Ещё в семидесятых годах Джин постарался увлечь брата идеей написать сценарий о жизни и смерти Фуллера, рок-н-ролльный триллер в духе Чайнатауна. Но Рэй отказался от предложения, продержав Джина в неведении месяц, он сказал, что хочет воплотить в жизнь одну из своих собственных идей. Джин был в бешенстве. Он воспринял отказ брата как личное оскорбление, и почти два года они не разговаривали.
В конце концов, незадолго до Дня благодарения в 1980 г., отец позвал Джина. Он сказал: "Прекратите вести себя как двухлетние дети и пожмите руки друг другу, или я вычеркну вас обоих из завещания". В то воскресенье они помирились и вместе пообедали в "Массо-Фрэнке".
- Не встретил какую-нибудь малышку? - спросил Рэй, и Джин рассказал ему о стюардессе, которая остановилась в том же отеле. Он сказал ему, что его странно к ней тянет и он чувствует себя уязвимым.
Рэй сказал:
- Ты никогда не сможешь объяснить, почему тебя тянет к женщинам. Мы оба не можем. Такое случается, если мама бросает тебя, когда ты ещё ребёнок.
Джин быстро пожалел, что доверился брату, и теперь старался придумать способ вежливо закончить разговор.
- Почему, как ты думаешь, я женился на Сандре? - продолжил Рэй, стараясь говорить разумно. - Да, подумай об этом. Она офигительная девчонка, но я боюсь её с того момента, как мы встретились.
- Рэй? - Да?
- Ты ведь тоже любил её. Рэй молчал. Джин ждал. - Так ведь?
- Да, ты прав, Джин. Я любил её.
Около пяти часов Джин вышел из номера и спустился на лифте в главный холл. На нем был лёгкий ослепительно-белый полотняный костюм и рубашка из тёмно-зелёного шёлка. Когда он вошёл в "Гротто", то чувствовал себя отдохнувшим и освежённым, Он был возбуждён, и голова его слегка кружилась, но лицо продолжало сохранять безразличное недоступное выражение.
Джазовый квартет отдыхал, и все стулья возле круглого бара были заняты, поэтому Джин остался стоять и заказал двойной ром "Коллинз", который должна была принести официантка, смуглая женщина лет тридцати с симпатичными глазами и голосом настолько низким, что было трудно поверить, что он принадлежал женщине. Джин пил третью порцию, когда заметил Элис, одиноко сидящую за маленьким столиком в тёмном углу бара, её взгляд был устремлён в никуда, лицо замкнуто, а кожа восхитительно блестела, и темно-красная настенная лампа просвечивала сквозь её волосы.
- Я хочу угостить вон ту леди в углу, - сказал он официантке, когда она проходила мимо него.
Официантка проследила за направлением его взгляда.
- Эта леди не пьёт алкогольные напитки, - сказала она, качая головой.
- А что она пьёт?
- Диетическую "пепси".
- Одну "пепси" за мой счёт.
Официантка прислонила поднос к бедру и посмотрела не него с лёгкой укоризной.
- Вы уверены? - сказала она, её тёмные брови поднялись, а голос звучал почти на уровень ниже. - Она только что отшила пару ребят.
- Отлично, - ответил Джин, поднимая стакан. - Я попробую.
Официантка лишь покачала головой и по пути остановилась, чтобы очистить пепельницу, прежде чем она оказалась напротив стола Элис. Последовало краткое объяснение, после чего Элис наклонилась вперёд на стуле так, что было непонятно, то ли она заинтересована, то ли оскорблена. Затем обернулась и посмотрела на Джина, на губах появилась улыбка. Джин улыбнулся в ответ, но несколько мгновений спустя, когда он шел к её столику, уверенно размахивая руками, он увидел, как она моргнула и две серебряных слезы, свидетельства то ли боли, то ли печали, медленно сбежали по её щекам.
Музыканты вернулись на сцену, сопровождаемые аплодисментами, к ним присоединился альт-саксофонист и очень полная темнокожая певица, которой было чуть за пятьдесят.
- Меня называют Большая Эйлин, - весело заявила она, затем рассказала, что она из Кольта, штат Арканзас, крохотного городка сразу через реку от Мемфиса, того самого города, где родился Чарли Рич.
Затем, многозначительно улыбнувшись залу, она взяла свою гармонику и начала играть композицию "Goin’ Down Slow", кантри-блюзовый номер, ставший популярным благодаря Мадди Уотерсу.
- Ты в порядке? - спросил Джин у Элис, вытиравшей глаза кончиком салфетки.
Элис кивнула, не поднимая глаз:
- Я в порядке.
- Не возражаешь, если я присяду? - спросил Джин и, когда она пожала плечами, сел на стул напротив неё. Группа появилась позади Большой Эйлин, которая отложила в сторону свою гармонику и теперь пела в микрофон, глаза её были плотно закрыты.
После того как она исполнила первый куплет, Джин сказал:
- У меня дома есть эта запись.
- Эта - что?
- Песня, которую они исполняют. У меня есть оригинальная "сорокапятка", - сказал он, довольный самим собой. - Она вышла на "Гэлакси" в 1956 году.
Лицо Элис было сухо, пальцы проворно свернули салфетку в маленький квадратик.
- Это то, чем ты занимаешься? - спросила она, посмотрев на него. - Ты коллекционер?
- В том числе.
- В самом деле? - сказала Элис, и Джину послышалась игривость в её голосе. - А ещё чем занимаешься?
- Я - бывший полицейский. Теперь я занимаюсь частными расследованиями.
- Суёшь нос в чужие дела?
- У меня своя компания, так что нос в чужие дела суют в основном нанятые мной люди. А ты?
Элис улыбнулась и взяла стакан.
- Я? - спросила она, изучая его поверх краёв стакана. - Ты уже всё обо мне знаешь.
- Я знаю только, что ты стюардесса. Но я не знаю, почему ты плакала.
- Я плакала, - сказала Элис и замолчала на секунду, всё ещё пристально глядя на Джина, - потому что я не хочу умирать.
Повисла долгая тишина. Джин хмуро посмотрел на неё:
- Я не понимаю.
Элис опустила глаза и на несколько мгновений ушла в себя. Затем, следя за голосом, тоном бесстрастным и спокойным, что тем не менее не могло скрыть её глубокого отчаяния, она рассказала, что у Теда Стюарта, пилота, который водит их самолёт из Лос-Анджелеса в Чикаго, большие проблемы с употреблением крепких алкогольных напитков. - Возможно, он алкоголик.
- А кто-нибудь говорил ему об этом? Элис покачала головой.
- Это глупо.
- Я знаю.
Они допили свои напитки, и Элис предложила прогуляться. Они медленно пошли на восток, в сторону улицы Святого Филиппа, на них дул порывистый теплый ветер с Миссисипи. Тёмные облака - огромные уродливые движущиеся массы - медленно ползли над их головами к горизонту, закрывая свет. Они прошли мимо дешёвого ресторанчика, где окна закрывала жестяная фольга. Через открытую дверь Джин видел несколько молодых людей, которые сидели около бара, на них были яркие шляпы с полями, пестрые рубашки и брюки. Музыкальный автомат играл "Moanin’ at Midnight" Хаулина Вулфа, ритм-энд-блюзовый хит, попавший в десятку в 1951 году. Одна из любимых пластинок Джина.
Джин отвернулся от взгляда воспалённых глаз, подозрительно смотрящих на него из бара, и переглянулся с Элис, отметив совершенство линий её лица, а мысли его перенеслись в июнь 1964 года, года, когда Хаулин Вулф выступал в живом эфире в телешоу "Хуллабалу" вместе с Роллинг Стоунз. Джин был в студии той ночью и неделю спустя на концерте в "Аш Гроув", клубе на Мелроуз, в котором игрались фолк и блюз, когда Хаулин Вулф вышел на сцену и отыграл концерт с такой потрясающей энергией, что Джин вспоминал об этом потом в течение многих лет.
- Я не полечу с ним завтра, - сказала Элис Джину, крепко держась за его локоть двумя руками, пока они шли вверх по улице. - Я только что так решила. Я позвоню свому начальнику, как приду в отель. Они найдут кого-нибудь на замену.
Джин почувствовал, как рука Элис скользнула по его бицепсу.
- И я собираюсь уйти из моего номера и провести ночь с тобой.
* * *
- У нас есть свои секреты, - позднее поведала Элис Джину, когда они лежали вместе в постели. Она сказала это с улыбкой, просто и игриво, что, словно бы случайно, лишь подтвердило их близость. - Большие и маленькие, и, может, даже одни и те же.
- Ну и какие?
- Ты и в самом деле хочешь это знать? - тихо спросила Элис, её голос теперь звучал серьёзнее.
- Да. - И в его голосе тоже зазвучала торжественность. - Расскажи.
- Мы оба несчастны в этой жизни.
Они лежали рядом, глядя в лицо друг другу. Лицо Элис было невозмутимо, на нём застыла маска безразличия, её белокурые волосы свободно разметались по подушке. Не глядя ей в глаза, Джин немного вызывающе сказал:
- Но ты совсем не знаешь меня.
- Думаю, ты так же одинок. Секс - это только начало. Мы оба хотим пробиться.
Элис улыбнулась, их губы, а потом и языки коснулись друг друга. Джин произнёс, касаясь губами её губ:
- До этого у меня были совсем не те женщины.
- И мужчины тоже.
- Но теперь это не так, Элис.
- Ты первый раз произнёс моё имя вслух.
- Я знаю, - ответил Джин.
- Вот так ты и вышел из заточения, - сказала она, её взгляд блуждал по всей комнате, и она улыбнулась, когда Джин оказался над ней. - Ты просто произнёс моё имя.
На следующий день Джин и Элис проснулись поздно и занялись любовью, а потом заказали в номер завтрак, состоящий из бельгийских вафель и французских сосисок. Они ещё завтракали, когда Джин позвонил Хьюго Портеру и подтвердил, что встреча состоится сегодня вечером. Портер ещё не приехал, так что Джин оставил у дежурного короткую записку, в которой говорилось, что он будет ждать внизу в баре около семи.
- Если возникнут какие-нибудь проблемы, попросите его позвонить мне, - попросил Джин служащего.
Около четырёх дня, когда Джин и Элис вышли из отеля, воздух на улице был тёплым и неподвижным. Хотя они и намеревались в течение часа-другого осмотреть достопримечательности Французского квартала, они так и не ушли дальше "Клифтона", блюзового бара на Декейтер-стрит с маленькой сценой и кабинками, обтянутыми искусственной кожей.
- Зачем ходить в бары, если всё равно не можешь пить? - спросила Элис у Джина, её глаза блестели от выпитого алкоголя. - Ни один из нас никогда не придёт в подобное место, если отправление рейса где-нибудь задерживается. Кроме Теда, конечно.
По меньшей мере дважды Элис видела его сгорбленную спину возле стойки бара, когда проходила мимо стеклянных окон "Клифтона", возвращаясь с обеда вместе с другими членами экипажа.
- Мы все видели его, - сказала она, повышая голос, чтобы её слова можно было расслышать за пьяным смехом, доносящимся из бара. - Но никто ни разу не сказал ни слова.
- Спроси его, когда вернёшься, - сказал Джин и, когда она не ответила, произнёс: - Это надо сделать.
- Нужны доказательства. Нельзя обвинять кого-то в подобных вещах.
- Но…
- Нет, Джин. Я не хочу говорить об этом, - сказала Элис и посмотрела на него так пристально, что он опустил глаза. - Давай просто веселиться.
Когда ровно в семь Джин и Элис вошли в "Гротто", за фортепьяно с безразлично спокойным видом сидел маленький чернокожий человек. На нём был безупречный серый шёлковый костюм, а пальцы, на которых сверкали толстые золотые кольца, скользили по клавишам. Элис узнала песенку, которую он играл, она была из какого-то бродвейского мюзикла, но она не помнила названия.
- Должно быть, это и есть Портер, - сказал Джин, кивая в сторону крупного розовощёкого человека, который сидел за столиком у дальней стены. Напротив него стояла маленькая серебряная вазочка, наполненная разными орешками, и бутылка шампанского. Когда они шли по залу, Элис спросила:
- Как ты думаешь, сколько времени это займёт?
- Не знаю. По-разному. Коллекционеры похожи на торговцев наркотиками. Они знают, что вы хотите получить то, что у их есть, и поэтому стремятся выдоить вас по полной программе.
Они почти дошли до столика Портера, когда он встал и улыбнулся. На нём были белые сапоги из оленьей кожи и помятая бело-голубая полосатая рубашка. Высвободив свою руку из руки Джина, Элис протянула руку и первой представилась.
- Привет, - сказала она, мило улыбнувшись. - Меня зовут Элис Ларсон.
- Очень рад, - сказал Портер, поцеловал её руку и посмотрел на Джина: - Вот мы и встретились, мистер Бёрк.
После того как церемония представления была завершена, на мгновение воцарилась абсолютная тишина, пока Портер откупоривал бутылку и разливал шампанское.
- За музыку, - сказал он, поднимая свой бокал с величайшим почтением. - Пусть она всегда приносит нам радость.
Следующий час Джин и Элис вежливо слушали, стараясь не казаться утомлёнными или безразличными, в то время как Портер щедро наполнял их бокалы шампанским и рассказывал им историю своей жизни. Он был единственным ребёнком в семье, его воспитала мама, вырос в пятидесятых годах в Гринвиче, штат Коннектикут, об отце он вспомнил уже в самом конце.
- Он писал романы и был неплохим писателем. Но писал он очень медленно, - проговорил Портер, и в его монотонном голосе как будто зазвучало извинение. - Он повесился, когда его книгу, над которой он работал семь лет, отказался выпускать его издатель. Мне тогда было девять лет.
- Дилан Портер, - сказала Элис. Портер посмотрел на неё с удивлением:
- Вы читали его книги?
- Я читала "Самую жаркую ночь в году". Это укрепило моё желание переехать в Нью-Йорк.
- Я не прочёл ни одного из его романов до тех пор, пока мне не исполнилось тридцать. Тогда я прочёл все четыре за неделю. Сказать по правде, я почти не помню ничего из того, о чём там говорится.
Около девяти часов вечера Портер посмотрел на часы и предложил Джину и Элис подняться к нему. Он занимал большой и самый дорогой номер в гостинице с двумя спальнями, расположенный на последнем этаже. Войдя в номер, Портер снял с себя рубашку и приготовил им коктейли, достав бутылки из переносного бара, стоявшего на складном карточном столе в центре гостиной. Затем, извинившись, он исчез в одной из тёмных спален, и секунд тридцать Джин и Элис заинтересованно переглядывались; до них доносился шепот Портера, кому-то что-то тихо говорившего, возможно, там была женщина. Когда он вернулся в гостиную, на его губах играла широкая улыбка, а в руках он держал конверт в манильской обёрточной бумаге, и Джин задышал спокойнее, разглядев внутри контур пластинки.
– "Big Boy Pants", настоящая классика, - сказал Портер и сел на диван рядом с Элис. - Я был толстяком, когда был моложе, - говорил он с Элис, как будто Джина не было в комнате. - Таким же, как мальчик из песни. Ну, может быть, не жирным, но пухленьким. До четырнадцати лет, когда я начал интересоваться сексом. Вы хорошо выглядите, Элис. Вы оба хорошо выглядите.
Джин, который всё ещё стоял, прошёл по комнате и нырнул в кресло, стоявшее напротив Элис. Его ничего не выражающее, беспристрастное лицо ничем не выдало его беспокойства озабоченным взглядом, промелькнувшим в её глазах.
- Уже почти десять, - сказал он. Они уже минуту сидели молча. - Мы должны поторопиться на фестиваль. Давайте совершим сделку сейчас и вызовем такси.
- Сделку? - немного раздражённо спросил Портер. - Не понимаю, о чём вы говорите.
- Как вы думаете, почему мы здесь? - спросил Джин, и Элис отметила новую для неё жёсткость в его голосе. - Я плачу вам пять штук за пластинку, что лежит у вас на коленях.
- Ах, это, - туманно сказал Портер и бросил пластинку на кофейный столик, стоящий между ними. - Вы правы. Я помню об этом.
Джин достал из внутреннего кармана пиджака толстую пачку стодолларовых банкнот. Он положил деньги сверху на конверт.
- Сделка заключена, - сказал он, затем услышал смешок у себя за спиной - странный смешок - и почувствовал лёгкий страх в глубине желудка. Быстро повернув голову, он увидел высокую знойную чернокожую женщину, которая стояла на пороге гостиной, водя языком по губам, накрашенным помадой цвета мандарина. Её голова была наголо обрита, на ней была почти прозрачная пижама ярко-зелёного цвета с желтоватым отливом.
- Это Одри, - сказал Портер, в то время как девушка подошла и села на ручку стула, на котором сидел Джин. - Одри - моя жена.
- Я жена Хыого. Это так, - сухо сказала Одри. - Хьюго и негритянка. Мы вместе и…
- Мы забавная пара, - договорил Хыого за неё. Элис улыбнулась, но Джин не понял почему.
- Потому что я знала, что произойдёт дальше, - позднее объяснила ему Элис, когда они вышли из "Рузвельта" и ехали в такси, мчавшем их к месту проведения концерта. - Я знала, что он извращенец с того момента, как увидела его в баре.
- Да? - рассмеялся Джин. - Думаешь, он бы дал нам по тысяче долларов, чтобы увидеть, как мы занимаемся сексом?
- Я думаю, что он был способен совершить что-то плохое. Я это знаю.
- Думаешь, она и впрямь его жена?
- Нет, конечно. Она шлюха. Он нанял её, - сказала Элис. Джин с таким интересом смотрел на неё, что она спросила:
- Ну?
- Если бы он предложил нам пять тысяч, ты бы сделала это?
Несколько секунд Элис пристально смотрела на Джина. Затем она открыла свою сумочку и достала сигарету из новой пачки "Пэлл-Мэлл". Привычным движением она прикурила её и сказала:
- Надеюсь, ты шутишь, Джин. Очень надеюсь.