефон в Нью-Джерси?
- Да, я проверил. Звонки были в предприятие под названием "Юнайтед Лабтек", расположенное недалеко от Трентона.
– "Юнайтед Лабтек"? Он кивнул и сказал:
- Ага. Хочешь туда съездить?
Машина его стояла прямо на улице, так что через пару минут мы уже ехали по автостраде Генри Хадсона. По тоннелю Линкольна мы въехали в Нью-Джерси и вырулили на главную магистраль. Кении Санчез дал мне подержать конверт, когда мы садились в машину, и в дороге я вытащила бумаги и начал в них рыться. Было видно, что Санчезу это не по душе, но он ни слова не сказал. Я пустил дело на самотёк, стал расспрашивать его о делах, над которыми он работал, о проблемах в законе, о его семье, обо всём подряд. Потом внезапно спросил про список. Кто эти люди? Отследил ли он все звонки? Как это вообще сделано?
- Большая часть номеров, - сказал он, - связана с делами Декеделии - издатели, распространители, адвокаты.
С их делами всё ясно, поэтому пока игнорируем. Но в сухом остатке есть список из примерно двадцати пяти имён, которые выпадают из общей картины, и с которыми не ясно ничего.
- И кому эти звонки? Или от кого?
- И кому, и от кого, и достаточно регулярно. Это люди, живущие в крупных городах по всей стране. Они занимают высокие должности в разных компаниях, но никакой явной связи с Декеделией у них нет.
- Вроде… - сказал я, выбрав один из номеров другого штата, - вот, Либби Дрискол? В Филадельфии?
- Да.
- Понятно.
Я выглянул в окно, мы ехали мимо автозаправок, заводов, Пицца-Хатов и Бургер-Кингов. Я недоумевал - что же это за люди в списке. Придумал на ходу пару теорий. Но скоро меня отвлёк тот факт, что Кении Санчез смотрит в зеркало заднего обзора каждые пару секунд. Ещё он без причины менял полосы - раз, другой, третий.
- Что-то не так? - сказал я в конце концов.
- Кажется, за нами следят, - сказал он, снова меняя полосу и вдавливая газ в пол.
- Следят? - спросил я. - Кто?
- Не знаю. Может, я и ошибаюсь. Просто я… осторожен. Я вытянул шею. По всем трём полосам шло оживлённое движение, забитая автострада вилась сзади, как змея, по холмистому индустриальному пейзажу. Я с трудом представлял, как Санчез может выделить одну машину из потока и определить, что она следит за нами. Я промолчал.
Через пару минут мы подъехали ко въезду в Трентон, и, порулив по нему, казалось, вечно, наконец приехали к анонимному одноэтажному зданию. Оно было длинным и низким, и похожим на склад. Перед ним раскинулась большая, полупустая парковка. Единственным опознавательным знаком вокруг оказался маленький знак у главного въезда на парковку. На нём было написано: "Юнайтед Лабтек", а под надписью - логотип, искажённый для научного эффекта - эдакая сложная спираль поверх изогнутой синей решётки. Мы заехали и припарковались.
Внезапно до меня дошло, что я вот-вот встречусь с партнёром Вернона Ганта, и я почувствовал прилив адреналина.
Я собрался было открыть дверь, но Санчез удержал меня за руку и сказал:
- И куда ты собрался?
- Чего?
- Ну, нельзя вот так просто зайти туда. Нужна легенда. - Он потянулся через меня и залез в бардачок. - Я сам всё сделаю. - Он вытащил пачку визиток, перебрал их, потом взял одну. - Страхование всегда хорошо работает в таких случаях.
Не зная, что теперь делать, я стал жевать губу.
- Значит, так. Сначала я выясню, что он вообще здесь, - сказал Санчез. - Это первый шаг.
Я задумался.
- Хорошо.
Я смотрел, как Санчез вылезает из машины, идёт ко входу в здание и исчезает внутри.
Конечно, он прав. К Тодду Эллису надо подбираться аккуратно, потому что если я ляпну что-нибудь лишнее, когда увижу его - особенно на работе - я могу отпугнуть его, или поломать его легенду.
Пока я сидел в машине и ждал, зазвонил мобильник.
- Алло.
- Эдди, это Карл.
- Что такое?
- Вроде всё срастается. Единство взглядов. Хэнк и Дэн. Я пригласил обоих пообедать у меня сегодня вечером, похоже, мы можем подвести процесс к финальному рукопожатию.
- Отлично. Во сколько?
- Восемь-тридцать. Я отменил все наши встречи на сегодня, так что… кстати, ты где?
- В Нью-Джерси.
- Какого…
- Не спрашивай.
- Пиздуй в офис как можно быстрее. Нам надо до вечера ещё много чего обсудить.
Я посмотрел на часы.
- Буду через час.
- Ага. Жду.
Когда я убирал трубку, у меня кружилась голова. Слишком много произошло одновременно - нашёлся Тодд Эллис, сделка, новая квартира-Тут вернулся Кении Санчез. Он бодро подошёл к машине и забрался внутрь.
Я посмотрел на него с молчаливым воплем: ну?
- Они сказали, он больше не работает у них. - Он повернулся ко мне. - Ушёл пару недель назад. И у них нет ни адреса, ни телефона, по которым с ним можно связаться.
Глава 24
Мы ехали назад в город в молчании. У меня было нервное, тошнотворное ощущение в животе, что Тодд Эллис на глазах растворился в воздухе. Ещё мне очень не понравилось, что он больше не работает в "Юнайтед Лабтек", потому что если они там делают МДТ, вряд ли я смогу пополнить свои запасы без связей внутри. Когда мы были на полдороге через тоннель Линкольна, я сказал Санчезу:
- Как думаешь, сумеешь найти его?
- Попробую.
По его тону я понял, что его всё это слегка заколебало. Но я не хотел, чтобы он уехал в таком настроении. Мне нужно было его сотрудничество.
- Попробуешь?
- Да, но я хочу…
Он замолчал и раздражённо вздохнул. Он не хотел говорить эти слова, и я сказал их за него.
- Хочешь, чтобы я рассказал следующую часть моей откровенно невероятной истории?
Он помолчал ещё, потом ответил: - Да.
Я чуток подумал, а когда мы выезжали из тоннеля, сказал:
- Эти люди в списке, двадцать пять имён, с которыми ничего не ясно. Ты пытался с ними связаться?
- С некоторыми, когда мы начали следить за его звонками.
- Когда это было?
- Месяц назад. Но это оказался тупик. Я вытащил мобильник и набрал номер.
- Кому звонишь?
- Либби Дрискол.