- Ходу, ходу, - сказал рослый кубинец. Потом по-испански: - Все ложись. Капитана держать на мушке. - Сам он лег на корме, стащив Элберта в кокпит. Остальные трое плашмя растянулись на дне кокпита. Гарри сидел на штурвальной скамье. Глядя вперед, он вел лодку мимо входа в гавань для морских яхт и мимо зеленой мигалки, в объезд мола, потом мимо форта, мимо красной мигалки; тут он оглянулся назад. Рослый кубинец вынул из кармана зеленую коробку с патронами и заряжал магазин. Автомат лежал рядом с ним, и он заряжал, не глядя, ощупью, глядя назад, за корму. Остальные тоже смотрели назад, кроме того, который сторожил Гарри. Это был один из меднокожих, и он револьвером сделал ему знак смотреть вперед. Погони за ними еще не было. Моторы работали бесперебойно, и благодаря отливу идти было легко. Проходя мимо, он заметил, как грузно наклонился в сторону моря буй, вокруг которого бурлило течение.
Есть две быстроходные лодки, которые могут нагнать нас, думал Гарри. Одна - моторная лодка Рэя - возит почту из Матекумбе. Где сейчас вторая? Несколько дней тому назад я видел ее на судоверфи Эда Тэйлора, вспомнил он. Это та самая, которую я хотел нанять через Краснобая. Нет, есть еще две, поправил он себя. Одну Государственное дорожное управление держит на островах. Другая стоит в Гаррисон-Байт. На сколько мы отошли? Он оглянулся и увидел, что форт уже далеко позади, краснокирпичное здание старого почтамта уже показалось из-за построек Военного порта, и желтое здание отеля стало теперь самой высокой точкой короткого городского горизонта. Виднелась бухта у форта и вышка маяка над шеренгой домов, тянувшейся к большому зимнему отелю. Мили четыре, не меньше, подумал он. А, вот и погоня, подумал он. Две белые рыбацкие лодки огибали волнорез, направляясь им вдогонку. Эти и десяти миль в час не сделают, подумал он.
Кубинцы переговаривались по-испански.
- Какая у вас скорость, капитан? - спросил рослый, глядя с кормы назад.
- Около двенадцати, - сказал Гарри.
- Сколько могут делать те лодки?
- Не больше десяти.
Теперь все кубинцы смотрели назад, даже и тот, который должен был держать его, Гарри, на мушке. "Но что я могу сделать? - подумал он. - Ничего пока не сделаешь!" Две белые лодки не становились больше.
- Посмотри-ка сюда, Роберто, - сказал тот, что был повежливее.
- Куда?
- Посмотри.
Далеко позади, так что едва можно было разглядеть, взлетело над водой небольшое облако.
- Они стреляют в нас, - сказал тот, что был повежливее. - Как глупо!
- С ума сошли, - сказал широколицый. - На расстоянии трех миль!
Четырех, подумал Гарри. Все четыре будет!
Гарри видел, как крошечные облака взлетали над гладкой поверхностью воды, но не слышал звука выстрелов.
Куда им, этим кончам, подумал он. Смех один.
- Есть здесь какое-нибудь правительственное судно, капитан? - спросил широколицый, повернув голову к Гарри.
- Катер береговой охраны.
- Сколько он может делать в час?
- Не больше двенадцати.
- Значит, нам нечего опасаться?
Гарри не отвечал.
- Чего же нам еще опасаться?
Гарри ничего не говорил. Он оставил слева вытягивавшийся все выше и шире остроконечный конус Сэнд-Ки, а отмели Сэнд-Ки приходились теперь почти под прямым углом к его правому борту. Еще четверть часа - и они минуют полосу мелей.
- Что с тобой такое? Говорить разучился?
- Что вы спрашивали?
- Может еще кто-нибудь догнать нас?
- Самолет береговой охраны, - сказал Гарри.
- Мы перерезали телефонные провода, как только приехали в город, - сказал тот, что был повежливее.
- А радио вы тоже перерезали? - спросил Гарри.
- Вы думаете, самолет может долететь сюда?
- Пока не стемнеет, можно его ожидать, - сказал Гарри.
- А ты как думаешь, капитан? - спросил Роберто, широколицый. Гарри не отвечал.
- Ну же, как ты думаешь?
- Зачем вы дали этой сволочи убить моего помощника? - сказал Гарри вежливому, который стоял рядом с ним и следил за курсом по компасу.
- Молчать, - сказал Роберто. - Тебя тоже убью.
- Сколько вы взяли денег? - спросил Гарри вежливого.
- Мы не знаем. Мы еще не считали. Все равно, ведь эти деньги не наши.
- Вот это верно, - сказал Гарри. Он уже миновал маяк и взял курс по компасу 225° - как всегда, когда шел на Гавану.
- Я хочу сказать, что мы сделали это не для себя. Для нашей организации.
- А моего помощника убили - тоже для вашей организации?
- Мне очень жаль, - сказал юноша. - Не могу передать вам, до чего это мне тяжело.
- А вы и не старайтесь, - сказал Гарри.
- Видите ли, - сказал юноша спокойным тоном, - этот Роберто - дурной человек. Хороший революционер, но дурной человек. Он столько убивал во времена Мачадо, что привык к этому. Ему теперь даже нравится убивать. Правда, ведь он убивает ради дела. Ради нашего дела. - Он оглянулся на Роберто, который сидел теперь на корме, на одном из привинченных стульев, держа на коленях свой "томпсон", и смотрел на белые лодки позади, сейчас показавшиеся Гарри гораздо меньше.
- Есть что-нибудь выпить? - крикнул Роберто с кормы.
- Ничего нет, - сказал Гарри.
- Наплевать, буду пить свое, - сказал Роберто. Один из кубинцев лег на скамью, вделанную над бензиновым баком. Видно было, что его уже укачало. Другого тоже мутило, но он еще держался.
Оглянувшись назад, Гарри увидел свинцового цвета судно, которое только что прошло форт и теперь нагоняло обе белые лодки.
Катер береговой охраны, подумал он. Тоже ни к чему.
- Вы думаете, можно ждать самолета? - спросил юноша.
- Через полчаса будет темно, - сказал Гарри. Он сел на штурвальную скамью. - Что вы думаете делать со мной? Убить меня?
- Я бы не хотел, - сказал юноша. - Я не люблю убивать.
- Ты что там делаешь? - спросил Роберто, который держал теперь в руке бутылку виски. - Заводишь дружбу с капитаном? Тебе чего захотелось? Обедать за капитанским столом?
- Возьмите-ка штурвал, - сказал Гарри юноше. - Видите курс? Двести двадцать пять. - Он слез со скамьи и пошел на корму.
- Дайте мне выпить, - сказал он Роберто. - Вон он, катер береговой охраны, но ему не догнать нас.
Он решил откинуть, как ненужную роскошь, гнев, ненависть и обиду и принялся разрабатывать план.
- Ну конечно, - сказал Роберто. - Где ему догнать нас. Полюбуйтесь на этих малюток, которых мутит от качки. Что вы сказали? Вы хотите выпить? Других предсмертных желаний не имеется, капитан?
- Вы шутник, - сказал Гарри. Он долго тянул из бутылки.
- Полегче, - запротестовал Роберто. - Больше у меня нет.
- У меня есть, - ответил ему Гарри. - Я пошутил.
- А ты со мной не шути, - сказал Роберто, подозрительно глядя на него.
- Больше не собираюсь.
- Что у тебя есть?
- Бакарди.
- Давай сюда.
- Но, но, поспокойнее, - сказал Гарри. - Зачем так торопиться?
Он перешагнул через тело Элберта, направляясь в носовую часть. Проходя мимо штурвала, он взглянул на компас. Юноша отклонился от курса почти на двадцать пять градусов, и стрелка компаса колебалась. Он не моряк, подумал Гарри. Значит, у меня есть еще время. Посмотрим на след.
След убегал двумя пенистыми кривыми назад, туда, где, прямо за кормой теперь, виднелся коричневый, островерхий силуэт маяка, тонко вычерченный над горизонтом. Лодок уже почти нельзя было различить. Темное пятно расплывалось в том месте, где должны были находиться городские радиомачты. Моторы работали бесперебойно. Гарри наклонился и достал одну из бутылок бакарди. Он вернулся с ней на корму. Там он сначала выпил сам, потом протянул бутылку Роберто. Стоя на корме, он посмотрел вниз, на Элберта, и ему стало не по себе. Дождался, горемыка несчастный, подумал он.
- В чем дело? Ты его боишься? - спросил широколицый кубинец.
- Что, если нам его сбросить за борт? - сказал Гарри. - Какой смысл возить его с собой.
- Идет, - сказал Роберто. - Голова у тебя работает.
- Берите его под мышки, - сказал Гарри. - Я возьму за ноги.
Роберто положил свой "томпсон" на широкую корму и, наклонившись вперед, приподнял труп за плечи.
- Нет ничего тяжелее мертвеца, - сказал он. - Ты когда-нибудь пробовал поднимать такого вот мертвого дядю, капитан?
- Нет, - сказал Гарри. - А вы пробовали поднимать мертвую тетю?
Роберто втащил труп на корму.
- Ты малый с перцем, - сказал он. - Как насчет того, чтобы выпить?
- Не откажусь, - сказал Гарри.
- Честное слово, я жалею, что убил его, - сказал Роберто. - Когда я тебя убью, буду жалеть еще больше.
- Бросьте эти разговоры, - сказал Гарри. - Зачем это вам такие разговоры нужны?
- Давай, - сказал Роберто. - Раз, два, три. Когда, наклонившись вперед, они волокли тело по корме к борту, Гарри ногой столкнул за борт автомат. Он шлепнулся в воду вместе с Элбертом, но в то время как Элберт, прежде чем погрузиться, дважды перевернулся в белой пене, бурлившей за кормой, автомат сразу пошел ко дну.
- Так-то лучше, - сказал Роберто. - Все в полном порядке теперь. - Потом, увидев, что автомата нет: - Где он? Куда ты его дел?
- Что?
- La ametralladora! - От волнения он перешел на испанский.
- А что это?
- Ты знаешь, что это.
- Я его не видел.
- Ты сбросил его с кормы. Сейчас я тебя убью, сейчас.
- Успокойтесь, - сказал Гарри. - За что, черт возьми, вы хотите меня убить?
- Дай мне револьвер, - сказал Роберто по-испански одному из лежавших кубинцев. - Дай револьвер, живо!
Гарри стоял на корме, чувствуя, что никогда еще он не был таким большим и широким, чувствуя, как пот выступает у него под мышками, чувствуя, как он течет у него по спине.
- Довольно тебе убивать, - услышал он голос одного из кубинцев, лежавших на дне. - Ты уже убил помощника. Теперь ты хочешь убить капитана. Кто довезет нас до Кубы?
- Оставь его в покое, - сказал второй. - Убьешь его, когда мы приедем.
- Он сбросил автомат за борт, - сказал Роберто.
- Деньги у нас. Зачем тебе теперь автомат? На Кубе пулеметов сколько хочешь.
- Увидишь, мы пожалеем, если не убьем его сейчас, увидишь. Дай револьвер.
- А, да ну тебя. Ты пьян. Ты всегда как напьешься, так ищешь, кого бы убить.
- Вы лучше выпейте еще, - сказал Гарри, глядя поверх серой зыби Гольфстрима туда, где круглое красное солнце уже касалось воды. - Вот смотрите. Когда оно совсем спрячется, вода станет ярко-зеленая.
- К черту, - сказал широколицый кубинец. - Думаешь, тебе это так пройдет?
- Я вам другой автомат куплю, - сказал Гарри. - На Кубе такой стоит всего сорок пять долларов. Успокойтесь. Вам теперь нечего бояться. Теперь никакой самолет не полетит за нами.
- Я тебя все равно убью, - сказал Роберто, оглядывая его. - Ты это сделал нарочно. Ты для того и заставил меня поднимать тело.
- Вам нельзя убить меня, - сказал Гарри. - Кто вас довезет до Кубы?
- Надо было тебя давно уже убить.
- Успокойтесь, - сказал Гарри. - Я пойду взгляну на моторы.
Он поднял люк, спустился вниз, подвинтил масленки и тронул рукой приклад "томпсона". Еще рано, подумал он. Да, еще рано. Черт, это удачно вышло. Элберту ведь все равно, раз он умер. Не придется его старухе тратиться на похороны. Сволочная морда! Сволочная разбойничья морда! Черт, как бы я хотел прихлопнуть его сейчас. Но лучше подождать.
Он встал, вылез наверх и опустил люк.
- Ну как дела? - спросил он Роберто. Он положил руку на его жирное плечо. Широколицый кубинец посмотрел на него и ничего не сказал.
- Видели, как вода позеленела? - спросил Гарри.
- Ну тебя к черту, - сказал Роберто. Он был пьян, но он был подозрителен и, как животное, чуял что-то неладное.
- Пустите меня к штурвалу, - сказал Гарри юноше. - Как вас зовут?
- Зовите меня Эмилио, - сказал юноша.
- Идите вниз, там найдете кой-чего поесть, - сказал Гарри. - Там есть хлеб и консервы. Можете сварить кофе, если хотите.
- Я не хочу кофе.
- Я сам потом сварю, - сказал Гарри. Он сидел у штурвала при свете нактоузного огня, без труда держа взятый курс в спокойном безбурном море, глядя, как ночь спускается над водою. Бортовых огней он не зажигал.
Славная сегодня ночь для переправы, думал он, славная ночь. Как только станет совсем темно, я должен взять восточнее. Если я этого не сделаю, через час мы увидим вечернее зарево над Гаваной. Самое большее, через два. Как только этот сукин сын увидит зарево, ему опять захочется убить меня. Это мне повезло, что удалось избавиться от автомата. Еще как повезло! Интересно, что там Мария приготовила на ужин. Ох, и тревожится она, должно быть. Так, должно быть, тревожится, что ей не до еды. Интересно, сколько денег награбили эти молодцы? Чудно, что они даже не пересчитали. Хорош способ добывать деньги на революцию. Ну и народ все-таки эти кубинцы. А Роберто просто мерзавец. Я его прикончу сегодня. Что бы там ни было дальше, а его я прикончу. Хоть бедняге Элберту этим не поможешь. Не очень приятно мне было спускать его на дно. Не знаю, как я додумался до этого.
Он зажег папиросу и курил в темноте. Все идет хорошо, думал он. Все идет лучше, чем я ожидал. А парнишка в самом деле славный. Хорошо, если б те двое лежали на одной стороне. Хорошо, если б как-нибудь можно было согнать всех в одно место. Что ж, нужно постараться сделать все как можно умнее. Чем спокойнее они пока будут, тем лучше. Чем глаже все сойдет, тем лучше.
- Хотите сандвич? - спросил юноша.
- Спасибо, - сказал Гарри. - Вы лучше дайте своему товарищу.
- Он пьет. Он есть не станет, - сказал юноша.
- А другие как?
- Их укачало, - сказал юноша.
- Сегодня хорошая ночь для переправы, - сказал Гарри. Он видел, что юноша не смотрит на компас, и продолжал отклоняться к востоку.
- Все было бы хорошо, - сказал мальчик, - если б не ваш помощник.
- Он был хороший парень, - сказал Гарри. - А что, в банке кто-нибудь пострадал?
- Адвокат. Как его фамилия - Симмонс.
- Убит?
- Кажется.
Так, подумал Гарри. Мистер Краснобай. А чего, черт дери, он мог ждать? Как он мог думать, что до него не дойдет? Вот что получается, когда берутся не за свое дело. Вот что получается, когда хотят перехитрить всех. Мистер Краснобай. Прощайте, мистер Краснобай.
- Как это вышло, что его убили?
- Наверно, вы и сами догадываетесь, - сказал юноша. - Тут совсем не то, что с вашим помощником. Мне очень тяжело думать об этом. Он ведь ничего дурного не замышлял. Просто на данном этапе революции иначе нельзя было.
- Человек он, кажется, был неплохой, - сказал Гарри и тут же подумал: послушать только, что произносит мой язык. Черт возьми, язык может произнести все что угодно. Но важно мне заручиться расположением этого паренька, на случай если…
- А какую такую революцию вы сейчас готовите? - спросил он вслух.
- Мы - единственная настоящая революционная партия, - сказал юноша. - Мы хотим покончить со всеми прежними политическими руководителями, с американским империализмом, который нас душит, с тиранией военщины. Мы хотим начать все сызнова и дать каждому человеку свой шанс в жизни. Мы хотим, чтобы guajiros, то есть крестьяне, перестали быть рабами и чтобы крупные сахарные плантации были поделены между теми, кто работает на них. Но мы - не коммунисты.
Гарри поднял на него глаза от компаса.
- И как вы этого думаете добиться? - спросил он.
- А вот мы сейчас добываем деньги, нужные для борьбы, - сказал юноша. - Ради этого приходится пользоваться такими методами, которыми мы потом никогда пользоваться не будем. И прибегать к помощи таких людей, к которым мы потом не станем обращаться. Но цель оправдывает средства. В царской России тоже приходилось так поступать.
Он радикал, подумал Гарри. Вот он кто: радикал.
- Что ж, программа у вас хорошая, - сказал он вслух. - Если все это для того, чтобы помочь рабочему человеку. Я сам сколько раз участвовал в забастовках в прежние времена, когда еще у нас на Ки-Уэст были сигарные фабрики. Я бы вам с радостью помог, если бы раньше знал, кто вы такие.
- Нам многие хотели бы помочь, - сказал юноша. - Но при том, как сейчас обстоит дело с движением, мы не можем доверять людям. Нынешний этап вызван необходимостью, но я об этом очень жалею. Я ненавижу террор. И мне очень не по душе вот такие методы добывания денег. Да только выбирать не приходится. Вы не представляете, как тяжело сейчас на Кубе.
- Я знаю, что там тяжело.
- Нет, нет, вы не можете знать, насколько там тяжело. Там царит кровавая тирания, и нет такой глухой деревушки, которая не испытывала бы гнет этой тирании. Три человека не смеют сойтись вместе на улице. У Кубы нет внешних врагов, и ей не нужна армия, но тем не менее она содержит двадцатипятитысячную армию, и вся эта военщина, начиная от капралов и выше, сосет кровь из страны. Даже каждый рядовой и тот думает только о том, как бы набить карман. А кроме того, есть еще военный резерв, в котором состоят все жулики, бандиты и осведомители, оставшиеся от режима Мачадо, и чем погнушается армия, то подбирают они. Пока мы не избавимся от армии, ничего хорошего не может быть. Прежде нами правили дубинки. А теперь нами правят винтовки, револьверы, пулеметы и штыки.
- Да, плохо ваше дело, - сказал Гарри, слегка поворачивая штурвал, чтобы лодка отклонялась к востоку.
- Так плохо, что вы и вообразить себе не можете, - сказал юноша. - Я люблю мою бедную родину, и я на все, на все готов, чтобы освободить ее от тирании, которая там процветает. То, что я делаю сейчас, мне глубоко противно. Но даже если б оно мне было в тысячу раз противнее, я бы все равно делал это.
Выпить бы сейчас, думал Гарри. Какое мне дело до его революции. Плевать я хотел на его революцию. Чтобы помочь рабочему человеку, он грабит банк и убивает того, кто ему в этом помог, а потом еще и злополучного горемыку Элберта, который никому ничего не сделал дурного. Ведь это же рабочего человека он убил. Такая мысль ему и в голову не приходит. Да к тому же семейного. Кубой правят кубинцы. Они там все друг друга предать и продать готовы. Вот и получают по заслугам. К черту все эти их революции. Я знаю одно: мне нужно прокормить свою семью, и я не могу ее прокормить. А он мне тут про революцию рассказывает. К черту его революцию.
- Да, плохо дело, - сказал он юноше. - Послушайте, вы не смените меня ненадолго у штурвала? Я пойду выпью.
- Пожалуйста, - сказал юноша. - Как держать?
- Двести двадцать пять, - сказал Гарри. Было уже совсем темно, и здесь, посреди Гольфстрима, они попали в полосу мертвой зыби. Он прошел мимо обоих кубинцев, которые лежали на скамьях, и направился к корме, где на привинченном стуле сидел Роберто. Вода бурлила за кормой в темноте. Роберто сидел, положив ноги на второй стул.
- Дайте мне глотнуть, - сказал ему Гарри.
- Убирайся к черту! - хрипло ответил широколицый. - Это мое.
- Ладно, - сказал Гарри и пошел за второй бутылкой. Внизу, в темноте, придерживая бутылку обрубком правой руки, он вынул пробку, вытащенную и снова вставленную Фредди, и отхлебнул из горлышка.