12 АПРЕЛЯ
Мажена в очень тяжелом состоянии. Организм уже не принимает наркотики. Периодически ее забирают в больницу, а она каждый раз сбегает. Точно какая-то сила толкает ее к смерти. А ведь она не хочет умирать. Она никогда не верила, что кто-то может загнуться от наркотиков. Ей всегда казалось, что наркоманы умирали от чего-то другого. Наверное, мы уже окончательно утонули в этом нашем безумии. Я ничего о самой себе не знаю. Наркотики делают меня агрессивной. А какая была раньше? Не помню. Все мы очумели. Это уже помешательство.
"Зачем ты живешь на этом свете, если тебе здесь ничего не нравится?" Ты прав, Стед.
Наверное, все-таки существуют границы, которые переступать нельзя. Но я, кажется, уже переступила все границы. Я дегенератка. Психика разрушена наркотиками. А тело? Смешно называть это "телом". Разложение при жизни, биологический распад.
1 МАЯ
Мажену в тяжелейшем состоянии забрала "скорая".
Вечером я была у нее в больнице, но она еще не пришла в сознание. Врач сказал, что, если она выживет, это будет чудом. Неужели конец? Маженка, не умирай! Не оставляй меня одну.
2 МАЯ
Днем открывается дверь и входит… Мажена. Бледная, желтая, зеленая. Ее отпустили, врач сказал, что это был ее последний укол, следующий ей уже не пережить.
Мажена сказала, чтоб я за нее не волновалась, потому что она огранизует себе лечение.
3 МАЯ
Мажены больше нет. Она умерла вечером. Втайне от меня вколола себе этот последний укол, заперевшись в ванной. Я почувствовала: что-то случилось, высадила дверь. Это был конец. Я отнесла ее на кровать и вызвала "скорую". Ее пытались реанимировать, на какое-то мгновение сердце даже забилось. Но врач из "скорой" определил смерть.
Когда тело забрали, врач вызвал милицию. Я быстро улизнула.
Всю ночь шаталась по улицам как помешанная, и только подсознательно, где-то в глубине чувствовала какую-то чудовищную боль.
4 МАЯ
Я пошла к знакомым Мажены, к наркоманам. Они разрешили мне ненадолго у них остаться. Даже наркотики дают - боятся, как бы я у них не загнулась от "кумара".
А ведь именно этим все и кончится. Конец уже наступил, конец всему. С этим нужно смириться. Маженка, сестричка, нас с тобой соединили наши изуродованные жизни. Почему ты так рано ушла? Какая ты была?
Ты была такой же наркоманкой, как и я. Но прежде, чем стать наркоманкой, ты была бедным, несчастным человеком.
Вот и случилось. Было уже слишком поздно начинать жить, слишком поздно, чтобы бороться за себя. Но может быть, и не стоило это делать? А может, стоило?
Я предчувствовала ее смерть. Почему я ее не спасла? Маженка, ты ушла, оставила меня. Никто не смог тебе помочь.
10 МАЯ
Что такое бессилие? В комнату влетела стрекоза с очень нежными крылышками. Если я захочу ее выпустить, мне придется ее поймать, и тогда я могу ей что-нибудь повредить, и она погибнет. Но ночь в комнате она тоже не переживет. Выходит, я уже ничего не могу для нее сделать. Могу только сократить ее мучения, убить сразу. Она присела в уголке, наверное, устала бороться за свою жизнь. Я бессильна. Видишь, Баська, как глупо ты цепляешься за эту жизнь? Последняя ниточка - в твоих руках. Но это только твое дело.
14 МАЯ
Такое впечатление, что я все время ищу вину там, где ее нет. Почему Мажена должна была умереть? В голову лезут воспоминания.
Мы познакомились в Белой палате, и уже тогда вели разговоры о смерти. Мажена хотела, чтобы, когда она умрет, ее положили в белый гроб. Тогда, наверное, это были просто жутковатые шутки, но теперь - печальная реальность.
Смерть всегда ходила с ней рядом. Она боялась ее, ей хотелось жить. Но у нее не было шансов на другую жизнь. Маженка, я не была на твоих похоронах, мне все так же приходится прятаться. Наверное, у тебя была легкая смерть, тебя усыпил героин. Бессознательное ощущение - радость умирания. Куда ты так торопилась, куда ты ушла? Прощай, Маженка, прощай сестренка, подружка. Прости меня, я не сумела тебя спасти.
23 МАЯ
Милиция беснуется, меня ищут. Вернее, ищут ту девушку, которая жила вместе с Маженой. Я еще сама не знаю, докопались ли они до моего судебного приговора. Нельзя, чтобы меня поймали. Иначе упекут в психушку. Наркоманы трясутся от страха, ко пока еще разрешают у них жить. Потому что еще больше они боятся, что я их заложу. Им кажется, что я много знаю про их связи с Маженой. Каждый день выдают мне мою порцию товара, но боятся страшно. Они считают, что я с большим приветом. Я чувствую себя совсем одинокой в этом жестоком городе. Такого пронзительного одиночества еще никогда не было. Мне кажется, я проиграла эту жизнь еще до того, как начала в нее играть. Анна, как все это грустно. Я была глупая, упрямая, злобная и сама не знаю, какая еще.
9 ИЮНЯ
Баська, возьми себя в руки. Так нельзя. Я знаю, что так нельзя. Но как можно выдержать эту чудовищную боль, себя?
Я окончательно развалилась. Надо как-то собрать себя по кусочкам. Приладить их все по очереди. Но я не могу вырваться из этого порочного круга. Наверное, из него уже нет выхода.
10 ИЮНЯ
Другого пути, похоже, и не было. Даже если бы можно было повернуть все назад, вернуться в детство, то, кажется, все равно было бы все то же самое. Первая порция морфина в 14 лет - и экстаз от того, что входишь в мир наркоманов. Презрение к обыкновенным, заурядным людям. И я, такая важная, надутая говняшка, которая сама себе поклонялась, как идолу.
Может быть, кто-нибудь мог вернуть меня с этой дороги? Или нет? Я знаю только одно - что никогда не окажусь с ними по одну сторону.
Захотелось написать письмо Анне. Я даже уже начала его писать, но потом порвала. Что мне ей сказать? Мой рассказ, кажется, подошел к концу. Анна, ты боролась за меня до последнего. А я тихонько, тайком уничтожала себя, и с этим уже ничего нельзя было поделать. В МОНАРе у меня был шанс, если б я только no-настоящему захотела.
20 ИЮНЯ
Наркотики больше не приносят мне никакого удовольствия. Но с ними мне все-таки не так плохо. Да, так-то оно так, если б я еще продолжала существовать, но ведь меня уже нет. Осталось еще кое-что чисто биологическое, с чем пора покончить, потому что это кое-что уже не имеет права на существование. Я увязла на самом дне. В зеркале видны только одни глаза, которые смотрят на мое падение. Мои глаза, которые когда-то так хотели смотреть на мир. Мне уже перестает быть страшно. Наверное, это потому, что я знаю, я давно уже знаю, что теперь делать. Когда-то я разучилась радоваться жизни, и теперь просто нужно довести дело до конца. На наркоманов я больше даже смотреть не могу. Но они еще несчастнее, чем я. Потому что я уже знаю.
25 ИЮНЯ
Мне исполнился 21 год. Раньше я всегда думала, что, когда придется уходить, будет очень страшно. Потому что все-таки, несмотря ни на что, никому не хочется уходить слишком рано. Когда ты так молод, очень хочется жить. Жить вместе со всем, что ты любишь, с человеком, которого любишь. В этой проклятой жизни нужна любовь. Без нее - вечная пустота, которая тебя гложет, душит, убивает. Без нее ты не можешь быть самим собой. Ты сам для себя становишься чужим. Абсолютно и до кончиков волос чужим.
Я никогда никого не любила, не успела. Теперь уже и не успею. Я должна уйти, так нельзя жить, без надежды, без смысла. Я сама себя загубила. Хотела ли я этого? Господи, не знаю. О чем думаешь, что чувствуешь, когда наступает конец? Я умру в этой чужой квартире, в одиночестве, смертью наркоманки, бессмысленной смертью.
Мне не удалось найти себя в этой жизни,
Анна, прости меня.
Послесловие
Бася!..
Сегодня ночью я прочел твой дневник.
День за днем - твое постепенное умирание, одиночество, твои страдания - я переживал вместе с тобой. В который раз? Сколько уже было таких, как ты, тех, кто молчаливо, как бы незаметно оказывался на моем пути? Сдавшись, ты написала в своем дневнике: "Все - фикция, и я тоже". Когда ты написала эти слова? Тогда, когда ты решила, что все потеряно? Или, может быть, когда почувствовала, что окружающая действительность стала для тебя чудовищным, неправдоподобным кошмаром? А может быть, еще раньше, когда вокруг все твердили, что таких, как ты, просто не существует. Да, было время, когда считалось, что вас якобы вообще нет. Однако наперекор всем и вся, как бы в насмешку над официальными статистическими данными и отчетами, вы - молодые наркоманы и наркоманки - начали стекаться к нам. Я и раньше, вопреки всем этим данным, знал, что вы есть. Все больше и больше народу проходило через лечебницу, и я видел вас, беспомощно наблюдая за тем, как вы появляетесь и потом исчезаете, такие молодые и уже неизлечимо больные.
Тебя я тоже помню. Ты была одной из первых в моем новом, тяжелейшем испытании, именуемом наркоманией. Если бы я тогда знал все то, что знаю теперь!
Десять лет минуло с тех пор, как начал я постепенно выстраивать для себя ваш (и твой, Бася!) образ. Теперь передо мной твой дневник и новые стороны правды.
Ты рассказала о себе. Нам всем. И мне тоже. По-настоящему я только сейчас нашел подтверждение тому, к чему должен был идти столько лет, зачастую на ощупь, от догадки к догадке. Ты ведь сама знаешь, какие вы недоверчивые, как трудно докопаться до вашего нутра. Я оказался рядом с вами, желая всей душой помочь вам, но вскоре сам убедился, как это тяжело. Вы приходили, укладывались в больничную койку и ждали - без надежды, без веры в кого бы то ни было и во что бы то ни было, безучастные и сгоревшие дотла. Такие молодые и уже такие состарившиеся изнутри.
В ваших глазах стояла немая мольба: "Помоги нам!" Я пытался что-то сделать, хотел создать атмосферу тепла, взаимопонимания, открытости, а главное - пробудить в вас оптимизм и веру в самих себя, прибавить вам сил жить. Сейчас я вижу, как я был тогда беспомощен и наивен. Я еще не понимал вас и вашей болезни, которая порождает бессилие. Я верил вам, когда вы говорили: "Пан Марек, все в порядке, я больше не буду колоться, я хочу жить нормально".
Эта коварная болезнь обманывала вас, а вы обманывали сами себя и меня заодно. Вы выписывались, полные благих желаний и обещаний, которым я верил, а через какое-то время вновь возвращались, в еще худшем состоянии. По кругу мелькали одни и те же лица. А потом для многих начиналось медленное умирание, и мне приходило известие: умер.
Тогда я думал про себя: "Боже мой, ведь этого не может быть, я старался изо всех сил, я им столько рассказал и объяснил, ведь они же не хотели больше колоться!"
На самом же деле, и теперь я это точно знаю, больше всех вас, этого не хотел я сам! Мне казалось, что вложенный труд непременно должен принести плоды, на меня наваливалось все больше работы, в то время как вы не делали ничего, абсолютно ничего. Здесь-то и коренилась главная ошибка.
Постепенно я начал понимать, что в психиатрической лечебнице у меня ничего не получится, что это такая болезнь, где традиционные схемы и методы не помогут.
Тогда у меня было горькое чувство. Я постоянно убеждался в несостоятельности собственных усилий. Вы обманывали меня, кололись прямо в отделении и во время увольнительных. Но приходили новые и новые пациенты, и у меня вновь зарождалась надежда, что уж они-то наверняка по-настоящему хотят бросить наркотики, что они не такие, как их предшественники.
Но, к сожалению, они были точно такими же. Да и могли ли они быть другими? Все они очень быстро избавлялись от иллюзий. "Прочистка" - это дезинтоксикация, суррогат лечения, а что дальше?
Теперь я знаю, что у вас просто не было никаких шансов. Я помню, как однажды вы в очередной раз меня обманули. Спрятавшись, я подслушал ваши разговоры. Обещания, принятое решение, добрая воля, искренность, дружба, лояльность, честность и открытость - все оказалось иллюзией. Тогда я понял, что вы способны в один миг растоптать все это, отдать за порцию "компота". Я был сломлен.
Ты знаешь, Бася, я тогда даже не был на вас в обиде.
Я подумал: "А чего, собственно, я от вас добиваюсь? Чтобы вы отблагодарили меня за мои благие стремления и доброе сердце? Но с какой стати вы обязаны были это делать?"
Я почувствовал, как эгоистически поступаю, как много возлагаю надежд на одни добрые устремления, не учитывая при этом ваши возможности, а вернее, отсутствие у вас всяких возможностей.
Потом приходили другие мысли, о том, что нужно не воздействие, а взаимодействие, что - не мы для вас, а вы сами для себя, что нужна не психушка, а свой собственный, сообща построенный дом. Так начался новый этап - этап деятельности МОНАРа.
Бася!.. Сегодня я прочел твой дневник…
Что мне сказать тебе? Я тебе не помог, хотя очень этого хотел. Не знал, как, не сумел. Способен ли я сейчас на большее? Думаю, что теперь я могу работать иначе. За все эти годы общения с вами я многому научился методом проб и ошибок, а вернее сказать, это вы учили меня и не раз подсказывали, как надлежит поступать.
Я стал другим. Вы научили меня прежде всего терпимости по отношению к другому человеку, осмотрительности в оценках, умению признавать свои ошибки и исправлять их. И я стараюсь передавать другим взрослым то, чему научили меня вы. Я знаю, сколько зла и мучений возникает от того, что люди мало общаются друг с другом, неохотно признают собственные ошибки, от того, что многие воспринимают отступление от привычных убеждений как личное поражение. Около двух лет я сопоставлял свои взгляды с тем, что предлагала мне молодежь. Теперь подошло время серьезного анализа..
Трудно говорить о молодых в моем возрасте. Имея за плечами сорок лет жизни, человек начинает чувствовать, что выпал из их мира.
Точнее, он, как и раньше, все понимает, по-прежнему ощущает в себе легкость и силы, и все же… Как правило, взгляды таких зрелых мужей, вроде меня, начинают расходиться с той истиной, которая живет в мышлении и поведении молодых людей.
Я взял на себя почти непосильную, как мне кажется, задачу: попытаться поговорить с вами уже после того, как прочитал дневник Баси. Я раздумывал, в какой форме мне следует преподнести вам все то, что я чувствую. Как-никак я для вас все-таки по ту сторону, в далеком мире взрослых. С одной стороны, я как будто бы являюсь специалистом в области наркомании, но с другой, - для восемнадцатилетних я - "предок".
Меня всегда мучила неестественная и искусственная манера взрослых объяснять себе поведение молодежи. Сколько в ней всезнайства, менторства и самоуверенности, выражающейся в известном утверждении "уж мы-то знаем"!
Судя по всему, на самом-то деле мы з. наем очень немного и столько же понимаем, а если среди нас и случаются исключения, то они, собственно, ничего не меняют в этой ситуации. Я многократно пытался проверить, как на практике выглядят наши отношения с молодежью, и почти всегда не мог избавиться от ощущения, что мы с ней неискренни. Как правило, мы признаем за молодыми правоту лишь до того момента, пока они не подрывают наш авторитет, наши знания, самооценки, наш способ жизни. Стоит только кому-то из молодых высунуться за рамки общепринятой схемы мышления или манеры разговаривать, как сразу ответным ударом взрослые пускают в ход свой арсенал средств призыва к порядку. Мы становимся самозабвенны в своем гневе, агрессивности и в унижении других. Формы этих проявлений не играют существенной роли: одни прямо говорят вам "нет", другие с насмешкой загоняют в угол вопросами. Сразу куда-то улетучивается наша пресловутая терпимость, товарищество, доброжелательность, и начинается неравная война, исход которой, к сожалению, известен заранее.
Недавно мне написала одна учительница, что я нападаю на взрослых, не видя, как жестоки молодые, что я несправедлив в оценках, натравливаю одних на других вместо того, чтобы взять на себя роль посредника между ними.
Думаю, подобное мнение разделяют многие взрослые, с которыми я встречаюсь и которым прямо указываю на их толстокожесть, на то, что они очень часто чудовищно обращаются со своими и чужими детьми. Быть может, такая атака с моей стороны слишком агрессивна и беспощадна, несдержанна по форме и неразборчива в средствах. Возможно, что и так. Но давайте подумаем, не является ли терапия психологической встряски более действенной, чем попытки псевдопримирения. Мы освоили практику культурного обмена расхожими мыслями, приглаженными фразами и красивыми словами. В таком климате нам никогда - не найти общего языка. Нам не хватает независимости и смелости суждений, мы боимся разворошить муравейник, не любим лишних осложнений и не хотим браться за те задачи, которые требуют от нас нового, свежего подхода. Мы засиделись на своих позициях, потому что это для нас, конечно же, безопасно и удобно. Сталкиваясь с чем-то новым, мы чувствуем себя в опасности, теряем привычные ориентиры. Зачем нам отклоняться от них, если все равно ничего изменить нельзя? Вот наша избитая формула, наш стиль жизни. Особенно досадно, когда такая позиция исходит от людей, еще способных на подлинно юношеский энтузиазм, которым еще есть что сказать. Такими методами мы не выработаем общего языка, понятного всем - и молодым, и тем, кто постарше, у кого и различные взгляды, и разное прошлое. Мы не достигнем взаимопонимания, и пропасть между поколениями будет расти. Вроде бы все мы знаем об этом, но что толку?
Мир молодежи становится все более герметичным. Он отгорожен от нас циничным лозунгом: "Без прошлого и будущего".
Связи разорваны, контакты отсутствуют, каши достижения отвергнуты, а взамен - недоверие и скрытность. Этого мы хотели? И в этом отгороженном от нас мире происходит своего рода специализация. Одни специализируются в равнодушии и инертности, другие - в потребительстве и стремлении побольше урвать для себя. Некоторые только притворяются, что что-то делают, потихоньку интересуясь, что почем и какая им от этого выгода. Еще одна категория лицемерно молится, а потом поступает наперекор всем канонам веры. И наконец, есть такие, кто, долго блуждая и кидаясь из стороны в сторону, так и не находит выхода и убегает в мир "химического" счастья, которое им обещает дать наркотик. Это самая трагическая страна в мире молодых. Такой ценой платим мы чаще всего за наше непонимание молодого поколения.
Эти молодые люди делают свой выбор, который часто бьет по ним же самим, потому что они не могут согласиться на то, что предлагаем им мы - на низкопробный, тухлый, третьесортный товар.
Второй дом, каким должна быть школа, лишь отдаленно напоминает дом. Прежде всего там не хватает тепла и терпимости к ошибкам молодых, которые еще только учатся жизни, учатся единственно возможным способом - путем проб и неминуемых ошибок. Нам, взрослым, недостает умения радоваться успехам молодых, недостает общности стремлений и объединяющего эти стремления дела. Не найдя нужного климата в семье и в школе, молодежь все больше утверждается на позициях равнодушия, порождающих зачастую уродливые проявления.
Мы прочитали дневник Баси, наркоманки, которая не испугалась того, как на это посмотрят, и чистосердечно раскрыла перед нами свой кошмарный мир.