- Но ведь эти, здешние, только зелень и едят, - возразил Малыш. - У них тут всякой травы сколько угодно. Нет, ты все путаешь, Смок. Это ты разводишь теорию, а факты ее разбивают вдребезги. Цинга - штука заразная, потому они все ее и подхватили и гниют заживо. И мы с тобой заразимся, если будем тут болтаться. Бр-р! Так вот и кажется, что эти самые букашки заползают в меня.
Смок только фыркнул и постучал в дверь следующей хижины.
- Наверно, и тут то же самое, - сказал он. - Входи. Надо разобраться как следует.
- Что вам нужно? - резко спросил женский голос.
- Видеть вас, - ответил Смок.
- Кто вы такие?
- Два доктора из Доусона, - выпалил Малыш и тут же за свое легкомыслие получил от Смока тумак под ребра.
- Никакие доктора нам не нужны, - наотрез заявила женщина, голос ее прервался от боли и злости. - Уходите. До свидания. Мы в докторов не верим.
Смок отодвинул щеколду, толкнул дверь, вошел и вывернул фитиль в слабо горевшей керосиновой лампе. Четыре женщины, лежавшие на койках, перестали стонать и охать и уставились на непрошеных гостей. Две женщины были молодые, с исхудалыми лицами, третья - пожилая и очень полная, четвертая, которую Смок сразу признал по голосу, была до того худа, что он не верил своим глазам, - таких живых скелетов он еще не видывал. Он сразу понял, что это и есть Лора Сибли, известная пророчица и ясновидящая, затеявшая в Лос-Анджелесе экспедицию; она-то и привела их всех сюда, на Нордбеску, в этот лагерь смерти. Разговор получился весьма недружелюбный. Лора Сибли не признавала докторов. И в придачу ко всем своим испытаниям она почти утратила веру в самое себя.
- Почему вы не послали за помощью? - спросил Смок, когда она умолкла, утомленная, задохнувшись после первой же своей тирады. - Есть большой лагерь на реке Стюарт, и до Доусона всего восемнадцать дней пути.
- А почему Эймос Уэнтворт не пошел? - крикнула она с истерической злостью.
- Я не знаком с этим джентльменом, - ответил Смок. - Чем он занимается?
- Ничем. Но он один из всех нас не заболел цингой. А почему не заболел? Я могу вам сказать. Нет, не скажу… - И она плотно сжала тонкие губы; она была худа до прозрачности. Смоку даже казалось, будто сквозь кожу видны ее зубы до самых корней. - Да если бы он и пошел, что толку? Я же знаю. Я не дура. Наши кладовые полны всяких фруктовых соков и консервированных овощей. Ни один лагерь во всей Аляске не вооружен так, как мы, для борьбы с цингой. У нас есть всякие овощи, фрукты, орехи, какие только изготовляются в сушеном виде и в консервах, и всего этого сколько угодно.
- Вот ты и попался, Смок! - с торжеством воскликнул Малыш. - Тут тоже факт, а не теория. Говоришь, лечение овощами? Вот они, овощи, а как же насчет лечения?
- Не понимаю, в чем дело, - признался Смок. - И ведь во всей Аляске другого такого лагеря не найти. Видал я цингу - попадались два три случая то тут, то там, - но никогда не видел, чтобы лагерь был охвачен цингой, да еще такой свирепой. Ничего нельзя понять, Малыш. Мы должны для них сделать все, что можно, но сперва надо позаботиться о ночлеге и о собаках. Мы навестим вас утром, э-э… миссис Сибли.
- Мисс Сибли, - оскорбленно поправила она. - И вот что, молодой человек: если вы сунетесь сюда с вашими дурацкими лекарствами, я всажу в вас хороший заряд дроби.
- Ну и ведьма же эта пророчица! - смеялся Смок, когда они ощупью пробирались в темноте к пустующей хижине рядом с той, откуда они начали свой обход.
Видно было, что здесь до недавнего времени жили два человека, и друзья невольно спрашивали себя, не те ли самоубийцы, которых они нашли на дороге. Они осмотрели кладовую и обнаружили великое множество припасов - в банках, в порошке, консервированных, сушеных, сгущенных.
- Как же, спрашивается, они ухитрились заполучить цингу? - воскликнул Малыш, широким жестом указывая на пакетики с яичным порошком и итальянскими грибами. - Ты погляди! Только погляди! - Он потрясал банками с томатом, с кукурузой и фаршированными маслинами. - И сама приводчица тоже подхватила цингу. Как это понять?
- Пророчица, - поправил Смок.
- Приводчица, - упрямо повторял Малыш. - Кто их привел в эту дыру, не она, что ли?
3
На другое утро, когда было уже светло, Смок столкнулся на улице с человеком, тащившим тяжело груженные сучьями и хворостом сани. Низенький, опрятный и подвижной, этот человек шагал бодро, быстро, хотя сани были тяжелые. Смок тотчас проникся неприязнью к нему.
- Что с вами? - спросил он.
- Ничего, - ответил низенький.
- Знаю, - сказал Смок. - Потому и спрашиваю. Вы Эймос Уэнтворт. Любопытно, как это получилось, что вы один их всех не заболели цингой?
- Потому что я не лежал на боку, - быстро ответил тот. - Они бы тоже не заболели, если бы не сидели взаперти и хоть что-то делали. А они чем занимались? Ворчали, и жаловались, и ругали холод, долгую ночь, тяжелую жизнь, работу, болезни и все на свете. Они валялись в постели, пока не распухли так, что уже не могут подняться, вот и все. Посмотрите на меня. Я работал. Войдите ко мне в хижину.
Смок последовал за ним.
- Поглядите вокруг. Дом как игрушечка, а? То-то! Чистота, порядок. Я бы и опилки со стружками вымел, да они нужны для тепла. Но они у меня чистые. А поглядели бы вы, что у других на полу делается. Прямо как в хлеву. Я еще ни разу не ел с немытой тарелки. Нет, сэр. А для этого надо работать, и я работал - не заболел цингой. Намотайте себе это на ус.
- Вы попали в самую точку, - признался Смок. - Но тут у вас, я вижу, только одна койка. Почему это вы в грустном одиночестве?
- Потому что мне так больше нравится. Проще убирать за одним, чем за двумя, только и всего. Тут все лодыри и лежебоки. Неужели я стал бы терпеть такого в доме? Не диво, что у них началась цинга.
Все это звучало очень убедительно, но Смок не мог преодолеть неприязни к своему собеседнику.
- А почему Лора Сибли так на вас сердита? - спросил он вдруг.
Эймос Уэнтворт быстро взглянул на Смока.
- Лора Сибли чудачка, - ответил он. - Все мы чудаки, если хотите знать. Но избави меня Боже от чудака, который тарелки за собой не вымоет, а они все такие.
Несколько минут спустя Смок разговаривал с Лорой Сибли. Опираясь на палки, она проковыляла мимо его хижины и остановилась передохнуть.
- Почему это вы так сердиты на Уэнтворта? - вдруг спросил он ни с того ни с сего.
Этот внезапный вопрос застал ее врасплох. Зеленые глаза ее вспыхнули, худое, изнуренное лицо исказилось от бешенства, распухшие, почерневшие губы кривились, готовые произнести самые резкие, необдуманные слова. Но только какие-то бессвязные, нечленораздельные звуки сорвались с этих губ, и тотчас страшным усилием воли Лора Сибли овладела собой.
- Потому что он здоров, - задыхаясь, выговорила она. - Потому что у него нет цинги. Потому что он думает только о себе. Он пальцем не шевельнет, чтоб кому-нибудь помочь. Бросил нас гнить заживо, и мы гнием заживо, а он хоть бы раз принес нам ведро воды, вязанку хвороста! Такой негодяй! Но он еще дождется! Да, да! Он еще дождется!
Все еще с трудом переводя дух, она заковыляла дальше. Пять минут спустя Смок вышел кормить собак и увидел, как она вошла в хижину Эймоса Уэнтворта.
- Что-то тут неладно, Малыш, что-то неладно, - сказал он, мрачно качая головой, когда его товарищ, перемыв посуду, вышел из дому выплеснуть помои.
- Ясное дело, - весело ответил Малыш. - И нам с тобой тоже ее не миновать. Вот увидишь.
- Я не про цингу.
- А, ты про приводчицу? Эта на все способна, она и мертвого ограбит. До чего же у нее вид голодный, я таких сроду не видал!
4
- Мы с тобой здоровы, потому что все время работаем, Малыш. И Уэнтворт поэтому здоров. А остальные почти не двигались, и сам видишь, что из этого вышло. Теперь мы пропишем этой хворой команде физический труд. Твое дело следить, чтоб каждый получил свою порцию. Я тебя назначаю старшей сиделкой.
- Что-о-о? - крикнул Малыш. - Меня? Нет уж, увольте!
- Не уволю. И сам буду твоим помощником, потому что это дело нешуточное. Надо их расшевелить. Прежде всего пускай похоронят мертвецов. Самых крепких определим в похоронную команду; других, кто все-таки еще держится, - в команду сборщиков топлива, ведь они тут валялись под одеялами, чтобы экономить дрова; ну, а тех, кто послабее, - на работу полегче. Да, и хвойный отвар. Не забыть бы. Аляскинские старожилы просто молятся на него. А эти про него и не слыхивали.
- Ну, нам несдобровать, - ухмыльнулся Малыш. - Первым делом в нас всадят хорошую порцию свинца.
- А вот с этого мы и начнем, - сказал Смок. - Пошли.
За час они обшарили все двадцать с лишним хижин и отобрали у их обитателей все патроны, все ружья, дробовики и револьверы до единого.
- Ну-ка, болящие, - приговаривал Малыш, - выкладывайте ваши пушки и пистолеты. Они нам пригодятся.
- А вы кто? - осведомились в первой же хижине.
- Доктора из Доусона, - ответил Малыш. - Как скажем, так и делайте. Ну-ну, давайте сюда. И патроны тоже.
- А зачем они вам?
- На нас идут войной мясные консервы. Они уже захватили пол-ущелья, будем отбивать атаку. И имейте в виду, скоро сюда вторгнется хвойный отвар. Ну-ка, поживее.
И это было только начало. Все утро Смок и Малыш поднимали людей с постели - кого просьбами, уговорами, а кого и угрозами и просто силой заставляли встать и одеться. Тех, у кого цинга была в более легкой форме, Смок отобрал в похоронную команду. Других послал запасти дров, чтобы можно было отогреть кострами мерзлую глину и песок и выкопать могилы. Третьим было поручено нарубить и наколоть дров поровну для каждой хижины. Те, кто оказался не в силах выйти из дому, должны были чистить, мыть, прибирать у себя в хижине и стирать белье. Еще одна партия натащила еловых ветвей, и всюду на очагах стали кипятить хвойный отвар.
Но хоть Смок с Малышом и старались делать вид, будто все идет как надо, положение было очень тяжелое. У них мороз пошел по коже, когда они убедились, что по меньшей мере тридцать человек находятся в ужасном, безнадежном состоянии и их нельзя поднять с постели, а одна из женщин в хижине Лоры Сибли умерла. Однако надо было действовать решительно.
- Неохота мне колотить больного, - объяснял Малыш, угрожающе поднимая кулак, - но если это для его же пользы, я ему башку прошибу. А вас всех очень даже полезно поколотить, лодыри вы несчастные. Ну, ну, давай! Подымайся-ка и надевай свои лохмотья, да поживей, а то я тебе сейчас расквашу физиономию!
За работой люди стонали, охали, всхлипывали, слезы струились по их щекам и замерзали, и ясно было, что муки их неподдельные. Положение было отчаянное, и предписанные Смоком меры - поистине героические.
Когда работники вернулись в полдень домой, их уже ждал приличный обед, приготовленный более слабыми соседями по хижине под надзором и руководством Смока и Малыша.
- Пока хватит, - сказал Смок в три часа дня. - Кончайте работу. Ложитесь в постель. Сейчас вы устали, вам худо, зато завтра будет лучше. Конечно, выздороветь не так-то легко, но у меня вы все выздоровеете.
- Слишком поздно, - посмеиваясь над стараниями Смока, сказал Эймос Уэнтворт. - Им надо было взяться за ум еще осенью.
- Пойдемте-ка, - ответил Смок. - Захватите эти два ведра. Вы-то не больны.
И они пошли втроем из хижины в хижину, наделяя всех и каждого доброй пинтой хвойного отвара. Нелегкое это было дело - заставить их выпить лекарство.
- Запомните раз и навсегда, нам не до шуток, - объявил Смок первому же упрямцу, который лежал навзничь и стонал, стиснув зубы. - Малыш, помогай! - Смок ухватил пациента за нос и одновременно слегка стукнул в солнечное сплетение, тот задохнулся и открыл рот. - А ну, Малыш! Сейчас он проглотит!
И больной, давясь, отплевываясь, все же проглотил лекарство.
- Ничего, привыкнете, - заверил Смок свою жертву и потянулся к носу человека, лежавшего на соседней койке.
- Я бы уж предпочел касторку, - по секрету признался другу Малыш, готовясь принять свою порцию. - Клянусь Мафусаилом, - объявил он во всеуслышание, проглотив горькую настойку, - на грош глотнешь - ведро здоровья хлебнешь!
- Мы будем вас обходить с этим хвойным отваром четыре раза в день, и каждый раз нам придется напоить восемьдесят человек, - сказал Смок Лоре Сибли. - Мы не можем зря время терять. Выпьете так или зажать вам нос? - Его рука уже тянулась к ее лицу. - Это настойка растительная, так что совесть может вас не мучить.
- Ни совесть, ни тошнота! - фыркнул Малыш. - Еще бы! Такой дивный напиток!
Лора Сибли колебалась. Нелегко ей было себя пересилить.
- Ну? - повелительно сказал Смок.
- Я… я выпью, - ответила она дрожащим голосом. - Давайте скорей!
В тот вечер Смок и Малыш заползли под свои одеяла такие измотанные, как никогда еще не выматывал их целый день езды по самой тяжелой дороге.
- Тошно мне, - признался Смок. - Страшно смотреть, как они мучаются. Но, кроме работы, я никакого средства не вижу, надо его испробовать до конца. Вот если бы у нас был мешок сырого картофеля…
- Спаркинс не может мыть посуду, - сказал Малыш. - Его прямо корчит от боли. Пришлось его уложить в постель, он и лечь-то сам не мог.
- Вот был бы у нас сырой картофель, - повторил Смок. - В этих сушеных и сгущенных продуктах не хватает чего-то самого главного. Из них жизнь улетучилась.
- А знаешь, или я сильно ошибаюсь, или этот парнишка по фамилии Джонс, из хижины Браунлоу, не дотянет до утра.
- Не каркай, Бога ради, - с упреком сказал Смок.
- А кому придется его хоронить, не нам, что ли? - рассердился Малыш.
- Что с этим парнем творится, я тебе скажу, просто ужас…
- Замочи ты, - сказал Смок.
Малыш еще пофыркал сердито и скоро уснул. Смок услышал его тяжелое мерное дыхание.
5
К утру умер не только Джонс, - один из самых сильных мужчин, работавший накануне в числе дровосеков, повесился. И потянулись длинной чередой дни, похожие на страшный сон. Целую неделю, напрягая все силы, Смок заставлял своих пациентов работать и глотать хвойный отвар. И одного за другим, а то и по двое, по трое сразу, вынужден был освобождать их от работы. Он убедился, что физический труд - плохое лекарство для больных цингой. Похоронная команда таяла, а работы у нее не убавлялось, и пять или шесть могил, вырытых про запас в отогретой кострами земле, всегда были наготове и ждали.
- Вы не могли хуже выбрать место для лагеря, - сказал Смок Лоре Сибли. - Посмотрите, ведь он лежит на самом дне узкого ущелья, идущего с востока на запад. Даже в полдень солнце сюда не заглядывает. Вы месяцами не видите солнечного света.
- Откуда мне было знать?
Смок пожал плечами.
- Надо было знать, раз вы повели сотню дураков за золотом.
Она со злобой посмотрела на него и проковыляла дальше. Смок проведал рабочую команду, которая со стонами собирала еловые ветки, а возвращаясь через несколько минут, увидел, что пророчица вошла в хижину Эймоса Уэнтворта, и последовал за нею. Из-за двери он услыхал, что она хнычет и просит о чем-то.
- Только для меня одной, - умоляла она в ту минуту, когда Смок появился на пороге. - Я никому не скажу…
Оба с виноватым видом оглянулись на нежданного посетителя. Смок понял, что тут что-то кроется, и мысленно выругал себя - зачем не подслушал!
- Выкладывайте! - резко приказал он. - Что у вас тут?
- А что вам нужно? - угрюмо переспросил Эймос Уэнтворт.
И Смок не мог объяснить, что ему нужно.
6
Положение становилось все хуже, все безнадежнее. В этом мрачном ущелье, куда не заглядывало солнце, беспощадная смерть уносила все новые и новые жертвы. Каждый день Смок и Малыш со страхом заглядывали друг другу в рот - нет ли белых пятен на деснах и слизистой оболочке, первого несомненного признака цинги.
- Ну, хватит, - заявил однажды Малыш. - Я все сызнова обдумал - и хватит с меня. Может, из меня кое-как вышел бы погонщик рабов, но погонять калек - на это я не гожусь. Им день ото дня хуже становится. Я теперь и двадцати человек не могу выгнать на работу. Нынче я отправил Джексона в постель. Он уже готов был покончить с собой. У него это прямо на лице написано. Никакого толку от работы нет.
- И я тоже так решил, - сказал Смок. - Освободим их от работы, оставим только человек десять. Нам нужны помощники. Пускай чередуются, сменяют друг друга. Хвойный отвар надо продолжать.
- Никакого толку от него нет.
- Может быть, и нет, не знаю, но уж, во всяком случае, он им не вредит.
- Еще один покончил с собой, - сообщил Малыш на другое утро. - Филипс, вот кто. Я уже давно видел, что к этому идет.
- Ну что тут будешь делать! - простонал Смок. - Ты что предлагаешь?
- Кто, я? Ничего не предлагаю. Пускай все идет своим чередом.
- Но тогда они все перемрут.
- Кроме Уэнтворта, - проворчал Малыш, который давно уже, как и Смок, не выносил этого субъекта.
Уэнтворт был неизменно здоров, словно заколдованный, и Смок только диву давался. Почему Уэнтворт - единственный в лагере - не заболел цингой? Почему Лора Сибли так ненавидит его и в то же время хнычет и скулит перед ним и что-то у него выпрашивает? Что это она у него выпрашивает, в чем он ей отказывает?
Несколько раз Смок нарочно заходил к Уэнтворту в час обеда. Только одно и показалось ему при этом подозрительным - та подозрительность, с какой встречал его Уэнтворт. Затем он попытался расспросить Лору Сибли.
- Сырой картофель вылечил бы вас всех, - сказал он пророчице. - Я знаю, я уже не раз видел, как он целительно действует.
Глаза ее вспыхнули - в них была и вера, и злоба, и ненависть, и Смок понял, что напал на след.
- Почему вы не привезли с собой на пароходе свежего картофеля? - спросил он.
- Мы везли. Но в Форте Юкон мы его очень выгодно продали. У нас сколько угодно сушеного картофеля, мы знали, что он лучше сохраняется. Он даже не мерзнет.
Смок охнул от досады.
- И вы весь свежий продали? - спросил он.
- Да. Откуда нам было знать?
- И совсем ничего не осталось? Может быть, мешок-другой случайно завалялся где-нибудь в сторонке?
Она замялась на мгновение, покачала головой, потом прибавила:
- Мы ничего не находили.
- А может быть, все же что-нибудь осталось? - настаивал он.
- Откуда я знаю? - скрипучим, злым голосом ответила Лора Сибли. - Я не ведала продовольствием.
- Им ведал Эймос Уэнтворт, - догадался Смок. - Прекрасно. А теперь скажите - это останется между нами, - как по-вашему, не припрятал ли где-нибудь Эймос Уэнтворт немного сырого картофеля?
- Нет. Конечно, нет. Почему бы он стал прятать?
- А почему бы и нет?
Она пожала плечами.
И как ни бился Смок, ему не удалось заставить ее признать, что это могло случиться.