Джин не хотел ехать домой - впереди была ещё одна ночь добровольного одиночества. На улице было ещё светло, и он чувствовал свою обособленность от толпы пешеходов, стремящейся вниз по Голливудскому бульвару. Он дошел до Лас-Пальмас и остановился на углу рядом с "Домом любви", тут на него нахлынули образы из прошлого, он вспомнил то счастливое время, когда его мать ещё жила дома, у него и у его брата Рэя была семья, и всё (как казалось) было просто замечательно.
Лысый человек с розовой кожей и бочкообразной грудью стоял у входа в "Дом любви" и хладнокровно изучал лица прохожих. У него на руке была татуировка, изображавшая Джимини Крикета, который держал свой возбуждённый пенис. Позади него на высоком стуле сидела беременная женщина. На ней были туфли на высоком каблуке и короткая чёрная юбка, ничем не примечательное лицо было наполовину скрыто расшитой бисером занавеской.
Джин поймал взгляд мужчины, устремлённый на него, и добродушно усмехнулся:
- У моего отца был книжный магазинчик на этом углу, - сказал он. - Прямо на том самом месте, где мы сейчас стоим. "Новости от Ната". У него был самый большой выбор журналов в городе.
- Да? - без особого интереса спросил мужчина. - Когда это было?
- Он открыл магазин в сорок шестом, сразу же после войны. Он просуществовал двадцать пять лет и ни разу не закрывался, - с трепетом рассказывал Джин. - Он был открыт двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Сидевшая на стуле женщина отодвинула занавеску, чтобы лучше видеть Джина. На ней были белые железные серёжки в форме круга и полумесяца.
- А почему он продал его? - спросила она Джина, отгоняя муху от лица.
Джин на секунду задумался, а потом ответил:
- Он постарел.
- Мы все стареем, - улыбнувшись, ответила она. - Не так ли, Мэнни?
- Я не думал об этом, - ответил лысый мужчина.
- Конечно, думал, - возразила она. - Мы все когда-нибудь думали об этом.
- Я хотел бы поговорить с женщиной, - сказал Джин и внезапно покраснел. - Сколько мне будет это стоить?
- Разговоры стоят дёшево, - ответил мужчина, а женщина за его спиной улыбнулась во второй раз. - Есть установленная цена за комнату. Пятьдесят долларов. Обо всём остальном можно договориться.
Женщина встала. Она подошла к Джину и положила руки на его бёдра.
- Ты хочешь поговорить со мной? - спросила она, наклонив голову набок.
- Конечно. Почему бы нет? - ответил Джин и повёл плечами. Он чувствовал странный испуг и смущение, которого не испытывал минуту назад. - Ты симпатичная.
Женщина уверенно улыбнулась, коснулась его плеча и взяла его за руку:
- Иди за мной.
В "Доме любви" были комнаты на любой вкус.
Рядом с входом было несколько комнаток, где посетители могли смотреть порнофильмы в одиночестве или в компании приятелей любого пола. Они были оснащены раковиной, полотенцами, двумя складными металлическими стульчиками, прикреплёнными к полу. В других, более просторных комнатах женщины, или женщины с мужчинами, или с другими женщинами раздевались и за соответствующую плату делали всё, что их попросит клиент.
В конце длинного петляющего коридора была комната с откидным люком, ведущим в тюремный подвал, залитый красным светом. Рядом была комната с резко наклонённым потолком, в которую можно было войти только стоя на коленях. Здесь были комнаты со спортивным оборудованием, медицинским оборудованием, был в том числе и рентгеновский аппарат, лежали скальпели и даже хирургическая пила. В другой комнате - "спальне пропавшего" - молодая женщина с выражением муки на лице просто ходила кругами, а из динамиков, вмонтированных в стены комнаты, звучали успокаивающие мелодии и детский смех. Напротив с потрясающей точностью была воссоздана спальня Анны Франк. В этой комнате стоял телевизор, где постоянно показывали "Шоа", девятичасовой фильм о геноциде еврейского народа во время Второй мировой войны.
Джин оказался в комнате среднего размера, окна были зашторены, стояла односпальная кровать и кожаное кресло, а под потолком медленно вращался вентилятор, время от времени колыхавший паутину по углам. На столике вишнёвого дерева рядом с кроватью стояла ваза с голубыми тюльпанами и большая серебряная пепельница.
В пепельнице лежал коробок спичек, на котором был изображён Элвис, стоявший на коленях перед апостолом Петром.
Джин подошёл к окну, откуда виднелась часть Голливудского бульвара и Лас-Пальмас. Пьяная парочка - обоим было лет по сорок - повернула за угол, за ними следом шла няня с пакетом товаров, приобретённых в бакалее. За няней шёл мальчик лет десяти, который, казалось, слегка отставал в развитии, у него в руках был красный воздушный шарик в форме сердца. Увидев в окне Джина, он быстро спрятался за няню.
- Почему бы тебе не сесть? Давай поговорим. Джин обернулся на звук её голоса. Женщина прилегла на кровать и плотно сжала руки с ногтями без маникюра на своём округлом животе. В ней что-то изменилось, что-то произошло с лицом - в нём появилась какая-то мягкость, которая была незаметна на улице.
Джин сел в кресло и наклонился вперёд, глядя в её уставшие бесцветные глаза. Он попытался придать своему голосу таинственность и начал рассказывать о своём детстве, которое в тот момент казалось ему одновременно и далёким, и близким, как будто это было вчера.
Он говорил:
- Я провёл здесь много счастливых часов, помогая отцу. Мы все ему помогали - я, мой брат, наша мама. Самым лучшим днём была пятница, когда привозили новые журналы и комиксы. Папа разрешал нам брать домой всё, что мы захотим, но сначала мы должны были расставить всё по полкам. Рэй больше всего любил комиксы про Арчи, а ещё "Маленькую Лулу". Он был младше меня. Я любил читать "Вестник бейсбола" и "Ринг Мэгэзин".
- Я теперь ничего не читаю, - тихо произнесла женщина. - Но в старших классах средней школы я была настоящим книжным червём.
- Да?
– "Морской волк" Джека Лондона. Помню, как читала его.
- Моя мама читала журналы о кино и "Настоящий детектив", - произнёс Джин, не глядя в глаза женщине некоторое время. - Ещё она любила сборники кроссвордов. Мой брат помнит, что мы вместе завтракали в "Кофе Дэн", а она заполняла клеточки. Я этого не помню.
- А моя мама читала Библию.
- Летом она носила кожаные сандалии и джинсы с бахромой от икр, прямо как школьница. Сверху она носила простроченную ковбойку и не застёгивала две верхние пуговицы.
- Она была красивой?
- Да, очень.
Джин прикрыл глаза и вдохнул аромат духов женщины, он постарался запомнить его. Он узнал запах - смесь жимолости и корицы.
- Ты пользуешься такими же духами, как и один чело-:к, - произнёс он.
- Кто она?
- Она умерла.
- Ты о ней хотел поговорить?
Нет, он не хотел говорить об Элис. Ему было больно даже думать о ней. Но этот запах, её запах - было ли это простым совпадением или же это был знак, встреча с её духом, напоминание, а может, просто обещание, что она никогда не оставит его и никто никогда не заменит её, а то, что было между ними, - свято и будет длиться всю жизнь.
- Она погибла в авиакатастрофе, - сказал Джин, и на лице женщины на мгновение отразилось страдание. - Это случилось пару месяцев тому назад. У неё были такие же духи. Твой запах напомнил мне о ней.
Женщина пригладила волосы и с сочувствием посмотрела на Джина.
- Прости меня, - попросила она. Голос её звучал нежно, сочувствие отражалось в глазах, в них словно бы стояли слёзы. - Я не знала.
Джин выдавил из себя улыбку, чтобы скрыть боль, терзавшую его. Он глубоко вздохнул, и память, подобная оторванному от календаря листочку, услужливо развернула перед ним картинки из прошлого.
Как-то в воскресное утро они с Элис решили поехать вниз вдоль побережья. Прошло три недели со дня их первой встречи, и Джин хотел научить её стоять на доске на длинных волнах побережья Сан-Оноре. Они остановились в "Коралловом рифе", небольшом грязном мотеле с видом на море, на который указывал сломанный указатель. С них взяли девятнадцать долларов за двухместный номер.
Им понравилась обстановка - ковёр цвета янтаря, разводы на обоях, Библия, лежавшая на столе, телевизор, который показывал только один канал, голоса двух ссорящихся людей в соседнем номере, где женщина кричала: "Ты всем обязан мне, Пол!"
Едва они зашли в номер, их тела соприкоснулись, и они начали стягивать друг с друга одежду. Элис дважды прокричала его имя, и он с изумлением увидел выражение абсолютного счастья в её глазах.
- Это было восхитительно, - сказала она, когда кожа её немного остыла, а тело перестало так дрожать. - Может быть, лучше всего, что было. Ты знаешь, Джин, мы невероятно счастливые люди.
- Да, - ответил Джин, слегка испуганный её пронзительным взглядом. - Я знаю.
- Хочешь меня? - спросила женщина у Джина, который снова встал и пристально разглядывал что-то в окне. Он покачал головой. - Ты уверен? Это не будет ничего стоить.
- Нет, спасибо.
- Чего ты хочешь?
Джин не ответил. Его внимание привлекла молодая женщина, которая выбежала из бара и перебежала улицу, крича на своего приятеля, коротышку с большим животом и длинными чёрными сальными волосами, собранными в хвост. Он заорал на неё в ответ, ударил по лицу, и она побежала вниз по бульвару. На углу стоял полицейский, совершавший обход, и наблюдал всё происходящее с немым изумлением, резкий солнечный свет отражался от его голубой дубинки и серебристых наручников.
В прозрачной тишине комнаты он слышал голос женщины. Она говорила о Роде Кэмероне, высоком симпатичном второсортном актёришке, который умер на той неделе вследствие естественных причин. Она встретилась с ним в "Ревеллс" пару месяцев тому назад, и время от времени он заходил к ней в "Дом любви". Они оба любили ружья и жареный чеснок.
- Он - настоящий мужчина. Его можно описать только так, - слегка хихикая, рассказывала она Джину. - Он был на мне как на лошади, на которой он ездил в "Ковбойском празднике". Ты когда-нибудь видел этот фильм? - Джин покачал головой. - Род не мог сниматься в дерьмовых картинах, с ружьём в руке он мог сделать так, что любой фильм становился удачным, так же легко, как я легко ношу этого ребёнка.
Джин обернулся и посмотрел на женщину, она как-то по-другому улыбнулась ему. Дурманящий аромат её духов всё ещё витал в воздухе, и на него удушливой волной накатил страх, заставивший его сердце забиться сильнее. Не понимая, зачем ему это, он спросил, не приходил ли когда-нибудь в "Дом любви" Клайд Феб.
- Да, конечно, приходил. Он наш постоянный посетитель, - ответила женщина. - У него внизу есть отдельная комната, устроенная по подобию его юношеской спальни в Клэрморе, штат Оклахома.
- Готов поспорить, она завешана фотографиями Патти Пейдж, - сказал Джин.
Женщина подмигнула ему и улыбнулась заговорщически:
- А девушка наряжается так, что выглядит почти как она.
- Ну не сама же Патти!
- Но очень похожа.
- Нет. - Джин стоял не двигаясь. Внезапно в его воображении возникло смеющееся лицо Элис. На мгновение он вспомнил её красивые черты лица и ужасающую нежность её прикосновения. - Нет. Если это не на самом деле, это ничего не значит.
Женщина вскочила на ноги с быстротой, удивившей Джина. Луч солнца разбил стену над кроватью на части. Из-под юбки женщина достала фотографию, порванную пополам. Она сложила половинки вместе и показала их Джину. На черно-белой фотографии была изображена девушка лет четырнадцати, сидящая в одиночестве на песчаном пляже.
- Это я, - сказала она. - Веришь?
Джин двинулся к двери, но женщина прошла вдоль стены и преградила выход.
- Я сижу на Миртл Бич, я только что сбежала из дома, это было двадцать лет тому назад. Тогда я тоже была беременна, но на фотографии этого не видно.
Джин спросил у неё, зачем она ему это рассказала.
- Двадцать лет тому назад я отдала своего ребёнка другим людям, - продолжала женщина, не обращая внимания на вопрос- В прошлом году я обратилась к частному детективу, чтобы он нашёл её. Она живёт в Дейтоне, штат Флорида, маленьком городке рядом с Джексонвиллем. Я написала ей длинное письмо и приложила к нему эту фотографию. Конверт пришёл обратно две недели спустя, и в нём была фотография, порванная на две части. Ни записки, ничего!
Джин долго, неподвижно смотрел в пол. Затем поднял голову и смахнул слезу, медленно ползущую по щеке женщины. Он сказал ей, что ему очень жаль.
- Я сохраню этого ребёнка, - кивнула головой женщина, пытаясь успокоиться, но тут её прервали жуткие крики мужчины, заставившие Джина застыть на месте. Внезапно шум прекратился, некоторое время они стояли молча, вслушиваясь в замирающий крик.
- Господи Иисусе! - воскликнул Джин. - Что это была за чертовщина?
- Ничего особенного, - безучастно пояснила женщина. - Просто "костюм Мэнсона".
- Костюм кого?
– "Костюм Мэнсона", - повторила женщина.
- Да что здесь происходит?
- Они повторяют убийства, - объяснила женщина, отступая на шаг назад. - Своеобразное шоу. Я буду в нём сегодня участвовать, но у меня ещё не настолько большой живот, чтобы мне доверили роль Шарон Тейт. Нужно быть по меньшей мере на шестом месяце. - Тут женщина опустила бретельки на платье и показала свой большой живот и налитые молоком груди. - Видишь?
Джин не мог поверить в то, что слышал. Его глаза блуждали по комнате. Когда он снова посмотрел на женщину, он спросил:
- Ты забеременела потому, что хотела участвовать в этом… шоу?
- Конечно. - Снаружи донёсся звук автомобильного гудка, женщина отвела глаза и стала завязывать бретельки. - Очередь дойдёт до всех девчонок.
- А кто смотрит на это?
- Все, у кого есть деньги. Иногда мы устраиваем его Два раза в день, иногда раз в неделю. Всё в соответствии с судебным протоколом. Диалог, пол, всё точно так, как было. Род Камерон видел его дважды в марте.
Джин изумлённо покачал головой, его растерянность медленно перерастала в злость.
- Это место проклято, - сказал он. - Сколько я тебе должен?
- Пятьдесят долларов за комнату.
- А ты? Я ведь должен и тебе что-нибудь дать.
- Обними меня, - попросила женщина и, подходя к нему, улыбнулась. - Просто обними. Мне больше ничего не надо.
Джин обнял женщину и почувствовал, что тепло её тела так же знакомо ему, как и запах её духов. Тишину прорезали гневные крики и вопли, Джин едва подавил в себе желание заорать вместе с ними.
- Пообещай мне, - тихо сказала женщина, когда в здании стихли все крики. - Что ты никогда больше не придёшь в "Дом любви".
Глава 9 - Новая территория
В ноябре 1985 года, как обычно раз в три месяца, Джин получил по почте новый номер "Бим-Бэм-Бума", журнала, посвященного рок-музыке, который служил путеводителем для коллекционеров; его печатали в тёмном полуподвальном помещении в Ан Арборе, штат Мичиган. Этот номер был посвящен рокабилли, на обложке кроваво-красными буквами на ярко-жёлтом фоне шла надпись; "Кто убил Бобби Фуллера?"
Статья была написана Крисом Лонгом и в основном представляла собой интервью, взятое им у Мелани Новак в 1966 году, когда Мелани работала секретарём дома в однокомнатной квартире на Сикамор-авеню, 1770, которая находилась этажом выше квартиры Бобби и его матери. В то время Лонг работал репортёром в "Бэд Сид", местной нелегальной газетёнке, которая пыталась соперничать с "Лос-Анджелес Фри Пресс", но прекратила существование за три дня до того, как статья была намечена к печати.
В конце Мелани рассказала о концерте Бобби в "Пиджейс" в ноябре 1965 года, о том самом невероятно успешном концерте, на котором были и Джин с братом. Она говорила: "Как правило, после концерта он был очень возбуждён и невероятно быстро что-то говорил. Но той ночью, поднимаясь по лестнице, он выглядел подавленным и практически испуганным. Я не выдумываю, потому что мои друзья, которые видели первую часть его выступления, позвонили мне и рассказали, что зал аплодировал ему стоя.
Когда я спросила Бобби, что случилось, он опустил глаза и покачал головой. Он не хотел говорить об этом. Мы просто сидели и смотрели ночную передачу за лёгким ужином. На следующий день я узнала, что после второй части выступления за кулисами появился пьяный Фил Спектор. В присутствии Бобби он назвал Стелзнера бесталанным кретином и сказал, что, если бы у него были хоть какие-нибудь мозги, он разрешил бы Бобби записаться на его студии. Тогда Стелзнер сказал, что убьёт Фила, если когда-нибудь встретит его на улице.
Конечно, Бобби не рассказал об этом. Перед тем как уйти, он попросил меня напечатать текст песни, которую он сочинил и записал на салфетке между двумя частями выступления. Первый куплет звучал приблизительно так:
Теперь, отдав свои сердца,
Вернуть их можем лишь
В страдании и песнях.
Это всё, что я помню. Мне кажется, он так никогда и не записал эту песню".
Джин дважды прочитал статью, делая пометки на полях и выделяя абзацы, показавшиеся ему интересными.
После чего позвонил Билли Ледженду, редактору и издателю журнала, а в прошлом - одному из представителей контркультуры, который под своим настоящим именем, Мирон Коплевиц, выступал соавтором манифеста в защиту "Белых пантер" в 1968 году.