– Ну, тогда я всем расскажу, – прошипела Карин. – Элли Паркер – уродка и зубрилка!
Майки покачал головой:
– Ты ее даже не знаешь.
– Но знаю, что она уродка!
– Господи, да хватит вам! – воскликнула мать и раздала всем сигареты из своей пачки, будто это могло их успокоить.
Джеко принес чай. Майки наслаждался тишиной – пока мог.
Карин первой нарушила молчание:
– Вкусный чай, Джеко, спасибо.
Майки показалось, что его сейчас стошнит, и он даже не подумал сдвинуть ноги, когда Джеко стал искать место на полу, чтобы сесть.
– И как давно это продолжается? – спросила мать.
– Да, – поддакнула ей Карин, – когда она впервые вцепилась в тебя своими когтями?
– Не говори о ней так.
– Буду говорить так, как хочу.
– Она не такая, как ее брат, не такая, как они все.
– Да ты что! И что в ней такого особенного? Она же даже не красивая.
– Заткнись, а?
– Нет, не заткнусь. Вечно ты думаешь, Майки, что все тебе известно лучше всех, но это не так! – Карин почти сорвалась на визг. – Элли Паркер такая же, как ее брат! Оба лгуны!
– Она не лгунья.
– Она была в доме, когда это случилось!
– И это не значит, что она лгунья.
– Ты сам себя послушай, Майки. На чьей ты стороне? В нем закипела ярость. Он встал, сжав кулаки:
– Она не хочет свидетельствовать в защиту брата, потому что считает, что он это сделал. Поэтому заткнись и не говори больше ничего, поняла?
Повисла жуткая тишина. Казалось, что целую вечность ничего не происходило. А потом Карин очень тихо произнесла:
– Это она тебе сказала?
Майки кивнул, и она минуту вглядывалась в его лицо, точно пыталась что-то понять, а потом сказала:
– Она уже несколько недель знает правду… и все это время молчала?
Майки сделал последнюю затяжку и затушил окурок. Надо было что-то делать, чтобы выпутаться из этой ситуации. Элли не запрещала ему рассказывать обо всем Карин, но теперь, увидев, как на нее повлияли его слова, он уже жалел, что не держал язык за зубами. Даже его мать, судя по ее лицу, восприняла новость как взрыв ядерной бомбы. Нужно было срочно их отвлечь.
– Слушайте, – выпалил он, – а что, если я схожу в магазин и куплю еще вина? У меня деньги есть. – Он похлопал по карману. – Ты же хочешь еще, мам?
Уловка была дешевая, и он понял это, поймав хмурый взгляд матери. Она внезапно встала:
– Я звоню Джиллиан.
– Это еще зачем?
– Потому что, если девчонка утверждает, что ее брат это сделал, нужно сообщить в полицию.
Об этом Майки совсем не подумал. Если полицейские сейчас вмешаются, Элли подумает, что он нарочно выпытал у нее информацию и передал ее копам. И никогда больше не сможет ему доверять.
– Уже почти ночь. – Майки лихорадочно соображал. – Да еще и воскресенье. Джиллиан только разозлится, если станешь ей сейчас названивать. А я, может, что и напутал. Да точно вам говорю, я мог и ошибиться. Давайте я сначала поговорю с Элли. Нет, серьезно. Надо сначала с ней поговорить. – Он двинулся к двери. – Позвоню ей прямо сейчас и спрошу, что именно она имела в виду.
– Не смей, – выпалила Карин. – Она дала ложные показания, следовательно, ее уже ждут большие неприятности. А если предупредишь ее сейчас, она может снова поменять свою версию. – Девушка повернулась к матери; ее глаза сверкали. – Давай, мам! вони Джиллиан.
– Нет, – взмолился Майки. – Так будет только уже.
Карин бросила на него взгляд, полный неприкрытой ненависти:
– Хуже не будет.
– Если ее семья обо всем узнает, будет. Дай я ей сначала позвоню и все выясню.
– Ну уж нет! – Карин вскочила и схватила его за руку. – Хочу, чтобы копы заявились к ним в дом! Надеюсь, это до смерти их всех перепугает, а эту сучку арестуют и она будет гнить в тюрьме вместе со своим братцем! – Она вцепилась в него намертво. – Ты у меня в долгу.
И тут ее прорвало. Словно вся ярость, что копилась в ней эти последние недели, выплеснулась на него разом. Злобно сверкая глазами, в которых не было ни слезинки, она все ему выложила: и как он на самом деле винит ее в произошедшем и она всегда это знала; и какой он эгоист, что отправился драться с Томом, и все это было лишь для того, чтобы он почувствовал себя лучше, а на нее ему плевать… Майки оторопел от такого натиска. Он знал, что должен продолжать злиться на нее, но не мог. Вся злость куда-то улетучилась, и он стоял посреди комнаты, измученный, никчемный, и не знал, что делать. Ее послушать, так он в жизни ни разу ничего не сделал правильно.
– Знаешь, что мне Джиллиан сказала? – прошипела она. – Что я не виновата. Что я могу носить короткие юбки, когда захочу! И ходить на вечеринки в бикини, если мне вдруг в голову взбредет! Танцевать, напиваться и гулять до утра! И имею полное право облизать всего Тома Паркера хоть с головы до ног – и это не значит, что он имеет право делать со мной что захочет! – Ее трясло от злобы; она еще сильнее вцепилась ему в руку. – Каждый раз, когда я пыталась поговорить с тобой о той ночи, ты слушать ничего не хотел! Тебе главное было врезать ему, а что случилось на самом деле, тебя вообще не интересовало. Но это единственное, что важно для меня, понимаешь?
Тут мать шикнула на них. В дверях стояла Холли, замерзшая, в одной пижаме.
– Вы чего ссоритесь?
– Ничего, – успокоила ее мать. – Просто дурачатся.
– Я слышала крики.
– Тебе приснилось.
Карин отпустила его руку. Он стоял и потирал ее, а мать тем временем сунула в карман телефон и подошла к Холли. Взяла ее на руки и стала целовать в макушку. Он увидел мать такой, какой не видел уже давно, много -много лет, – она была как выцветшая картинка из прошлого.
– Я здесь, – проговорила она. – Тихо, детка, не плачь.
Они не могли отвести от девочки глаз, ни он, ни Карин; оба дышали так, будто пробежали марафон, замерев посреди гостиной.
– Пойдем, – сказала мать, – уложим тебя спать.
– Ты меня на руках отнесешь? – удивленно спросила Холли.
– Ну да, почему нет?
– А телевизор можно посмотреть в твоей комнате?
– Нет, тебе завтра в школу.
– А сказку расскажешь?
– Нет, милая, давно спать пора.
Холли сунула в рот большой палец и прижалась к матери, надеясь, что та сдержит слово и отнесет ее наверх на руках. Майки было невыносимо на это смотреть. Обычно он относил сестру наверх, когда та просыпалась, а потом ложился с ней в кровать и слушал, как она болтает всякую чепуху и постепенно засыпает.
– Я сейчас приду, – сказала мать. – Никто никуда не уходит.
Они втроем остались в тишине. Джеко достал табак. Карин села на диван. А Майки так и стоял, потирая руку.
– Я не хотел тебя расстраивать, – сказал он. Карин нахмурилась:
– Вот только не говори, будто не знал, что мне все это не понравится.
– Я не об этом.
– А о чем же тогда?
– Не хотел я с ней связываться, это само собой случилось. Просто она очень хороший человек. Знала бы ее получше, согласилась бы со мной.
– Ох, Майки! – Джеко покачал головой.
– Что?
– Не умеешь ты остановиться вовремя – вот что!
Джеко сделал самокрутку, а Карин предложила приготовить ему еще чаю. Майки воспользовался случаем и пошел в ванную. Вот закроется там и подождет, пока все устаканится. Ему совсем не хотелось оставаться наедине с этими двумя – ведут они себя очень странно. Он сходил в туалет, потом сел на унитаз и стал думать. Ну как такое могло произойти? Совсем недавно, провожая Элли домой, он был уверен, что ничто не помешает его счастью. А теперь все испорчено.
Он позвонил ей из ванной, но ее телефон был выключен, и он оставил сообщение. "Позвони, – попросил он. – Это очень важно".
Когда он вышел из туалета, его мать стояла в коридоре у двери спальни и ждала его.
– Холли уснула, – прошептала она. – Ты спустишься?
– Я спать хочу.
– Может, покончим уже с этим?
Она была уже не так решительно настроена – вино наконец сделало свое дело. Стоит лишь подтолкнуть ее в нужном направлении, и она пойдет спать и забудет обо всем.
– Давай, может, до завтра подождем? – сказал он.
– А как же Джиллиан?
– Нельзя ей сейчас звонить – уже поздно.
Она вздохнула, достала сигареты и протянула ему. Он открыл окно на лестнице, и они стояли вдвоем и смотрели во двор, выпуская дым в темноту. Снова пошел дождь, с улицы пахло свежестью и прохладой. Где-то рядом заплакал ребенок; собака рыскала в траве. Ее хозяин, сунув руки в карманы, подозвал ее свистом, и вместе они вошли в подъезд дома напротив.
Сейчас он снова позвонит Элли и, если ее телефон по-прежнему выключен, оставит сообщение и попросит о встрече завтра. Потом утром начнется новый день – надо будет вставать, вести Холли в школу, потом идти на работу. Мать проспится, Карин перестанет злиться, а когда он объяснит Элли, что произошло, та согласится прийти к ним домой и познакомиться с его родными.
Она им наверняка понравится. Вместе они попьют чаю и решат, что делать дальше.
Мать уже зевала, прислонившись к окну; вид у нее был усталый. Она измученно улыбнулась ему:
– Ну что, нашлась наконец девушка, укравшая твое сердце, Майки?
Он закатил глаза:
– Иди спать, мам.
– Я всегда говорила – не так ты крут, как кажется.
– Я серьезно – ложись спать. Она потянулась и поцеловала его:
– Утро вечера мудренее, да? -Угу.
– Моя дочь нуждается во мне. Хочу хоть раз все сделать правильно.
– Поспи. Завтра поговорим.
Она кивнула и зашагала прочь. А у двери в свою комнату повернулась и взглянула на него очень серьезно:
– Я хочу быть хорошей матерью, Майки.
– Не волнуйся. Она рассмеялась:
– В том-то и проблема. Не могу я не волноваться.
Тридцать семь
Держа рыбину за голову, Майки соскабливал чешую острым краем ложки.
– От хвоста к жабрам, – проинструктировал его Деке. – Короткими быстрыми движениями и аккуратнее вокруг плавников, а то острые они.
Майки слушал его вполуха, думая только о своем телефоне, который лежал в кармане джинсов и был поставлен на виброрежим. Он уже три сообщения матери оставил, но та ни разу не ответила; Элли оставил больше десяти – тоже молчок. Он не знал, радоваться ему или беспокоиться. Отсутствие новостей – тоже хорошие новости, в конце концов, но если мать проснулась рано и решила-таки позвонить Джиллиан, все что угодно могло случиться, а он здесь, застрял на работе.
Промыв рыбину под краном, он передал ее Дексу; тот положил ее пузом вверх на разделочную доску и раз -резал от хвоста до головы. Потекла кровь и кишки вывалились на стол; Деке залез пальцами в рассеченную рыбину и выскреб внутренности. Блестящие, булькающие, они шлепнулись в мусорную корзину. Почему-то рыбьи кишки были пастельных цветов – кремового, желтого, розового, – как цвета одежды из летней коллекции. Деке снова промыл рыбину, провел большим пальцем внутри разреза, избавляясь от остатков крови на ребрах и хребте, и счистил оставшуюся чешую.
– Голову оставим, – заявил он. – Некоторые виды рыб обрезают выше жабр, но не эту.
Рыба как будто смотрела на них, а Деке тем временем объяснял, что глаза у нее должны быть ясные и круглые, не высохшие и ввалившиеся. Майки почему-то казалось, что рыба сейчас моргнет или откроет рот и начнет жаловаться на то, что у нее раскрыто брюхо и нечем прикрыться. Деке бросил рыбу на решетку сушиться и достал следующую жертву из ведра у их ног.
– Это не для паба, – сказал он, – а нам со Сью на ужин. Небольшой презент от тебя, Майки. Только скажи ей, что сам все придумал, а еще извинись. – Он подмигнул Майки, вручая ему вторую рыбину. – Ну вот, дальше справишься сам.
Держа рыбу над раковиной, Майки принялся скрести ее ложкой. Пальцы немели под холодной водой. Деке стоял за спиной и подбадривал его, рассказывая о том, как немного тимьяна, лавровый лист, лимон и соль способны превратить обычную рыбину в ужин для гурманов. Майки вдруг вспомнил, как в детстве накопал картошки. Каково же было его удивление, когда он узнал, что жареная картошка, оказывается, растет в земле и покрыта грязью. С тех пор прошло много лет, а он по-прежнему каждый день узнавал что-то новое о еде. Вот и сейчас, с налипшей к пальцам рыбьей чешуей, продолжал учиться.
– Ты все на свете знаешь, Деке?
– Почти.
Они подмигнули друг другу, и Майки подумал, каково это – иметь такого отца, как Деке, отца, который всегда был бы на твоей стороне, учил бы тебя всему и советовал, что делать, когда сам не знаешь. Правда, такая мать, как Сью, ему не нужна. Вот она опять ввалилась на кухню – во второй раз за утро, – и снова не в настроении.
– А ты что тут делаешь? – рявкнула она, ткнув в Майки пальцем.
– Рыбу чищу.
– У меня бар с минуты на минуту откроется, а туалеты еще не вымыты.
– Это я виноват, – вмешался Деке. – Сью, парень решил приготовить для тебя ужин в знак извинения.
Она смерила их обоих хмурым взглядом, как будто искала подвох.
– Это я его надоумил, – признался Деке. – В знак доброй воли, понимаешь?
Она улыбнулась уголком губ, но тут же нахмурилась и повернулась к Майки:
– Надеюсь, ты понимаешь, что я до сих пор тебя не выгнала только из-за мужа? – Майки кивнул. – И если ты еще хоть раз облажаешься, окажешься на улице.
Он снова кивнул, и тут уж она совсем перестала стесняться – выложила, каким неблагодарным грубияном его считает и как вчера было больше всего клиентов за сезон, а ей пришлось давать им от ворот поворот, потому что он не явился на работу. Ну почему он не похож на Джеко, на которого можно положиться, и к тому же он все время в хорошем настроении? Он, кстати, за хорошее поведение удостоился сегодня выходного.
– Может, пора тебе усвоить урок, Майки? – заключила она.
Тут он понял, что за последние двенадцать часов Сью уже третья, кто орет на него, и пора бы, наверное, привыкнуть, вот только как-то не привыкается. Одно накладывалось на другое, и настроение от этого не улучшалось.
Деке предостерегающе взглянул на Сью:
– Оставь парня в покое, Сью. Пришлю его к тебе, как только он здесь закончит.
Она подошла к нему чуть ближе, уперевшись руками в бедра:
– Уж не знаю, в кого ты надумал его превратить, Деке, но для меня он – уборщик до тех пор, пока не заслужит мое уважение. Поэтому бросай-ка свою рыбину, Майки, и топай к бару. Там пол надо помыть, и про туалеты не забудь.
После ее ухода повисла тишина. Майки сполоснул рыбу под краном, положил сушиться, вымыл руки теплой водой с мылом. Хорошенько оттер их щеткой, особо не торопясь. Деке тем временем рубил зелень. В окно просачивался теплый утренний свет, растекаясь лужицами на полу.
– Она злится, потому что ты ее не предупредил, – сказал наконец Деке. – Если тебе нужен был выходной, отпросился бы заранее, и все.
– Возникли неожиданные дела.
– Да, так всегда бывает. – Деке опустил нож и взглянул на него. – Ты умный парень, Майки, и мог бы стать хорошим поваром. Не растрачивай свой талант понапрасну.
Майки невольно улыбнулся, вытирая руки полотенцем. Неужели Деке действительно так в него верит? Ему вдруг захотелось сделать для Декса что-то приятное, чтобы тот понял, что не зря переживает из-за него.
– Я потом доделаю рыбу, если хочешь, – сказал он. Деке взглянул на рыбу на доске, рыбьи потроха в мусорной корзине и еще три тушки в ведре.
– Благородное предложение, но, боюсь, у Сью найдется, чем тебя занять. Сам доделаю, а завтра покажу, как варить бульон из костей. – Он похлопал себя по животу. – Будем учиться делать буйабес – самый вкусный суп из всей французской кухни.
Они договорились, что так и будет, и у Майки вдруг снова впереди забрезжило что-то хорошее, ради чего стоит дотерпеть до завтра.
В туалете он снова позвонил Элли – и по-прежнему не получил ответа. Телефон матери тоже молчал. Он решил рискнуть и набрать Карин – пусть та снова на него наорет, зато он хоть узнает, что происходит.
Карин сразу сняла трубку:
– Что тебе надо?
– Просто хотел спросить, как у вас дела.
– Да все прекрасно просто.
Она сказала это без сарказма, чем не на шутку его встревожила.
– Мать проснулась?
– Да.
– Можно с ней поговорить?
– Нет.
Его словно кто-то под дых ударил.
– Почему, чем она там занимается?
Он напряг слух, надеясь разобрать, что происходит в квартире – привычные звуки из кухни, свидетельствующие о том, что мать всего лишь заваривает свою первую чашку кофе, – и понять, что Карин блефует и все по-прежнему в порядке. Но услышал лишь, как сестра дышит в трубку.
– Послушай, – проговорил он, – ты извини меня за все, ладно? Просто скажи, что там у вас.
– Зачем? Чтобы ты мог предупредить свою подружку?
– Не хочу, чтобы она испугалась, вот и все.
– Думаешь, мне есть до этого дело?
– Она на твоей стороне, Карин. Если уж тебе так необходимо кого-то ненавидеть, выплесни злость на ее братца.
– Я их обоих ненавижу.
У него внутри все в комок сжалось. Он притиснул телефон ближе к уху, будто это могло помочь до нее достучаться.
– Элли хотелось верить, что он невиновен, – в этом же нет ничего странного, да? Если бы я совершил ужасный поступок, ты бы не хотела мне помочь?
– Ты бы в жизни ничего подобного не сделал!
– Вот точно так она думала и про него! Он ее возненавидит за то, что она его выдала, так зачем все усложнять? И почему не сказать мне, что там у вас происходит?
Ему показалось, что ее молчание затянулось на несколько минут. Наконец она проговорила:
– Скажу маме, чтобы позвонила тебе, когда Джиллиан уйдет.
И она бросила трубку.
Майки вышел из туалета, обогнул барную стойку, выбежал из паба на парковку. По пути отправил Элли сообщение: "Позвони. Серьезно. Позвони срочно, как только это услышишь". Попытался снова позвонить матери, но та не брала трубку. Еще раз набрал мобильник Карин. Никто не ответил.
Надо было ехать к Элли домой сразу же после того, как он отвел Холли в школу; какой же он идиот, что не сделал этого. Или даже до школы – да что уж там, вчера вечером, когда заварилась вся эта каша. Он мог бы перелезть через забор, взобраться по водостоку и провести ночь рядом с ней, оградить ее от всего.
В гавани он сел на скамейку и попытался успокоиться. Что, если Карин просто его разыгрывает, чтобы взбесить – с нее станется! – а мать на самом деле спит? Но вполне возможен и другой вариант: что Джиллиан сидит у них прямо сейчас, выпытывает подробности, организует наряд. Можно ли схлопотать обвинение в лжесвидетельстве за дачу ложных показаний в полиции?
Он отправил еще одно сообщение: "Извини, Элли, прости ради бога, но мне кажется, тебя ждут неприятности".
Уже четвертое извинение за сутки. Как же он облажался. Обидел Карин, а теперь и Элли – а ведь не хотел ни того, ни другого. Он закрыл глаза, пытаясь дышать спокойно. Если будет просто сидеть здесь и дышать, может, ничего плохого и не произойдет.