Долгожданный ответ прибыл в домик Зиглеров в Ювяскюля ранней осенью, когда его обитатели засомневались придет ли он вообще. Был обычный будний день, в воздухе кружились снежинки, свинцовое низкое небо хмурилось и дышало холодом и грунт заледенел, покрывшись порошей до следующей весны. Продолговатый синеватый конверт с орлом и приклеенной в углу почтовой маркой стоимостью 20 миллиардов вызывал недоумение. "У них там гиперинфляция," объяснила всезнающая Матильда Францевна. "Посмотрим, что пишет Вилли." Она затворилась в своей комнате на крючок, села к столу и, водрузив очки на нос, углубилась в чтение. Через час, когда вся семья сидела за накрытым столом, предвкушая ужин, старая дама вышла с непроницаемым лицом и, взмахнув рукой с конвертом, громко объявила, "Они нас принимают!" Все заулыбались, чей-то голос выкрикнул "Ура", а Аня с Сережей захлопали в ладошки. Матильда Францевна сделала паузу и добавила голосом потише, "Не все так просто. Обсудим после еды." Не прошло и пятнадцати минут как все присутствующие дружно и молча проглотили горячую пищу, всосали компот и чай, и замерли над пустыми тарелками, устремив на нее свои вопросительные глаза. Матильда Францевна, отложив ложку в сторону и аккуратно промакнув салфеткой губы, пустила конверт с письмом по кругу. Те, кто понимали немецкий, читали его, а те кто нет, просто разглядывали крупный и загогулистый почерк ее брата. "Германия это страна, в которой прошла моя молодость," начала говорить бабушка; ее глаза заискрились, морщины разгладились, румянец появился на ее щеках; восторг охватил почтенную даму; время для нее повернулось вспять, унося ее в безмятежную юность. "Это замечательная страна поэтов и мыслителей, писателей и композиторов, ученых и изобретателей; Германия самая живописная страна в мире, но Тюрингия, куда мы переселяемся, превосходит все окружающее. Тюрингия это земля княжеских владений, великолепных дворцов, парков, музеев, библиотек и театров. Мы не будем там скучать." "Pядом есть горнолыжный курорт Оберхоф," с важной миной на лице вставил Борис. "Как здорово," засмеялась маленькая Аня и заявила, "Xочу в Германию." "О чем вы говорите, мама?" Фридрих был явно раздосадован. "Вы понимаете, что мы не туристы, а голодранцы? Мы будем работать за пропитание у богатых родственников и жить непонятно где. Как вы смотрите на это?" Подавленное молчание было ему ответом. "Там нас ждет обеспеченный кусок хлеба и крыша над головой. Там есть будущее," неуверенно вякнула Зинаида Андреевна, путаясь в словах и не желая принимать решение. "У нас здесь дети в школе," возразила ее сестра. "Им надо учиться, а не убирать коровий помет." "Какая там школа не знаю, какая здесь школа я знаю," высказался Фридрих. "Наших детей в местной школе пока никто не трогает; пусть продолжают учиться. Сергею и Борису осталось всего полтора года. Закончат - тогда и поедем." "Еще два года мы здесь не продержимся," обеспокоилась Матильда Францевна. "Там же есть работа, жилье и питание для всех нас." "У наших детей способности. Какое будущее ждет их на коровьей ферме?" Наталья Андреевна стояла на своем. "Мой сын первый в классе по математике!" "У нас еще есть деньги в банке и жизнь здесь дешева," Зинаида предлагала свой план. "Оставим наших юношей в лицее до окончания под присмотром кого - то из нас, а остальные отправятся в Тюрингию, начнут работать и устраиваться на новом месте. Неплохая идея?" Она замолчала, ожидая одобрения. "Может быть," у Фридриха на лице появилась гримаса страдания. "Я должен поехать к ним в Зюльцфельд и посмотреть." "Ты не можешь ехать без меня," строго сказала его мать. "Ты плохо говоришь по немецки и Вилли мой брат." "Согласен. Даже если все будет идти без помех, то оформление только иммиграционных виз займет много месяцев. Нельзя ждать молниеносного переезда. Но вначале туда следует съездить, познакомиться и посмотреть. Все согласны с этим?" Фридрих посмотрел каждому в глаза. Ответом было молчание. "Папа, привези нам из Германии открытки," неожиданно попросил Борис. "А мне - вишневый штрудель", заказала Аня. Все рассмеялись. "Составляйте список," помрачневший Фридрих поднялся со своего места и потянулся всем телом, захрустев суставами.
Решили не откладывать и выезжать до наступления зимних холодов. Чтобы выглядеть презентабельными и обновить свой гардероб, мать и сын купили себе по недорогому костюму и пальто. Одежда была консервативного черного цвета и придавала им немного торжественный и чопорный вид. Через две недели, поздним утром промозглого ноябрьского дня они сидели на диване в гостиной тюрингских Зиглеров с кофейными чашечками в руках. Букет чайных роз, который гости принесли с собой, красовался в хрустальной вазе на столе и рядом лежала купленная еще в Хельсинки коробка шоколадных конфет. Напротив их восседали на замысловатых креслицах, одетый в смокинг Вилли и разнаряженная в шелковое платье, меха и драгоценности Магда. Тяжеловесные картины в золоченых рамах, гобелены, огромные зеркала в завитушках, вычурная мебель в стиле ампир были призваны поразить воображение посетителей роскошью, изобилием и могуществом хозяев этих владений; окружающий декор вызывал у Фридриха тоскливые воспоминания о его собственном благополучии и достатке, потерянном в Петрограде. Присутствовало также молодое поколение: их внуки Курт и Гюнтер, причесанные, подстриженные, в костюмчиках с галстучками; они пришли разузнать о своих новых родственниках, бежавших из России в Финляндию. Разговор не клеился. По существу, обеим сторонам было не о чем говорить; они так мало знали друг о друге, что несмотря на родство, продолжали быть чужаками. Чтобы это прошло требовалось время, заинтересованность и добрая воля обеих сторон. Пока же они только начинали. "Я слышал, что вы воевали?" осторожно спросил Вилли. "Да, на русской стороне," Фридрих поморщился от досады. "Немцы не должны поднимать оружие против немцев. Не так уж много нас на земле, чтобы мы убивали друг друга. Германия отечество для всех нас." Хозяина охватили неприятные воспоминания, его глаза покраснели и стали отсутствующими. Заметив, что кофе в чашках гостей поубавилось, Магда жестом руки подозвала служанку. "У нас война забрала старшего сына и покалечила среднего," добавила она, внимательно следя за действиями прислуги, которая разливала горячий кофе всем желающим. "Примите наши соболезнования," Матильда Францевна сделала расстроенное лицо. "Мы знаем о ваших планах," перешла к делу Магда. "Надеюсь они не изменились?" Фридрих и Матильда Францевна отрицательно покачали головами. "Мы завтра покажем вам очень приятное жилище в Айнхаузене. Мы надеемся, что оно вам понравится и станет вашим домом. Там три спальни на втором этаже, а внизу столовая, кухня и комната для игр. Оно не совсем готово, но мы начали ремонт." "У вас есть сыновья, дядя Фридрих?" перебил свою бабушку Курт. "У них есть еще и дочь," опередил ответ гостя Гюнтер. "Да, верно, у нас есть дочь Анна, сын Борис и племянник Сергей. Они вашего возраста." "Здорово! Когда они приезжают? У нас будут новые друзья!" братья переглянулись и потерли руки в радостном возбуждении.
На следующее утро Вилли, одетый в бараний полушубок, сапоги с меховой подкладкой и кожаную шапку - ушанку, пoвез своих гостей в Айнхаузен. Мощный Maybach плавно катился по асфальтированной дороге, взметая позади снежную пыль. Ни Фридрих, ни его мать никогда раньше не ездили в автомобиле и, притихли, изумленные быстрой ездой. Бетонные корпуса молочной фермы появились из-за поворота и Вилли свернул к ним. "Остановимся на минутку здесь? Хотите посмотреть место своей работы?" Xозяин повернул к Фридриху свою голову. "Конечно. Работа важнее всего," гость с любопытством осматривался. Четыре длинных одноэтажных здания, окруженные постройками поменьше, вытянулись друг возле друга. Они соединялись трубами разного диаметра и размера, и пучками проводов в резиновой изоляции. Слой раннего снега лежал на черепичных крышах и верхушках шарообразных емкостей, выкрашенных в серебристый цвет. Они вышли из автомобиля и направились к строению. Хозяин приветствовал каждого рабочего, попадавшегося им на пути, а с некоторыми здоровался за руку, перебрасываясь несколькими словами, которые непривыкший Фридрих совершенно не понимал, все больше погружаясь в депрессию. Его удивляла опрятная и благообразная наружность рабочих, и их приветливость; каждый вежливо здоровался со всеми ними. Вслед за Вилли они вошли внутрь корпуса. Здесь было чему поразиться. Ничего подобного он не видел на своей бывшей родине. Было чисто, светло и воздух был свеж. Это было похоже на четко отлаженную фабрику по производству молока. Оно текло, струилось и журчало в трубопроводах и пластиковых цилиндрах. Оно высасывалось из вымь десятков коров, спокойно стоявших в просторных стойлах и задумчиво жующих свою питательную диету, подаваемую им кормораздатчиком. Оно было жирное и густое, и ни одной драгоценной капли его не было пролито или потеряно. "Мы храним нашу продукцию в цистернах с постоянным охлаждением - минус 6 градусов Цельсия," объяснил Вилли. "Часть его мы продаем, другую часть перерабатываем на месте в сыры, сметану или сливочное масло, и потом тоже продаем. Как видите, нам требуются тренированные специалисты с образованием; не только уборщики." "У вас можно сделать большую карьеру," Фридрих попытался улыбнуться, вспомнив споры перед отъездом. "Совершенно верно. Нашей фирме нужны знающие и преданные руководители." Вилли взглянул на часы. "Пора показывать ваш флигель. Или вы хотите здесь еще задержаться?" Его гости замялись, но ответили отрицательно. "Это близко; мы можем дойти пешком. Вы не против?" обратился он к Матильде Францевне. "Я полна сил," она слегка пожала плечами и улыбнулась.
Флигель представлял собой одноэтажный бревенчатый дом с мансардой под железной крышей и высокими кирпичными трубами на обеих концах. Рядом находились хозяйственные постройки - лаборатория, как объяснил хозяин, и обширная площадка для сельхозтехники, под навесом которой сейчас стояло только два трактора. Полоса вечнозеленых насаждений позади обозначала границу фермы. "Строением не пользовались лет пять, а жили раньше здесь сезонные рабочие," Вилли тараторил не переставая, пока они не подошли к крыльцу. "Приготовьтесь," предупредил он. "Внутри холодно." Расшатанная входная дверь с массивной щеколдой плохо закрывалась. Истертые деревянные полы скрипели на каждом шагу, с задымленных балок потолка свисала паутина и оборванные электрические провода, и оба камина мрачно смотрели на вошедших своими закопченными прямоугольными отверстиями. Мебели в обычном понимании не было, если не считать нескольких выщербленных и почерневших от времени скамей, стола и полок на голых стенах. "Что наверху?" Матильда Францевна подошла к лестнице. "Пожалуйста посмотрите," Вилли пошел первый. Его гости были разочарованы, но не показывали это. В каждой комнатенке стояли сохранившиеся с прежних времен узкие железные кровати, покрытые тонкими полосатыми матрасами, Сальные пятна на выцветших обоях указывали места, где головы спящих касались стен. Низкие потолки были побелены известью. "Здесь три спальни и туалет. Ну как, нравится? Дефекты будут исправлены к вашему приезду." "Я мог бы принять участие в работе, тоже. Ведь нам здесь жить." Фридрих вслушивался в трески, скрипы и шорохи деревянной постройки, обдумывая и замечая места, требующие ремонта. "Это было бы неплохо." Вилли похлопал его по плечу. "Как только все выяснится и мы получим визы, я вернусь сюда и закончу ремонт." Фридрих и Вилли обменялись рукопожатиями. "Нам пора в Финляндию. У нас есть много, о чем рассказать дома," Матильда Францевна направилась к выходу.
Глава 10. Первые впечатления
Любое начало тяжело, но великие усилия принесли плоды и новое, о котором они мечтали и спорили в тревожные зимние вечера в Ювяскюля, стало настоящим. Семья переехала и обосновалась. Петроградские Зиглеры пустили корни в Германии. Вместе с ними были захвачены центростремительным потоком событий Сергей Кравцов и его мать Наталья Андреевна. Другого выбора, как следовать за родственниками, у них не было. Oни обвыкались в непривычном мире. Наступил канун рождества 1925 года. В этот торжественный и таинственный день новообретенное жилище Зиглеров и Кравцовых было полно гостей. Снаружи завывала метель и трещал мороз, но внутри было тепло и приятно. Там все преобразилось. Полы больше не скрипели, исправные торшеры и настольные лампы бросали мягкий свет на собравшуюся веселую компанию, вымытые и покрашенные стены создавали уют, и в щегольских каминах красно-синим пламенем горели осиновые поленья. Разноцветные гирлянды поблескивающие на балках потолка, обвивали оконные рамы и разукрашенную елку, возвышавшуюся посередине помещения. Из кухни доносился ароматный запах готовящейся пищи и за праздничным столом пировала их обширная семья. Борис и Сергей, оба в университетских суконных мундирах, были вовлечены в оживленную беседу с сияющей и кокетливой Натальей Андреевной и ее кавалером по имени Эберхард; на другом конце стола повзрослевшая Аня, вооруженная ножом и вилкой, разрезала отбивную на своей тарелке; рядом с ней - университетский приятель Сергея, кареглазый шатен лет двадцати, - рассказывал ей что-то забавное, отчего девушка еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться; но не все было благополучно - Зинаида Андреевна с потухшим взором и во вдовьей траурной одежде передавала блюдо с салатом скорбной, обветшавшей и полуслепой Матильде Францевне, доставленной в инвалидной коляске. Год, прошедший со дня кончины Фридриха, не излечил их горя, да и было ли оно излечимо в этом мире? Накануне смерти Фридрих был бледен, жаловался на боль, теснившуюся в груди, усталость и одышку. Вернувшись с работы в дойном цеху, он рано лег спать, но наутро не проснулся. Зинаида Андреевна нашла его, когда он уже был холодный. Похоронили Фридриха на местном кладбище по-лютеранскому обряду. После него остались сбережения в банке, состоявшие из выручки от продажи дома в Финляндии и остатков аванса за поход на Петроград, и исписанная от корки до корки толстая тетрадь в клеенчатой обложке. Деньги помогли детям продолжить образование и поступить высшую школу, а тетрадь Зинаида Андреевна дала себе слово однажды прочитать. С понурой головой она поднялась и пошла на кухню проверить кастрюли в печи. Тем временем алкоголь развязал языки собравшимся в доме и разговоры становились все громче. "Wir National - Sozialisten verachten Regierung Ebert. Мы, национал - социалисты, презираем правительство Эберта. Германии нужен железный кулак. Ей нужен вождь, который применив силу, выведет страну из тупика и наведет порядок раз и навсегда," Эберхард отхлебнул пильзнер из массивной стеклянной кружки, но продолжал крепко держать ее в своей мозолистой руке. Его простодушное, раскрасневшееся лицо и добрые глаза выражали искреннее негодование. Он был похож на молодого пролетария, силящегося найти дорогу в слишком сложном для него мире. К лацкану его выходного костюма был привинчен красно-белый, круглый значок со свастикой. "Правильно," согласился Борис. Ему недавно исполнилось двадцать лет и учился он в Technische Universität München, обожал авиацию и в дальнейшем мечтал стать летчиком - испытателем. "Инфляция была катастрофическая. Один фунт стерлингов стоил пятьдесят миллионов немецких марок. За своей недельной зарплатой люди приходили с чемоданами, корзинами и тележками и складывали эту денежную массу туда." "Население городов голодало, потому что крестьяне отказывались продавать свою продукцию в обмен на ворох падающих в цене банкнот," вступил в дискуссию Сергей. Он сдвинул со лба прядь непослушных темных волос. Мундир с эмблемой горной академии был узковат для его широких, прямых плеч. "Хорошо, что правительство вняло совету умных людей и ввело рентенмарку. Мы были на пороге бездны." "Германия готова к приходу героя - спасителя," вспотевший Эберхард стукнул кружкой об стол. "Кто же он?" Наталья Андреевна удивленно выпрямилась и промокнула платочком свой прелестный носик. Она все еще плохо понимала разговорный немецкий и иногда говорила невпопад. Уроки по изучению языка, которые каждый день на протяжении двух лет давала ей Матильда Францевна, помогли ей, но впереди было еще много работы. Сейчас она мучительно вслушивалась в каждое слово своего замечательного кавалера. "Адольф Гитлер, вот кто!" брякнул Эберхард и вызывающе взглянул на собеседников. В глубине души он смотрел свысока на этих приезжих с востока, искавшим приюта в его стране. Только трое из них имели немецкую кровь, а остальные были бродягами, трусливо бежавшими от коммунистов. Все же ему очень нравилась Наталья, которая несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, сохранила любовный задор, нежность и пыл; чтобы не обидеть ее, он и принял приглашение провести сочельник в кругу ее семьи. Он находился здесь уже давно, но наслаждался их сердечным гостеприимство. Часы летели как минуты и страсти накалялись. "Герр Гитлер очень яркая личность," вдохновение осветило лицо Бориса; он расстегнул китель и ослабил узел галстука; крепкое пиво ударилo ему в голову. "Я был на его выступлении в Мюнхене. Этот человек совершенно прав. Его партия выведет нас из тупика и избавит Германию от национального унижения." Серые глаза Бориса сузились и угловатые брови собрались на переносице в грозную складку. "Я на его стороне. Я восхищаюсь Адольфом Гитлером." "Ты не один, товарищ," Эберхард встал и с уважением пожал ему руку. "За нами стоят миллионы обездоленных и ошельмованных Антантой немцев. Придет время и мы восстановим справедливость. Будущее принадлежит нам!"