В 1984 году сириусовская "убойная смесь" из технопорно, бунтарского юмора, зажигательных речей о человеческих возможностях, нью-эйджевского трансцендентализма и либертарианского анархо-капитализма оформилась в машинописную, отпечатанную на плохой бумаге версию того, что позднее станет Mondo 2000. Снабженный подзаголовком "Газета космической эры о психоделиках, науке, человеческом потенциале, неуважении и современном искусстве", этот опус назывался High Frontiers. Название было заимствовано из одной книги, инспирировавшей появление L-5 Society. Это общество было основано в 1975 году в ответ на призыв принстонского физика Джерарда О’Нила, который в своей книге "Высокий рубеж" предложил создать орбитальную колонию, находящуюся между Землей и Луной на гравитационно стабильной точке, известной как "точка Лагранжа L5". По мнению писателя-фантаста Нормана Спинрада, колония L5 дает надежду на "бегство от экологической катастрофы, истощения ресурсов, нищеты, коллективизма и стихийного природного хаоса Земли".High Frontiers пересекался с колонией L5 в "Городе развлечений" тематического парка Утопия, который, по словам Сириуса, характеризовался "изобилием и праздностью, самоосуществлением, игрой, приключениями, безграничным пространством, безграничным временем и безграничным удовольствием". Эта мечта Сириуса напоминает символический государственный переворот, разыгранный в 1970 году несколькими сотнями йиппи. С антивоенными лозунгами они прорвались в Диснейленд, водрузили флаг Вьетконга на Пустынной горе в Фронтирленде и держали высоту до тех пор, пока копы графства Орандж не вышвырнули их вон. Теперь техно-йиппи захватили Tomorrowland, Страну завтрашнего дня!
Из High Frontier перерос вReality Hackers, а из "Хакеров" уже появился на свет Mondo 2000, который становился все более глянцевым, и к своему тринадцатому номеру приобрел роскошные иллюстрации. За эти годы дизайн Mondo - продукт революции в настольных издательских средствах, которая произошла благодаря компьютерам Machintosh, появлению цифровых сканнеров и нового софта (такого как, например QuarkXPress и Adobe Photoshop) - приобрел модную неясность: прыгающие шрифты на флуоресцирующем кислотном фоне, фотографии с цифровой обработкой, проплывающие под, над и вокруг статьи. Артдирекция Mondo, как и его конкурентов Wired иAxcess, принимает на веру киберкультурный трюизм о том, что информационный передоз - это рабочий режим компьютерных "гуру", привыкших плавать в Интернете или прыгать по гипертекстовым ссылкам. Типичный читатель Mondo - это один из "людей третьей волны" Элвина Тоффлера, которые
чувствуют себя в своей тарелке среди всей этой информационной бомбардировки - девяностосекундный новостной клип, прерванный тридцатисекундным рекламным роликом, отрывок песни и стихотворения, заголовок, мультик, коллаж, газетная статья, компьютерная распечатка. Охочие до одноразовых книжек и специализированных журналов, они за короткое время поглощают огромное количество информации.
Ярый приверженец традиций Гутенберга, решившийся прочесть Mondo от корки до корки, через некоторое время непременно испытает головокружение и скажет: "остановите, я хочу сойти". Этот журнал нужно читать бегло, едва касаясь взглядом страниц и желательно занимаясь одновременно чем-то еще, в духе MTV - парадигматической формы "бип-культуры". В этом немало иронии:Mondo - печатное издание, подменяющее собой электронное, это навороченный глянцевое чтиво 1990-х, чей киберделический макет нередко напоминает графику поп/оп-арта 1960-х. "Мондоидная" проза похожа на MTV-шный вариант хорошо сдобренной сленгом бесконечной "телеги" от первого лица, обычно ассоциирующейся с "новым журнализмом" шестидесятых.
Сириус характеризует эволюцию журнала как "сдвиг", постепенный переход от "психоделической психоактивности", что была на переднем плане в High Frontiers, к освещению киберкультуры в Mondo. Несмотря на подзаголовок на обложке ("60-е в 90-х: антиностальгия"), четвертый номер High Frontiers (1987) является типично калифорнийской смесью из отдающей пачулями ностальгии, безумной нью-эйджевской науки и травяного бреда. В нем представлены интервью с производителем ЛСД Капитаном Клирлайтом и Алланом Коэном, учредителем The Oracle (психоделической газеты, которая процветала в 1960-е), последние новости о теоретическом использовании ультразвука для стимуляции "неизученных нервных тканей… как в мозговом ускорителе из "Запрещенной планеты"", и статья о "сексе" кристаллов, которая начинается словами "ваш кварцевый кристалл - мальчик или девочка?" Все так же ослепленный технической мечтой о светлом будущем, двенадцатый номер Mondo 2000 (1994) представляет собой лучший образец кислотного духа почившего в бозе High Frontiers с его организованной экскурсией по Интернету, обзором виртуальных игрушек и статьей о "нанокиборгах", в которой предсказывается пришествие в течение пяти лет "последнего трансчеловека, который сможет сам выбирать внешний вид, форму и субстанцию своего тела".
Но даже здесь Mondo не сумел полностью избавиться от своего контркультурного наследия. Левое полушарие политического мозга Mondo может быть либертарианским, но правое проповедует политику наслаждения, основанную на вере шестидесятых в силу Эроса и детскую игру в освобождение цивилизованного эго и возвращения в Сад земных наслаждений. Сириус заканчивает свой онлайновый ответ на критику Собчак таким заявлением: "сопротивляться этим вездесущим, доминирующим, "католическим" представлениям о божественном".
Универсальная панацея Mondo от всех болезней общества - это сильнодействующая смесь из гедонизма, юмора и игры. В манифесте, опубликованном в High Frontiers (1987) Сириус сокрушается по поводу того, что человечество распадается на "индивидуальные эго-сознания", которые находятся за пределами "дикой, дионисийской, недифференцируемой формы мышления", предположительно преобладавшей у людей на заре цивилизации. Он выступает за создание "гуманистической, интуитивной" технокультуры, которая вернет нас к нашему исконному состоянию, что само по себе является киберделической глоссой к тезису популярного мыслителя шестидесятых, Нормана Брауна. В своей "Жизни после смерти" он утверждал, что репрессивное современное общество можно вылечить лишь, вернувшись к чему-то напоминающему недифференцированную юношескую сексуальность, которую Фрейд называл "полиморфной перверсией".
Эссеисты Mondo приукрасили эту тему. В пятом номере киберделический философ Хаким Бей строит теорию "временных автономных зон" - недолговечных утопий, в которых коллективное либидо "подавляемых нравственных обществ" может на короткое время высвобождаться. "Временная автономная зона", или ВАЗ, "не вступает напрямую в бой с Государством", скорее она представляет собой "герилью, которая освобождает район - земли, времени, воображения,- а затем самораспускается, чтобы вновь собраться в другом месте/другое время, пока Государство не смогло уничтожить ее". Одним из примеров такой ВАЗ является, по Хаким-Бею, тусовка единомышленников, "где за одну короткую ночь была достигнута республика удовлетворенных желаний. Разве не признаем мы, что политика такой ночи имеет для нас большую реальность и большее значение, чем политика всего американского правительства?"
В том же номере постоянные авторы Mondo, публикующиесяпод псевдонимами Грейси и Зарков, увещевают "техноэротоманов Mondo"
придумать и сообщить примеры интенсивного эротизма другим!.. Высокие технологии позволяют нам испытывать сладострастие совершенно нового толка… Зачем цепляться за устаревшие извращения, когда можно испытать техновозбуждение от инфосферы?
Очевидной проблемой психополитики, чей вызов статус-кво заключается в дионисийском излишестве и распущенности, является то, что такого рода вызовы потребительская культура съедает на завтрак. Будьте уверены, сексуально подавляемое пуританство, проклятье "мондоидов", глубоко заложено в национальную психику, но оно развращается потребительской культурой, которая сулит мгновенное, оральное удовлетворение и возвращение к подростковым, и даже подчас детским, забавам - "социальная безответственность" в сочетании с местью. Уильям О’Нил в своей книге "Распад: Неформальная история Америки 1960-х годов" пишет:
Там, где дело касалось потребления, капитализм побуждал людей к удовлетворению своих самых низменных желаний… Гений Олдоса Хаксли помог ему предвидеть одну вещь: плотское наслаждение может порабощать человека гораздо эффективнее, чем это удавалось даже Гитлеру… Секс не представляет никакой угрозы истеблишменту… Прозорливые стражи установленных в обществе отношений увидели в гедонизме то, чем он отчасти являлся: ценное орудие общественного контроля.
Более того, уход в "республику удовлетворенных желаний" переключает внимание с государственных и корпоративных проблем к индивидуальной свободе прямо сейчас, вокруг нас. "Лозунг "включись и выпади" не ослабляет государства,- отмечает О’Нил,- напротив, он отсеивает потенциально подрывные силы".
Наконец, достаточно малой толики классового сознания, чтобы увидеть мечты о дионисийском освобождении и хайтечной культурной элите с химически накаченными мегамозгами (как в "Мести полудурков") такими, какими они есть на самом деле: грезами якобы избранных. Согласно East Bay Monthly, Королева Мю (она же Элисон Кеннеди), "нью-эйджевская Поллианна", верящая в то, что "развлечение станет спасительной благодатью для нашей Вселенной", выросла в 16-комнатном особняке в элитном Пало-Альто и училась в пансионе в Швейцарии. "Кругленькую сумму денег, которую она получила от своей известной и эксцентричной семьи", она вложила в создание Mondo, главная редакция которого располагалась в ее огромном доме в Беркли-Хиллс.
Точно также многие читатели Mondo были достаточно изолированы от суровой реальности современного общества, живя внутри своих хайтечных комфортных зон, чтобы смотреть на позитивную силу гедонизма без иронии. В интервью 1990 года Сириус заявляет, что "большая доля" читательской аудитории Mondo состоит из "преуспевающих в компьютерной индустрии бизнесменов". Рекламная брошюра 1991 года сообщает, что читатели журнала, 80% которых "работает в информационной или коммуникационной сфере" и чей средний доход составляет 65 тысяч долларов, "имеют достаточно средств, чтобы удовлетворить свое пристрастие к высококачественной технике".
К своей чести, Mondo (в своем нынешнем и прошлом, High Frontier-ском, воплощениях) послужил полезной цели - пробудил либералов и левых и заставил их отбросить политкорректный неопуританизм, который камнем висел на их общей шее. Истинный радикализм, отмечает Эллен Уиллис в своем эссе "Давайте станем радикалами: Почему у правых есть все радости жизни?", должен утверждать "право на свободу и наслаждение". Как ясно показывает Сириус и его сотоварищи "мондоиды", левые и правые действуют сообща в своем культурном консерватизме и особенно в своем пуританском страхе перед высвобожденным желанием. В одном убедительном провокационном эссе о недостатках левой/либеральной политики в рейгановские 1980-е, опубликованном на страницах High Frontiers, Сириус нападает на "нравственно педантичные, самоуверенные" леволиберальные элементы за их пуританское презрение к деньгам и плотским утехам и их антитехнический уклон, что делает их все более и более беспомощными перед растущей технокультурой. Он пишет:
Левые ( и либералы) уступили Америку ультраправым, потому что избрали философию энтропии - "эра ограничений","погружение в бережливость", "довольствоваться малым - это прекрасно"… Нация крайне нуждается в политике, которая бы фиксировала и отражала фантазии поколений пост-Хиросимы.
И вновь киберделия повторяет политическую динамику контркультуры 1960-х годов. Затронутые Сириусом проблемы появились на двадцать лет раньше, когда произошло то, что Гитлин назвал "комическим поворотом", расколовшим в 1967 году телеконференцию SDS "Назад к доске для рисования" на два противоборствующих лагеря. Трезвомыслящей "старой гвардии" SDS, большая часть которой "подозрительно относилась даже к марихуане", и тремя "диггерами", которые с треском проиграли дело, но вызвали бурю критики, увещеваний и массового истерического психоза. "Да у вас просто не хватило пороху, чтобы свихнуться",- язвил по этому поводу главный диггер Эмметт Гроган.
К сожалению, политическая альтернатива Mondo представляла собой "киборгазм" для "любителей техноэротики" - скорее мечту об освобождении от оков времени, пространства и человеческого тела, а не обоснованный, реалистичный ответ на политику культуры и техники в повседневной жизни человека. "Mondo 2000 не имеет идеологии",- утверждает Сириус:
Мы пропагандируем лишь одно: свободу на этой новой территории. Единственный путь к свободе - это не иметь программы. На самом деле протест не является актом творчества… Мы родом из мест относительной социальной безответственности. Но мы предлагаем мечту и экспансию тем, кто этого хочет.
"Мечта и экспансия" здесь являются метафорой безграничного личного потенциала в духе того, что предлагают корпоративные гуру и евангелисты самосовершенствования, и постчеловеческих эволюционных возможностей, о которых мечтали неформальные исследователи искусственного интеллекта. По словам Сириуса, социальная ответственность осталась на стартовой площадке, когда "постлюди" Mondoсовершали техно-мистический прорыв.
Однако большинство читателей Mondo продолжает требовать от журнала политической ответственности. В своем письме, опубликованном в седьмом номере Mondo, читатель Джей Белдо возмущается: "Почему вы не затрагиваете важных политических, тешите себя этим инфантильным эскапизмом?" В конференции WELL Лора Фрайзер пишет:
Mondo 2000 по-прежнему увлечен своим старым романом с техникой, эдаким "ускорительством" под девизом "Вперед! Вперед!", которое являлось предметом нашей культуры с 1950-х годов, без какого-либо общественного сознания… Новые игрушки. Игрушки, которые могут покупать себе богачи. Игрушки, которые не разрешают проблем, но только позволяют нам от них уйти. Ограниченное представление о том, "что у нас здесь новенькое". Но не о том, что может вытащить нас этого дерьма, которое мы сами произвели.
Въезжая в "Субмолекулярный шаманский поиск откровения": Киберия
Мечтания Mondo о скорости освобождения прижились среди рейверов, техноязычников, хиппи-хакеров и других киберделических субкультур, которые исследует Дуглас Рашкофф в его "Киберии". На самом деле, Рашкофф не исследует, он "въезжает" - словечко из жаргона шестидесятых, обозначающее присущий северокалифорнийской тусовке околокомпьютерной культуры, о которой он пишет и которая является более, чем просто вызывающе антирациональной. В ней крайне некритические прото-ньюэйджевские аспекты контркультуры шестидесятых избавлены от оков романтического возвращения к природе и устремлены к радужным перспективам освобождения, которые сулит техника (smart drugs, акселераторы сознания, BBS, виртуальная реальность).
Добрая часть "Киберии" посвящена размышлениям об эсхатологическом "часе икс", который ожидается где-то на рубеже тысячелетий. В ходе этих рассуждений рашкоффские киберийцы выражают мнения, распространенные практически среди всех киберделических культур и, прежде всего, аксиому техноязычников о том, что рационализм и интуиция, материализм и мистицизм, наука и магия имеют точки пересечения. Например, "городской нео-язычник" по прозвищу Green Fire свято верит в то, что "магия древних времен и техника будущего" являются синонимами. Рашкофф утверждает, что западный склад ума с его стремлением к линейному, рациональному мышлению неспособен решить "всеобщее фрактальное уравнение постмодернистского опыта", где "правила линейной реальности больше не действуют". Во фракталах он видит объект хипповского поклонения, описанный П. Дж. О’Рурк в его незабвенном эссе "Запоздалые размышления о шестидесятых" в виде некой "пульсирующей паутины душевной слизи, частью которой мы все так или иначе являемся". Сегодня, пишет Рашкофф,