– Дорогая, тебе вообще не о чем волноваться.
– Только о том, чтобы Тим хорошо учился и получил хорошее образование.
– Он получит хорошее образование. – Папа говорит: _ Он же учится в Норрисе, в школе для сообразительных эрудитов.
Мама кивает. Папа листает газету.
– Здесь написано, что Норрис – лучшая школа в стране. И что Тим – лучший в классе.
– Хорошо.
– И еще здесь написано, что с директора школы сняли все обвинения.
Мама кивает. Аккуратно складывает джинсы, кладет их в корзинку. Смотрит на часы.
– Тим уже скоро вернется из школы. Папа кивает.
А потом раздается стук в дверь. Ну, как будто кто-то пришел и стучится. Мама уходит со сцены, идет в закулисы. Потом возвращается на сцену, но уже не одна, а с Тимом. Тим – это мальчик. Такой же, как я. Моего возраста. Только он там, на сцене. В спектакле. Он говорит:
– Привет, папа.
– Привет, Тим. – Папа говорит: – Как в школе?
– Все замечательно.
– Никого не ругали?
– Нет. – Тим говорит: – В Норрисе вообще никого не ругают. Если ты сделаешь что-то плохое, тебя обнимают и приглашают в специальную комнату для разговоров. Ну, где на двери табличка: "Вы хотите об этом поговорить?"
Папа кивает. Складывает газету.
– А что там, в этой комнате?
– Я не знаю. – Тим садится на диван рядом с папой. – Туда еще никого не водили.
Папа кивает.
Мама тоже кивает и гладит Тима по голове.
– Мне очень нравится в Норрисе. – Тим говорит: – Потому что там все адекватные.
– Тим. – Мама говорит: – У папы есть новости. Правда, папа?
Папа встает.
– Я устроился на работу, на новую работу. Тим смотрит на папу, широко распахнув глаза.
– Я больше не бизнесмен. Я нашел себе занятие поинтереснее.
– Что за занятие, папа?
– А ты догадайся. Мама говорит.
– Покажи ему форму.
Папа вытаскивает из-под дивана большую сумку. Открывает ее, достает черную повязку для глаза. Надевает ее на глаз.
Тим растерянно хлопает глазами.
Мама говорит:
– Покажи ему шляпу.
Папа достает из сумки большую черную шляпу и надевает ее на голову.
Тим смотрит на шляпу, растерянно хлопает глазами.
– И деревянную ногу. – Мама говорит – Покажи ему деревянную ногу.
Папа заходит за диванчик. Этот тот самый диванчик, за которым я прятался, когда вылез на сцену. Ну, до того, как я встал и поднял медвежонка. Папа заходит за этот диванчик, и берет деревянную ногу, и поднимает ее повыше. Потом выходит из-за диванчика, уже вместе с ногой. Сгибает ногу в колене, не деревянную, а свою, и кладет ее на деревянную ногу. Идет по сцене на деревянной ноге. Говорит:
– Якорь мне в глотку! Разрази меня гром! Тим растерянно хлопает глазами.
Папа открывает сумку, достает оттуда какой-то крюк. Прикрепляет его к руке, чтобы крюк был как будто вместо руки. Достает попугая, сажает к себе на плечо. Стряхивает с плеча попугаичью какашку. Достает свернутый флаг.
Мама говорит:
– С флагом – это уже легко. Сейчас он точно уже догадается. Правда, папа?
Папа кивает и говорит:
– Да, с флагом – точно.
Тим растерянно смотрит на флаг и хлопает глазами.
Папа уже развернул свой флаг и теперь машет им над головой. Флаг весь черный, и на нем нарисованы белый череп и скрещенные кости. Папа держит флаг перед собой, чтобы Тиму было все видно. Он вовсе не сердится, папа. И не ругается на Тима.
Тим улыбается и подпрыгивает на месте.
– Я знаю, я знаю. Ты будешь пиратом. Папа кивает.
Тим подходит к самому краю сцены, смотрит в зрительный зал.
– Мой папа – пират. Плавает по семи морям. И убивает плохих из пушки. И находит закопанные сокровища.
Зрители смеются.
Я забираюсь с ногами на стул и смотрю на зрителей. Они все смеются, им потому что смешно, что у Тима такой смешной папа-пират.
– Другие папы, они принимают наркотики, и их сажают в тюрьму. – Тим говорит: – Но мой папа – совсем не такой. Мой папа – лучший на свете.
И на этом спектакль кончается.
Все встают и идут на выход. Потому что спектакль закончился и сейчас театр закроется. Все выходят из театра. Обсуждают спектакль. Да, хорошая пьеса. Вам понравилось? Очень. И сама пьеса, и как играли. Да, игра потрясающая. Все выходят из театра, спускаются вниз по ступенькам.
Все, кроме меня.
Зажигается свет.
Раньше было темно, а теперь стало совсем светло. Дяденька, который из закулис, подходит ко мне. Он какой-то совсем сердитый. Он говорит:
– Ты еще здесь? Где твои мама с папой? Я говорю:
– У меня нет мамы с папой. Моя мама, она…
– Ага.
– А мой папа – пират.
Дяденька, который из закулис, смеется.
– Папа плавает по семи морям.
Дяденька, который из закулис, кивает и смеется.
А потом мальчик, который из театра, который моего возраста, но уже даже играет в спектакле, выходит на сцену. Смотрит в зал, где теперь нет никого, потому что все зрители ушли. Мальчик, который из театра, спускается в зал и идет к выходу. Проходит мимо меня, идет дальше, но потом возвращается и говорит:
– Это тот мелкий крендель, который чуть не сорвал нам спектакль?
Он сам точно такой же, как я. Точно такого же возраста, как и я.
И еще обзывает меня, что я мелкий.
– Ну, ты и придурок. Ты нам чуть не испортил спектакль.
Я пожимаю плечами.
– Хотел обратить на себя внимание? Ты почему до сих пор не ушел? Я вообще не понимаю, почему тебя не скормили львам. Это что у тебя?
Я смотрю на Клоуна Подушкина. Поднимаю его повыше.
– Ага. – Мальчик, который из театра, отбирает у меня медвежонка. Вертит его в руках, смотрит. – Похоже на плюшевого медвежонка. То есть когда-то он был плюшевым медвежонком. В другой жизни, наверное Пока по нему не прошлись циркулярной пилой. И не избавили от страданий. Что у него с глазами?
– Ему…
– И где его лапы?
Они есть, лапы есть. Только они у меня в кармане
– А почему твоя мама его не починит? Хотя что там чинить?! Пусть она его выбросит на помойку и купит нового.
– Она…
– Только не говори мне, пожалуйста, что у твоих папы с мамой нет денег на нового плюшевого медведя. – Мальчик, который из театра, хмурится и говорит: – Значит, вы пребываете за чертой бедности. И тогда возникает вопрос. Как ты здесь оказался вообще? Кто тебя, интересно, впустил в папин театр?
Я смотрю на дяденьку, который из закулис.
Дяденька, который из закулис, молчит. Ничего не говорит.
Я смотрю на мальчика, который из театра. -Я…
– Только не говори мне, пожалуйста, что ты пришел с этой паршивой экскурсией из школы. Мне вообще непонятно, почему их пускают в приличный театр. Тем более этих дебилов из бедных районов. Это же не дети, а просто уроды какие-то.
Я молчу, ничего не говорю.
– А вот и мой папа. И мама. Я стою и кусаю губы.
– Это мой папа. – Мальчик, который из театра, показывает на сцену. – Ты о нем, разумеется, даже не слышал. И никогда не услышишь. Он не какой-нибудь там футболист и не кинозвезда. Мой папа. Которому принадлежит этот театр. И который вообще не выносит дебилов, дебильности и дебилизма в любом проявлении. И который, я более чем уверен, даже не стал бы с тобой разговаривать, а сразу скормил бы голодным львам. Мой папа. – Мальчик, который из театра, стоит, сложив руки на груди. – Ты вообще знаешь, кто у меня папа? Хотя откуда такому придурку знать?! Мой папа – лорд Гамильтон Симпатяга. И ему принадлежит этот театр. А это значит… Ты уже понял, что это значит? – Мальчик, который из театра, показывает на потолок. – Это значит, что все, что находится под этой крышей, в том числе и любая живая душа, принадлежит ему по законному праву. Иными словами, он тут самый главный. Мой папа.
Я молчу, не говорю ничего.
Мальчик, который из театра, тоже не говорит ничего.
Просто стоит с важным видом. Его папа с мамой уже спустились со сцены и теперь идут по проходу, идут прямо к нам. Все молчат, не говорят ничего. Папа с мамой подходят к нам. Мальчик, который из театра, говорит:
– Папа. Мама. Папа говорит:
– Оскар, и что ты затеял на этот раз? Кто твой маленький друг?
– Никакой это не друг. Просто какой-то придурочный. И недоделанный террорист. И вдобавок маньяк. И пытает плюшевых медвежат. Но вы не волнуйтесь, я уже с ним разобрался. Допросил с пристрастием, все как положено.
Дяденька, который из закулис, говорит:
– Лорд Гамильтон, боюсь, этот юный джентльмен отстал от родителей и потерялся. – Он смотрит на часы. – Мне пора. Лорд Гуляка пригласил нас с лордом Пшиком на бутылку игристого. Было бы очень невежливо опоздать. Вы не присмотрите за молодым человеком? Я буду на связи с администратором. Если будут какие-то новости, я немедленно вам сообщу.
– Хорошо. – Лорд Гамильтон говорит: – Шлите мне сообщения на виртуальный мобильный. – Лорд Гамильтон подносит к уху телефон. Это невидимый телефон, потому что его не видно. Его вообще нету. – А мы тем временем… -Лорд Гамильтон смотрит на меня. – Тебя как зовут, мальчик?
– Том, – говорю.
Как замечательно все получилось: меня никто не ругает и не скармливает меня львам.
– Том. А фамилия?
– Стволер.
– Том Стволер. Ну что же, Том Стволер, познакомься с моей дорогой супругой. Леди Элиза Симпатяга.
Леди Элиза протягивает мне руку. У нее на руке золотое кольцо. А на шее – жемчужные бусы, и еще на руке – браслет. Она берет мою руку, как настоящая шикарная леди, и говорит:
– Как поживаете, Том? Я говорю:
– Хорошо поживаю. А вы? Лорд Гамильтон говорит:
– А это мой сын Оскар Симпатяга, которого ты уже знаешь.
Оскар Симпатяга делает противное лицо.
– Оскар – величайший актер современности. В своей возрастной категории, разумеется. Окончил Королевскую театральную школу в четыре с половиной года. С блеском сдал все экзамены. Имеет диплом с отличием. Оскар. – Лорд Гамильтон говорит: – Покажи нам пантомиму с цветком.
Оскар кивает. Поднимает руку над головой, изображает рукой цветок. Ну, как будто он падает с цветочного дерева. Не сам Оскар, а цветок. Потом Оскар наклоняется и как будто поднимает упавший цветок. А потом выпрямляется и просто стоит. Видимо, он уже все показал.
Лорд Гамильтон аплодирует. Леди Элиза тоже аплодирует. Дяденька, который из закулис, аплодирует и подмигивает мне.
Я смотрю на Оскара. И аплодирую.
Лорд Гамильтон выходит из театра. Стоит на улице, смотрит на небо. Поднимает руку ладонью вверх. Как будто там идет дождь. Только дождь не идет, его вообще нет, дождя. Лорд Гамильтон говорит, глядя на небо:
– Да, уже ночь. Я так и думал.
Леди Элиза кивает. Берет лорда Гамильтона под руку.
– Смотри. – Лорд Гамильтон показывает на небо. – Видишь, звезды. Если смотреть очень внимательно. И прищуриться. Они сложатся в твое имя.
Леди Элиза смотрит на небо, где звезды. Я стою рядом с лордом Гамильтоном. Смотрю на звезды.
Оскар смотрит на дяденьку, который спит на тротуаре.
Лорд Гамильтон говорит:
– Пойдемте ужинать.
Лорд Гамильтон с леди Элизой идут ужинать. Их шикарные туфли очень шикарно стучат по асфальту.
Оскар подходит к дяденьке, который спит на тротуаре. Он в таком грязном пальто, потому что он лег прямо в лужу, и пальто все промокло и стало грязным. Оскар пинает его ногой. Оскар – он маленький и поэтому пинает не сильно.
Дяденька не говорит ничего.
Оскар улыбается и говорит:
– Ты, наверное, хочешь денег, как я понимаю?
Дяденька не говорит ничего.
– Ты принимаешь кредитные пистолеты? – Оскар достает пистолет. Это специальный лазерный пистолет, который стреляет цифрами-деньгами. Только он не настоящий. Игрушечный. – Ну что? Настрелять тебе денег? На какой счет? На чье имя? – Оскар целится в дяденьку из пистолета. Но пистолет даже не настоящий, а вовсе даже игрушечный. – Как же вы меня бесите, кто бы знал. Нигде от вас нет покоя. Выходишь на улицу, где и так все заплевано жвачкой; И не проходишь и двух шагов, как натыкаешься на какого-нибудь паршивого алкаша. – Оскар показывает на здание театра. – Знаешь, что это такое?
Дяденька не говорит ничего.
– Хотя откуда такому уроду знать?! – Оскар делает злое лицо. – Ты же безмозглый придурок, у тебя на лице написано. А это театр, между прочим, и храм искусства. Знаешь, во сколько обходится содержать такой театр? На одни только программки с золотым тиснением папа тратит по несколько миллионов в год. А туалеты, которые в этом здании, они на двести лет старше самого здания. – Оскар говорит: – Так что если ты думаешь, что у нас есть какие-то лишние деньги, чтобы бросать их на ветер, то ты точно клинический идиот. И вообще это не твоего ума дело, на что мы тратим деньги. Частично они цифровые, частично бумажные. Но это опять же тебя не касается. Видишь этого человека? – Оскар показывает на лорда Гамильтона, который уже пошел ужинать, но теперь почему-то остановился. – Ты вообще представляешь себе, сколько он может стоить?
Дяденька не говорит ничего. Даже не трясет головой.
– Это мой папа. И вот что я тебе скажу. Если мой папа еще раз увидит, что ты пристаешь ко мне и хочешь денег, он тебя скормит голодным львам. Тебе все понятно? Или повторить?
Дяденька не говорит ничего. Ему, наверное, непонятно.
Оскар пинает его по голове.
– Пошел ты в жопу.
– Тебе все понятно?
Лорд Гамильтон оборачивается и смотрит на Оскара.
Леди Элиза подходит к Оскару, очень шикарно подходит, в таком нарядном шикарном платье. Подходит и говорит:
– Оскар, милый, это же новые туфли. Только сегодня купили. Ты их можешь испачкать. Пойдем, моя радость.
– Ладно, придурок. – Оскар говорит это дяденьке, который спит на тротуаре. – Надеюсь, ты уяснил ситуацию.
***
Лорд Гамильтон открывает дверь. Держит дверь, чтобы она не закрылась. Оскар заходит внутрь. Я захожу внутрь. Леди Элиза заходит внутрь.
Лорд Гамильтон тоже заходит внутрь и закрывает дверь.
Снаружи это вообще непонятно чего. Никакой вовсе не ресторан. Ну, где можно покушать. Снаружи там только закрытые ставни и вообще ничего не написано, ни единого слова. Но внутри все понятно. Внутри – ресторан, самый шикарный. Он очень маленький. Только два столика. За одним, который поменьше, сидит дяденька. Он чернокожий и очень большой. Он сидит совершенно один, кушает в одиночестве. Другой столик, который побольше, свободен. Там никто не сидит. Тетенька, которая работает в ресторане, подходит к нам и провожает к свободному столику. Мы все садимся. Тетенька, которая работает в ресторане, кладет на стол книжку с меню. Все смотрят на книжку, по очереди, и лорд Гамильтон говорит:
– Оскар?
Оскар смотрит на книжку.
– Я буду кальмаров на выпасе. Лорд Гамильтон говорит:
– Том?
Я смотрю на книжку, которая с меню. Не говорю ничего.
Оскар говорит:
– Да просто возьми ему пудинг. А ты, мама, что будешь?
Леди Элиза смотрит на книжку с меню.
– Пожалуй, козленка в прериях.
– А я, наверное, возьму… – Лорд Гамильтон закрывает книжку с меню. – Я возьму утку в холмах. И бутылку шампанского. Четыре бокала, пожалуйста. И две соломинки.
Оскар морщится и говорит:
– Папа, я з последний раз пил из соломинки на свой день рождения, когда мне исполнилось шесть.
– Обе соломинки – для Тома. – Лорд Гамильтон говорит: – Они здесь маленькие, а у Тома такой большой рот.
Я трогаю пальцем свой рот. Он такой… Мне вспоминается мертвый мальчик. А потом.
Лорд Гамильтон говорит:
– Том, ты не голоден? Ты даже и не притронулся к своему пудингу. А мы все уже доедаем.
Я смотрю на стол. У всех тарелки почти пустые, а у меня есть еще целый пудинг. Я беру ложку, ем пудинг.
Лорд Гамильтон берет нож и вилку, отрезает кусочек от мертвого мальчика и кладет его в рот.
Оскар кашляет. Не по-настоящему кашляет, а понарошку. Это он так притворяется. А потом, когда все на него посмотрели, он говорит:
– А кто, интересно, украл все апострофы с вывесок на магазинах?
Все смеются.
Лорд Гамильтон смеется:
– Ха-ха. Оскар говорит:
– Папа, правда я очень умный?
– Да, мой мальчик, пожалуй, что да.
– Папа, а ты бы любил меня точно так же, если бы я был как Том?
Лорд Гамильтон смотрит на меня. Я ем пудинг.
– Нет, пожалуй, что нет.
Оскар улыбается. Он очень умный, правда? Все сидят, едят ужин. Оскар говорит:
– Папа, а можно мне взять твоего порошка?
– Разумеется, можно. Леди Элиза говорит:
– Оскар, ты же знаешь. Я не одобряю, когда ты берешь кокаину папы. – Она достает из кармана какую-то маленькую коробочку. – Возьми лучше мой. С комплексом натуральных липидов. Для смягчения слизистой носа.
Я ем пудинг. Он такой розовый и дрожит на тарелке. Я двигаю тарелку, чтобы пудинг дрожал сильнее.
– Пап. – Оскар сует нос в коробочку и говорит: – Пап, а знаешь… когда ты меня содомировал в задний проход, по-моему, горничная нас видела. Или нет?
– Не знаю, малыш. Я был без контактных линз. – Лорд Гамильтон отвечает на телефон, который звонит. Но без звука. Это невидимый телефон, его как будто и нет вообще. Лорд Гамильтон подносит невидимый телефон к уху и говорит: – Да. Хорошо. Да. Хорошо. – Он отключает невидимый телефон. – Боюсь, Том, твои папа с мамой так и не появились.
За другим столиком. Там сидит большой чернокожий дяденька. Он сидит совершенно один, кушает в одиночестве. Только теперь он не кушает. Положил вилку настал, смотрит на меня. Поднимает бровь, открывает глаз.
Лорд Гамильтон говорит:
– Ты знаешь, где они, Том? Может, они тебя бросили? Может, они от тебя отказались?
– Папа, скорми его львам.
– Том, ты знаешь, как им позвонить? – Лорд Гамильтон говорит: – Знаешь их номер? Папин. Или мамин.
– Папа, попробуй горячую линию для бедных кварталов.
– Нет. – Я встаю. – Не надо скармливать меня львам и тем более горячим.
– Том, ты куда? – Лорд Гамильтон говорит: – Тебе, может быть, нужно в уборную? Оскар, проводи Тома в уборную.
Я сажусь обратно.
За другим столиком. Этот большой чернокожий дяденька, который сидит. Кушает в одиночестве, он кладет вилку на стол. Встает. Надевает пальто. Оно такое шикарное и розовато-лиловое. Большой чернокожий дяденька выходит из ресторана, закрывает дверь.
А потом.
Как раз, когда дверь закрывается.
Она опять открывается, и дяденька снова заходит. Тот же самый дяденька. Который чернокожий и очень большой. Только пальто вывернуто наизнанку. Это уже не тот дяденька. Это другой.
– Прошу прощения. – Большой чернокожий дяденька говорит: – Вы не видели мальчика Тома? Я ищу мальчика по имени Том. Его родители попросили меня привезти его домой.
Лорд Гамильтон смотрит на чернокожего дяденьку. Потом смотрит на меня.
– Вот мальчик Том.
Большой чернокожий дяденька улыбается. У него белые-белые зубы.
– Том. Ты Том? Я киваю.
– А какая у тебя фамилия?
– Стволер. – Я называю свою фамилию.
– Стволер? Я киваю.
Большой чернокожий дяденька кивает.