Расстройство чувств
Он всегда ходил сгорбившись, практически всегда, и, хотя, направляясь ко мне, он ничем не походил на убийцу, он был убийцей. Мы оба были убийцами.
Мы стояли перед заведением, которое в этих краях сходило за байкерский бар. Здание, в котором бар помещался, стояло рядом с подъездными путями, по которым подвозили грузы к кораблям, заходившим в док. Примостившийся в покровительственной тени огромного портового крана, бар весь так и щетинился от распиравшей его скрытой агрессивности и выглядел вызывающе, словно лозунг, сплетенный из колючей проволоки. Мотоциклы, сбившиеся в кучку на маленькой площадке перед баром, казались роем спящих насекомых.
- Ты что, все еще не выкинул это из головы? - спросил он меня, скрестив тощие руки на впалой груди и прислонившись к невысокой стене, на которой я сидела. Спросил с самодовольной улыбкой.
- Потерпи маленько. Как ночь прошла?
- Отменно, - ответил он. - Дзига взял меня в тот самый клуб - наверное, чтобы набить себе цену? Ну мне-то наплевать, если ему так больше нравится.
Я коротко усмехнулась:
- Интересно, что ты с ним такое сделал?
- Не хами мне. Ничего я с ним не делал.
- И то верно, они обычно сами это делают.
- Точно.
- И что же он сам с собой сделал?
- Догадайся.
"Догадайся!" С какой-такой радости я должна играть с ним в угадайку?
- Эротическое самоудушение? - ляпнула я первое, что пришло мне в голову.
Какое-то мгновение Виктор не отвечал, но, посмотрев на него, я все сразу же поняла по выражению его лица.
- Угадала, - отозвался он наконец обиженно, а затем добавил: - Он любил меня. Похоже, он и на самом деле очень любил меня.
- Значит, так и умер от неразделенной любви?
- Да пошла ты в жопу, Ваня!
- Сам туда пошел.
- Когда он решился на это, он сам захотел, чтобы я был там. Чтобы принимал в этом участие.
- Так это ты его задушил?
- Разумеется, нет, - рявкнул он, - Он хотел, чтобы я наблюдал.
- Ах вот как… - сказала я, чувствуя, что меня это начинает интересовать. - А раньше ты когда-нибудь такое видел?
Виктор покачал головой;
- Только издалека.
- Ну и как?
Виктор пожал плечами:
- Неаппетитное зрелище, честно говоря.
- Кто бы сомневался.
- Ладно, мы что, тут всю ночь будем обсуждать всякую блевотину или за дело возьмемся? А то я уже яйца себе отморозил!
- Ну, свою-то работу я уже сделала, - сказала я, почувствовав, что настала моя очередь выпендриваться. - Я тебе что-нибудь рассказывала о бинарных ядах?
- Нет, ты мне ничего не рассказывала о бинарных ядах.
Парень явно скучал, видно было, что этот урод уже отвеселился и теперь ему все было по барабану.
Так что пришлось мне ему рассказать о том, что некоторые вещества сами по себе абсолютно безвредны, даже в больших дозах. И их можно смешать с другими веществами, которые сами по себе тоже не ядовиты. Но смесь их будет уже совсем не такой безвредной… далеко не безвредной.
- Например, биметинол натрия, - сказала я, услышав крики, раздававшиеся из бара, - в сочетании с алкоголем.
В этот момент дверь бара неожиданно распахнулась, и оттуда вывалилась кучка байкеров, которые с трудом держались на ногах. Они натыкались друг на друга, на мотоциклы, опрокидывая все на своем пути. Их без конца тошнило, тела их сотрясались от жутких спазмов, и они падали на землю, продолжая корчиться от боли.
Следом за ними из дверей бара повалили остальные. Спотыкаясь о тела товарищей, они падали на землю рядом с ними и оставались лежать.
Виктор выпрямился, вцепившись в край стены так, что побелели костяшки пальцев.
- Вот они! - закричал, заметив нас, один из байкеров, явно избежавший действия яда. (Мне не удалось подсыпать яд в стаканы каждому, поэтому я знала заранее, что некоторым удастся уцелеть.)
Они, конечно же, запомнили новое лицо в баре, и теперь былое их любопытство естественным образом уступило место подозрениям.
- Пора сматываться! - сказала я.
Виктор немедленно последовал моему совету, потому что те из байкеров, кто был еще в состоянии двигаться, уже поспешно направлялись к нам. Он уже перемахнул через стену и улепетывал через свалку промышленного мусора, находившуюся за ней, в то время как я, неторопливо забравшись на стену, выпрямилась во весь рост, а затем в ярком свете луны показала средний палец моим преследователям.
Так обстояли дела сейчас, но еще раньше - до байкеров, до этого бара - был Анатолий.
На одном из моих друзей я испытала маленькую дозу хлората аммония, на другом - инъекцию диметилсульфата натрия. Если хлорат аммония вызывал просто моментальную потерю сознания, после инъекции диметилсульфата на губах жертвы выступила розовая пена. Парень набросился на меня, повалив на землю, как только почувствовал что-то неладное. В тот самый момент.
В тот самый момент, когда в их глазах возникает вопрос: "Что ты сделала со мной?"
В тот самый момент, когда улыбка возникает у меня на лице.
Анатолий был долговременным проектом. Оттрахав меня, он обычно валялся на грязном диване, покрытый крупными, похожими на сверкающие пули, каплями пота, которые смотрелись на его коже словно капли кислоты. Я протягивала ему стакан с черной водкой и становилась рядом с ним на колени.
- А у тебя чего? - спрашивал он, кивая головой в сторону моего стакана.
- Просто вода.
- Покрепче ничего не хочешь?
- Не хочу. Пей сам.
Это было в самом начале недели. В конце недели он позвонил мне. Сказал, что всю ночь его ужасно тошнило с кровью и что он хочет поехать в больницу.
Я попросила дождаться меня и поехала к нему.
Везде на полу виднелись лужицы рвоты, в которых виднелась кровь. Отлично.
Это означало, что в его крови уже образовалось достаточное количество кристаллов VI2 и что в настоящий момент они разрывают стенки капилляров в его внутренних органах - в печени и почках, в основном. Эти частицы образовались потому, что раствор пропилдиэтилпропата, которым я постепенно накачивала Анатолия на протяжении последних нескольких месяцев, разрушил его метаболизм и теперь начал кристаллизоваться в его венах быстрее, чем организм успевал перерабатывать его.
Перекладывая Анатолия с пола на диван, тоже густо покрытый засохшими лужицами рвоты, я прикидывала, как долго он еще протянет.
- Я едва могу пошевелиться, - сказал он, попытавшись ухватиться за меня и потрясти, но сил не хватило, и он упал на спину. - Ты должна отвезти меня в больницу!
- Это просто пищевое отравление, - сказала я, вытирая руки о юбку.
- Какое на хрен пищевое отравление! - завопил он, обрызгав меня каплями слюны, смешанной с желчью. - Да мне, похоже, просто пиздец пришел, Ваня!
Пропилдиэтилпропат имеет слишком сильный вкус, чтобы не заметить его в чистой воде, вот почему я растворяла его в черной водке, но теперь это уже не имело никакого значения. Я протянула Анатолию стакан.
- Тебе нужно пить, чтобы не случилось обезвоживания.
- Мне нужен врач!
- Не будь ребенком! - возразила я. - Тебе просто нужно успокоиться.
Я провела рукой по его голому животу и запустила руку под брюки.
- Кроме того, если ты попадешь в больницу, кто знает, насколько ты там застрянешь. А я буду без тебя скучать.
Я взяла плоть Анатолия в свою ладонь, смазанную его же желчью и кровью. Начала ласкать его.
Едва заметная улыбка появилась в уголках его рта, и я тут же влила ему в горло содержимое стакана.
- Не понадобятся тебе никакие врачи, - сказала я. И они ему действительно не понадобились.
В ту ночь спать мне было некогда.
Возвращаясь от Анатолия, я провела пару часов в барах центральной части города в поисках потенциальных новых друзей. Несколько знакомств, несколько телефонных номеров, несколько чересчур откровенных предложений, и вот я уже возвращаюсь по петляющей дороге, которая ведет на холмы к разбросанным по ним большим домам.
Всегда, когда я направлялась к Кристиану, я чувствовала себя так, словно направляюсь в лучший мир или, по меньшей мере, в мир, который так выглядит. В мир, в котором цыганам вряд ли когда-либо позволят встать табором.
Я надела черное платье для коктейля, украденное мною днем в магазине, потому что Кристиан всегда вел себя так, словно его положено обслуживать по высшему разряду. Впрочем, я знала, что, несмотря на весь свой аристократизм, он, в сущности, как и все остальные, нуждался в первую очередь в моей дыре - поэтому платье, которое я надела, прикрывало бедра едва-едва, так что были почти видны даже некоторые из моих шрамов.
Кристиан владел пентхаузом в элитном жилом доме, стоявшем на одном из самых высоких холмов. Чтобы избегнуть объяснений с портье, я направилась обычным маршрутом - по пожарной лестнице, прикрепленной к задней стене дома, - но не успела я одолеть и пролета, как сверху послышались шаги: кто-то спускался по лестнице. Я нырнула в дверной проем, заканчивающийся вместо двери бетонной плитой, и увидела, как мимо меня прошел какой-то парень примерно моего возраста. Он, похоже, обкурился, потому что не заметил меня.
Я подождала, пока он не скрылся из вида, после чего проделала оставшийся путь.
Агония Анатолия раздразнила меня, словно кто-то попытался довести меня до оргазма, а затем остановился за несколько мгновений до того, как я кончила, и теперь я мучительно искала разрядки. Сегодня ночью настала очередь Кристиана: у меня для него был заготовлен особенный препарат, в настоящее время лежавший в моей сумочке.
Увидев, что дверь не закрыта, я насторожилась.
Я подумала, что, возможно, он просто поджидает меня, растянувшись на постели, как это часто случалось, но, хотя простыни были измяты, его там не было. Я позвала его по имени. Еще раз.
Под дверью в ванную виднелась узкая полоска света. Что он задумал на этот раз?
Я повернула ручку. Дверь была не заперта.
Кристиан ждал меня за ней. Он лежал в ванне, нагой и обмякший, свесив одну руку и одну ногу через ее край. Кровь вытекала из его перерезанных запястий.
Вот пидарас!
Зачем, какого черта?!
Я кинулась к нему, но я уже знала, что ему конец. Опасная бритва валялась на полу в увеличивавшейся на глазах луже крови.
Я потрогала его лоб, чтобы сделать хоть что-то.
Он все испортил!
- На хера ты это сделал?! - заорала я, молотя кулаком по его груди. - На хера?…
Я взяла приготовленный для него яд и все равно, в знак пренебрежения к воле покойника, влила его ему в рот. Я трудилась не одну неделю над тем, что должно было случиться этой ночью, а он…
Стоп!
Тот самый парень.
Он спускался по лестнице, а с тех самых пор, как я начала водить дружбу с Кристианом, я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь кроме меня пользовался этой лестницей. Насколько я знала, кроме как в пентхауз, с нее никуда нельзя было попасть.
Маленький сучонок!
Я засекла его, когда он, словно в полусне, брел по мостовым частной дороги, серпантином спускавшейся вниз к неуклюжим городским строениям. Он не заметил моей машины, пока я не остановилась рядом с ним, слегка преградив ему путь капотом машины. Я открыла пассажирскую дверь.
- Залазь! - скомандовала я.
Он был действительно очень молод, к тому же нарочито подчеркивал свой возраст обтягивающей футболкой и блестящими джинсами, в которых его худощавая фигура казалась еще более худощавой. На лице его застыло типичное для городской шпаны безучастно-агрессивное выражение.
- Мне ничего не нужно, - ответил он и попытался продолжить свой путь.
Я тронулась с места, снова перегородив ему путь машиной.
- Я подруга Кристиана, - сказала я.
- Не знаю никакого Кристиана. Не знаю вообще, о чем ты говоришь.
- Залазь ко мне, мать твою, или я вызову полицию! Угроза, казалось, слегка сбила с него спесь.
- Я ни в чем не виноват, - сказал он виноватым голосом.
- Тогда залазь.
Сначала он не хотел мне рассказывать, как он это сделал, и тогда я изобразила всем своим видом полное равнодушие, потому что я знала, что на самом деле ему мучительно хочется с кем-нибудь поделиться. Ведь и мне хотелось того же самого.
- Представь себе, что ты стоишь на одном из мостов там, внизу, в заливе. На высоте ста пятидесяти футов над водой. Всего лишь один шаг - и все кончено. Всего один шаг, мгновенный порыв, мгновенное решение. Нет ничего проще.
- Если нет ничего проще, - усомнилась я, - почему мы все до сих пор не покончили самоубийством?
Он пожал плечами.
- Возможно, нам просто нужно, чтобы кто-то нас подтолкнул.
- А если никто не подтолкнет?
Он снова пожал плечами.
- Знаешь, лично я бы предпочла, чтобы ты не подталкивал Кристиана к предельно честным поступкам.
Он ведь был мой.
- Твой бойфренд?
- Да нет же!
- Кто же тогда?
И я рассказала ему - рассказала, потому что подумала: "Черт побери! Да ведь он почти такой же, как я!".
- Ну откуда же мне было знать? - сказал он. - Надо было быстрее поворачиваться.
- Я же не знала, что нужно спешить! - заорала я в ответ и врезала по тормозам, потому что как раз в этот момент какой-то мудак попытался подрезать меня. Машина была похожа на бандитскую, поэтому я решила не связываться. Мне уже хватило приключений на ночь.
- Отравление, - сказал он, и (показалось мне это или нет?) мне послышалась насмешка в его голосе. - Как жестоко!
- Да пошел ты в жопу, что ты знаешь о жестокости! - Я подумала о том, сколько времени я потратила на то, чтобы подготовить правильную смесь и найти правильную дозу. - Нет в этом ничего жестокого.
- Тебе лучше знать.
- А ты выбираешь жертву послабее, повнушаемее - разве это не жестоко? - парировала я.
- Во-первых, они - не жертвы, - отрезал он. - А во-вторых, они ничуть не более внушаемы, чем кто угодно. И я могу это доказать тебе.
- Как?
Мы проехали через весь город туда, где стоят эти странные бараки, которые считаются тут за дома, а затем направились к возвышавшимся над ними многоэтажным домам. В этих тридцатиэтажных башнях чем выше поднимаешься, тем больше чувствуется бедность. Те, которые живут на самом верху, наверняка могут рассмотреть шикарное жилище Кристиана на другой стороне долины.
Он отводит меня по лестнице на четвертый этаж, в воздухе пахнет мочой, старой прокисшей мочой.
Он стучит в дверь, оттуда выходит лысеющий парень с грудью колесом и армейскими татуировками повсюду. Виктор знакомит меня со своим другом, и мы заходим внутрь, причем парень практически не замечает моего присутствия. Он гораздо больше рад видеть Виктора, чем меня. Квартира грязновата, но все в ней разложено по полочкам (очевидно, рецидив казарменной дисциплины). На одной стене - гомофобская надпись, и я не знаю, сделал ее сам владелец квартиры или кто-то другой.
Мы сидим на полу, потому что в квартире практически отсутствует мебель, и парень продолжает игнорировать меня. Виктор болтает с ним, смеется вместе с ним, ласкает его, а я просто сижу и молчу. По привычке я не прикоснулась к питью, которое он мне предложил. Они уходят в спальню, и я остаюсь в одиночестве на пару минут, прежде чем Виктор возвращается.
- Почему бы тебе не спуститься в машину? - спрашивает он. - Я приду к тебе через пару минут.
Я киваю, потому что больше мне ничего не остается, заглядываю ему за плечо и вижу, что хозяин квартиры сидит на краю кровати, уронив лицо в ладони.
К тому моменту, когда я уже начинаю чувствовать себя жертвой розыгрыша, Виктор появляется из подъезда с выбитой дверью, взбирается на крышу машины и хлопает по ней ладонью, приглашая меня присоединиться.
- Что происходит? - спрашиваю я его, усевшись рядом.
- А ты подожди, - отзывается он.
Я слежу за его взглядом и замечаю на козырьке, отделяющем последние пять этажей от остальных двадцати пяти, человеческую фигуру.
- Это он?
Виктор удерживает меня, чтобы я не вскочила на ноги, и прижимает палец к губам.
- Не спугни его!
Я вижу, как человек наверху разводит руки в стороны, и в тот миг, когда он прыгает, я мучаюсь вопросом, на кого он пытается сейчас походить - на хищную птицу или на реактивный истребитель? Он летит до земли ужасно долго и в то же время стремительно быстро. Я никогда прежде не слышала звука, похожего на тот, с которым он ударился о землю.
- Блин!
- Давай, нам пора сваливать! - говорит Виктор и забирается в автомобиль.
В течение нескольких секунд я не могу заставить себя сдвинуться с места, я хочу пойти и посмотреть на тело (по крайней мере, так мне кажется), но люди уже высовываются, пытаясь понять, что это был за жуткий звук, и я понимаю, что это опасное желание. Я завожу двигатель, и Виктор говорит:
- Тебе есть куда ехать? А то мне некуда. Пристроишь меня?
Я ничего не отвечаю ему, просто трогаю с места.
То, что мы затеяли, нельзя назвать соревнованием в полном смысле этого слова, но что-то от соревнования в этом есть. Хотя никто из нас в этом не признается, я догадываюсь, что нам нравится делиться с кем-нибудь нашими тайнами.
Я жила в одном из самых маленьких трейлеров в трейлерном парке; колеса с него были сняты и заменены бетонными блоками, которые, как предполагалось, предохраняли днище трейлера от приносящей с собой ржавчину влаги. Все стены трейлера покрывали оскорбительные граффити, но нам было к этому не привыкать - ненависть всегда шла за нами по пятам. Я почувствовала испуг Виктора, когда затащила его на пустошь, которую мы занимаем в течение нескольких последних месяцев, но это была, как я понимаю, естественная реакция. Пройдет несколько недель, и он привыкнет.
Он зарабатывал на своих жертвах недурные деньги - перед тем, как они умирали, разумеется, - и он разделил эти деньги со мной в обмен на разрешение жить у меня.
Время от времени мы натыкались друг на друга, и тогда делились нашими историями, словно семейная пара, которая вечером обменивается впечатлениями о прошедшем рабочем дне. Наши рассказы представляли собой смесь хвастовства и исповеди.
Виктор рассказал мне об Оливио, латиноамериканце лет сорока с лишним, который вышиб себе мозги из охотничьего ружья, и о Нико, ди-джее с дефектом речи, который лег на железнодорожное полотно перед выездом из тоннеля на окраине города. В обмен на это я рассказала ему про парня, которого подобрала в металлическом клубе; он не мог отвести глаз от моих ног, обтянутых, как всегда, полосатыми гольфами выше колен, и как он корчился, словно в оргазме, когда я вонзила иглу в его спину и ввела ему 10 кубов специального препарата, который я приготовила за день до этого. Я рассказала ему о секретном шалаше в лесу неподалеку, который служил мне лабораторией, но он так и не дошел дотуда.
Как-то ночью мы лежали рядом на раскладной кровати. Виктор был явно в плохом настроении, хотя и не мог объяснить его причину. Я завела несколько новых друзей той ночью, и уже приняла решение, что испытаю на паре из них смертельную дозу одного из моих новых препаратов, причем одновременно, чтобы это было максимально похоже на испытания в полевых условиях.
- Ты меня слушаешь? - спросила я. - Это будет что-то вроде LD50.
- Вроде чего?