Расписание сто одиннадцатого было согласовано с расписанием поездов на Прагу. В основном поезд ходил точно, ведь формировался он в Шлукнове. Стейскал вновь подошел к телефону и набрал номер. Телефон молчал. В комнате воцарилась тишина, только на оконном стекле назойливо жужжала муха. Юречка вертелся на стуле, видно хотел что-то сказать, но серьезное лицо Стейскала его останавливало. Шлукнов молчал.
Стейскал снова посмотрел на часы:
- Проклятие, такого еще не было. Так опаздывать!
- Спят, наверное! - засмеялся Юречка.
Никто из присутствующих его не поддержал. Стейскалова только вздохнула, а Ганка пересекла комнату, приподняла чемоданы и снова поставила их на место. Юречка проводил ее влюбленным взглядом.
- Отец, позвони в будку у Карлов-Удоли, - подсказала Стейскалова.
Едва железнодорожник набрал другой номер, как тут же ему ответил коллега Патейдл.
- Привет, Пепик! - с облегчением вздохнул Стейскал. - Что происходит в Шлукнове? Я не могу туда дозвониться. Никто трубку не берет. Сто одиннадцатый опаздывает уже на десять минут. Пражский определенно уйдет. Так долго он ждать не будет. Если и ты не дозвонишься, то съезди туда на мотоцикле. Я хотел отправить жену и дочь к своим, они уже собрались. Сто одиннадцатый всегда ходил точно по расписанию. Что? Когда ты это слышал? Минут пятнадцать назад? Ладно, съезди туда и сам посмотри. Потом позвони мне. Спасибо. - Стейскал положил трубку и повернулся к присутствующим: - В Шлукнове что-то случилось. Патейдл слышал выстрелы.
Биттнер переступил с ноги на ногу, и его сапоги противно скрипнули. Он, видимо, хотел что-то сказать, но сдержался и еще плотнее сжал свои узкие губы.
- Пан Стейскал, попробуйте позвонить в Румбурк! - спохватился Юречка.
Железнодорожник снова повернулся к телефону, с минуту раздумывал, наморщив лоб, потом пожал плечами и нервно набрал номер. Откашлялся, как будто готовился к ответственному выступлению, но голос его все равно прозвучал хрипло:
- Говорит Вальдек! Попросите начальника станции.
На том конце провода взяли трубку, но ответили не сразу. Сначала доносились какие-то голоса, звуки шагов, кто-то разговаривал по-немецки.
- Черт возьми, что эти люди там делают? - воскликнул озадаченный Стейскал и заметил на мальчишеском лице Юречки волнение. Скользнул взглядом по Биттнеру. Напряжение, которое овладело всеми, никак на нем не отразилось. Понятное дело, он же не отправлял дорогих ему людей в Мельник. Бог знает о чем он сейчас думал. Ни для кого не было секретом, что он гулял с Лизой Циммерман, дочерью одного из функционеров судето-немецкой партии.
- Может, спят и в Румбурке? - усмехнулся Юречка.
Эта усмешка неприятно задела Стейскала, и он уже хотел было ответить резкостью, но тут в трубке раздался скрипучий голос. Понять что-либо было трудно, потому что говорили по-немецки, точнее, на каком-то наречии, похожем на немецкий. Стейскалова подошла к мужу и, услышав голос в трубке, побледнела. Ганка испуганно взглянула на Юречку, будто именно у него искала ответа на вопрос, что, собственно, произошло, почему станция оказалась вдруг отрезанной от всего мира. Она заметила, что он увлечен ею, только в последнее время. Раньше она думала, что он просто поддразнивает ее, как школьницу. Теперь же, когда Юречка бросал на нее пылкие взгляды, она смущалась.
- Что? Да вы, наверное, с ума сошли! - взорвался Стейскал. - Что за глупые шутки? Мне сейчас как раз не до них. Почему не отправили из Шлукнова сто одиннадцатый? Пражский уже ушел? Что, собственно, происходит? У меня повреждена линия. Наверное, какая-нибудь дрянь перерезала провод. Это Стейскал из Вальдека с вами говорит.
Он напряженно вслушивался в хриплый голос. Человек на другом конце провода слишком громко кричал - видимо, говорил по телефону впервые.
- Что происходит? - спросила Стейскалова.
Он посмотрел на нее, поколебался, потом перевел взгляд на остальных:
- Мне только что сказали, что вокзал в Румбурке занят орднерами.
- Аншлюс? - растерянно произнес Юречка, но тут же взбодрился: - Глупости! Над вами кто-то пошутил,- Он схватил трубку, которую Стейскал почти брезгливо повесил, и яростно покрутил ручку.
- Что ты собираешься им сказать? - устало спросил Стейскал. - Их угроза, что "придет день", осуществилась. Мы не принимали этого всерьез, думали, что у нас есть укрепления, армия, и вот пожалуйста!
- Не может быть! Не может этого быть! - упрямо твердил Юречка, вращая ручку телефона.
Наконец в трубке послышался каркающий голос. Юречка не слишком хорошо знал немецкий, но сразу понял, что Стейскал говорил правду. Человек, снявший трубку, представился как член вокзальной команды Румбурка и резким голосом потребовал говорить по-немецки, потому что с сегодняшнего дня фюрер взял Судеты под свою защиту.
- Но ты-то по-чешски понимаешь, не правда ли? Так вот, говорит командир роты местной охраны. У меня три танка и я направляюсь к вам!
- Брось эту. бессмысленную болтовню!. - резко сказал Биттнер.
- А что имеет смысл? - обрушился на него юноша.- Пусть хоть немного подрожат от страха.
- Господи, что же теперь делать? - вздохнула Стейскалова.
Все молчали, погруженные в свои безрадостные мысли. А Юречка все не мог понять, как это орднерам удалось совершить переворот в приграничной зоне и захватить вокзал, ведь достаточно было двинуть сюда незначительные силы, чтобы подавить мятеж. Угрозы орднеров до сих нор никто всерьез не воспринимал. Скорее ждали какой-нибудь вылазки из-за границы, вооруженных банд "корпуса свободы", их налетов на жандармские участки или пункты местной охраны. Они уже неоднократно переходили границу и своими террористическими акциями нагнетали напряженность в пограничных районах. "Где-то, видимо, была допущена ошибка, - печально думал молодой таможенник. - Эти господа наверху вели переговоры с Генлейном и готовы были согласиться на любые условия, которые ставил им этот пройдоха, а надо было прижать главаря судетских фашистов к стенке и ликвидировать его движение. Ведь все понимали, чего добиваются генлейновцы. Майская мобилизация заставила членов судето-немецкой партии приутихнуть, но летом они опять обнаглели. "Пятая колонна" вновь подняла голову. Захват важнейших объектов в пограничной области был, видимо, первым шагом. Но ведь в Румбурке расположен военный гарнизон, там есть отряд жандармов, инспекция таможенной службы, подразделения местной охраны. Это же большая сила. Неужели все сбежали?"
- Черт возьми, что делает наша армия? - взволнованно обратился Юречка к Биттнеру, как будто хотел начать одну из тех бесконечных дискуссий, которые они вели постоянно. - Она что, позволила разоружить себя?
- Подразделения Румбуркского гарнизона уже неделю назад заняли пограничные укрепления. Все это проходило под видом учений. Мне рассказывал шофер из пекарни, а теперь он возит им хлеб куда-то аж за Красна-Липу, - отозвался Стейскал.
- И никому не пришло в голову, что в городе остались сотни людей, которых надо защищать от этих фанатиков?
- Подожди, Юречка, не волнуйся! Мы еще не знаем, что произошло. Может, все это только блеф. Завтра вернутся наши, выгонят этих негодяев и снова будет порядок. Самые ярые фанатики удерут за границу, а остальные засядут в домах и носа на улицу не высунут.
- Хорошо, если бы вы оказались правы, - огорченно сказал таможенник. - Я бы их всех...
- Не волнуйся, - прервал его Биттнер, - ты всегда паникуешь. Подождем, посмотрим, что будет. Я тоже думаю, что все это просто блеф.
Юречка на минуту притих и сел на стул, но усидеть спокойно не мог и то и дело вскакивал.
- Подождем, может, какой-нибудь приказ получим, - сказал Биттнер.
- А если не получим вовремя, поднимем руки вверх? - раздраженно бросил таможенник.
- Пошли, мы и так уже задержались. Нас ждут у моста.
- Ладно, ты иди к мосту, а я сбегаю в лагерь. Пашек должен знать, что случилось.
- У нас же есть телефон, да и у командира роты всегда под рукой связной с мотоциклом. Если действительно что-то произошло, то Пашеку немедленно сообщили об этом. Не знаю, почему ты все время беспокоишься. Пока же ничего не случилось.
- Как ничего? В Шлукнове стреляли, вокзал в Румбурке занят...
- Только напугаешь Пашека. Ты ведь знаешь, какой он взбалмошный. Начнет стрелять без разбору, и в конце концов над нами же будут смеяться. Юречка, сохраняй спокойствие и благоразумие!
- Это верно, - согласился Стейскал.
Его симпатии всегда были на стороне Юречки, но сейчас доводы вахмистра показались ему убедительными. Может, в конце концов все кончится благополучно? Утро вечера мудренее.
- А вы что собираетесь делать? - обратился Юречка к Стейскалу.
- Подождем. Патейдл обещал позвонить, как только вернется из Шлукнова.
- Поезд, наверное, уже не придет. Что же нам делать? - спросила Ганка.
- Вчера нужно было ехать. Вчера и поезда ходили нормально, - отозвался Стейскал. - Я еще когда вам говорил, что нужно ехать в Мельник...
- Не бойтесь, все образуется, - утешал их Биттнер.
- Если не будут ходить поезда, я остановлю у шлагбаума какой-нибудь грузовик, следующий в направлении Ческа-Липы, - решил Стейскал.
- Папа, поедем с нами, - предложила отцу Ганка.
- Не могу. Я должен быть здесь.
- Кому вы здесь будете служить? Гитлеру? - не удержался Юречка.
- Так что же мне, разобрать рельсы и поджечь здание станции? - спросил Стейскал и почему-то сразу успокоился.
Пока не выяснится, что произошло, спешить не следует. За себя он не боялся. Он служил здесь довольно давно, хорошо знал людей в округе и чувствовал, что его уважают. Если он получит официальный приказ сдать дежурство на станции, то найдет грузовик и перевезет свое имущество к родителям, а потом будет служить где-нибудь в другом месте. Железнодорожное начальство должно обеспечить его подходящей работой.
Юречка надвинул фуражку на взъерошенные волосы, схватил карабин и, не прощаясь, выбежал на улицу. Биттнер с достоинством вышел следом за ним. Стейскаловы услышали скрип песка под окном и голос Юречки, слабевший по мере того, как патрульные уходили по направлению к шоссе.
Стейскал посмотрел в окно. Его внимание было теперь обращено к шоссе. Если перестанут ходить поезда, то во внутренние районы страны можно будет добраться только на машине. И вдруг он вспомнил, что мост в лесу заминирован. Саперы, которые работали здесь в мае, утверждали, что они заложили столько взрывчатки, что от моста камня на камне не останется. Подпоручик, который ими командовал, был по профессии инженер-химик. Он очень сожалел, что, может быть, ему придется уничтожить то, что создавали своим трудом другие. Он морочил Ганке голову сложными формулами новых пластмасс, которые в будущем вытеснят из сферы производства дерево и металл. Дома тогда будут строить из полупрозрачного материала, чтобы людям попадало больше солнца. Фантаст! Но Ганка слушала его с благоговением.
Стейскалова опять начала рыться в чемоданчике. Видимо, таким образом она пыталась избавиться от гнетущих мыслей. Неужели этот день, о котором столько кричали в последнее время, действительно наступил? В магазине она не раз слышала неприкрытые угрозы в адрес чехов, но это ее не трогало. Для нее имели значение только дом и дочь. В отличие от мужа она не пыталась найти общий язык с местными жителями. По-немецки она говорила плохо и, хотя старалась объясняться простыми фразами, все равно путала падежи, времена и часто вынуждена была переходить на чешский. Местные достаточно хорошо этот язык понимали, особенно молодежь, отслужившая в армии, но говорить по-чешски не любили, да и не хотели, а в последнее время тем более.
- Что будем делать? - спросила Ганка.
Она чувствовала, что Юречка прав. Сегодняшние события, несомненно, повлекут за собой тяжелые последствия. Об отторжении Судетской области говорили уже давно. Так же, как и родители, она знала, что положение чехов в пограничных районах становится весьма неопределенным. Куда им деваться, если эта территория отойдет к Германии? Многие ведь здесь выросли, пустили корни. Кто им поможет?
Как было бы хорошо, если бы это был только кошмарный сон, после которого можно проснуться и снова почувствовать себя радостной, беззаботной... Она бы быстро оделась, выслушала очередную проповедь матери о том, что она способна проспать даже день страшного суда, выпила бы стоя чашку молока или какао, схватила книжки и поспешила на платформу, где ее уже ждал мотовоз. У нее все было рассчитано по секундам. А когда она опаздывала, машинист всегда ждал ее и не трогал мотовоз, пока она не садилась в вагон. Он ведь знал, что Ганка каждое утро ездит в школу. Жаль, что у нее нет силы, которая помогла бы ей вычеркнуть этот страшный день из жизни. Но такие чудеса бывают только в сказках, а день сегодняшний - это суровая действительность.
- Почему же в Румбурке орднерам не помешали ни жандармы, ни солдаты?
- Ты же слышала, что солдаты ушли в укрепления,- сказал Стейскал устало.
Патрульные уже скрылись в лесу и теперь, конечно, вовсю спорят. Юречка парень взбалмошный, он наверняка сбежит от вахмистра и помчится в лагерь местной охраны, где переполошит всех. Не дай бог, если в этой суматохе какая-нибудь горячая голова взорвет мост. Тогда мимо станции не пройдет ни одна машина и всем придется ехать через Георгсвальд.
- Что будем делать, папа? - опять спросила Ганка. Тишина ее тяготила.
Стейскал не знал, что ответить дочери. Он чувствовал, что она боится, но внушать ей, что ничего не случилось, не хотел. Какой смысл лгать? В этот момент ему казалось, что судьба застала их врасплох. Но они же откладывали отъезд со дня на день. Жене не хотелось уезжать, он знал это точно. Целую неделю она говорила: "Завтра! Завтра обязательно!" - и каждый раз у нее находилась причина, из-за которой отъезд откладывался: что-то не готово, нужно дошить Ганке платье... Он считал, что она просто выдумывает эти причины, но не очень огорчался, потому что немного побаивался одиночества, тоски по близким. Теперь-то Стейскал понимал, что не нужно было поддаваться уговорам жены. Тогда бы он чувствовал себя сегодня гораздо спокойнее.
И вдруг он осознал, что движение по шоссе давно прекратилось. Раньше мимо станции то и дело сновали грузовики, возившие щебень из карьера за Шлукновом в сторону Хршибске, где все еще строили какие-то военные объекты, проезжали крестьяне на телегах, лесники, люди на мотоциклах и велосипедах. За последние же часы не проехал никто.
Стейскал вышел на платформу. Промозглый холод сразу проник под расстегнутую тужурку. Железнодорожник решил закрыть шлагбаум, чтобы остановить первую же попутку, и направился к нему. Женщины уже собрались, осталось только погрузить их. Стейскал положил руку на рукоятку механизма и подумал, что хорошо бы смазать цепи и колесики. Он собрался было пойти за солидолом и вдруг осознал, что это просто глупо. Один бог знает, кто будет закрывать и открывать шлагбаум в ближайшее время. Он вернулся к домику. Патейдл так и не позвонил. Наверное, и у них повреждена линия. А может, он еще не вернулся из Шлукнова? Бегает сейчас, видимо, по городу и выясняет, что случилось. Нужно ему еще раз позвонить, во всяком случае, попытаться. Сигнальная и телефонная связь на железной дороге не могут прерваться надолго. Без них железная дорога просто не способна функционировать.
Стейскал нерешительно направился к телефону, взял в руку трубку и почему-то сразу почувствовал, что вести, которые он услышит, будут неутешительными. И действительно, через минуту ему ответил по-немецки незнакомый голос. Стейскал не сразу его понял.
- Черт побери, говорите медленнее! - обрушился он на незнакомца. - Говорит Вальдек, да, Вальдек. У телефона Стейскал. .Что? Но это же ерунда какая-то! - Он некоторое время слушал, потом беспомощно пожал плечами: - Ладно, хорошо, но я должен получить это в письменном виде. И чтобы была печать и подпись. - Стейскал в ярости бросил трубку и повернулся к жене: - Теперь и я буду собираться. Кто-то придет принять у меня дела. Скорее бы уж от всего этого избавиться! А в Мельник я хоть пешком идти готов.
- Я рада, что ты здесь не останешься! - сказала Стейскалова с облегчением.
Она сразу побежала в спальню, открыла шкафы и комод и принялась выбрасывать вещи, которые складывала туда еще минуту назад. Позвала на помощь Ганку. Стейскал сел за стол. Он вдруг растерялся. Передать все станционное хозяйство - это не шутки. Нужно немедленно провести инвентаризацию, подсчитать кассу (все должно сходиться до геллера), подготовить акт о передаче... Если явится человек, который в этом не разбирается, то придется попотеть. Со стариком Ирачеком они передавали друг другу кассу взмахом руки: все в порядке, можно не проверять. Они верили друг другу. Мысленно он представил себе всех служащих шлукновского вокзала. Немцев среди них было мало, но большинство чехов состояли в браке с немками. Может, кто-то из них уже перекрасился в коричневые, вовремя уловив, откуда подул ветер...
"Нужно идти, готовиться к сдаче дел", - подумал Стейскал. Служебное помещение находилось в специально переоборудованной большой прихожей. Там было устроено окошечко для кассы, стоял стальной сейф с билетами, шкафы для разных документов и материалов, жестяной ящик для инструментов, хранился запас керосина для ламп. Эта прихожая всегда была пропитана запахами, свойственными всем станционным помещениям. Нужно поскорее привести все в порядок. Однако работа его не занимала. Голова была забита другими мыслями: где найти машину для перевозки мебели и как организовать погрузку? Что сказать родителям, которые конечно же не ждут их? К счастью, дом у родителей достаточно просторный, наверху, в мансарде, есть большая комната, куда сейчас складывают ненужные вещи. Он ее покрасит, приведет в порядок и поселится там. Потом можно будет присмотреть квартиру получше. Но Стейскал понимал, что таких беженцев, как они, будут тысячи и с квартирами будет трудно. Придется ограничить свои потребности. Он опять было подумал, что все это несерьезно: несколько фашистов захватили вокзал, почту и некоторые учреждения. Сделать это было легко, поскольку солдаты ушли и государственные объекты и учреждения никто не охранял. Поэтому надо быть поосмотрительней и ни в коем случае не поддаваться панике. Да, он должен получить официальный приказ. Стейскал встал и хотел было позвать жену, но тут из леса послышалась стрельба. Винтовочные выстрелы чередовались с автоматными очередями. В окнах задрожали стекла.
- Боже мой! - вскрикнула Стейскалова.
Ганка подбежала к отцу, и оба стали смотреть на лес. Шоссе оставалось пустынным. Луг с порыжелой травой окружал лес с трех сторон. Листья медленно опускались на асфальт шоссе. Потом в лесу забухали взрывы гранат.
- Выгляну-ка я наружу, - проговорил Стейскал, когда стрельба и взрывы затихли.
- Не ходи, прошу тебя! - испугалась Ганка.
- Я должен посмотреть, что там происходит.
- Нет-нет!
- Там же наши!
- А что тебе там делать? У тебя же нет оружия! - возразила Стейскалова, прибежавшая из соседней комнаты.