Глава 40
Еще один совет для любителей выпить. Никогда не напивайтесь до такой степени, чтобы отключиться в той одежде, которую собираетесь носить на другой день. Следуйте этому совету, и вас не постигнет моя участь – я заснул, не снимая джинсов, на диване и проснулся в луже собственной мочи.
Замечательно, думаю я.
Вы, очевидно, считаете так же.
Извините, я не хотела…
Ничего страшного. В общем, у ситуации, когда ты надираешься до потери пульса, есть недостатки – к примеру, просыпаешься с мокрыми штанами и неожиданно с ужасом осознаешь, до чего докатился. Само пробуждение тоже отвратительно – ты трясешься и кашляешь, в горле пересохло, голова раскалывается, и, конечно, демоны уже кружат над тобой, готовые низвергнуть в пучину стыда и вины. Впрочем, есть и преимущество – как правило, не надо далеко тянуться за следующей дозой выпивки.
И точно, бутылка водки гордо возвышается передо мной на кофейном столике. А рядом расположились: одна пепельница (переполненная), одна пачка сигарет "Мальборо лайт" (осталось три штуки), одна зажигалка (одноразовая, самая обычная), один револьвер (заряженный) и один ключ от входной двери (предыдущий владелец – самый знаменитый в стране поп-певец).
Я тянусь за бутылкой водки, которую вчера вечером забыл закрыть – глупо, все знают, что спирт испаряется, – подношу ее ко рту, глотаю и закашливаюсь, едва сдерживая позыв к рвоте. Все же мне сразу становится лучше, я с трудом сползаю с дивана и начинаю стягивать насквозь мокрые штаны.
Я собирался отправиться к дому Феликса сразу же после полудня, в час или в два, постучаться и показать ключ, пояснив, что накануне вечером нашел его на заднем сиденье машины. Атак как я знал, что Фрэнк улетает на Менорку, то не отдал ключ телохранителю – на самом деле даже ничего ему не сказал, – а решил, что верну его лично.
Феликс обрадуется тому, что потерянный ключ нашелся, и пригласит меня войти, заметив бутылку виски, которую я предусмотрительно захвачу с собой. При виде дармовой выпивки в озорных глазах поп-звезды заиграет дьявольский огонек. В гостиной я остановлюсь и стану восхищаться коллекцией персонажей из "Звездных войн, которые, как я знаю, теснятся у него на полках. Естественно, завяжется разговор о том, какой из фильмов самый лучший (лично я считаю, что "Империя наносит ответный удар", но готов целиком и полностью поддержать выбор Феликса).
Теперь же планы придется менять. Невозможно за несколько часов отстирать джинсы от мочи, а потом их высушить. А если вы думаете, что я собираюсь пойти в гости к Феликсу в каких-нибудь других штанах, то глубоко заблуждаетесь.
Итак, я бреду к стиральной машине, чувствуя себя скинхедом из старой рекламы моющего средства, той самой, где он хочет постирать белую рубашку и зовет на помощь мамочку, когда ненароком рассыпает порошок по всему полу. Слава богу, я не Колетт Кару и моя стиральная машина исправна, даже если я, как тот скинхед, не совсем уверен, как ею пользоваться. Все же я не умственно отсталый и потому с успехом запускаю агрегат. Я даже не забываю поставить машинку на режим "короткой стирки" и, убедившись, что она начала работать, залезаю в ванную, прихватив с собой бутылку водки.
В ванной до меня вдруг доходит, что я чересчур увлекся, заранее предположив, что Картер будет дома. В конце концов, он недавно выпустил новый альбом, его песня попала в хит-парад, ему нужно рекламировать свой фильм, наверняка он трудится, как пчелка. Бывает ли у поп-звезд свободное время по вторникам после обеда? Не знаю. Если случится худшее, и его не будет дома, я точно не брошу ключ в щель почтового ящика. Я могу сделать вид, что не стал оставлять ключ, опасаясь, что кто-нибудь проникнет в дом в отсутствие хозяина. Подожду, когда Феликс вернется, и отдам ключ ему лично. Другими словами, приду на другой день.
Однако тянуть нельзя. Если Картер решит, что потерял ключ, то может, несмотря на видимое пренебрежение собственной безопасностью, сменить замок, и тогда вряд ли его признательность за возвращение пропажи будет настолько велика, что он пригласит меня войти. Вряд ли ему до такой степени дорог брелок с Бартом Симпсоном.
Нет, время – деньги, а спонтанность – залог успеха. Постучу по дереву, чтобы не сглазить: пусть он окажется дома и один.
Эх, жаль, что я не засунул в барабан вместе с джинсами и футболку. Она уже попахивает. Наливаю в тазик горячей воды, сыплю туда порошок и стираю ее старым дедовским способом. От ритмичного шума работающей стиральной машины головная боль, вызванная похмельем, слегка успокаивается, да и волшебное средство против демонов действует благотворно.
Сейчас я чувствую себя намного лучше, сильнее. Как прошлой ночью, когда шел за Феликсом к выходу из здания телецентра. Маленькая команда из двух человек. Почти братья. Держу пари, что хоть один человек, увидев нас вместе и не зная всей правды, подумал бы, что мы братья. Хоть один.
Футболка постирана. Подношу ее к носу, удовлетворенно вздыхаю: "М-м-м… альпийская свежесть!", словно на съемках рекламного ролика, и иду в гостиную, где раскладываю футболку на батарее. Центральное отопление уже включено и жарит вовсю, готово к испытанию джинсами. В отличие от штанов футболка скоро высохнет.
Затем я иду в комнату для гостей, где мы храним книги. Когда-то она была самой захламленной во всей квартире, теперь же, если сравнить ее с остальными комнатами, она выглядит образцом минимализма. Нахожу атлас улиц Лондона, отношу его в гостиную и кладу на столик рядом с револьвером и ключом.
К этому времени первая стадия приготовлений заканчивается, я вытаскиваю из остановившейся стиральной машины джинсы и развешиваю их на батарее рядом с футболкой. Затем переодеваю трусы, нахожу полотенце, накрываю им мокрое пятно мочи на диване и сажусь, чтобы посмотреть трилогию "Звездные войны", сколько успею, пока будут сохнуть джинсы, – назовем это домашним зданием. Когда звучат фанфары киностудии "Двадцатый век Фокс", смотрю на часы. Сейчас половина первого.
Я действую методично. В первый раз встаю, чтобы перевернуть джинсы, когда Люк находит тела своих тети и дяди, затем – через каждые двадцать минут. В квартире жарко, как в сауне, но я в одних трусах-боксерах и потому чувствую себя комфортно. Водка закончилась; мне нельзя надираться вдрызг, и больше я не пью. Я доволен ходом приготовлений и не хочу все испортить.
В четверть пятого прихожу к выводу, что джинсы достаточно высохли, чтобы их можно было носить, выключаю отопление и, перед тем как одеться, жду, пока в квартире станет прохладнее, чтобы не вспотеть. Уже одевшись, какое-то время кружу по гостиной, готовлюсь морально и физически, разминаюсь, как футболист перед финальным матчем на Кубок мира или как Феликс перед выходом на сцену.
Вот теперь я готов. Просматриваю карту Лондона, нахожу Акациевую улицу и ближайшую к ней станцию метро. Идти придется совсем недолго. Засовываю револьвер за пояс джинсов и надеваю куртку, резонно рассудив, что так оружие будет незаметно. Кладу ключ в карман. Сигареты, зажигалка, мобильник, собственные ключи, последний взгляд в справочник…
Уже без пятнадцати пять, когда я наконец выхожу из квартиры и иду в магазин, где покупаю бутылку виски "Джек Дэниеле" и четыре шкалика водки – не "Абсолют", к сожалению, не получится вытаскивать наудачу. Тяжесть револьвера за поясом наполняет меня силой, какая жалость, что продавщица не смеет мне грубить!..
Направляясь к метро, я даю большой крюк, лишь бы не проходить мимо дома Колетт Кару. На дворе ноябрь, и потому уже почти стемнело.
Пока я еду в метро, успеваю опустошить две бутылочки водки, одну – до станции "Кингс-Кросс", другую – сразу же после, использую свой любимый трюк с зевком. Несмотря на успокаивающее действие алкоголя, внутри все клокочет. Я дрожу от возбуждения и, самое главное, не знаю точно, зачем я туда еду, но почему-то уверен, что это необходимо, что в конце пути меня ждет ответ, решение всех проблем. Ощущение такое, будто все знаки минувших двух недель указывали в этом направлении, однако только сейчас я решился обратить на них внимание. Мне по-прежнему неясно, какую цель я преследую. Как в случае с домом Огрызка (правда, тогда мной двигали низменные мотивы), я уверен, что пойму, когда доберусь до места. У меня такое предчувствие…
Я чувствую, что, если мне удастся поговорить с Феликсом, все наладится.
Я стою на крыльце дома по Акациевой улице с бутылкой виски в одной руке и ключом от входной двери в другой. Брелок со стариной Бартом Симпсоном покачивается, когда я нажимаю кнопку звонка. Нажимаю один раз, с усилием, и слышу, как в доме раздается трель. Жду.
Усилием воли заставляю себя улыбнуться. Это нелегко, ведь мне нужна не простая ухмылка; я хочу, чтобы по моей улыбке было понятно, что я не надоеда, не жалкий подлиза-поклонник, а равный, просто парень, у которого есть веская и законная причина появиться у двери певца. В конце концов, разве возвращение ключа от входной двери – не уважительная причина?
Из дома доносятся звуки какого-то движения, словно кто-то идет к входной двери. Когда я слышу, как в замке поворачивается ключ, быстренько нацепляю улыбку.
Из-за двери высовывается голова Феликса, видны только глаза и волосы. Во взгляде нет ничего дружелюбного, никакой приветственной улыбки. Я мысленно убеждаю себя: "Причина, у меня веская причина" и продолжаю мило улыбаться, не обращая внимания на мрачное выражение его лица.
– Привет, Крис, – говорю я, изо всех сил стараясь не выглядеть слишком жалким, слишком жаждущим общения.
– Хм, привет. – Феликс не хочет продолжать нашу вчерашнюю игру, по-прежнему видна только его голова. У меня такое впечатление, что он совершенно голый. Прячется за дверью, чтобы скрыть наготу. Не обращая внимания на меня, он смотрит на улицу, потом переводит взгляд на бутылку виски в моих руках.
– М-м… что вам надо?
– У меня кое-что есть для тебя, – бормочу я. Господи, звучит глупо и угрожающе!
– Да? – Феликс явно чувствует себя не в своей тарелке, ему не нравится, что его побеспокоили; полагаю, именно с таким недовольным видом люди обычно встречают членов секты свидетелей Иеговы. Хотя сектанты приходят не за тем, чтобы возвратить утерянную собственность, напоминаю себе. Через пару секунд, когда Картер узнает, зачем я пришел, его настроение поменяется. И тогда он с улыбкой подхватит нашу шутку и пригласит меня войти.
– Послушай, приятель, – продолжает певец, – я жду машину… вот-вот должна приехать. Мне нужно… ну, ты понимаешь… мне некогда разговаривать. Чего надо?
– Хорошо, – говорю я, – я могу прийти и позже, просто решил, что тебе пригодится…
И протягиваю ему ключ, маленький Барт болтается у него перед глазами.
Похоже, Феликс слегка расслабился, но только самую малость. Он все еще держится настороженно, я бы даже сказал – чересчур настороженно. В чем дело? Я ведь здесь в роли доброго самарянина. Пришел вернуть ключ.
– А, – произносит Картер, – откуда он у тебя?
– Наверное, ты обронил вчера вечером в машине.
– Почему же… я имею в виду, почему тебе не пришло в голову отдать его Фрэнку?
Господи, что происходит? Знаменитый поп-певец, который так зазнался, что не может поблагодарить за доброе дело? Нет, я вовсе не ожидаю, что он в знак признательности бухнется на колени, но все же улыбка не помешала бы. Вчера он сказал спасибо только за то, что я купил его дурацкий альбом, а сейчас, когда я проделал такой путь в западный Лондон, он обращается со мной как с прокаженным!
– Не было смысла отдавать его Фрэнку, – отвечаю я, отчетливо ощущая три вещи: негодование, тяжесть револьвера за поясом и беспокойство Феликса. – Фрэнк с женой греется под солнышком Менорки и, может, прямо сейчас, пока мы разговариваем, потягивает "Сангрию".
– Он не говорил мне, что ты нашел ключ.
– Разумеется, ведь я ему об этом не сказал. Не стоило беспокоить Фрэнка из-за такой мелочи, ведь ему бы тогда пришлось ехать назад через весь Лондон, чтобы отдать тебе ключ. А я как раз мог прийти сюда и вручить его тебе лично. Знаешь, по-моему, тебе следовало бы обрадоваться.
– М-м… да, конечно, я рад. Просто… ну, в общем… Послушай, огромное тебе спасибо за то, что ты не поленился приехать. А теперь отдай мне ключ, хорошо? – Он протягивает из-за двери руку и тянется за ключом, как будто я предлагаю его взять. Пластиковые ступни Барта почти касаются ладони певца, но в последнюю секунду я отдергиваю ключ, и пальцы Феликса хватают воздух.
– Не-а, – говорю я, – а где волшебное слово?
– Не выделывайся. Просто отдай мне ключ. Я машу ключом перед его лицом.
– Эй, мужик, не кипятись.
Довольно слабенькое подражание Барту. Никогда не мог его изобразить, у меня лучше получается Гомер.
По лицу певца пробегает тень. Ну и где тот самоуверенный, остроумный любимец публики? Сейчас хозяин положения я. А он выглядит самым заурядным обывателем. Таким же уязвимым, как Колетт Кару, возможно, даже еще беззащитнее.
Он оборачивается и через плечо смотрит в дом, затем снова на меня и, по-видимому, что-то решив, обращается ко мне:
– Послушай, приятель, спасибо, что занес ключ. Сейчас ко мне должны приехать, буквально с минуты на минуту. Давай-ка я зайду в дом и найду адрес своей продюсерской фирмы. Я предупрежу их, ты им позвонишь, и мы организуем для тебя пару пропусков за кулисы на один из моих рождественских концертов – для тебя и кого-нибудь еще – в знак благодарности с моей стороны, заметано?
Никакого приглашения войти. Никакой выпивки. Никакого общения на почве любви к "Звездным войнам". Твою мать, даже чаю не предложил!.. Нет уж, Феликс, думаю я, совсем не заметано.
– Послушай, послушай, – выпаливаю с горячностью и, вспомнив о своих приемах продавца, начинаю кивать головой, только я волнуюсь, и потому моя голова дергается вверх-вниз чересчур энергично, как у припадочного. – Мы неправильно друг друга поняли. Смотри, твое любимое, – с этими словами я показываю ему бутылку виски, – помнишь? Давай лучше выпьем!
Киваю, киваю, киваю. От отчаяния меня бросает в пот. Но мой дар убеждения, видно, отдыхает, а моя сумбурная речь только придала Феликсу решимости, и он говорит:
– Э нет. Подожди-ка здесь. Секунду.
Прежде чем я успеваю ответить, он делает шаг назад и захлопывает дверь.
Закрывает дверь прямо перед моим носом. Щелкает замок.
Улица пуста и тиха, я дышу часто и прерывисто. Отчаяние, несправедливость, обида, отрицание, бессилие – все смешалось в моей душе, перед глазами мелькают яркие вспышки, я никак не могу сосредоточиться на одной мысли.
Билеты на концерт. Он просто послал меня подальше.
Только здесь что-то не так. Я вспоминаю выражение лица Феликса и взгляды, которые он бросал внутрь дома…
Нагибаюсь и ставлю бутылку виски у порога. Потом правой рукой достаю из-за пояса револьвер, одновременно левой засовываю ключ в замок и поворачиваю, вначале не туда, затем правильно. Дверь открывается.
Я переступаю через порог в прихожую – после всего пережитого захожу наконец туда, откуда уже не вернусь.
Простите, одну минутку… Ничего, не спешите.
Джек!.. Джек, помнишь, ты хотел сделать общую фотографию? Я думаю, сегодня ты ее получишь. Только с одним условием, уж решай, соглашаться или нет. Условие таково – до конца нашей беседы ты останешься в коридоре. Можешь стоять прямо за дверью. Нет, дружище, никаких скрытых мотивов, просто боюсь, что слишком разволнуюсь, и не хочу, чтобы ты меня таким увидел. Я тебя слишком уважаю… Ох, извините, забыл о правилах хорошего тона. Вы не возражаете? Джек будет поблизости, не беспокойтесь.
М-м-м… нет, не возражаю.
Значит, договорились. Джек, беги за фотоаппаратом. Захвати себе стул, а мы постучим, когда будем готовы сфотографироваться, ладно? Ни о чем не беспокойся…
Отлично, ушел. Все в порядке?
Да, все хорошо. Скажите, ведь это не настоящая причина? Мол, вы не хотите, чтобы Джек видел вас чересчур взволнованным?
Верно подмечено.
Тогда в чем дело?
Я должен сказать вам кое-что, о чем никто не знает. Только вначале дайте слово, что никому не расскажете. Это будет нашим секретом. Даете слово?
Прежде чем я отвечу… Почему?
Почему – что?
Почему вы мне доверяете? Я ведь журналист. Вы видели фильм "Индиана Джонс и последний крестовый поход"? Честно говоря, не помню.
Там Шон Коннери играет его отца. Они ищут Святой Грааль и в конце концов попадают в зал, где полным-полно чаш, и только одна из них – Грааль. Отрицательный герой хватает самый красивый кубок и пьет из него. И как бы растворяется в страшных мучениях – отличные спецэффекты! – а после его смерти старый рыцарь-хранитель произносит лишь: "Он сделал плохой выбор", и больше ничего, классический пример сдержанности. Затем Инди тоже приходится сделать выбор, и он не ошибается. Тогда хранитель говорит: "Правильно выбрал".
Суть в том, что они не знают. Выбирая чашу, они не уверены, принесет она им счастье или ужасное зло. Действуют, как подсказывает интуиция, но поймут только тогда, когда выпьют из нее. То же самое с вами. Я думаю, что, выбрав вас, не ошибся. Так ведь? Я могу вам доверять?
Да, конечно.
Вот что я вам расскажу…
Когда я вхожу в дом Феликса, певец там не один.
Сначала мне кажется, что алкоголь сыграл со мной дурную шутку, ну, вроде этих старых штучек в кино, когда происходит что-нибудь необыкновенное, а перед глазами находящегося поблизости пьянчужки все двоится.
Так или иначе, мне именно это приходит в голову, когда я ступаю через порог в прихожую – крошечный шаг для всего человечества, огромный прыжок для Кристофера Сьюэлла. И думаю: "Черт, у меня двоится в глазах".
Я ожидал увидеть либо пустую прихожую, либо прихожую с Феликсом Картером. Я никак не ожидал, что увижу прихожую, в которой стоят Феликс Картер и еще какой-то человек.
Я захлопываю за собой дверь и крепко зажмуриваюсь на всякий случай – вдруг у меня и правда двоится в глазах. Но когда я их открываю, то они оба все еще там, уставились на меня, открыв рты. Один из них – Феликс, это точно. Другого я не знаю, однако именно он привлекает мое внимание.
Потому что у него в руке пистолет.
А еще потому, что он очень взвинчен.
– Твою мать, кто это? – спрашивает незнакомец Феликса пронзительным от волнения голосом.
Феликс умиротворяющим жестом протягивает нам руки, одну – мне, другую – взвинченному парню. На какой-то миг он похож на регулировщика движения.
– Спокойно, ребята, спокойно, – произносит он. Мой револьвер направлен в глубь прихожей, в их сторону, но ни на кого-то конкретно.
Нервный парень отступает на шаг от Феликса, слегка покачиваясь, потому что пытается держать под прицелом нас обоих. Я испытываю легкий укол зависти. Кем бы ни был этот придурок, его пушка выглядит гораздо круче моей. И она наверняка современнее. По-моему, это один из тех пистолетов, где обойма с патронами вставляется прямо в рукоять. Значит, у него больше пуль, чем у меня. Что может сыграть решающую роль, если мы решим устроить в прихожей перестрелку.
Голос Взвинченного Парня срывается на визг:
– Твою мать, кто это?!!
Я направляю револьвер на него.
– А ты кто такой?
– Ребята… – начинает Феликс.