- Если кто-нибудь из китайцев вздумает вырваться из каюты или высунуть голову из люка, когда мы будем уже в пути, бери духовое ружье и загоняй их назад, как только покажутся. Умеешь обращаться с духовым ружьем?
- Нет. Но ты мне можешь показать.
- Ты все равно не запомнишь. Умеешь обращаться с винчестером?
- Просто нажать спуск и стрелять?
- Правильно, - сказал я. - Только смотри, не пробей корпус.
- Дал бы ты мне глоток, - сказал Эдди.
- Ладно. Немножко дам.
Я дал ему выпить. Я знал, что теперь он не опьянеет; все растворится в его страхе. Но каждый глоток будет действовать некоторое время. Выпив положенное, Эдди сказал, точно радуясь этому:
- Значит, теперь мы будем возить китайцев. Что ж, я, ей-богу, всегда говорил, как дойду до ручки, так стану возить китайцев.
- Но ты, видно, еще никогда не доходил до ручки, - сказал я ему. Смешной он был все-таки.
До половины одиннадцатого я еще три раза давал ему выпить, для храбрости. Смешно было наблюдать за ним, и это не давало мне задумываться. Я не рассчитывал, что придется так долго ждать. Я предполагал сняться, как только стемнеет, отойти настолько, чтобы не попасть в полосу света, и в виду берега идти на Кохимар.
Около одиннадцати я увидел два огня на мысу. Я немного выждал и потом стал медленно двигаться по направлению к берегу. Бакуранао - бухта, где прежде была большая пристань для погрузки песка. Там есть небольшая речка, которая вливается в бухту, когда дожди размывают песчаный бар. Зимой северный ветер наносит песок и запирает речке выход. Прежде туда подходили шхуны и грузили guabos с реки, и там был городок. Но его разрушило ураганом, и теперь там стоит один только дом, который gallegos построили из обломков снесенных ураганом хижин и который служит им чем-то вроде клуба, они туда по воскресеньям приезжают из Гаваны гулять и купаться. Есть там еще один дом, где живет уполномоченный, но этот дом стоит довольно далеко от берега.
В каждом таком селении на побережье есть уполномоченный правительства, но я был уверен, что китаец с ним договорился и даже возьмет его лодку. Когда мы подошли ближе, я почувствовал запах водорослей и тот сладковатый запах кустарника, которым всегда тянет у берега.
- Ступай на бак, - сказал я Эдди.
- Здесь не на что наткнуться, - сказал он. - Риф с другой стороны, у входа в бухту. - Он, видите ли, когда-то был хорошим матросом.
- Следи за ходом, - сказал я и направил лодку туда, где они наверняка могли нас увидеть. Прибоя не было, так что они должны были услышать стук мотора. Я не хотел дожидаться, не зная, видели они нас или нет, поэтому я разом зажег оба бортовые огня, зеленый и красный, и тотчас же погасил их. Потом я развернулся и отошел немного назад и остановился у самого входа в бухту, переведя мотор на холостой ход. Здесь, недалеко от берега, только слегка покачивало.
- Иди сюда, - сказал я Эдди и дал ему выпить как следует.
- Курок надо раньше взводить? - шепотом спросил он. Он теперь сидел у штурвала, и я протянул руку и расстегнул оба чехла и наполовину вытащил приклады.
- Правильно.
- Ух, ты! - сказал он.
Просто удивительно, как на него действовала выпивка и до чего быстро.
Мы стояли на одном месте, и сквозь заросли кустарника я видел свет в доме уполномоченного. Оба огня на мысу скрылись из виду, потом один появился с другой стороны мыса. Вероятно, они задули второй.
Потом, немного погодя, я увидел в бухте направлявшуюся к нам лодку и человека, который греб кормовым веслом. Я понял это, видя, как он раскачивается из стороны в сторону. Я понял, что весло у него большое. Я очень обрадовался. Раз гребут кормовым, значит, там только один гребец.
Они поравнялись с нами.
- Добрый вечер, капитан, - сказал мистер Синг.
- Заходите с кормы и становитесь борт к борту, - сказал я ему.
Он что-то сказал парнишке с веслом, но тот не мог кормовым веслом дать задний ход, поэтому я ухватился за планшир и провел их лодку за своей кормой.
В лодке было восемь человек. Шесть китайцев, мистер Синг и парнишка с веслом. Когда я нагнулся, чтобы подтянуть их лодку, я ждал, что меня что-нибудь ударит по голове, но ничего не ударило. Я выпрямился и дал мистеру Сингу ухватиться за корму.
- Ну-ка, покажите, как это выглядит, - сказал я. Он передал мне пачку, и я понес ее туда, где у штурвала стоял Эдди, и зажег нактоузный огонь. Я тщательно проверил пачку. Все как будто было в порядке, и я погасил огонь. Эдди весь дрожал.
- Возьми налей себе, - сказал я. Я видел, как он достал бутылку и опрокинул ее. Я вернулся на корму.
- Ладно, - сказал я. - Пусть шестеро переходят сюда.
Мистеру Сингу и кубинцу с веслом приходилось следить за тем, чтобы их лодку не ударило о наш корпус, потому что даже при таком небольшом волнении это легко могло случиться. Я услышал, как мистер Синг сказал что-то по-китайски, и все китайцы, которые были в лодке, полезли к нам на корму.
- По одному, - сказал я.
Он опять что-то сказал, и шесть китайцев один за другим взошли на корму. Они были всех ростов и размеров.
- Проводи их в каюту, - сказал я Эдди.
- Вот сюда, джентльмены, - сказал Эдди. Черт побери, я сразу увидел, что глоток на этот раз был основательный.
- Запри каюту, - сказал я, когда они все вошли.
- Есть, сэр, - сказал Эдди.
- Я сейчас привезу остальных, - сказал мистер Синг.
Я оттолкнул их, и мальчик в лодке заработал своим веслом.
- Слушай, - сказал я Эдди. - Оставь в покое бутылку. Ты уже достаточно храбрый.
- Есть, капитан, - сказал Эдди.
- Что с тобой такое?
- Нравится мне это занятие, - сказал Эдди. - Так ты говоришь, нужно вот так оттянуть курок?
- Пьянчуга ты несчастный, - сказал я. - Дай-ка, я тоже выпью.
- Больше нет, - сказал Эдди. - Виноват, капитан.
- Слушай. Теперь твое дело следить, и как только он мне передаст деньги - сейчас же запускай мотор.
- Есть, капитан, - сказал Эдди.
Я наклонился, взял другую бутылку, достал штопор и вытащил пробку. Я отпил порядочный глоток и вернулся на корму, крепко заткнув бутылку пробкой и спрятав ее позади двух больших оплетенных бутылей, доверху налитых водой.
- Мистер Синг едет, - сказал я Эдди.
- Так точно, сэр, - сказал Эдди. Лодка с мальчишкой-гребцом снова подошла к нам. Они зашли с кормы, и я ждал, пока они ухватятся. Мистер Синг ухватился за укрепленный на корме скат, по которому мы втаскивали в лодку крупную рыбу.
- Пусть поднимаются, - сказал я. - По одному. Еще шесть китайцев, на этот раз подобранных поровнее, взошли на корму.
- Проведи их туда же, к остальным, - сказал я Эдди.
- Есть, сэр.
- Запри каюту.
- Есть, сэр.
Я увидел, что он уже снова стоит у штурвала.
- Ну что ж, мистер Синг, - сказал я. - Давайте, поглядим на остальное.
Он сунул руку в карман и протянул мне деньги. Я схватил его руку вместе с деньгами, и когда он ступил на корму, я другой рукой схватил его за горло. Я почувствовал, как лодка дрогнула и пошла, вспенивая воду, и хоть я был здорово занят мистером Сингом, но я видел кубинца с веслом в руках, стоявшего на корме своей лодки, когда мы отходили от нее под корчи и судороги мистера Синга. Он корчился и судорожно бился, точно дельфин, вздетый на острогу, и один раз даже изловчился и укусил меня в плечо. Но я поставил его на колени и изо всех сил сдавил ему горло обеими руками.
Я подержал его так, пока он не затих, и потом уложил на корму. Он лежал на спине, неподвижный, в хорошем костюме, свесив ноги в кокпит; так я его и оставил.
Я подобрал деньги с кормы, пошел в рубку, зажег нактоузный огонь и пересчитал их. Потом я стал у штурвала и сказал Эдди, чтоб он поискал под кормой куски железа, которые служили нам вместо якоря, когда мы ловили рыбу на отмелях или в таких местах, где каменистое дно и якорь может сломаться.
- Я не найду, - сказал он. Он боялся очутиться так близко к мистеру Сингу.
- Становись к штурвалу, - сказал я. - Держи в море.
Внизу, под палубой, слышалась какая-то возня, но тех я не боялся.
Я нашел то, что искал, куски железа со старой угольной пристани в Тортугас, и взял обрывок каната и, выбрав два больших куска, крепко привязал их к щиколоткам мистера Синга. Затем, когда мы отошли мили на две от берега, я спустил его за борт. Он плавно съехал за борт по скату. Я даже не ощупал его карманы. Не хотелось мне с ним путаться.
Корма была немного закапана кровью, вытекшей у него изо рта и из носа, и я зачерпнул ведром воды, едва не вылетев при этом за борт, так быстро мы шли, и начисто отмыл все шваброй, которую достал из-под кормы.
- Убавь ходу, - сказал я Эдди.
- А что, если он всплывет? - сказал Эдди.
- Там, где я его сбросил, глубина четыре тысячи футов, - сказал я.
- На эту глубину он должен опуститься. Это длинный путь, братишка. Он не всплывет, пока его не разопрет газом, а до тех пор он будет двигаться вместе с течением и служить приманкой для рыб, - сказал я. - Нечего тебе беспокоиться о мистере Синге.
- Что он тебе сделал? - спросил меня Эдди.
- Ничего, - сказал я. - Он был самый покладистый человек из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Я сразу почувствовал, что здесь что-то неладно.
- Зачем ты убил его?
- Чтобы не убивать остальных двенадцать, - ответил я ему.
- Гарри, - сказал он, - ты мне дай глоток, а то со мной вот-вот случится, я уже чувствую. Я как увидел, как у него голова болтается, меня сразу затошнило.
Я ему дал.
- А как с китайцами? - спросил Эдди.
- Надо их высадить как можно скорее, - ответил я ему, - пока вся каюта ими не провоняла.
- Куда ты их денешь?
- Мы их свезем на Долгую отмель, - ответил я ему.
- Поворачивать к берегу?
- Поворачивай, - сказал я. - Только медленно. Мы медленно шли над подводным рифом, пока перед нами не забелела в темноте отмель. Этот риф лежит довольно глубоко, а дальше дно песчаное и с уклоном тянется до самого берега.
- Ступай на бак и говори мне глубину. Он стал мерить глубину шестом, каждый раз делая мне знак двигаться дальше. Наконец он вернулся и сделал мне знак остановиться. Я дал задний ход.
- Около пяти футов.
- Бросаем якорь, - сказал я. - Если что-нибудь случится такое, что мы не успеем сняться, можно будет перерубить канат.
Эдди стал травить, и когда наконец якорь уперся в дно, он укрепил канат. Лодка покачивалась кормой к берегу.
- Дно, знаешь, песчаное, - сказал он.
- Сколько у нас под кормой?
- Не больше пяти футов.
- Бери винчестер, - сказал я. - И смотри в оба.
- Дай глоток, - сказал он. Он здорово раскис. Я дал ему выпить и снял духовое ружье. Я отпер дверь каюты, распахнул ее и сказал:
- Выходите. Никакого движения.
Потом один китаец высунул голову, увидел Эдди с ружьем в руках и нырнул обратно.
- Выходите. Никто вас не тронет, - сказал я. Ничего. Только в каюте забормотали по-китайски.
- Эй, вы там, выходи! - сказал Эдди. Ах ты черт, я сразу понял, что он добрался до бутылки.
- Поставь бутылку на место, - сказал я ему, - не то я вышвырну тебя за борт.
- Выходите, - сказал я им, - не то стрелять буду. Один осторожно выглянул из-за двери, и, должно быть, он увидел берег, потому что у него застучали зубы.
- Выходите, - сказал я, - стрелять буду.
Стали выходить.
Ну, скажу я вам, не знаю, какой надо быть сволочью, чтобы загубить дюжину несчастных китайцев, и готов биться об заклад, это дело не только хлопотливое, но и не легкое.
Они вышли, и они были очень напуганы, и у них не было оружия, но их было двенадцать человек.
Я отошел назад, к корме, держа в руках духовое ружье.
- Лезьте в воду, - сказал я. - Тут выше головы не будет.
Никто не шевельнулся.
- Лезьте.
Никто не шевельнулся.
- Эй вы, крысоеды желтомордые, - сказал Эдди. - Лезь в воду.
- Молчи, пьяная рожа! - сказал я ему.
- Не умей плавай, - сказал один китаец.
- Не надо плавать, - сказал я. - Неглубоко.
- Но-но, живо, лезь в воду, - сказал Эдди.
- Иди сюда, на корму, - сказал я. - Возьми в одну руку ружье, а в другую шест и покажи им, какая тут глубина.
Он показал им, приподняв мокрый шест.
- Не надо плавай? - спросил меня тот же китаец.
- Нет.
- Правда?
- Правда.
- Что это?
- Куба.
- Твоя жулик, - сказал он и, перекинув ноги через борт, сначала повис на руках, потом спрыгнул в воду. Голова его ушла под воду, но он высунул ее снова, и вода доходила ему до подбородка. - Твоя жулик, - сказал он. - Твоя негодна жулик.
Он был взбешен и забыл всякий страх. Он сказал что-то по-китайски, и все остальные стали спрыгивать с кормы в воду.
- Все в порядке, - сказал я Эдди. - Поднимай якорь. Когда мы выходили в море, показалась луна, и мы увидели китайцев, которые шли к берегу по шею в воде, и белеющую отмель, и кустарник за ней.
Мы миновали риф, и я еще раз посмотрел назад, на отмель и горы, которые уже вырисовывались над ней; потом я развернулся и взял курс на Ки-Уэст.
- Ну, теперь можешь лечь спать, - сказал я Эдди. - Нет, постой, спустись вниз и открой все иллюминаторы, чтобы хорошенько проветрить каюту, и принеси мне йоду.
- Что случилось? - спросил он, когда принес склянку.
- Я порезал палец.
- Хочешь, я буду править?
- Ложись спать, - сказал я. - Я тебя разбужу. Он растянулся на койке, вделанной в стенку тут же, над бензиновым баком, и через несколько минут уже спал.
Глава пятая
Я придержал штурвал коленом, и расстегнул рубашку, и посмотрел на место, куда меня укусил мистер Синг. Укус был глубокий, и я залил его йодом, и потом я сидел у штурвала и думал о том, может ли от укуса китайца сделаться заражение, и прислушивался к быстрому и плавному ходу и к плеску воды за кормой, и в конце концов решил, да нет, что за черт, не может от этого укуса сделаться заражение. Такой мистер Синг, должно быть, тер свои зубы щеткой по три раза в день. Ай да мистер Синг. Правду сказать, не очень деловой был человек. А может быть, и деловой. Может быть, он просто доверял мне. Честное слово, я так и не понял, что он за птица.
Теперь, значит, все было очень просто, если не считать Эдди. Пьянчуга непременно будет болтать, как только хватит лишнего. Я сидел у штурвала, и смотрел на Эдди, и думал: черт, ведь в нем и в живом проку не больше, чем в мертвом, а с меня были бы взятки гладки. Когда я увидел его на лодке, я решил, что мне придется с ним покончить, но потом, когда все так хорошо сошло, у меня не хватило духу. А теперь, когда я смотрел на него, как он лежит там, на койке, искушение было велико. Но я подумал, что не стоит портить все дело таким поступком, о котором после пришлось бы жалеть. Потом я стал думать о том, что он не значится в судовом журнале и что мне придется заплатить за него штраф, и я не знал, как быть с ним.
Ну, времени, чтоб обдумать это, у меня было сколько угодно, и я держал прямо вперед и потягивал из бутылки, которую принес Эдди. В ней было немного, и когда я допил ее, я откупорил последнюю, которая еще оставалась у меня, и, честное слово, было очень приятно сидеть у штурвала, и ночь была очень хороша для переправы. В конце концов рейс все-таки вышел удачный, хоть много раз казалось, что он обернется скверно.
Когда рассвело, Эдди проснулся. Он сказал, что чувствует себя отвратительно.
- Стань на минутку к штурвалу, - сказал я ему. - Я хочу посмотреть, что делается кругом.
Я пошел на корму и плеснул на нее водой. Но она была совершенно чистая. Я поскреб шваброй за бортом. Я разрядил ружья и спрятал их внизу. Но револьвер я оставил на поясе. Внизу все было в порядке, чисто, свежо и никакого запаха. Только на одну койку попало из правого иллюминатора немного воды; так что я закрыл иллюминаторы. Ни один пограничник на свете не учуял бы теперь, что здесь были китайцы.
Я увидел полученные от агента бумаги в сетке, висевшей под вставленным в рамку портовым свидетельством, куда я их сунул, когда вернулся на лодку, и я вынул их, чтобы просмотреть. Просмотрев бумаги, я пошел на палубу.
- Слушай, - сказал я. - Каким образом ты попал в судовой журнал?
- Я встретил агента, когда он шел в консульство, и сказал ему, что я тоже еду.
- Пьяниц бог бережет, - сказал я ему, и я снял смит-и-вессон с пояса и спрятал его внизу.
Я сварил внизу кофе и потом поднялся наверх и взял у него штурвал.
- Внизу есть кофе, - сказал я ему.
- От кофе мне легче не станет, братишка. - И, знаете, пришлось пожалеть его. Он и в самом деле выглядел неважно.
Около девяти часов прямо перед собой мы увидели маяк Сэнд-Ки. Еще задолго до того нам стали попадаться танкеры, идущие в залив.
- Часа через два приедем, - сказал я ему. - Я тебе заплачу по четыре доллара в день, как если бы Джонсон не надул нас.
- Сколько ты заработал этой ночью? - спросил он меня.
- Всего только шестьсот, - ответил я ему. Не знаю, поверил он мне или нет.
- А я тут не имею доли?
- Вот это твоя доля, - сказал я ему. - Столько, сколько я сказал, а если ты когда-нибудь вздумаешь чесать язык насчет прошлой ночи, я об этом узнаю и разделаюсь с тобой.
- Ты знаешь, что я не болтун, Гарри.
- Ты пьянчуга. Но как бы ты ни был пьян, попробуй только болтать - не обрадуешься.
- Я надежный человек, - сказал он. - Зачем ты со мной так говоришь?
- Попадется что-нибудь крепкое, так твоей надежности ненадолго хватит, - ответил я ему. Но я больше не беспокоился из-за него, потому что кто ж ему поверит? Мистер Синг жаловаться не пойдет. Китайцы тоже не станут. Мальчику, который был с ними на лодке, это, знаете, тоже ни к чему. Он побоится путаться в это дело. Эдди проболтается рано или поздно, но кто поверит пьянчуге?
И потом, кто может что-нибудь доказать? Понятное дело, было б куда больше разговоров, если б после всего увидели имя Эдди в судовом журнале. Здорово повезло мне все-таки. Я бы мог сказать, что он упал в воду, но разговоров было бы много. Да и Эдди тоже здорово повезло. Вообще здорово повезло.
Тут мы подошли к краю Гольфстрима, и вода из синей сделалась зеленоватой и прозрачной, и впереди уже видны были сваи на западных и восточных Сухих Скалах, и радиомачты Ки-Уэст, и отель "Ла-Конча", торчавший среди низеньких домов, и облако дыма там, где сжигают мусор. Маяк Сэнд-Ки был теперь совсем близко, и видно было лодочную пристань и маленький док у подножия маяка, и я знал, что нам осталось не больше сорока минут пути, и было приятно возвращаться домой и знать, что на лето я остаюсь не с пустым карманом.
- Так как насчет того, чтобы выпить, Эдди? - сказал я ему.
- Ох, Гарри, - сказал он. - Я всегда знал, что ты мне друг.
Вечером я сидел в столовой, курил сигару, пил виски, разбавленное водой, и слушал по радио Грэйси Аллен. Девочки ушли в театр, и сидеть так было приятно, и клонило ко сну. Кто-то постучал в наружную дверь. Мария, моя жена, встала со своего места и пошла отворить. Она вернулась и сказала:
- Там этот пьянчуга, Эдди Маршал. Он говорит, ему нужно повидать тебя.