В ту ночь мы спали в автобусе как убитые, безразличные к сексу и все еще девственные, и поздним утром на следующий день отправились на юг, бережно лелея свое коньячно-пивное похмелье. Путешествие проходило великолепно. Дороги в это время были еще не забиты, и можно было спокойно смотреть по сторонам. Сразу за Авиньоном - там все еще виднелись стены древнего города - мы увидели симпатичную девушку, сидевшую в красном "MG", из радиатора валил пар, и мы остановились помочь. Машина была старой, и починить сальники не представлялось возможным, поэтому я предложил ей поехать с нами. Я объяснил, что запчасти можно заказать по телефону, а на обратном пути Дон их установит. Девушка, которую звали Сэнди, согласилась с такой готовностью, что я понял - она положила на кого-то из нас глаз, только вот на кого именно? Она была брюнеткой с короткой стрижкой и подведенными глазами, в плиссированной мини-юбке и вызывающих сапогах. В нашей компании она вела себя настолько непринужденно, что мы чувствовали себя детьми.
Когда мы добрались до Марселя, я уже знал, что ей понравился Дон, и когда по пути в Сан-Тропе мы остановились на ночной дороге, освещенной звездами, я был уверен, что она с ним переспит. Больше всех расстроился Стив и ныл до тех пор, пока мы не повели его выпить в бар, где звучали ритмы самбы, и там было много - сейчас уж и не помню почему - девушек из Бразилии. Они смеялись по любому поводу, глотали спиртное наравне с нами, а потом сняли нас, как снайперы снимают цель.
Та, что досталась мне, начала раздевать меня еще на улице. Любовь получилась неуклюжая и скрипучая, на одном из сидений верхнего яруса автобуса. Она освободила меня не только от родителей и от Англии, но и от всех моих неловких и тоскливых воспоминаний. Наверное, я никогда не был счастливее. Утром она ушла, держа в руке туфли и лениво послав мне через плечо воздушный поцелуй.
В это утро - первое после утраты невинности - все было иным: небо - неистово синим, от него болели глаза, воздух обжигал ароматом дикой лаванды, а море было заполнено ревущими белыми моторными лодками. Когда мы отправились в Ниццу, Сирил выбирал маршруты в объезд крутых подъемов, мы объехали грандиозную громадину Массиф д’Эстерель, потому что наш автобус быстро перегревался. Мы заложили крюк вокруг зарослей обгорелого кустарника у Сан-Рафаэля и Фрежю, в основном держась главных дорог. Но в какой-то момент стук в моторе дополнил тяжесть похмелья, и в поисках местечка, где можно купить пива и длинный французский батон, мы свернули на боковую дорогу, идущую среди сосен, пихт, оливковых рощ и акаций.
- Римляне высаживали деревья на обочинах дорог, чтобы легионеры могли спасаться под ними от солнца, - заметил Дон. - А теперь в них врезаются мотоциклисты и гибнут.
Разговор затухал. Все мы уже не были девственниками. Кроме Сирила - он остался один, и стало вдруг казаться, что он словно выбыл из игры. Чем дальше, тем более неприятным становилось его присутствие. Как будто мы были посвящены в какой-то заговор, в который ему ходу не было.
Пронизывающий утренний воздух был весь наэлектризован, мы сидели на поляне и ждали, когда остынет радиатор. Стив рассказывал о планах на жизнь. Он не собирался навечно оставаться в скобяной лавке, продавая замки и сверла. Стив планировал поступить в художественную школу и заняться живописью. Он уже начал рисовать, продал одну работу и был этим воодушевлен. Сирилу нравилось работать на автобазе, но он считал эту работу временной, пока не откроет в себе какой-нибудь настоящий дар. Я хотел стать музыкантом. Я провел некоторое время на студии звукозаписи и готовил демонстрационную пленку, только вот работа все время мешала. Дон хотел открыть в городе дело - что-то типа сети собственных баров. Он уже подготовил нечто вроде бизнес-плана, и теперь искал инвесторов. К тому времени, когда мы вновь выбрались на дорогу, наши планы на остаток жизни были расписаны.
- Значит, тебе все равно, чем заниматься, лишь бы это приносило прибыль, - мы с Доном постоянно пикировались, обсуждая будущее. Все тот же глупый спор о том, как бы не потерять совесть, став богатым и могущественным. Как будто есть какой-то выбор…
- Безусловно, я сохраню свои принципы, - ответил он, держа руки на огромной черной баранке руля и отрывая глаза от дороги, чтобы посмотреть на меня. - Если поступишься своими идеалами, все равно станешь нищим.
- Славная позиция, - согласился Стив, - надеюсь, так все у тебя и будет.
- Я не желаю превращаться в своего папочку, - сказал Сирил, - вечно в подпитии, рассуждает о старом добром времени, как будто было такое волшебное время, когда он не вел себя как идиот.
- Если мы объединимся на платформе общего политического сознания, молодежь изменит мир, - высказалась Сэнди, явно находившаяся под французским влиянием: такого рода выступления были рассчитаны в основном на то, чтобы всех раздражать. В тот год в Париже были волнения, так что, думаю, она просто озвучила широко распространенную точку зрения.
- Вы все забываете об одном, - заметил Стив, - молодежи не хватает власти и денег, а когда у нее в конце концов оказывается и то, и другое, она уже не хочет изменять мир, она хочет, чтобы он ей принадлежал. Богатому сойдет с рук и убийство.
Мы не успели приступить к решению искоренения проблемы Третьего Мирового голода, когда Сэнди напомнила, что собиралась заехать в Грасс, потому что там производят парфюмерию, а ей хотелось купить кое-какие соли для ванны. Согласно карте Сирила, дорога туда вела слишком узкая, а повороты были слишком крутыми для автобуса, поэтому мы развернулись и скатились на длинную ровную дорогу, разрезавшую две равнины, усеянные желто-коричневыми скалами. Дорогу обрамляли темные кипарисы. Какое-то время вдали были видны фермерские домики, разбросанные здесь и там. Затем вокруг тянулись уже только долины и леса.
После того как мы въехали в туннель из деревьев, настроение переменилось. Солнечный свет здесь дробился, и на черном гудронированном покрытии, раскрошившемся до земли по краям дороги, лежали неверные тени деревьев. Воздух стал прохладнее, и я впервые услышал птичье пение - не вдоль дороги, а на расстоянии, в потоках солнечного света. Была моя очередь вести автобус. Дон и Сэнди сидели наверху. Сирил и Стив только что закончили играть в карты, и со скучающим видом смотрели в окно, когда с шумом забарахлила трансмиссия. Автобус докатился до самой нижней точки на дороге, и я понял, что следующий подъем ему не одолеть. Мы остановились в густой тени, и я поставил машину на ручной тормоз.
- Что случилось? - спросил Стив, забираясь в водительскую кабину.
- Не знаю, - сказал я, - вроде перескочил на нейтральную полосу. Загляни под капот, ладно?
Дон и Сэнди спустились вниз и стали смотреть, как Стив, сияв рубашку, полез под автобус. Через несколько минут он появился, вытирая об джинсы руки, испачканные смазкой.
- Там есть такое резиновое колечко, в которое собираются все тросы переключения передач, - объяснил он. - Оно, наверное, потеряло эластичность, когда ты стал переключаться, порвалось, и тросы раскрепились.
- Починить можно? - спросил я.
- Если найдешь резинку достаточной длины, чтобы временно связать тросы. Пока не будешь переключаться на нейтралку, продержится. Может, нам удастся достать кольцо примерно того же диаметра, если в Ницце есть грузовая автобаза. Тогда сделаем временное кольцо.
Он опять полез под автобус посмотреть неполадку. Ветви высоко над нашими головами трепало порывами мистраля. Деревья издавали странный однообразный звук.
- Похолодало, что ли? - Сэнди обхватила себя тонкими руками. Подошел Дон и набросил ей на плечи свитер. - Скоро стемнеет. Посмотрите, как солнце низко.
- Беспокоиться не о чем, - бодро сказал я, - если Стиву не удастся починить поломку, нас кто-нибудь подбросит.
- Кто? - спросила Сэнди. - Других машин не видно уже как минимум час. Да здесь на много миль вокруг никого нет.
- Не будь такой трусихой, - сказал Сирил, крутясь вокруг вертикального поручня на входной площадке. - Должен же здесь когда-нибудь кто-нибудь появиться, - он шутливо вытянул шею, прислушиваясь, но слышен был только стрекот сверчков. Из-под автобуса торчали ноги Стива. Периодически оттуда раздавались его ругательства и металлический лязг. В конце концов он вылез, весь покрытый густой черной смазкой:
- Сцепить тросы мне удалось, но не знаю, на сколько этого хватит.
- Из чего сделал жгут? - спросил Дон.
- Нашел упаковку презеров у тебя в сумке.
- Ты что, в моих вещах рылся?
- Да ты израсходовал-то всего один. А на коробке написано "Сверхпрочные". Будем надеяться, что не врут.
Легкий туман садился на поля, казалось, что в воде растворяют молоко. Мы аккуратно снялись с места, полные решимости переключать передачи как можно реже.
- Как нам быть? - спросил я Дона, который сидел за рулем.
- Думаю, надо держаться направления через низину. Здесь еще вроде ничего, но если что-нибудь пойдет не так, нас придется искать на вездеходе.
По крыше автобуса постоянно скребли ветви деревьев. Мы проползли через несколько заброшенных селений, мимо стен с осыпающейся штукатуркой, мимо темных дверных проемов и высохших фонтанчиков. Дорога стала еще уже.
- Если застрянем, то развернуться не сможем, - предупредил Сирил, изучая карту. - Эта дорога даже не помечена.
- А что нам еще делать-то? - спросил я. - Если будет совсем крышка, придется заночевать здесь, а утром идти пешком в город.
- Ага, отлично. Да здесь на мили вокруг ни черта нет, а у нас есть нечего.
За узким крутым поворотом автобус опять вполз в туннель деревьев.
- Что это там впереди? - Я показал в сторону от дороги. Там был кое-как припаркован пыльный серебристый "Мерседес" с закрытым кузовом. Я различил в тени какое-то движение.
- Что? - Дон посмотрел через лобовое стекло. - Я ничего не вижу.
- И я не вижу, - сообщил Стив.
- Вам надо проверить зрение. У него же английские номерные знаки, - наклейка на бампере автомобиля приглашала: "Приезжайте в ХОУВ". На полке за задним сиденьем лежала соломенная шляпа, из тех, что покупают отправляющиеся во Францию англичане, тщетно надеясь, что это придаст им изысканный вид. Я пихнул Дона локтем в бок:
- Тормози. Нам повезло.
Он дернул ручку тормоза, оставив двигатель включенным.
- Пойду поговорю с ними. - Я спрыгнул с задней площадки автобуса и побежал.
Наверное, двое мужчин в машине не заметили, как я приближался, потому что когда я постучал в стекло, они сильно удивились. Мужчина за рулем - краснолицый, с большим животом, в слишком тесно обтягивающей рубашке в синюю полоску, резко развернулся и вперил в меня рассеянный взгляд. У него было покрытое синими прожилками лицо и двойной подбородок. После секундного колебания он приспустил стекло. У второго мужчины были седые волосы, выдающийся нездоровый нос и острый кадык. Он сидел, наклонившись на сиденье и свесив руки к полу. Холодное дуновение кондиционированного воздуха овеяло мое лицо.
- Ну, в чем дело? - спросил по-английски водитель, как будто раздраженно отзываясь на стук незваного соседа в дверь.
Я собирался обратиться к ним за помощью, но то, что я увидел, меня остановило. Толстяк выглядел рассерженным и напуганным. Очевидно, моему вторжению не обрадовались.
- Вы англичане, - мои слова прозвучали глупо, как будто речь шла о принадлежности к клубу. Я перевел взгляд на второго мужчину, который теперь поднял голову. Он, похоже, был или болен, или пьян - а может, и то и другое. Кровь из глубокой раны у него на щеке испачкала желтую футболку и кожу сиденья. Обоим мужчинам было прилично за сорок. Застав их в тот момент, когда им явно не были нужны свидетели, я только и мог что перевести разговор на просьбу о помощи.
- У нас поломка, и я, ну, думал - может, вы будете проезжать деревню, откуда можно было бы вызвать механика и договориться починить…
- Не знаю, подожди, - толстый повернулся к товарищу, который пытался выпрямиться на сиденье. - Майкл, парень просит его подвезти, - он делал торопливые знаки второму, показывая пальцем на его голову…
Майкл посмотрел в боковое зеркало и поспешно вытер окровавленное лицо промасленной тряпкой.
- Нет, нам не по дороге, - начал он в некотором замешательстве. - Что за херня, Сэм, ты что, сам разобраться не можешь? - Он повернулся ко мне: - Неудачное время, парень, так что проваливай, ладно?
Сэм, - толстяк за рулем, - неуклюже заерзал в водительском кресле:
- Слушай, извини, мы здесь немного заняты, и… В общем, не можем тебе помочь.
Я был раздражен и разочарован подобной реакцией. Они едут на новехоньком "Мерседесе" с кондиционером и даже не могут меня подкинуть?
- Я просто боюсь, мы застрянем на всю ночь, если я не доберусь до города, - начал объяснять я, - потому что тут никаких машин уже…
- Тебе что непонятно-то, придурок? - заорал вдруг доходяга. Он рванулся с сиденья и, открыв толчком дверь, вылетел на меня из машины. Он попытался схватить меня за рубашку, но я отпрянул назад. И увидел, что задняя дверь открыта. Большой, обернутый в материю тюк, лежавший на заднем сиденье, медленно сползал из машины в придорожный кювет. Что-то было не так.
Толстяк выбрался из автомобиля и оттащил своего приятеля в сторону, приговаривая:
- Бога ради, он же пацан совсем, оставь его в покое!
Я уставился на шевелящийся тюк, наполовину выползший из машины на дорогу. Он был облеплен коричневыми листьями и сосновыми иголками и издавал низкие булькающие звуки.
Я оглянулся на аллею шелестящих кипарисов, но все ребята, похоже, оставались в автобусе, которого даже не было видно из-за спустившейся темноты.
- Возвращайся к своей машине, парень. Кто-нибудь скоро появится. А про нас вообще забудь, ладно?
- Ладно, нет вопросов, - я осторожно попятился. Неприятностей не хотелось. Эти двое были, похоже, замешаны в каком-то грязном деле, и мне совершенно не хотелось знать, чем они занимались. В таких пустынных местах случаются порой страшные вещи.
Но когда я повернулся, обходя "Мерседес" сзади, я не мог не оглянуться на шевелящийся мешок; только теперь я увидел, что это человек, который пытается распрямиться, - показалась голова. Это была женщина в сером жакете и темно-синей юбке с цветочным рисунком. Волосы у нее были такого же цвета, как и листва в канаве, куда она сползала. Я понял, что булькающие звуки издавала она: когда она посмотрела на меня и попыталась заговорить, кровь полилась по ее желтоватым нижним зубам, стекая с подбородка, словно алый сталактит. Она выглядела ужасно, но упрямо пыталась выползти из машины, помогая себе локтями.
- Что с ней?! - не сдержался я.
Толстый мужик - Сэм - направлялся ко мне, держа открытым пухлый монблановский бумажник. Он доставал купюры, отделяя одну от другой и одновременно считая, как это делают кассиры в банках. Его дыхание было жарким и отдавало коньячным перегаром. В правом глазу у него, наверное, лопнул сосуд, и глаз был мутно-красным. Он протянул мне деньги.
- Возьми и двигай отсюда, сынок, - он прикинул еще раз, быстро пересчитал, решил, что дает маловато, и добавил несколько банкнот из бумажника. Протянув руку еще дальше ко мне - как ребенок, который хочет покормить животное в зоопарке, но знает, что оно может укусить, - он добавил: - Ну же, возьми!
- Мне не нужны ваши деньги, - сказал я. То, как он торопливо пересчитывал купюры, вызвало у меня отвращение. - Что вы с ней сделали, черт возьми?
- Это его жена, - Сэм указал рукой на своего костлявого компаньона. - Она слишком много выпила.
- Что у нее с лицом?
- Он ударил ее, - он проигнорировал протестующие знаки приятеля. - Это была вроде как игра, немного переборщили…
Я посмотрел вниз - на женщину, которая карабкалась, помогая себе локтями, толстый зад сползал с кожаного сиденья и тянул ее в кювет у машины. Я подумал, что, если наклонюсь помочь ей, эти двое меня схватят. У тощего в руке была отвертка. Мы застыли в странной неподвижности, а она скулила и отплевывалась на земле между нами…
- Мы сами разберемся, сынок, - рука Сэма еще тянулась от бедра, как будто он надеялся, что я возьму деньги, но в то же время ему было жалко с ними расстаться.
- Скажите, что случилось. Не уйду, пока не скажете, - я не выпускал из виду второго, чувствуя, что он был более опасным из этих двоих. А я был просто пацаном, храбрившимся в попытках не уронить лицо.
- Блядовала она у меня, вот что! - заорал тощий. Рана у него на щеке открылась, и кровь капала на футболку. - Теперь ты либо поможешь нам, либо присоединишься к ней.
- Давай не усугублять это дело, Майкл, - толстый водила вытащил из кармана носовой платок и вытер пот со лба.
- Ага, давай, повторяй мое чертово имя. Во всем ты виноват, никогда тебе не хватало мужества довести дело до конца, всегда мне приходится расхлебывать то, что ты затеваешь! - Он злобно пнул ползающую женщину в живот, а затем - в голову. Она заскулила громче, пытаясь свернуться клубком, чтобы хоть как-то завинтиться, но, судя по тому, как сильно текла кровь, можно было понять, что у нее серьезные внутренние повреждения. Она была без одной сандалии, юбка сзади задралась и забилась в трусы. Она умирала, и выглядело это непристойно.
Майкл опустился на колени и стал делать что-то, от чего женщина начала визжать. Я отважился взглянуть и увидел, что он заколачивает отвертку ей в ухо ладонью. Завопив, я побежал вперед и встал чуть в стороне от нее, дрожа в нерешительности, а Сэм открыл багажник машины и вытащил большую желтую губку. Вернувшись к заднему сиденью, он начал вытирать потеки с кремовой кожаной обшивки; Майкл бил по концу отвертки ногой.
Вся сцена засела в моей памяти, как гротескная фотография забытого преступления: краснолицый водитель, вытирающий сиденья автомобиля, живот его нависает над брючным ремнем, он старательно игнорирует своего вопящего напарника, который, обезумев от злобы, скачет вокруг тела с торчащей из головы отверткой. Жалкая жертва, уже утратившая человеческий облик, - скорчившийся комок, обернутый в цветастую плиссированную ткань. Блестящий серебристый "Мерседес", все еще посверкивающий в умирающем свете дня и наполовину теряющийся в глубокой холодной зелени склонившихся деревьев. Возле его задних колес в придорожную канаву течет алый ручеек…
Я побежал за помощью.
Я говорил себе, что больше ничего не мог сделать. Я бежал без оглядки, в глубокую темень древесного туннеля, и оттуда - на гребень дороги, где стоял автобус. Двигатель все еще работал, неожиданно зажглись фары. Сэнди и Дон стояли у посадочной площадки, а Сирил и Стив побежали мне навстречу.
- Где ты был, черт возьми? - спросил Стив. - Мы тебя искали.
- Вон там, за дорогой, - я указал рукой в темень позади.
- Мы там смотрели, - Сирил явно мне не верил.
- Я был около "Мерседеса", - я слабо представлял, с чего начать рассказ о том, чему стал свидетелем и как безнадежно потерпел неудачу, пытаясь вмешаться.
- Какой "Мерседес"? Там не было никакой машины.
- Что ты несешь, она там.
- Да нет, приятель.