С минуту в комнате было тихо. К ним подошла Марихен. Ганс чувствовал, она хочет что-то сказать. Но девушка, постояв, отошла - видно, не решилась вмешаться в разговор мужчин.
- Будет тяжело, - вздохнул Ганс.
- И еще как! - продолжил его мысль Кречмер. - Дело такое, что и головы можно лишиться. Цена жизни дороже золота.
Коммерсант внимательно посмотрел на старого контрабандиста. Тот заговорил о деньгах - значит, уже подсчитывает, сколько можно на этом деле заработать.
- Я заплачу вам очень хорошо!
- Знаете, в данном случае деньги не играют для меня никакой роли, - заявил Ганс.
Кречмер взглянул на него непонимающе, и коммерсант почувствовал, что наступил тот самый момент, когда нужно пустить в ход новенькие, хрустящие ассигнации. Он вытащил бумажник и бросил на стол два банкнота,
Контрабандисты молча посмотрели на деньги.
- За каждый переход вы получите по сто крон. Видите, я сорю деньгами как сумасшедший, - сказал коммерсант.- Другие ходят за десять крон и еще благодарят меня за то, что я даю им заработать.
- Я тоже ходил за десятку, - возразил Ганс, - но тогда это были просто прогулки. А теперь наш путь прогулкой не назовешь. Что, если за вашим братом следит гестапо?
- Чепуха! - бросил Кубичек с досадой.
- Но исключать такую возможность мы не можем.
- Господин Гессе, я ведь хорошо вам платил...
- Послушайте, деньги меня сейчас совершенно не интересуют, - прервал его Ганс. - Если я пойду туда, то только из-за вашего брата, попавшего в трудное положение. Могу представить, каково ему сейчас.
- Две сотни за каждый переход! - неожиданно выпалил Кречмер. - Вы заработали на нас кучу денег. В последний раз груз, который мы для вас перетащили, был таким тяжелым, что мы чуть было не надорвались. Когда я узнал, что один объектив к фотоаппарату стоит тысячу крон, а то и дороже, мне даже дурно стало. Мы же носили на спине целое состояние! А теперь вы торгуетесь с нами, будто речь идет не о брате, а о мешке сахарина.
- Папа! - одернула контрабандиста Марихен.
- Черт возьми, тогда сами назовите цену! - взорвался Кубичек.
- Если вы мужчина, то положите на стол пятьсот крои для Марихен. В качестве свадебного подарка. Она ради вас побегала достаточно, и притом бесплатно. Вы же не принимали ее в расчет.
С минуту стояла тишина. Девушка осуждающе смотрела на отца. Коммерсант кивнул, словно соглашаясь, но почему-то молчал. Кречмер загнал его в угол. Кубичек не хотел ссориться с контрабандистом, ведь тот был ему нужен. Страх за брата мучил его. А при благополучном исходе они перенесут много ценностей и денег. Так чего же он торгуется из-за каких-то нескольких сотен?
- За каждый переход вы получите по сто крон, а свадебный подарок для Марихен за мной, - сказал торговец. - Когда пойдете?
- Сначала я хочу увидеть на столе эти пятьсот крон, - ухмыльнулся Кречмер.
- Ничего мне не надо! - воскликнула девушка. - Вы же оба пообещали, что не пойдете больше в рейх. Вы же знаете, что вас там ждут.
- Ждать-то они нас могут, а вот увидеть... это другой вопрос, - усмехнулся Ганс.
- Ганс, будьте благоразумны хоть вы! - умоляюще взглянула на него Марихен. - Мне не нужны эти деньги! Я не хочу получить их такой ценой!
- Вчера я стрелял в подставку под пивную кружку с расстояния ста шагов и из пяти выстрелов попал трижды, - с гордостью заявил Ганс.
- Вы не хотите меня понять, - горестно вздохнула девушка.
- Ганс, я не буду платить, если вы пойдете, чтобы свести какие-то личные счеты, - предупредил коммерсант.
- За вещи не бойтесь. Вы получите их в полном порядке.
- Когда будете возвращаться оттуда в последний раз, с вами пойдет брат с семьей.
- Я все еще не вижу на столе пятисот крон, - снова вступил в разговор Кречмер.
- За пять сотен люди работают целый месяц.
- Но они не рискуют жизнью! - отрезал долговязый контрабандист.
Ганс отодвинул назад к коммерсанту две сотни:
- Прощайте, господин Кубичек, разговор окончен. Ищите других безумцев, если не хотите по достоинству оценить, что сделала для вас эта девушка...
- Думаете, вы незаменимы? - раздраженно воскликнул коммерсант, не притрагиваясь к деньгам. В эту минуту он проклинал себя за то, что не сумел направить разговор в нужное русло.
Ганс тихо засмеялся:
- Мне известно, что вчера вы бегали по деревне в поисках дураков, которые бы надрывались ради вас за жалкие десять крон, но сейчас дураков нет. Никто из жителей деревни не пойдет ради вас в Зальцберг и за тысячу крон, потому что все знают, что за такие вещи сородичи в Германии сожрут их живьем. Ваш брат попал в пренеприятное положение. Я сразу сказал вам, что в данном случае деньги меня не интересуют, я в этой игре буду защищать свои принципы. А Йозеф прав. Мы ведь немало способствовали вашему обогащению, не так ли? Поэтому мне неприятно, что вы начинаете торговаться из-за пары сотен для Марихен.
- Папа никуда не пойдет! - заявила девушка.
- Я все еще жду пятьсот крон, - проговорил смеясь Кречмер.
- Мне не нужно этих денег! - запричитала Марихен. - Ганс, прошу вас, не ходите! - Она обняла его за плечи: - Если вы меня любите, не ходите!
Он погладил ее руки:
Ты даже не знаешь, как я тебя люблю.
- Тогда послушайтесь меня и не ходите!
- Пойду!
- Почему?
- Потому что я нужен человеку, попавшему в беду. И потом, я хочу доказать себе, что никого не боюсь.
- Мы знаем, что вы никого не боитесь.
- Но те, в Зальцберге, еще не знают этого.
- Вы говорите глупости!
"Мы все преходили с ума", - подумал коммерсант. С той минуты, когда он получил письмо от брата, его постоянно преследовал страх. Какова же цена человеческой жизни?
- Покончим с этим! - глухо сказал он и, вытащив из бумажника еще две сотни, бросил их на стол. Потом вырвал из маленького блокнота какую-то бумажку, что-то написал на ней и подал Кречмеру: - Вот кассовый ордер на пятьсот крон, на них Марихен может выбрать себе любую вещь в моем магазине.
- Идет! - промычал Кречмер. Он взял листок и спрятал его.
- Не ходите туда, ради бога, не ходите! - не переставая просила девушка.
- Ладно, замолчи! - прикрикнул на нее Кречмер. - Хватит дурить. В чем дело? Я всю жизнь носил рюкзаки через границу.
- Не бойся, девочка, все обойдется, - заверил ее Ганс.
Девушка молча заплакала.
3
Мутный свет уличных фонарей едва достигал темных фасадов домов, окружавших небольшую площадь. Шаги одинокого прохожего гулко раздавались в ночной тишине. В верхней части городка, вытянувшегося вдоль шоссе, злобно лаяли собаки. Здесь же, в нижней части, Зальцберг разросся в ширину - горожане побогаче настроили себе дома вокруг площади со старым фонтаном в центре. Тут горело всего несколько фонарей, которые не могли рассеять ночную тьму. Да и главная улица была освещена не лучше. На каждые сто метров приходилась одна лампочка, источавшая мутно-желтый свет на старую булыжную мостовую.
- Все в порядке, - прошептал Кречмер.
Они стояли на темной улице уже довольно долго. Гасли последние огни в окнах, городок засыпал. Контрабандисты чутко прислушивались к подозрительным звукам. По левой стороне улочки, начинавшейся наверху садами и примыкавшей прямо к площади, тянулся низенький заборчик, загораживавший двор усадьбы сельского типа. На правой стороне ее, почти у площади, стоял домик парикмахера Вальдхаузера.
- Так можно ждать целую вечность, - тихо произнес Ганс.
Он оторвался от заборчика, о который опирался, и осторожно прошел по улочке к самой площади. Там контрабандист остановился и прислушался. Темный ряд домов смотрел на площадь черными глазницами окон. Нигде ни единой души. Ганс вернулся назад. Кубичек не объяснил, каким образом они должны попасть к Вальдхаузеру. Дом казался темным и притихшим. Они не сообщали заранее, когда придут к Вальдхаузеру: Ганс считал, что так оно будет лучше, ведь в этом случае и враги не смогут узнать о времени их прихода. Но если Вальдхаузер спит на втором этаже, то едва ли они разбудят его стуком в дверь, выходящую во двор. Ганс нажал на щеколду ворот. Они были не заперты. Контрабандист почувствовал облегчение. Может, не заперта и дверь, ведущая в дом? Или там есть звонок? Он осторожно направился к дому, вытянув вперед руки, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Включать фонарик ему не хотелось. Кречмер шел следом. Ганс чувствовал затылком его дыхание.
Неожиданно долговязый контрабандист потянул его за рукав:
- Подожди, я вроде слышал шаги. Кто-то ходит по улице.
Ганс остановился и тоже прислушался. Действительно, кто-то крался вдоль забора. Хорошо был слышен скрип песка под ногами. Но может быть, это какой-нибудь запоздавший житель возвращается домой, а может, парень идет от своей девушки? Нет, так осторожно он бы не ступал.
- Не нравится мне все это, - зашептал Кречмер.
Ганс ничего не ответил. Он вытащил из кармана пистолет и снял его с предохранителя. В напряженной тишине маленького дворика ему казалось, что он слышит биение собственною сердца.
В доме зашуршали. Затем со слабым скрипом отворилась дверь.
- Вальдхаузер, это вы? - шепотом спросил Ганс.
Никто ему не ответил, а сзади, где во дворе стоял какой-то сарай, раздался тихий щелчок.
- Йозеф, надо удирать! - прошептал Ганс и услышал, как его товарищ глубоко вздохнул в ответ.
Они осторожно вернулись к воротам, открыли их и вышли на улицу. Ганс закрыл их за собой с чувством облегчения. Двор, который они только что покинули, казался им ловушкой. Теперь они выбрались на простор, правда относительный: улица была довольно узкой. Кто же там их ждал, почему не отозвался? Наверняка не парикмахер.
Ганс наклонился к Кречмеру:
- Если что-нибудь случится, встречаемся на старой дороге, у первых березок.
- Давай перемахнем через забор, он низкий. А потом из сада выберемся в поле, - отозвался долговязый контрабандист. Он оперся о штакетник, готовясь к прыжку, - штакетины заскрипели.
- Руки вверх! - вдруг закричал кто-то пронзительным голосом.
Одновременно включили фонарь и ослепительный свет ударил контрабандистам в глаза. В ту же секунду Ганс выстрелил в сторону фонаря - свет погас, и кто-то вскрикнул. Контрабандист упал на землю, прижался к ней так плотно, что трава щекотала его по лицу, и без устали нажимал на спусковой крючок, вспарывая ночную тишину оглушительными выстрелами. Он удивился и в то же время обрадовался, что даже в минуты опасности не поддался панике и действовал хладнокровно. Он не видел своих врагов, только слышал какие-то команды и топот. В него стреляли, но пули пролетали высоко над ним. Ганс знал, что в обойме девять патронов. Выстрелив восьмой раз, он вскочил и, пригнувшись, словно регбист, бросился вперед. Сделав несколько шагов, он со всего маху врезался в чье-то большое, массивное тело и услышал, как человек, стоявший у него на пути, болезненно застонал. Ганс выстрелил в него в упор, оттолкнул в сторону обмякшее тело и побежал.
Вскоре он очутился на площади, а оттуда устремился по центральной улице, избегая света ярких фонарей. В улочке еще слышалась стрельба, кто-то кричал. Ганс бежал изо всех сил. Своей стрельбой он привел в замешательство участников засады и хорошо использовал его, чтобы оторваться от преследователей. Контрабандист понимал, что на площади по нему стрелять не будут, ведь преследователи могли попасть в окна домов и вызвать ненужное волнение в городке. Ганс вспомнил о Йозефе, и сердце его тревожно сжалось. Может, ему посчастливилось перемахнуть в сад, ведь заборчик был совсем низкий. В саду же было так темно, что он, прячась за деревьями, мог спокойно выбраться в поле.
Ганс бежал, не останавливаясь ни на секунду, и его легким уже не хватало кислорода. Боль в груди усиливалась. Сзади вспыхнули фары автомобиля, высвечивая темные стены домов. Ганс спрятался в нише подъезда, и луч света пробежал мимо. Контрабандист заскользил вдоль стены за медленно продвигавшейся машиной. Неожиданно стена кончилась - в этом месте центральную улицу пересекала маленькая улочка. Ганс нырнул в кромешную темноту улочки и поспешил дальше. Через минуту заборы и сады кончились и он вырвался на простор полей. Еще с минуту он бежал, а когда почувствовал боль в груди, остановился и упал в картофельную ботву. Только теперь до него дошло, что стрельба взбудоражила весь городок. Собаки лаяли так, будто взбесились, а возбужденные голоса долетали даже сюда. Машина, видимо, возвращалась назад - шум мотора слышался возле площади. Дыхание Ганса стало спокойней, боль в груди прошла. Жаль, что Йозеф не побежал с ним. Сейчас бы они отдохнули немного и отправились к границе. Очевидно, Йозеф выбежал через сад в поле. В таком случае ему придется обогнуть городок и пересечь шоссе, ведущее и Винтерсдорф. Только так он может выйти на старую контрабандистскую трону, где они условились встретиться. Нацисты, поджидавшие их, наверняка прочешут каждую улицу городка, заглянут в каждый сарай, и вполне вероятно, что к утру полиция перекроет границу.
Ганс покрутил головой: резкий запах картофельной ботвы неприятно ударял в нос. Перевернувшись на спину, он раскинул руки и задышал глубоко и ровно, ножные мышцы еще подрагивали от недавнего напряжения. Он вспомнил, что расстрелял всю обойму, вытащил из кармана запасную и зарядил пистолет. Контрабандист пытался понять, что же произошло, но никак не мог сосредоточиться. Он закрыл глаза и лежал неподвижно, вялый, как после тяжелой болезни. Потом в голове его мелькнула мысль, что время проходит быстро и скоро на смену ночи придет серый сумрак рассвета. Надо вставать и идти к месту встречи. Первые березки на старой дороге - это километра два от городка. Йозеф побежал в другую сторону - значит, ему придется идти гораздо дольше. Ганс верил, что ему тоже удалось убежать. Он ловкий, бегает быстро, а ночью передвигается бесшумно и уверенно. Вероятно, сейчас он кружным путем добирается до условленного места. Так что же все-таки произошло? Неужели Вальдхаузер мерзавец? Впрочем, сейчас ни в ком нельзя быть уверенным: взгляды и убеждения людей круто меняются. Да, предателей становится все больше и больше, и отомстить всем - задача для одного человека непосильная. Кубичек говорил, что получил от брата письмо и узнал его почерк. А может, коммерсанта заставили написать такое письмо в гестапо или просто подделали его почерк. И все же Ганс никак не мог взять в толк, зачем прилагать столько усилий, чтобы схватить их с Кречмером. Гестапо нужны свидетели в деле против Кубичека? Или тайная полиция хочет отомстить за Зеемана? Гестапо узнало, кто провел через границу Бюргеля. Об этом позаботились этот балбес Вайс и Зееман. А так как контрабандисты работали на Кубичеков, подозрение сразу пало на коммерсантов...
Ганс встал, отряхнулся и пошел по направлению старой контрабандистской тропы. Посмотрел на часы. С того мгновения, когда они вошли во двор к Вальдхаузеру, прошло всего полчаса. Йозеф сейчас огибает городок по большой дуге. У березок его придется ждать не меньше часа. Но ничего не поделаешь, без него возвращаться нельзя. Что скажет Марихен, когда узнает, что он убежал из Зальцберга, как трусливый мальчишка, оставив в беде ее отца? А что если Йозеф не придет? Ганс остановился. В душе у него вновь зашевелился страх - вдруг с Кречмером что-нибудь произошло? Он посмотрел в сторону городка, оттуда еще доносился хриплый собачий лай. Ганс раздумывал, что же делать. Возвращаться к Вальдхаузеру? Нет, это безумие, да и Йозефа там наверняка нет. Может, пойти ему навстречу? Но куда? В такой темноте легко разминуться. Самое верное решение - идти к березкам.
Ганс подумал, что, вместо того чтобы сидеть сложа руки и ждать, он может провести время с пользой, выяснить, что же произошло с Артуром. Единственным человеком, посвященным в дела коммерсантов, был Дерфель, правая рука Кубичека. Он мог знать, кто написал письмо в Кирхберг и каким образом гестапо устроило им ловушку. Что это была ловушка, Ганс уже не сомневался.
Дерфель жил в верхней части городка. Ганс пошел через ноле и луга. Тьма редела. На востоке, над самым горизонтом, полоска неба уже приобрела сероватый оттенок. Темная масса сараев, окружавших большинство построек, четче проступала сквозь тьму. Ганс подумал, что надо спешить, и большую часть пути бежал. Вскоре он добрался до сада, расположенного за домиком Дерфеля, перелез через забор и подошел к старому, полуразвалившемуся сараю. С минуту он постоял прислушиваясь. Ничто не нарушало тишину. Только через приоткрытое окно доносилось похрапывание Дерфеля. Ганс легонько постучал по стеклу. В правой руке он держал наготове пистолет. Храп в комнате прекратился, раздался вздох, потом послышались шаркающие шаги.
- Кто там? - прохрипел за дверью Дерфель.
- Ганс Гессе, - прошептал контрабандист.
В замке заскрежетал ключ, дверь открылась, и Ганс тихо проскользнул в дом.
- Мне надо с тобой поговорить. Только не зажигай свет.
- Проходи.
Дерфель шел впереди, хрипя астматическими бронхами и зевая. Подойдя к кровати, он сел.
- Найди себе стул и сядь.
- Отпустили Кубичека или нет?
- Это была всего лишь комедия. Нацисты привезли его в магазин, установили под прилавком микрофон, а сами засели в задней комнате, наблюдали за всеми, кто к нему приходил, и подслушивали его разговоры. Вечером он сразу должен был идти домой, а они устраивали засады во дворе и у склада. Они надеялись, что кто-нибудь обязательно придет. Они читали все письма Кубичека, прослушивали все телефонные разговоры. Один из этих негодяев даже помогал мне складывать товар, чтобы слышать, о чем я разговариваю с поставщиками.
- А за тобой не следят?
- Были у меня два раза. Перевернули все вверх дном, а когда я запротестовал, набросились на меня с кулаками. Дня три назад какой-то тип, наверняка подосланный гестапо, долго крутился на моем дворе.
- Иоганн получил письмо от Артура, что он на свободе и хочет как можно быстрее перебраться в Чехословакию. Он просил Иоганна прислать самых надежных людей за вещами, - объяснил Ганс.
- Так это же ловушка для тебя и Кречмера! Черт подери, зачем же вы им понадобились? - удивился Дерфель.
- Мы провели через границу Бюргеля и Вернера. К тому же я убил Зеемана.
- Ты прав. Поэтому-то они и решили вас заманить.
- Они думают, что мы кое-что знаем, но мы ведь не знаем ничего.
- Меня допрашивали полдня, да я же дурак и ничего не помню, - усмехнулся Дерфель. - Артура они будут мучить до тех пор, пока он не выложит им все. Потом его все равно ликвидируют. И я боюсь, что он заговорит. Тогда дойдет очередь до меня и до многих других. Как только Артура возьмут во второй раз, я сразу исчезну, не стану ждать, пока они выбьют из него правду. Это не трусость, а элементарная осторожность.
- Какую правду? - спросил Ганс.
- Возможно, ты вскоре ее узнаешь.
- Я хочу знать все сейчас!