- Это как? - я нервно взял сигарету, не зная куда деваться - выходит, и у Жанны есть такая же "Она", то есть двойник, или не двойник, а в общем… ну ясно. Та Жанна, что может выложить некий клип специально для того меня, на каком-то специальном сервере! О, боже ж мой, но если я спрошу - это параллельный мир или что? - вдруг Я обижусь? Не, лучше промолчу пока, и постепенно сам пойму все.
- Ну так, надо было прийти и самому все увидеть!
- Так я приду! - запальчиво крикнул я, но на том конце уже деловито засопел, и сказал:
- Знаешь, я конечно, всегда тебе рад…
"Врешь, не всегда!" - подумал я.
- Ну хорошо, не всегда, - вздохнул Я. - Короче, я тебе сам позвоню, в ближайшие дни я просто пока не хочу себя видеть. Мне надо побыть…
- Одному?
- А я и есть один, просто…ну, ты понимаешь. Мне нужно…
- Хорошо, ладно, тогда я тоже не буду врать - ждать звонка не стану. Позвонишь - хорошо, исчезнешь навсегда - да и пошел ты нахуй! - весело сказал я. И повесил трубку. Мне ли привыкать слетать со всех мыслимых пределов разума?..
А это было лишь начало. Дальше стало хуже.
Два дня я ходил ничего так, вполне в себе. Изредка вспоминая странный выверт разума, но свято веря - да, Я где-то там сижу, на несуществующей улице Сезаревского и знаю, что хоть и послал себя на хуй, а все равно могу позвонить себе. И между делом ловил себя на том. Что почти не вспоминаю Арто, поглощенный ерундовыми занятиями - гляжу в окно, рисую что-то карандашом, рассеянно брожу по дому - я вдруг стал бродить из комнаты в комнату часами, километры наверное наматывал - из спальни в кухню, из кухни в мамин кабинет. Из кабинета - в мамину спальню, и снова в кухню. Я бродил и бродил, трогая все, что попадалось под руку - а забредая к себе в комнату, садился рисовать, и из-под карандаша выходил кусочек шикарного платья Жанны, и ее изогнутая бровь… не выдержав странного томления, вскакивал и снова уходил в зал… там закуривал - теперь можно, мама сама стала курить и мне не запрещает, только если не видит этого. В зале включил… первое что попалось. Конечно же, диск Арто. А что еще могло бы лежать в этом доме на первом месте - маме его музыка тоже очень нравится.
- Ах, Арто, куда ж ты подевался? - горестно вздохнул я, успокаиваясь наконец в кресле. Устал я с тобой. И без тебя мне неймется… музыка твоя… любовь твоя… ты ведь так и не доучил меня играть на басу, нам еще есть для чего встречаться!..
…тихие шаги разбудили меня. Мама пришла! Открыл глаза, и хотел было встать, поздороваться - соскучился за день, улыбка сама растянула губы - ну наконец-то! - но… это была не мама. Не знаю, как я понял это - но страх обдал болезненной и ледяной волной - в комнате пахло ребенком. Девочкой. С чего я это взял - не знаю, не знаю вообще ничего - но приоткрыв глаза, я едва удержался, чтоб не закричать дико и раздирающе - напротив стояла и смотрела прямо на меня маленькая девочка в розовом платье! Короткие волосики под каре, хорошенькая как куколка из магазина сувениров - но еб твою мать - ее не может здесь быть, ее не должно здесь быть! С трудом сглотнув, я осознал, что это просто глюк - но блядь, сейчас я хочу спать, мне не нужны никакие хорошенькие маленькие видения здесь!
- Пошла вон! - прошипел я, леденея от страха - слишком уж реальна была эта…
Она развернулась, так, что волосы качнулись в свете фонаря, и отбежала в другой угол комнаты. Там сидел на корточках…
- Арто! - задушенным шепотом, зажимая себе рот рукой, выдохнул я, и слёзы, горячая вода боли потекли по щекам. Арто, да что же это такое? Почему ты здесь?
- Он меня обижает! - указала рукой на меня малышка, и мой любимый погладил ее по волосам, и прижал лицом к себе:
- Не бойся, его не существует, он тебе просто показался!
- Чего? - беззвучно выкрикнул я: - Это вас не существует, ты зачем ребенка обманываешь, скажи ей правду! - почему-то звук так и не шел, голос напрочь отказал мне служить. "Доорался", - подумал я, не понимая, однако - где бы мне так орать доводилось накануне, чтоб остаться безголосым?
…и я едва отличал реальность от нереальности… совсем выпадая вон из этого мира в другой… не понимая, где что, даже где потолок где стены.
Сидел, скукожившись, замотав одеялом худое тело с головой, и из этого домика смотрел в сладких муках ада, как Арто возится с ней, как с дочерью, целует ее, водит за ручку, гладит под платьицем… и сходил с ума, от отвращения и ревности к себе же.
Ведь эта девочка - Я!!
Уродливое и непритязательное открытие пробило огромную брешь в мозгу, и стало совсем трудно удерживать хоть какой-то рассудок.
Я - маленькая глупая девочка… я - в платьице, и нежные пушистые волосики щекочат кукольные щечки… и ножки у меня тоненькие, в гольфиках… и я люблю Арто, а он дает мне конфеты, я хнычу и требую водки…
Он подносит флейту к губам… и - замрите! - момент истины! Самый тонкий этот переход, между мирами - когда он еще только вдыхает воздух, и чуть поводит флейтой, готовясь вот-вот вдохнуть первый звук… и - вот, уже уносит в мир волшебных сказок, где я принцесса, бабочки порхая, садятся мне на пухлые ручки в браслетиках… а платьице на мне пышное… и когда я выросту - я выйду замуж за короля Арто, и стану королевой страны Волшебной Флейты, и примерю эту роскошную корону, которая сейчас на пышноволосой голове моего повелителя… или нет - мне же другую дадут, для королев - но я хочу эту, эту! - капризно топаю я ножкой в атласной туфельке, и сжимая кулачки упрямо кричу: - Эту, эту хочу, и вообще я сама хочу быть королем, а Арто пусть будет сам моей королевой!
- Но милая, ангелочек мой, девочка, принцесса! - увещевает король с флейтой: - Ты ведь и так уже король, король мой Гавриил, властитель сердца моего, там за горизонтом! - и он широко взмахивает флейтой, из которой широкой волной льется кровь, отделяя стеной нас от всего мира, и испугавшись - но в то же время в триумфе, хватаюсь за его парчовый подол, и жмусь немного больно и сладко к моему чудесному королю, про себя думая: "Я непременно стану королевой и свергну тебя к черту с твоего флейтового престола, мой восхитительный король, вот только подрасту, и ты у меня еще не так попляшешь!"
…в короткие промежутки ясности сознания, понимал вдруг, жалкий и мокрый от пота кошмаров, что весь этот бред - от тоски по Арто. Мне не с кем даже поговорить. Мама заходила иногда ко мне, предлагала вызвать врача, но я отмахивался, что на этот раз ничего такого, просто простудился - чему подтверждением высокая температура. О, как же нужно мне видеть его!..
- Моя принцесса желала, чтоб я плясал для нее? - склоняется король Арто в поклоне передо мной, а я важно киваю со своего трона, только вот ножки у меня короткие и смешно болтаются - но он не смеется, я с облегчением вздыхаю - очень боялась, что король будет смеяться над моей слабостью. Ничего, это скоро пройдет, я быстро вырасту и свергну тебя, король.
- Да, танцуй! - важно киваю снова, и голосок у меня нежный, как его флейта. Я буду королевой флейтовой страны! Я и сама как флейта. Никто ведь не знает, что я лишь маленькая глупая девочка, покуда я принцесса - будущая жена короля…
- Слушаю и повинуюсь, моя принцесса! - и он принимается танцевать, мой король, так, как умеет только он один… кельтские танцы, стройный и изящный, как молодой олень из моего зоосада…
В углу раздаются аплодисменты, похожие на хлопанье крыльев - я резко поворачиваю голову туда, и тугие локоны бьют по щекам - там стоит архангел Гавриил, худой и длинный, с темными глазами, болезненные синяки окружают глаза, но он все равно очень красив. Рукава закатываются от каждого хлопка в ладоши, и я замечаю широкие рваные шрамы, через все руки. Спрыгиваю со своего трона, и подбегая к нему, как к родному - с нестерпимым ужасом осознаю, что архангел этот - я!
- Маленькая принцесса шестикрылый серафим Гавриил! - кричит мне в спину со смехом король Арто, и я поскользнувшись, падаю без сознания на руки самому себе…
- Габри, ты бы хоть поел чего-нибудь! - вздыхает мама.
- Нет, мама, нет, не хочется мне! - а сам слепо шарюсь по столу, и натыкаюсь на сигареты - мамины, ароматизированные: - Я возьму одну, ладно? - и не дожидаясь ответа, закуриваю, она молча смотрит на меня, едва гася в глазах осуждение.
- Мама, не смотри на меня так, что ты в самом деле? - нервно вскрикиваю я, и затягиваюсь жадно и глубоко, снова и снова - сигарета кончается меньше чем за минуту, я беру ещё одну - как же давно я не курил, мне очень хочется.
- Сынушка, тошнить же будет, - тихо говорит мама, и сама берет сигарету. Я смотрю, как она делает первую затяжку и руки её трясутся будто у безнадежно пьяной. Стоять больше не могу, ноги подгибаются, и я сажусь напротив неё.
- Мама, можно я музыку включу? - умоляюще смотрю на неё, будто она когда мне это запрещала. Помладше я слушал при ней на полную громкость всякую чертову панкуху - Жанна орала по-бешенному, и мяукала как помойная кошка, но Жанна-то маме всегда нравилась, она даже бывало подпевала своим прокуренным нежным голоском, как ржавый хрусталь…
- Да, конечно, ставь что хочешь! - кивнула мама рассеянно, и я в порыве нежности, перегнулся через стол и поцеловал ее в макушку, как ребенка, и вскочив, умчался искать - где, где?… а вот он, этот диск… как же хочется мамочке все рассказать! И даже заплакать, зарыдать нахрен со всей дури, жалко размазывая сопли, и скулеть, захлебываясь - мама, почему он не звонит, и уж тем более не заходит, он что, не любит меня на самом деле?… что случилось, ведь он клялся, что все вынесет рядом со мной, и никогда меня не бросит? О, нашел… вот он "Арто и Флейта", глупенькое название, но что уж поделать. Я встал, и тут же схватился за грудь, вынужденно валясь на кровать - сразила тошнота. Блядь, я все-таки перекурил. Но ничего, ничего… надо идти, мама запереживает! Поднял себя как мог, сгреб в охапку свое жалкое существо и побрел на кухню. Мама посмотрела на меня тепло и ободряюще, я виновато улыбнулся ей и поставил диск. Бережно усадил себя на стул, и прислонился к стене, чтобы не упасть - его флейта… его голос… меня качало… я плакал. Тихо, совершенно бесшумно… слезы текли и я не мог остановиться. Не вздыхал, не дрожал, не скулил - как хотелось, и даже не дышал.
И мама, моя самая лучшая, тоненькая и изящная, миниатюрная мама, которую я давно перерос на полторы головы, не мешала мне. Она просто достала из холодильника бутылку коньяку, и поставила на стол два бокала для бренди - аристократка, воспитанная в Восточной Европе, она любила, чтобы все было как положено, и меня приучала. Села рядом со мной, налила на два пальца темного пойла, подтолкнула ко мне стакан. В глубоком вырезе платья качнулся изумрудный кулон. Я не выдержал, взял ее за руку, прохладную, хрупкую, и поднес к губам. Она встала и прижала мое мокрое лицо к своей маленькой острой груди. Я плакал уже в открытую, но как не хотел - ни разу не мог даже всхлипнуть. Какая-то глупая гордость, привитая с детства не давала дышать, ибо "это недостойно"… чушь какая, и тем не менее. А от мамочки пахло духами, очень вкусно - она всегда так строго за собой следит… наверняка, Жанна такая же… мама-мама, верна одна лишь ты!
- И выключи, наконец, эту глупую музыку! - вскрикнул я, поднимая голову к её лицу. Она смотрела на меня глазами глубокими и нежными, и губы её чуть улыбались печально, и тонкие пальцы нежно путались у меня в волосах…
- Я так тебя люблю, деточка ты моя, сыночек! - прошептала она.
- И я тебя, мама! - улыбнулся я, чувствуя, что все лицо распухло, зареванное. Она поцеловала меня в лоб, и снова прижав лицом к себе, обняла двумя руками и покачала как маленького:
- Он вернется, - прошептала она мне в макушку: - Вы такая красивая пара, он не сможет без тебя, вот увидишь!
И я, наконец, позволил вырваться судорожному всхлипу, и вцепился в неё, как в последнюю надежду - как хорошо, что она все знает, и никак не упрекает. А я так боялся… она - богиня, моя мамочка. Она знает все на свете, и если уж она сказала - конечно, Арто никуда не денется. Я подожду… мама поможет вытерпеть! Мама и ее коньяк…
Снова пьян. И душные объятия постели… прикончили с мамой две бутылки - она маленькая, а пьет как опытная панкерша, надо же, не замечал! А впрочем, я вообще как-то мало знаю о ней, не интересуясь до сих пор - надо бы почаще проводить с ней вечера, ведь с ней так хорошо, что боже мой! Не один чертов Арто на белом свете! С мамой весело, она так хорошо смеется, и держит за руки, и запрокидывает голову, когда курит, и говорит смешные глупости - она совсем ещё молода, ах, как же я не замечал и не ценил? Отныне буду с ней смотреть кино, и пить коньяк, и может еще сходим побродить по парку, как в детстве - хочу узнать, как это будет сейчас, когда я уже совсем большой. А она ведь так похожа на девочку, мамочка моя - и поет чудесно - только курит много, зубки пожелтели… дома она бывает редко, и когда Арто ко мне вернется, придется ему объяснить, что теперь я буду с мамой вечерить. Хотя, раз она все знает и не против, то пусть и он с нами… но нет, я пожалуй пока все же не смогу, что-то стыдно мне до сих пор… и смущенный этими мыслями, сдаюсь в плен одеялу, заматываясь плотнее, хотя мне и жарко от выпитого. Надо бы уснуть, и может новый день принесет желанные объятия Арто, и может, именно завтра он вернется ко мне наконец…
Но вот и он - черт, где вас так долго носило, сир! - выкрикиваю я, голосом тонким и нежным, и короткие ножки несут меня навстречу к королю Арто, такому высокому и ослепительному в его короне. И он снимает перчатки, садясь на корточки передо мной:
- Принцесса, я принес вам новое платьице, это слишком длинно для вашего высочества!
- Но я не хочу новое платье, - принимаюсь капризничать я - пока маленькая, буду! Хотя новое платье, конечно, хочется поскорее!
- Ай-яй-яй, принцесса, что ж вы это так не цените моей заботы о вас, что даже не желаете взглянуть на принесенный дар? - укоризненно качает головой мой будущий муж, и я насупливаюсь, смущенная.
- Ну, если вы не хотите, так я пожалуй велю жечь это алое атласное платьице в печи, как неугодное вашему высочеству!
- Мне угодно… - бормочу я, кусая пальчик.
- О, ну тогда не станем медлить, примерьте же его скорее, моя любимая небесная птичка! - кричит он радостно, и достает наконец платьице. Я тяну ручки, в нетерпении примерить обновку - король Арто разворачивает передо мной платьице, такое красивое, что наверняка и во всем свете не сыскать лучше!
- Дайте, дайте же скорее мне его! - кричу я, нетерпеливо топая ножкой.
…наблюдая со стороны, из своего тяжелого одеяла, как я - там, существо, в розовых трусиках, бросившее платьице под ноги, и Арто - чертов урод, невыносимо прекрасен в короне и бело-золотом одеянии, прикладывает палец к губам, и наклонившись к девочке (ко мне, ебать на все четыре стороны - я эта маленькая глупая девочка!), говорит - уйдемте с поляны, как бы нас кто не увидел, не престало принцессе переодеваться на глазах черни!
О, взорвись же уже, моя ебаная сумасшедшая голова! - умоляю сам себя, и следую за ними в розовые кусты, чтоб видеть, как он ласкает меня, маленькую, целуя в пахучий височек, и ямку на шее с нежными пушистыми завитками, и я послушно вытягиваю ручки, а Арто натягивает мне через хорошенькую головку алое платьице, и расправляет складки на нем, оглаживая все тельце… и шепчет что-то на ушко, а я - маленькая принцесса, совсем еще наивная дурочка, слушаю сладкие речи чертова извращенца, и хихикая в кулачок… о, он всего лишь хочет, чтоб я отблагодарила своего короля за подарок невинным танцем! Ах ты, ебаная тварь! Где же архангел Гавриил, как он вот так запросто на это смотрит, и почему ничем не остановит? - нервно озираюсь я в поисках серафима. Он обязан наказать Арто за мерзкие игры с ребенком! Что же он, дождаться не может, пока я вырасту и стану его женой - тогда уж сколько угодно, о, да я ему тогда такое покажу! Я ведь умею, да - самодовольно усмехнулся я, и вдруг понял, что не смогу выйти за него замуж - да и ничего мерзкого в возне Арто с маленькой
Тем временем, король Арто достал длинную черную флейту свою, и стал играть на ней, и я принялась танцевать, околдованная совершенно дивными звуками музыки, которую так люблю и здесь, и на небесах, где бываю серафимом…
Ах, да - музыка лишила меня злости, и я едва не забыл, что я, как Гавриил должен наказать коварного короля Арто за недостойный обман его маленькой невесты…
Но что это со мной - ведь он не делает совершенно ничего такого, что могло бы вызвать отвращение и тошноту, и уж тем более ни в какие сравнения не идет с тем, что сам я вытворял ранее, утешая гнилое нутро свое в измывательствах над разными девицами, пусть и вполне взрослыми! И над самим Арто тоже - там, где он не король нигде, кроме как в моем сердце. И что такого, что он шарился у девочки под платьицем - ведь это же я, значит можно, и никак не могу понять, в чем тут мерзость, и чем это мерзее того, что он шарил у меня в штанах - здесь… пытаюсь схватить мысль - но тщетно! И не могу, не могу понять, что же так меня бесит…
Это невозможно, невозможно терпеть дольше! Я или умру уже, наконец, или увижу его, дабы выкрикнуть в лицо, красоту которого я проклинаю всем сердцем! - оставь в покое меня, она же еще ребенок!!
А к тому же, невыносимая необходимость как можно скорее рассказать ему о том, что я не так прост, как он обо мне думает! Я трио: маленькая глупая девочка принцесса, архангел Гавриил, и тот, каким он меня видит - тот, кто наблюдает за ними из розовых кустов, удушенный одеялом, в спальне квартиры на седьмом этаже… и узнать поскорее, будет ли он меня любить таким, сумеет ли обнять сердцем всех трех разом?..
Без него подыхаю. У нас обоих никого, кроме нас самих, не осталось. Разве же он не понимает?.. А я и вовсе пришел туда, откуда ушел. Раньше был один, тотально один. И сейчас - до звона в ушах. До боли… "В глаза обратно льются слезы, стерлась постель…" Стерлась от моих корчей…
И однажды, нашел в себе силы встретиться с ним, просто выйти на улицу. Думал, мечтал, как сейчас обниму его, и вернусь в себя. Верил в спасение.
Но… Это Вселенское, необратимое НО! Но, которое я так ненавижу… больше всего не выношу в жизни непоправимое, за которым ВСЕ…
Нет, такие как Арто не умеют любить. "Их любовь все равно, что проклятье. Их любовь - все равно что позор!" - Жанна моя Жанна… уже даже и ты не спасаешь. Да и похуй на позор. Какая вообще, блядь, разница, я мразь, и не знаю никакого позора, а вот поди ж ты!
ЭТО КОНЕЦ
Он решил бросить меня. Уйти. Навсегда. Мол,
- …наши отношения изжили себя.
Я нервно рассмеялся, не поверив. Это ведь снова игра такая. Я хотел его тронуть, но он так холодно отстранился: "не надо, Ветер". Вот так, Ветер. Не малыш, ни детка… ни какой-нибудь еще его пошлый бабский нежный штамп, а просто Ветер. Как для кого угодно с улицы. Даже не Гавриил… И я вдруг понял, что он серьезно. Прочувствовал этот неведомый доселе лед, и промерз моментально до самого дна души. Нет ни малейшей лазейки, ни капли надежды, какие бывали в прошлые, даже самые страшные наши ссоры…
- Вот почему ты исчез…
- Да, а ты разве ничего не заметил сам?.. - и что-то еще, но я больше не слушал.
Я просто кивнул, сказал: "ладно!" - как кому-нибудь другому, ничего не обещая обещанием, и пошел прочь. Он не стал останавливать. Я ни разу не оглянулся. Ад сердечно обнял меня, простой и голый. Ледяной Ад, как он есть.
Чтож, видно такова моя судьба, никчемного урода!
Пришёл домой, и в экстазе чистой боли написал на грубо вырванном из его забытой (как я теперь) студенческой тетради листе: "Прошу никого не винить, кроме меня. Я был негодный дурак, негодный для него". Положил листок на стол, надел его платье, вытянул из-под всякого хлама у компа верное лезвие, (которым сам делал ему шрамирование на животе), лег в постель и перерезал вены…