Ладно, а если серьезно - ну хоть на секундочку - хотя я сомневаюсь, что с твоим аппетитненъким маленьким клитором можно вообще быть серьезной, - хочу сообщить тебе новость. Твой унылый, отсталый и старомодный папашка пропал! Да, моя девочка, он исчез - испарился, скрылся, сбежал. Куда? Кто его знает! "Cherchez la femme с тугой щелкой", - как говорила Колетт. В общем, там вышла полная неразбериха, и когда мы в последний раз были в больнице у твоего папашки, оказалось, что вместо него там лежит дядя Джек. Ты, наверное, помнишь, как я грохнулась в обморок, когда увидела его причиндал и поняла, кто это, но вот где самый прикол: я прихожу в себя - и вижу, что у меня вся задница в иголках, прямо не задница, а какой-то ежик, и кто бы, ты думала, мне ее так утыкал? Наш милый и скромный еврейский доктор! Можешь не сомневаться: ему это с рук не сошло! Я такое ему устроила - всем чертям было тошно. Представляешь, у него штаны были расстегнуты, и все хозяйство вывалено наружу - в общем, я хватаю его за член (с которым ты, безусловно, знакома, как говорится, не понаслышке) и ору дурным голосом: "Уже разделся?! Заранее?! Боевая готовность номер один?! Ну, давай поиграемся!". Он, кстати, сказать, не особенного то и смутился - только слегка оробел от такого напора. Ему явно хотелось чуток "поиграться". Я вроде как начала ему сдрачивать, и он весь заерзал, такой распаленный, все повторял: "Боже мой, Боже мой", - а когда я его довела уже до исступления, так что у него яйца звенели, я уселась на него верхом, и впихнула в себя эту его еврейскую штуковину. А он как заорет: "ИИСУС БЫЛ ЕВРЕЕМ!" Я от неожиданности чуть с него не свалилась. И все-таки я его укатала, ну, ты понимаешь, о чем я. И сама тоже осталась довольной - в том смысле, что мне уже тридцать четыре, а он такой свеженький, молодой и унылый еврейчик, и вот ему выпал случай засунуть свою колбасятину в мою тесную, жаркую штучку - понимаешь, о чем я? Нет, наверное, не понимаешь. Ладно, скажу тебе вот что: если женщина всегда остается женщиной, это еще не значит, что она полная дрянь. Подумай об этом, малышка.
В общем, я тебе рассказала, что у нас тут происходит. Напиши нам, Кэн, будем ждать - удачи тебе, и еще вот что: если будешь пользоваться искусственным, ни в коем случае не пользуйся деревянным!
Тетя Ливия".
Фраза про месячные, которые прекратились, напомнила Кэнди про ее собственную проблему, да и само письмо показалась ей каким-то… не очень приличным. Она убрала его в конверт и отпила пару глоточков колы, прежде чем вскрыть второе письмо.
"Захваченному в тошнотворной круговерти этого распутного города - ожидание в бистро, постоянное притворство, кривые улыбочки и промозглая серая зима сонных раскаяний и сожалений, неприкаянная пустота вокруг, - где взять настрой для искрометного, радостного письма о любви и нежности… и все же, с кошмарной гримасой веселья, застывшей на страдальческих губах, я беру в руки ручку и пишу тебе, чтобы ты знала, как сильно мне не хватает твоей тесной и жаркой штучки. Твой друг".
Кэнди перечитала письмо еще несколько раз. Кто его написал? Дерек? Написано было красиво и поэтично - особенно в самом начале, - и Кэнди даже подумала, что письмо написал Джек Катт или Том Смарт: при всех их недостатках, только они во всем Виллидж были способны воспринимать истинную поэзию. И все-таки это мог быть и поток сознания или даже "автоматическое письмо" от Дерека! Кэнди ужасно разволновалась от этой мысли и прикончила колу двумя большими глотками. Потом она встала, спустилась на первый этаж и вышла на улицу, на бульвар. Но не успела она пройти и полквартала, как вдруг почувствовала между ног внезапный прилив тепла, густого и влажного. Месячные, наконец, пришли!
- Слава Богу! - воскликнула она вслух и огляделась в поисках аптеки. Аптеки поблизости не оказалось, но зато была лавка лечебных трав, и Кэнди решила, что там тоже могут продаваться тампоны. Хозяин лавки, старик из местных, сидел на корточках на полу, отрешенно курил трубку с травкой и, похоже, вообще не разумел по-английски. Будучи девочкой стыдливой и скромной, Кэнди не стала показывать ему жестами, что именно ей нужно. Она вернулась в офис American Express и попросила тампон у одной из секретарш. Тампон ей дали, но он был среднего размера - а Кэнди пользовалась "подростковыми", - и она испугалась, что он для нее слишком большой и, вообще, не войдет. Но он как-то вошел, и Кэнди, счастливая и защищенная, бодрым шагом направилась к храму в конце Дзен-Бульвара.
По пути она обогнала "святого" неопределенного возраста, а вернее, вообще без возраста, о котором ей уже рассказали, что это один из самых духовно продвинутых мистиков Индии - старик, весь измазанный в золе и дерьме, в одной заскорузлой набедренной повязке, он шел по улице, не замечая ничего вокруг. Очевидно, он тоже шел в храм. За ним по пятам тянулась небольшая толпа американских туристов. Они его фотографировали и предлагали ему хлеб и деньги, чтобы он принял картинную позу, или улыбнулся, или хоть как-нибудь отреагировал на их присутствие. Но он их как будто и не замечал. Он шел вперед, словно в трансе, а когда к нему робко приблизилась очаровательная малышка лет шести, которую мама послала взять у него автограф, он ее даже и не увидел - что явно задело туристов.
- Это уже слишком, - возмутилась одна из женщин, - вот так не заметить ребенка! "Святой" он там или нет, я не знаю, но грубиян он изрядный!
- Да какой он святой, просто чокнутый старикашка! - заявил отец девочки и принялся успокаивать обиженного ребенка: - Ничего, Дорин, ты не огорчайся. Это был плохой дядя!
Кэнди ужасно взбесили эти придурки-туристы, которые ничегошеньки не понимают, а только тупо глазеют на храмы и на святых мудрецов.
- Они пишут в рекламных проспектах, что рады туристам, - принялся разглагольствовать кто-то из американцев, - что тебя в их стране ждет самый теплый прием, и вот ты сюда приезжаешь и вкладываешь свои кровные доллары в их паршивую экономику… и что получается? Какой-то занюханный нищий тебе откровенно хамит. Хамства, простите, мне и в Нью-Йорке хватает! А за такое, вообще, морду бьют!
- Да ладно, Том, - примирительно проговорила его жена, прикоснувшись к его руке. - Это же просто невежественный старик. Что он, вообще, понимает?! Ты же видел, как он отказался от денег?
- Старик, не старик - учиться, оно никогда не поздно! Я так думаю, у него не все дома.
Кэнди хотелось схватить святого в охапку и бегом бежать к храму. Подальше от этих людей. Но, к счастью, туристы оставили старика в покое и свернули в живописный проулок.
- Сегодня утром мы видели этот индусский фокус с веревкой, - сказала одна из женщин, - маленький мальчик поднялся по веревке вверх, прямо в небо, и исчез из виду - Господи Боже, он, наверное, месяц не мылся! У меня в голове не укладывается, как там можно: чтобы дети ходили такие грязные. Куда смотрят родители?!
- А тут на улице есть один парень, так вот, он утверждает, что у него есть настоящий "ковер-самолет", - сказал, попыхивая сигарой, толстый мужчина в широченной футболке "в цветочек", - кстати, он предлагает по шесть рупий за доллар. Я сам не особенно одобряю черный рынок, то есть, вообще его не одобряю, но со здешними ценами… что еще остается делать. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.
Кэнди в отчаянии заломила руки - от таких разговоров ей стало тоскливо и грустно. Оставалось надеяться, что святой ничего не слышал, и поэтому не расстроился из-за их тупости и невежества, этих туристов. Ей хотелось расцеловать его или еще как-нибудь подбодрить, но она не знала, как он это воспримет, и поэтому просто пошла за ним следом.
До храма оставался всего квартал, но святой мудрец шел так медленно - так мучительно медленно, - что они добрались до ступеней храма лишь через час. И тут, к удивлению Кэнди, святой развернулся, подобно улитке, встретившей непроходимое препятствие, и пошел обратно. Выходит, он шел не в храм! Ой, батюшки, подумала Кэнди, и как раз в это мгновение храмовые часы пробили три, и она вспомнила, что у нее назначена встреча с представителем турагентства - ей еще надо было решить вопрос с поездкой в Тибет, - и бегом побежала обратно в офис American Express.
Уже через неделю Кэнди была в Лхасе, священном центре Тибета. Работники местного отделения American Express помогли ей устроиться и нашли жилье - крошечную комнату на чердаке. Хозяйка каждое утро кормила девочку горячим завтраком - овсяной кашей - в обмен на два часа работы, так что Кэнди пришлось освоить древнюю прялку и научиться прясть шерсть яков.
Дом, куда поселили Кэнди, стоял совсем рядом со знаменитым храмом Дзен-Дова, и Кэнди ходила туда каждый день для медитаций. Она садилась перед гигантской статуей Будды и погружалась в просветленные размышления, фокусируя внимание на кончике носа статуи.
В тот день было пасмурно. Когда Кэнди собралась идти в храм, небо над Лхасой совсем потемнело и приобрело синевато-серый оттенок. Кэнди помедлила на ступенях храма, любуясь на горы с белыми шапками снега на фоне этой клубящейся серости. Она подумала про себя, что в этом есть некая аллегория - ослепительно белые пики надежды в хмуром мире, грозящем бедами и неприятностями. Кэнди ужасно нравилась ее новая жизнь. Ей было так радостно и легко, что она закружилась на месте прямо на крыльце храма. Она по-прежнему носила то самое платье, которое ей выдали у "Молодых и трудолюбивых", и когда она закружилась, платье надулось, как колокол, и чуть приподнялось, так что стали видны восхитительные коленки - и даже бедра. И только потом Кэнди заметила, что в самом дальнем конце крыльца, в уголке, сидит тот самый святой из Калькутты. Но как он добрался до Лхасы?! Неужели пешком?! Вполне вероятно, если судить по его внешнему виду: весь в засохшей грязи, дерьме и золе… волосы слиплись в жесткую корку…
Кэнди ни капельки не сомневалась, что он пребывает на вожделенном шестом этапе на пути к духовному просветлению. Она сама еще только-только вступила на этот путь, и поэтому продолжала следить за собой, каждый день мылась и переодевалась в чистое - у нее было семь одинаковых платьев от "Молодых и трудолюбивых". Она замерла, глядя на святого в трепетном благоговении, а тот - точно так же, как и в Калькутте, - совершенно не замечал ее присутствия, ни сейчас, ни минутой раньше, когда ее радостное кружение приоткрыло кусочек обольстительного бедра.
А потом полил дождь. Святой сидел на самом краю крыльца, лишь частично под крышей, так что капли дождя падали прямо на него. Кэнди представилось, как дождь смывает его священную корку грязи, и от этой мысли ей стало нехорошо. Несмотря на врожденную робость, она бросилась к старику, подхватила его под мышки и потащила ко входу в храм. Он был худой и совсем не тяжелый. К тому же он не сопротивлялся, так что она безо всяких помех затащила его внутрь, усадила на пол перед статуей Будды и сама села рядом.
Усадив святого, Кэнди тут же погрузилась в медитацию, как обычно, сосредоточив внимание на кончике носа священного Будды. Ей было так хорошо… всю жизнь она была постоянно кому-то нужна… в основном - кому-нибудь из парней… и вот она, наконец-то, нашла того, кто был нужен ей… Будда! И все же, именно потому, что раньше она была постоянно кому-то нужна (за исключением папы!), в ее устремлении к Будде было что-то такое… незавершенное, что ли… и смутно обидное. Вот если бы и она тоже была нужна Будде! Хотя Кэнди, конечно же, понимала, что это глупость - и что со временем она это преодолеет. Но сейчас она мысленно обращалась к Будде как к человеку. И воспринимала его как человека. Она называла его про себя "мой большой друг". Кэнди украдкой взглянула на святого, что сидел на полу рядом с ней. Он был полностью погружен в себя и не замечал ни ее, ни Будды - смотрел в одну точку прямо перед собой, наверное, прозревая вечность, - а дождь отчаянно барабанил по крыше, и оглушительные громовые раскаты сотрясали землю, так что казалось, что стены храма дрожат, словно при землетрясении.
Кэнди вернулась к своим размышлениям, снова сосредоточив внимание на кончике носа Будды и пытаясь вложить в него всю свою медитативную силу, пусть даже ее, этой силы, было всего ничего - и тут случилось совсем уже фантастическое событие: невероятный грохот как будто расколол землю, и слепящая вспышка огня осветила высокий купол, и все вокруг задрожало и принялось осыпаться и рушиться, словно настал конец света, - в храм ударила молния! Гигантская статуя Будды качнулась, на миг зависла над ними, а потом накренилась, как будто в замедленной съемке, и начала падать.
Статуя упала на пол с оглушительным грохотом и разлетелась на миллион осколков. И хотя она падала прямо на Кэнди и святого мудреца, случилось еще одно чудо - они оба не пострадали, разве что их немного присыпало каменной крошкой. Волна от удара бросила их друг на друга, вернее, святой повалился на спину, а Кэнди упала на него сверху, плашмя и теперь лежала на нем, прижатая обломками статуи. Положение было донельзя неловким, поскольку платье на Кэнди задралось при падении выше талии, а ее потайное местечко прижалось прямо к детородному органу отрешенного мудреца. Она попыталась слезть со святого, но у нее ничего не вышло - зато ее ерзание разбудило тот самый орган, столько лет продремавший в бездействии, так что он, образно выражаясь, воспрянул ото сна и прорвался сквозь ветхую ткань набедренной повязки! Ой, мамочки, подумала Кэнди, когда поняла, что происходит. А происходило вот что: тугой воспрянувший член святого сам собой проскользнул в ее сладкую ямку. Она обернулась через плечо, чтобы посмотреть, что мешает ей сдвинуться с места. Оказалось, что это большой осколок статуи, который каким-то чудом не пришиб ее насмерть, а лишь слегка придавил; он держался в шатком равновесии и, казалось, вот-вот соскользнет, - и как только Кэнди об этом подумала, он действительно соскользнул. Причем, это был не просто осколок, а осколок лица возлюбленного Будды - а именно, его нос! И что самое поразительное, он воткнулся Кэнди между ягодиц, прямо в ее ладную попку!
- Ой, мамочки! - Кэнди попыталась сдвинуться чуть вперед, но все закончилось тем, что воспрянувший член святого еще глубже вошел в ее тугую сладкую дырочку.
Удар молнии пробил большую дыру в крыше храма, и безудержный летний дождь пролился внутрь сплошным потоком. Он намочил кончик носа Будды, и эта влага сыграла роль смазки, так что тот еще глубже вошел Кэнди в попку, такую сочную, аппетитную и стыдливую - теплый и влажный нос Будды, любимое сосредоточие ее медитаций! Не сказать, чтобы это было совсем неприятное ощущение. Даже наоборот. И вот тогда-то она поняла - и озарение было, как удар молнии, что расколол крышу храма, - что, вот где чудо из чудес, она тоже была нужна Будде! Она вздохнула, принимая этот нежданный дар, прекратила ерзать и стыдливо сжимать ягодицы, и полностью отдалась своему обожаемому кумиру. Она завела одну руку за спину и принялась гладить его каменную щеку, одновременно выполняя упражнение номер четыре - и только потом, где-то через минуту, она поняла, что эти движения отражаются самым что ни на есть возбуждающим образом на "ситуации" с ее медовым горшочком, так что член святого мудреца ходит в ней взад-вперед, как поршень, и она быстренько обернулась к нему, и хотела сказать, что все определенно не так, как оно представляется, и что его это никак не касается, но когда она увидела его лицо, она потеряла дар речи - потому что теплый дождь смыл корку грязи с лица святого, и она стало чистым, умытым и… таким знакомым. Глаза святого горели огнем, член уже содрогался в сладостных спазмах, тело выгнулось в беспощадном экстазе, и голос Кэнди прозвенел, словно серебряный колокольчик, в полуразрушенном храме, и в этом голосе перемешались самые противоречивые чувства: - ОЙ, МАМОЧКИ - ЭТО ЖЕ ПАПА!
Примечания
1
"Она не сознавала, какая добродетель была в том преступлении, за которое так себя корила". Вольтер. "Простодушный".
2
Состояние психики, при котором человек способен испытывать сексуальное возбуждение от определенных запахов.