Блондинка повесила на плечо сумочку и, скривив губы, смерила Аарона презрительным взглядом.
– Тебя там вообще нет.
И с этими словами она отправилась на работу. В журнал "Дерзость".
В Матчинг-Грин плотник по имени Тим на миг отвлекся от экрана телевизора и крикнул жене:
– Эй, Кэт! Слыхала? У тебя еще есть та штука, которую он подписал? Теперь кучу денег будет стоить!
Рыдающая на кухне супруга окончательно решила с ним расстаться. С нее хватит!
В Лидсе отец увидел, как двенадцатилетняя дочь горько оплакивает свою первую в жизни потерю, и его сердце не выдержало.
В Брэйнтри члены семейства Сейтур, хозяева кота Лайма, чемпиона телевизионного шоу "Киски с характером", праздновали еще одну неделю победы.
В Лондоне проститутка Колетт Кару сворачивала косяк с марихуаной и смотрела новости, которые ее нисколько не интересовали. Знай женщина, что арестован никто иной, как Кристофер Сьюэлл, то программа привлекла бы ее внимание куда больше, ведь четыре дня назад Колетт встречалась с этим человеком и даже пыталась его соблазнить.
В Рочестере поклонник Мэрлина Мэнсона, вокалист подростковой рок-группы "Безграничное зло" вскинул вверх руку со сжатым кулаком и крикнул: "Да!!!", надеясь, что возглас получился достаточно громким и спонтанным. Он хотел, чтобы матери стало ясно, как сильно ее сын ненавидит искусственно созданных звезд. Его мать, обладательница сингла и альбома Феликса Картера, конечно, возмутилась, и потому подросток вытащил из комода белую футболку и черным маркером размашисто написал на ней "Наконец-то избавились!". Когда он попытался выйти из дома в этом одеянии, разразился очередной скандал.
* * *
В Лондоне медбрат психиатрической лечебницы Тони Симеон с круглыми от потрясения глазами стоял у телевизора, над которым в рамочке висела вырезка из еженедельника "Сан". Тони поместил ее на стену только вчера. Броский заголовок гласил "Так держать!". Чуть ниже – фотография ухмыляющегося в объектив Тони с книгой в мягком переплете и CD-плеером в руках.
Именно благодаря этому портрету всего лишь два дня назад Тони пригласили участвовать в утренней телепередаче "Счастливый понедельник" на Четвертом канале. Феликс Картер тоже там был и отнесся к Симеону весьма дружелюбно. Поэтому Феликс понравился Тони. Очень понравился.
В другом районе Лондона человек по имени Брайан Форсайт сидел на кровати и задумчиво смотрел новости. Вокруг него валялись альбомы с вырезками из газет и журналов о Феликсе Картере, а стены комнаты украшали многочисленные постеры с изображениями поп-звезды, начиная со времен группы "24/7". Центром своеобразного святилища служил телевизор на комоде. По бокам, лицевой стороной наружу, аккуратно расположились видеозаписи и компакт-диски Феликса. Брайан всегда очень осторожно открывал комод, опасаясь, что в один прекрасный миг все сооружение рухнет.
При ближайшем рассмотрении напрашивался вывод, что комната принадлежит психу, цель жизни которого – преследовать знаменитостей. Вывод, кстати, совершенно верный, ибо Брайан Форсайт был именно таким психом. Он преследовал Феликса три года, с усиливающейся назойливостью, до тех пор, пока певец не обзавелся личным телохранителем. Брайан встретил принятые меры со смесью удовлетворения и возмущения. Теперь же он смотрел новости и грыз ноготь, другой рукой нащупывая пульт. Когда тот наконец нашелся, Брайан направил его на видеомагнитофон, готовясь нажать на "Стоп", как только начнется реклама. Нет ничего хуже, чем видеозапись, на которой оказались куски рекламных роликов.
* * *
В Эдинбурге Алекс Солтер, вокалист группы "Гроббелаарс", чей сингл "Зацелую тебя до смерти" занимал первые строки независимых хит-парадов, в то время как композиция Феликса "Люблю тебя (в N-ной степени)" возглавляла официальные чарты, спонсируемые Worldpop. com., ощутил прилив вдохновения. Отдавая дань памяти Феликсу, он написал довольно едкую песенку "Феликс, я тебя знаю". Алекс собирался включить ее в качестве бонусного трека в свой следующий сингл "Волны высотой в милю"*.
* Песня так и не попала на диск. Звукозаписывающая компания "Хризалис", с которой сотрудничает группа "Гроббелаарс", вместо этой композиции добавила пару ремиксов.
В Лондоне девушку по имени Эбигейл, специалиста по связям с общественностью, разбудил звук шагов в квартире сверху.
– Фу-у! – произнесла она, отчасти из желания услышать собственный голос, отчасти потому, что это восклицание очень точно передавало ее самочувствие. В пустой комнате звук казался долгим и тягучим. Эбигейл потянулась к тумбочке, чтобы посмотреть на часы, и ее взгляд упал на платье, которое было на ней в ночь премьеры. На платье, а еще на блокнот, который она весь вечер не выпускала из рук даже на вечеринке, устроенной после показа фильма в близлежащем "Кафе-де-Пари".
Девушка увидела, что блокнот сплошь покрыт каракулями, похожими на иероглифы, и напрягла мозги, пытаясь понять почему. Господи, осенило ее, да это же автографы! В какой-то момент, после одного-двух бокалов вина, явно перебрав, она решила использовать список приглашенных в качестве сувенира с премьеры и стала обходить знаменитостей с просьбой расписаться на нем. Смутно вспомнилось, как двое мужчин рассмеялись и сказали, что не имеют никакого отношения к фильму, но все равно оставили автографы, поддавшись ее пьяной и кокетливой настойчивости.
– Фу-у! – выдохнула она еще раз в пустоту. В тишине комнаты раздавалось только тиканье часов.
Эбигейл вытащила себя из постели и поплелась в туалет, где, сидя на унитазе и протирая глаза, постаралась воссоздать в памяти все события минувшей ночи. Этот эпизод – нет, ничего страшного. Тот… ну, слегка неприятный, но тоже не трагедия. А что касается подписей… ну, прекрасный способ завязать нужные знакомства среди людей, которые, в конце концов, ее клиенты. И хорошо, что она им слегка польстила, ведь они нуждаются в постоянном внимании. Все в порядке, Эбигейл просто была общительной и дружелюбной – весьма ценные качества для любой вечеринки. Выполняла свою работу.
Девушка встала, и ночнушка а-ля "спящая распустеха" сползла почти до колен, делая ее похожей на перенесшую лоботомию пациентку, которую собираются искупать. Впрочем, именно так она себя и чувствовала.
Избегая презрительного взгляда зеркала, Эбигейл побрела на кухню, почти завершив критический анализ предыдущего вечера.
Все же кое-что не давало ей покоя, какая-то неприятная крошечная мыслишка, маячившая на задворках сознания. На вечеринке девушка заявила: мол, какая жалость, что не пришел Феликс. Сказала это нескольким гостям, вспомнила Эбигейл. Да, возможно, здесь она переусердствовала. Честно говоря, она повторяла эту фразу каждому, с кем ей довелось беседовать, то есть практически всем присутствующим на приеме. Включая тех, чьего общества ей вполне должно было хватить, – звездам, например. А вдруг они оскорбились из-за намека на то, что успех получился неполным без певца, который вообще не имел никакого отношения к фильму? Вполне вероятно. Эбигейл попыталась поставить себя на место звезд. Кое-кто из них, осознавая свои комплексы, просто рассмеялся и подумал: "Храни Господь эту захмелевшую пиарщицу, помешанную на знаменитостях. Какая милашка!" Но как насчет других, с более ранимым самолюбием? Не позвонили ли они в ярости Ванессе, ее начальнице, живой легенде в мире киношного пиара? Неминуемо станешь легендой, если обращаться с сотрудниками как с грязью. Разве не Ванесса как-то встретила у входа провинившуюся подчиненную с коробкой принадлежавших девушке вещей? Говорят, она сказала несчастной: "Я очистила за вас рабочий стол. Бюро по трудоустройству вон там за углом"..
В затуманенном похмельем мозгу Эбигейл возникла теория, что, обратив внимание гостей на отсутствие Картера, она тем самым подчеркнула собственную неудачу. В конце концов, разве не она виновата в том, что певец не пришел? Возможно, ей не удалось выставить мероприятие в выгодном свете, убедительно продать его агенту Феликса…
И поэтому у девушки словно гора с плеч свалилась, когда она услыхала новость.
Эбигейл узнала о трагедии из сообщения по радио, как только включила одной рукой приемник, другой одновременно нажав на кнопку электрочайника.
– …группу "Гроббелаарс". А теперь, если вы только что настроились на нашу волну…
Эбигейл прослушала новости с отвисшей челюстью, положив руки на кухонный стол и думая (какой стыд!): "Слава Богу!" Еще она думала об имени, которое так и осталось не вычеркнутым в списке (интересно, сколько теперь будет стоить блокнот?), и о подружках в любимом баре. Маленькая, но такая важная роль в разворачивающейся драме целиком захватила девушку. Впервые в жизни она оказалась ну если и не в самом эпицентре национальной трагедии, то по крайней мере достаточно близко, чтобы ощутить ее дыхание. Эбигейл решила, что мир пиара ей нравится, по-настоящему нравится. Новости добавили ее ногам прыти, и девушка успела на работу вовремя, не забыв принять расстроенный вид перед тем, как войти в офис.
В другом районе Лондона модель Сэффрон Мартин тоже проснулась в состоянии похмелья, правда, душевного. Она открыла опухшие от слез глаза, разбуженная телефонным звонком.
– О мой Бог, – произнес манерный голос на другом конце провода. Это был Том Де Бютэ, чуть ли не последний из тех, с кем бы ей хотелось пообщаться в эту минуту. Когда первоначальное замешательство было преодолено, дизайнер поведал манекенщице о трагедии, вызвавшей столь бурные эмоции. Сэффрон положила трубку с тем же чувством, которое испытывала Эбигейл, специалист по связям с общественностью, – облегчением. Конечно, на то у нее были свои причины.
Опять же в Лондоне, хотя и не в таком шикарном районе, Фил Йорк по прозвищу Йорки похлопал по плечу свою подружку, когда та чистила зубы. У Фила было весьма смутное представление о привычках слабого пола, и потому он не знал, что женщинам не нравится, когда кто-нибудь смотрит, как они чистят зубы, а уж вмешательство в этот процесс они на дух не выносят. Подруга резко повернулась, весь рот в зубной пасте, и рявкнула:
– Чего тебе?
– Ничего, я так просто… – Фил в замешательстве ретировался. Ну, вы знаете, как это иногда бывает у парочек.
И наконец в Лутоне девушка по имени Линдси, которая второй день болела гриппом и не ходила на работу, поняла, что радио передало нечто важное, но, так как она в это время сморкалась, было непонятно, правильно ли она все расслышала. Похоже, что-то случилось, ведь когда ди-джей вернулся к микрофону, то просто произнес: "Это очень печально" и поставил композицию "Слезы в небесах" Эрика Клэптона. Слишком медленную, слишком душещипательную для утреннего эфира.
Девушка стянула с кровати пуховое одеяло, сшитое в форме спального мешка, и оттащила его на диван в гостиную, размышляя над тем, что же могло произойти. Одновременно она радовалась, что живет в век подобных одеял, когда всю постель так легко перенести из одного места в другое. Что было бы, если бы люди до сих пор пользовались этими… как там они называются… перинами? Когда же Линдси расслышала скорбные новости как следует, то устроилась на диване поудобнее, уютно завернувшись в одеяло, и с удовольствием подумала, что сможет провести целый день перед телевизором и узнавать все подробности по мере поступления. Запомнит ли она, где находилась в тот день, когда Феликс умер? Конечно.
В этот же день, сразу же после полудня, городская полиция сделала официальное заявление. Считанные минуты спустя обработанная информация появилась на новостных сайтах в Интернете.
Полиция подтвердила, что Феликс Картер был застрелен в своем доме в западной части Лондона.
Смертельно раненного поп-певца обнаружила служанка. Он скончался, не приходя в сознание, сегодня в 8:25 утра в больнице "Чаринг-Кросс".
Певец, чья композиция "Люблю тебя (в N-ной степени)" сейчас занимает верхнюю строку хит-парадов, умер от единственного огнестрельного ранения в грудь.
На месте преступления арестовали человека, который в настоящее время находится под стражей.
В доме погибшего 30-летнего певца не обнаружили следов взлома, полиция предполагает, что инцидент произошел ночью. Мистер Картер собирался посетить премьеру фильма, и фирма по прокату лимузинов подтвердила, что водитель доставил машину к дому звезды, но был вынужден уехать после того, как ему сказали, что Феликс болен.*
* Информация с сайта Ananova. com; появилась около полудня в среду, б ноября 2002 года.
– Ему уже предъявили обвинение? – наперебой осведомлялись газетчики, выискивая подробности происшествия. – Этому Кристоферу Сьюэллу уже предъявили обвинение?
А офицер полиции, отвечавший за связь с прессой, весьма довольный тем, что может командовать, простирал над толпой журналистов руки.
– Послушайте, пока я могу сказать только одно: Кристофер Сьюэлл находится под стражей. Когда мне станет что-нибудь известно, я сразу же вам сообщу. Хорошо?
Глава 6
Крис, вы хотите прекратить беседу? Нет, спасибо, все нормально.
Наверное, вам тяжело рассказывать о смерти матери? И да, и нет. Хорошо, когда есть с кем поговорить. Извините, мы отклонились от темы. Мне продолжать? Конечно, продолжайте. На чем я остановился? На том, как ушла Сэм.
Точно. Итак, она уходит, захлопнув за собой дверь. Враждебность, как дурной запах, висит в воздухе.
А я лежу на диване и прислушиваюсь к звукам успокаивающейся квартиры: вот бойлер изо всех сил старается оправдать надежды термостата, вот щелкают внутренности электрического чайника, гудит холодильник, стены и полы приходят в себя после утренних сборов Сэм – ванны, чая, макияжа, одевания и упреков в мой адрес. Я еще раз тяжело вздыхаю, произношу в пустоту комнаты: "Прости, Сэм!" и пытаюсь понять, что она чувствует. К примеру, вернулся я домой с работы и увидел, как она смотрит фильм с Джорджем Клуни, скажем, "Миротворца", и ласкает сама себя? Ну, я был бы в восторге. Но женщины не такие. Женщинам не нравится, если их партнеры мастурбируют, мужчины же относятся к этой привычке с явным одобрением. Как бы то ни было, весь эпизод с "Сэнди и студентами" всего лишь верхушка айсберга. Может, если бы я вскочил с виноватым видом и стал извиняться, Сэм взяла бы себя в руки, решив стойко перенести неожиданный удар судьбы. Во всем виноваты крики и ругань, пьяная дурь. Из-за них все произошло. Из-за них моя жена ушла на работу, жалея, что ей не достался мужчина получше, а я лежу здесь и страдаю, что страшно далек от идеала.
Сэм сейчас смотрит на меня с нашей свадебной фотографии на камине, такая красивая и веселая в один из самых счастливых дней своей жизни. На каминной полке рядом с фотографией стоят фарфоровые бюсты Дарта Вейдера и Дарта Маула – Красавица и два Чудовища. Сильно сказано, "бюсты". На самом деле это копилки; когда-то они были наполнены шоколадными монетками, а сейчас битком набиты мелочью. Их подарила Сэм, которая всегда думает обо мне, даже если я ни в грош не ставлю ее заботу, напиваюсь и дрочу прямо под нашей свадебной фотографией.
Когда мне надоедает стенать и жалеть самого себя и жену, я наконец сползаю с дивана и иду на работу, доктор Вина сейчас мой закадычный друг, поэтому я необычайно дружелюбен с персоналом магазинчика, в который захожу по пути к метро. Что-то вроде компенсации за плохое начало дня.
Как ни странно, чувствую я себя неплохо. Конечно, не морально, а физически – выпитое вчера еще действует, иными словами, похмелье еще не наступило. Поэтому, расплачиваясь за энергетический напиток, я здороваюсь и прощаюсь как можно вежливее, а алкоголь, мой веселый телохранитель, мне подыгрывает. Увы, меня совершенно игнорируют. Бог свидетель, абсолютно ничего в ответ – ни здрасьте, ни до свидания. Даже когда я говорю: "Сдачи не надо". В последнее время я произношу эти слова довольно часто в тщетных попытках растопить лед и установить дружеские отношения, которые обычно связывают местный магазин и ценного покупателя. Над кассой я вижу надпись. Возможно, она появилась совсем недавно, а возможно, я просто не замечал ее раньше. Она гласит: "В кредит не отпускаем", даже без обычного добавления: "Извините, пожалуйста", чтобы подсластить пилюлю. Здесь этого не дождешься.
Однажды я, размахивая для усиления эффекта банкой пива, заявил Сэм, что сумею добиться их расположения.
– Я буду атаковать их такой убийственной вежливостью, что когда-нибудь им придется капитулировать. И я войду туда, а они со мной поздороваются и спросят, как у меня дела, дадут второй пакет, не дожидаясь моей просьбы, а может, даже придержат дверь, когда я буду выходить.
– Бог в помощь, – сказала Сэм, на самом деле не слушая. – Попробуй.
– Можешь смеяться сколько угодно. Но день, когда я подружусь с персоналом этой лавчонки, не за горами.
Наверное, мне так и не удастся их победить, мрачно думаю я, пока бреду к станции метро "Мэнор-Хаус", отхлебывая по пути свое пойло. Может, они меня сломают, Может, в этом-то весь смысл. И вообще у меня хватает более серьезных поводов для беспокойства, например, Сэм, и, что еще важнее, – мое похмелье, которое уже появилось на горизонте и устремляется ко мне, совсем как Омар Шариф в фильме "Лоренс Аравийский".
Вот полезный совет для выпивох – любите похмелье. Лично я считаю, что у каждого похмелья своя жизнь и свой характер. И то, как ты с ним управляешься, определяет, насколько успешна твоя борьба. Конечно, наступление похмелья можно отсрочить, если чуток поддать с самого утра, но это не всегда практично и к тому же быстро переведет вас из разряда любителей выпить в разряд алкоголиков. Еще можно попытаться уменьшить его тяжесть, выпив накануне пинту-другую воды, правда, еще бы не забыть об этом в нужное время. А где вы видели пьяницу с хорошей памятью?
Поэтому, если хотите выжить, придется встречать похмелье как заклятого друга. И правда, оно часто бывает этаким двуличным гадом. Иногда развалится, задрав ноги, насвистывая песенку "Симпатия к дьяволу" из репертуара "Роллинг Стоунз" и всячески отравляя тебе жизнь. А иногда оно старается. Дарит хорошие идеи, побуждает взглянуть на мир под другим углом или в качестве компенсации за жуткое самочувствие помогает блефовать. Похмелье вынуждает тебя стать целеустремленнее, сузив день до простого теста на выживание.
Начни с ним сражаться – наверняка проиграешь. Оно поглощает воду, и бананы, и обильные жареные завтраки, и бодрящий напиток "Лукозейд", и энергетические коктейли, и витамины, и маленькие флакончики-дозаторы со "Спасительным эликсиром", а потом извергает все назад с удвоенной силой.
Нельзя бороться с похмельем, с ним надо дружить, каким бы тяжелым оно ни было; может, даже получать от него удовольствие.
Я все это прекрасно знаю в глубине души. Но как же с ним подружиться, когда оно вызывает таких демонов?
Триша сует мне микрофон, а я никак не могу решить, что делать – то ли обратить все в шутку и прикинуться дурачком вроде одного из персонажей юмористической телепередачи Дениса Нордена "Все будет хорошо", то ли, наоборот, тщательно обдумывать каждое слово.
– А теперь, Крис – я знаю, что это трудно, так что не торопитесь, – расскажите нам, как вы себя чувствуете…