Что такое Румбо, или, вернее, кто такой Румбо, вы узнаете чуть позже, а пока - внимание! Вы держите в руках не просто книгу, а небольшой образчик технологии будущего, а вернее - временной ретранслятор сознания. Вымыслом ли является данное утверждение, продемонстрирует результат прочтения: если частица чужого разума завладеет вашим сердцем, это будет означать, что ретранслятор сработал корректно.
Теперь о том, кто такой Румбо.
Румбо - это все и никто. Это структурная составляющая возможности. Его появление неизбежно как выбор и истинно как отсутствие такового. Он являет собой вопрос: достаточно ли ценности в жизни, чтобы выносить ее тяжесть? - и ответ на него в лице главного героя. В лице - в прямом смысле этого слова, ибо герой Георгия Злобо на протяжении большей части повествования еще мертв, а мы с вами уже не родились.
Текст взят с сайта автора, без редакторской и и корректорской обработки.
Содержание:
Румбо 0 1
Румбо 16
Румбо II 40
Георгий Злобо
Румбо
Румбо 0
The days have come
When the steel will rule
And upon his head
A crown of gold
Your hand wields the might
The tyrant's the precursor
You carry the will
As the morning is near
Celtic Frost
студент с лопатой
Встав на батарею, Резьба выглянул из окна полуподвала и замер, прислушиваясь. Червём скользнувшая рука вынесла антенну сканера; Бурибак и прибившийся у элеватора толстяк затаили дыхание, только трудно было унять стучащее молотом сердце.
"Чисто" - показал Резьба, выползая наружу.
Бурибак встал на его место, жадно всматриваясь в сумрак.
- Эй, слышь… как тебя звать-то? - повернулся к приблудному.
- Кастрюлей величают, - робко отвечал парень.
Несмотря на внушительные размеры и едкий аромат, он походил на распухшего ребёнка, - вероятно, с разработанным уже очком.
- Вот что, Кастрюля… я - Бурибак. А за водой пошёл мой друг Резьба. Нам надо установить очерёдность, чтобы решить, чья очередь следующая.
- Какая очередь? - не понял Кастрюля.
- За водой идти, ебёна-ть, - прошипел Бурибак.
- Но это же… опасно… - голос Кастрюли дрогнул.
- Опасно, ясен красен… Но вот Резьба-то пошёл. А утром нам снова понадобится вода. Сейчас новолунье. Железные выродки разлетелись по своим гнёздам, почти все крупные трассы свободны. А когда проклюнется месяц, у трубы может появиться какой-нибудь из этих дьяволов.
- Господи, откуда они пришли на нас? - обречённо выдохнул толстяк после паузы.
Бурибак поморщился:
- Ты чего, ныть вздумал? Откуда пришли… это каждый ребёнок знает: мутанты. Они после Ядерной войны явились. Говорят, война началась, когда появился первый ублюдок. Его звали Румбо. С виду он не отличался от нас, только вместо сердца у него было стальное яйцо. Он мог поворачивать пространство и перемещаться между мирами, но пока не умел управлять этим… И он переместился в нижний мир и вывел оттуда железную ведьму, и когда они совокупились, произошёл термоядерный взрыв… и понеслось…
- А почему на этих тварей радиация не действует? - прошептал Кастрюля.
- Не действует?! Идиот! Да они сами светятся как падлы! Ты вообще откуда, сам, парень? Расскажи лучше сам, пока Резьба не вернулся…
- А чего рассказывать… - Кастрюля беспокойно поёжился, - родился в метро; мы росли с сестрой и двоюродным братом… люди помогали нам. А потом было наводнение… меня спасла добрая женщина, жена профессора. Она умерла…
Кастрюля утих, обкусывая палец.
- Когда всё было разрушено, тучи радиоактивной пыли закрыли Солнце… - проговорил Бурибак, закуривая, - те, кто отсиделся в убежищах, выжили. А потом появились яйца: они падали с неба, и некоторые брали их, приносили домой. А потом, когда человек засыпал, железное яйцо незаметно забиралось ему в задний проход, проползало в кишечник и закреплялось там. Это был зародыш, который зрел, а потом вылезал через жопу; при этом люди гибли, потому что он разрывал их. И вылуплялось сатанинское отродье. И уже тогда вблизи него находиться было опасно из-за излучения. Это был конец всему: люди перестали занимать верхнюю позицию в пищевой цепочке Земли; многих истребили, других согнали в резервации. Как раз вблизи одной такой вы с профессором и упали нам на хвост… и теперь ты задаёшь вопросы… Подозрительные вопросы, я б так сказал…
Кастрюля молчал.
- Ну, чего воды в рот набрал? - голос Бурибака сделался угрожающим, - или профессор не объяснял тебе…
В этот момент к окну бесшумно приблизился Резьба.
В каждой руке он тащил по 25-и литровой канистре.
- Вы чего разорались тут?! Помоги… - зашипел Резьба на Бурибака.
Бурибак принял у канистры, а потом кивнул Кастрюле:
- Будешь воду носить, усёк? Раз жизнью рисковать не хочешь - тогда тащи.
- Да оставь его… я не устал, - Резьба вынул из-за пазухи наполненный водой презерватив и с наслаждением перелил жидкость в рот: - бля, надо же, нигде теперь нет посуды… стаканов простых нету. Адские выродки питаются через специальные трубки-фистулы, а людям не из чего пить…
- Пусть он воду носит, чего… - оправдывался Бурибак.
- А нелюди от воды не ржавеют? - осторожно поинтересовался Кастрюля, но наткнулся лишь на презрительную усмешку Бурибака.
Потоптавшись вокруг канистр, все трое расселись на полу вдоль стен, подстелив обрывки брезента.
С минуту молчали. Затем, кивнув на окончательно потемневший прямоугольник окна, Резьба прошептал:
- Месяц на небе виден уж, сука… завтра так просто уже не побегаешь…
- А? - вздрогнул Кастрюля.
- Хуй-на! Новая Луна проклюнулась. Нелюди обретают силу, - пояснил Бурибак.
- От Луны? - пробормотал Кастрюля.
- Мудаак… - хохотнул Резьба, - У них другой биоритм, ты не знал? Они гораздо медленнее нас. Их сутки равны полной фазе Луны. Во время полнолунья высовываться из берлоги лучше не думай: у демонов самый активный период. А в новолунье они наоборот, впадают в оцепенение… и в это время даже ты, смог бы подкрасться и убить урода, пока он не очнулся.
- Только лучше не стоит, - усмехнулся Бурибак, - эта тварь и во сне имеет силу лютую, и перед смертью так разрушит тебе мозги, что мама не горюй. - он прикурил ещё одну папиросу и глубоко втянул дым.
- Но… раз они металлические… они же должны быть очень тяжёлые?.. почему ж они быстро двигаются… - вздохнул Кастрюля.
- Они используют силовые поля, - пояснил Резьба, - скользят в них, типа как сёрфер… человеку такое не под силу… ну, или под силу, но очень и очень немногим… человек от такого перемещения враз здоровья лишится, - столько оно забирает энергии… а эти твари очень мощные. И при этом подпитываются напрямую, а не как мы - через посредство пищи, воздуха и прочего… Они эволюционно гораздо продвинутее нас, сечёшь, Кастрюля? Они могут мгновенно перемещаться в пространстве, сворачивая его как тетрадный листок! Человеку пиздец настаёт после такой процедуры. И теперь они питаются нами. Используют как пищу. Вон, профессор - полюбуйся… На него напали их выблядки. Их дети жрут нас живьём! А взрослые считают этот способ слишком варварским и потому пожирают наши тонкие тела, питаясь болью, страхом… страданием. Они заключают нас в питомники и там подвергают немыслимым мукам, а когда мы дохнем, делают из трупов одежду, дербанят на сувениры, изготавливают предметы интерьера и корм для домашних животных… Ну да ладно, харэ пиздеть. Пора выдвигаться: профессор может умереть, - Резьба подхватил обе канистры и направился вниз по лестнице. Оставшиеся последовали.
Спотыкаясь в плохо освещенном тоннеле и пригнув на всякий случай головы, они вышли к руслу центральной шахты, где сели на ручную дрезину и углубились в чёрное жерло. В кромешной тьме светились экраны ручных приборов: часы, сканер, компас.
Наконец вдали замаячил свет, и Резьба упредил:
- Скоро.
Проехав ещё приблизительно 500 метров, остановились.
Здесь было боковое ответвление с тупиком, куда Бурибак загнал дрезину, после чего все трое исчезли в узком ярко освещённом проходе.
Вскоре они очутились в помещении с низким широким столом, старым кожаным диваном, холодильником, газовой плитой и креслом. В последнем сидел замотанный в окровавленные бинты человек. Это и был профессор, автор знаменитой книги "Жизнь как осознанный поиск Гармонии".
На днях судьба сыграла с ним злую шутку: будучи уверен, что дьяволов поблизости нет, он решил разжиться барахлишком. Профессор давно заприметил место: старый одноэтажный дом в запущенном саду: стены выкрашены белым, немытые окна и плющ.
Сканер показывал минимальный фон, но, подойдя к двери, профессор вдруг ясно услышал 2 голоса - мужской и женский, - которые почти одновременно, но всё же не хором произнесли:
- Не ходи туда!
Но профессор не послушался и пошёл. Назло пошёл: голоса в голове он слышал и раньше, и постепенно привык к ним.
В доме обнаружились дети числом 3. По виду - человеческие: мальчик лет 5-и, приблизительно такая же девочка, и, очевидно, их старшая сестра - хилый подросток с косичками. Одеты в какие-то тряпки, у младшей девчушки шея распухшая, перебинтованная чулком… наверное, саркома.
И он не обратил на детей внимания, стал рыться в вещах, но находил лишь старые пыльные игрушки. Драный плюшевый медведь - с каких доядерных времён всё это сохранилось?
В этот момент профессору краем глаза почудилось странное: старшая девочка подлетела "уголком" в воздухе, и, с хлопком высадив ногами окно, исчезла.
Резко развернулся… да вот же эта девочка - стоит, где стояла…
Наверное, опять галлюцинации от переутомления.
Он замешкался и допустил непоправимую оплошность: дал детям окружить себя. Они взяли его за руки и повели показывать пианино.
Пианино было странным: маленьким, размером с журнальный стол.
С удивлением профессор раскрыл крышку и обнаружил неокрашенные деревянные клавиши.
Они были такие чудные…
Не удержавшись, он решил вспомнить юность и сыграть из Шуберта, но вместо аккордов из-под клавиш вылетел собачий лай!
Злобный собачий лай.
Это лаяли "дети".
И, тотчас превратившись в трёх сияющих гибкой металлической плотью оскаленных псов, они набросились на профессора.
Они не хотели убивать его: решили просто позабавиться.
С тяжёлой лучевой контузией, перекушенной ногой и без левого глаза - таким нашёл его Кастрюля.
Они ухаживали за профессором как могли, но через 3 дня он умер.
В память о профессоре позволим себе цитату из его труда "Жизнь как осознанный поиск Гармонии":
Чувство недовольства судьбой руководило мной ещё в годы сдачи кандидатской. Я был самолюбив, во многом отчаян. Часто разуму предпочитал невидимое щупальце плоти, позволял себе абсурдные шалости, чем был интересен коллегам.
Одной из таких коллег была молодая женщина, Елена П-ва.
Елена возбуждала во мне крайне непривычное чувство: мне хотелось надругаться над ней (несмотря на то, что женщин я, как правило, обожал и пленил искренней лаской и обходительностью). Да, мне хотелось взять её за лицо и спросить:
- Ну чё, пойдём?
И, не дожидаясь ответа, толкнуть её на топчан, срывая одежду, схватить за тощие ляжки, замереть на миг - и воткнуться одубевшей головкой в хлюпающее от течки устье. И грубо, грубо так ебать её, и проебать в нескольких позициях, или хотя бы в двух, а потом вынуть - когда она уже вся раскоряченная такая лежит, - вынуть и вонзить залупу в губы… тут я обрываю сам себя: остановись, что за тривиальную похабщину ты несёшь!.. И я проходил мимо Лены, отпуская порой в её адрес многозначительные шуточки, которые ласкали, но всякий раз соскальзывали не цепляя.
И вот однажды я встретил её в коридоре, где лаборатория: Лена шла на обед.
Увидела меня - улыбнулась (улыбалась она, влажно заголяя десну).
- Приятного аппетита! - говорит мне.
Я щерюсь в ответ, хочу сказать нечто приятное, и даже с намёком, но у меня ком в горле, и мысли как-то стопорятся.
Ненавидя себя за это, захожу в лабораторию и машинально смотрю на рабочее место Елены.
Она только что вышла, так что кресло ещё тёплое. Я прикасаюсь к сиденью лицом и вдыхаю запах. Неожиданно понимаю, что крепко эрегирован. Мой взгляд падает на её туфли. Она только что сняла их: переобула сапоги, потому что идёт обедать в пиццерию через квартал. Интересно, с кем?
Наверняка ведь у неё есть парень, и, возможно, не один. Наверняка он азартно ебёт её, прислонив к кирпичной стене гаража.
И, вероятно, даже в жопу.
И потом кончает: обильно, так что там всё хлюпает и вытекает, как пена из кастрюли с убежавшим супом.
А я тут, стою возле её рабочего стола в лаборатории и пялюсь на туфли.
Я беру эти туфли в руки - они ещё тёплые, я чувствую пряный аромат, струящийся из их разношенного нутра.
Я расстёгиваю ширинку, достаю член и мастурбирую.
Член стоит колом, и буквально после нескольких десятков движений я чувствую первые толчки накатывающегося блаженства.
Я пытаюсь замедлиться, но не могу: спазмы сотрясают промежность, напоминающий рыдание вскрик слетает с губ.
И в этот самый момент дверь открывается, и в лабораторию заходит студент с лопатой.
Он останавливается, смотрит на меня, затем улыбается, подмигивает.
Он узнаёт меня.
Через час об этом заговорит весь институт.
Этого нельзя допустить.
Что я могу сделать?
Вырвать у него из рук лопату и ебануть его по башке?
Допустим, а куда девать труп?
Можно вот что: упаковать его в полиэтилен (на стеллаже у окна лежит рулон), а потом вынести через пожарный выход, положить в багажник машины, отвезти подальше за город и бросить на обочине шоссе.
Его, вполне вероятно, найдут не сразу (надо место выбрать, где ров вдоль трассы поглубже. Или в кусты. Но в кустах скорее найдут: в кусты все ходят по нужде - вот и обнаружат).
Какие ещё варианты?
Можно, конечно, попытаться его измельчить прямо здесь, в лаборатории… но нет, тогда уж лучше высушить! Да, именно высушить труп, чтобы он был похож на большое мочало, - и весил примерно столько же.
Но как сделать это в достаточной степени быстро?
Ведь вот-вот с обеда вернётся Леночка.
А ещё в лабораторию может заглянуть Григорий Кулаков (неплохой, кстати, мужик, но лучше бы он не заглядывал).
Студент между тем улыбается и говорит мне:
- Думаю, лучше будет всё это вытереть, пока никто не пришёл…
Я смотрю куда он показывает и понимаю, что он имеет ввиду глянцевые потёки спермы, которой минуту назад дал залп мой крендель.
- Но… чем же это вытереть?… - лихорадочно начинаю оглядываться.
Оба мы отчётливо слышим стук каблуков по коридору.
Это стучит тонкий каблук на ноге женщины.
Стук приближается.
- Что делать!? - бледнею я.
- Кажется, я знаю, как спасти ситуацию… - студент с лопатой подходит ко мне (я в этот момент стою на коленях), и расстёгивает брюки.
Входит Елена.
Увидев нас, она сначала замирает, а затем издаёт звук, похожий на кваканье.
До меня резко доходит замысел студента с лопатой: он хочет представить дело, будто это его сперма на туфлях, а то есть я - хуесос.
Ну, допустим, я отсосал… но как сперма попала на туфли?
Всё равно Леночке это не объяснить: ситуация не из лёгких, но всё же именно сейчас, пока настройка её осознания сбита шоком от увиденного и не восстановила баланс, можно воспользоваться этим и зомбировать её!
- Елена! - грозным голосом говорю я, распрямляясь в рост, - Елена, когда я сосчитаю до трёх, вы забудете всё, что здесь увидели! Внимание! - и тут слишком поздно - я понимаю, что вручаю студенту с лопатой убойный козырь: ведь он сейчас вот, пока я не досчитал, имеет возможность сотворить что угодно (уебать меня лопатой, например) - а баба тотчас всё это забудет.
Но в этом случае опять-таки возникает проблема трупа.
Как студент с лопатой избавится от трупа?
Эге, да ведь не даром он с лопатой!..
ухожу в ночь
циркульный поезд
- Ку-ку, - цокаю я своему калачу, - ты зачем встаёшь, когда не следует? Нам предстоит смотреть на прыгающих с башни, это - дело серьёзное, и чудачеств не терпит.
Действительно: вялая котлетка. Мне с друзьями условлено смотреть на прыгунов со стеклянной башни, и я испытываю по этому поводу двойственное чувство: с одной стороны - неясный холод внизу живота, позывы к дефекации, сопровождающиеся рефлекторным напряжением мышц подрагивающего утробными спазмами тела; кабель ощутимо вздрагивает в такт мысли, сверкающей и колющей осколками хрусталя:
- Зачем тебе это? зачем тебе это? зачем тебе это? Ведь это не ты, это - не настоящий ты. Настоящий ты, поэт и мечтатель, наивный штуцер со слепой душой, давно отравлен ядом отречения, и стремительным вихрем носится дух твой над выжженной равниной страсти, питаясь лишь болью, да падалью сердечной. Сатанология не терпит беспочвенных утверждений. Ответ на вопрос должен быть прямым и конкретным.
Однако этот визгливый шум мягко и глубоко заглушает невнятный, но настойчивый голос неутомимой воли:
- Ты должен продолжать, ибо у тебя нет выбора. Начав однажды, с пути не сойти: всё равно, даже бессознательно будешь двигаться. Но подобная предопределённость вовсе не означает достижения без усилий: каждый реальный шаг делается только на пределе возможного. В предстоящем испытании для тебя нет ничего сверхъестественного: ты уже посещал латунную площадь у башни и не раз был свидетелем того, как самые храбрые - или самые отчаянные - совершают последний прыжок с высоты хрустальной иглы. В полёте каждый из них надеется, что, слившись с потоком звёздной энергии, сумеет сохранить себя для предстоящей Битвы Титанов. Ты - можешь лишь наблюдать. Но и этого ты боишься? В чём же гнездится твой страх? Ты боишься очутиться в океане Вечности, который ты ощущал, вдыхая горячий дым…
О, Ужас Океана Вечности!
От этих мыслей меня отвлекает сигнал пневмо-подачи: это Володар и Пентакль. Они купили билеты на циркульный поезд, который курсирует между Омскво и Хрустальной Иглой Милосердия (ХИМ). Я уже вижу, как циркульный вагон просачивается в утро, и как сверкает в лучах восходящей Звезды башня: она светится изнутри, ибо стекло армировано платиной.
И скользит, словно капля крови в катетере овальная капсула лифта, в которой возносится на самый верх, к зондам, дерзновенный отчаявшийся. Возносится, чтобы затем низринуться в пропасть.
Володар и Пентакль всасываются в мою берлогу и посмеиваются. Они рассматривают ртутные статуэтки человечьих богов, расставленные у магической треугольни. В прозрачной стене запаян расплющенный труп беременной суки. Володар стрекочет, чтобы гормон раздохался: касаюсь сенсорного экрана пневмо-подачи, и тысячи микроскопических электронных светлячков вспыхивают меж разъятой плоти и слипшихся костей трупа, создавая зрелище щекочущее и завораживающее.
Глубока щекотка запаянного в стене трупа.