Известно ли все это собеседникам? Наилучшим образом известно. Зачем же ложь? А вот зачем: вся их задача в отношении моей драматургии, на которую они смотрят трусливо и враждебно, заключается в том, чтобы похоронить ее как можно скорее и без шумных разговоров".
А вот теперь нелишне будет сопоставить мысли Булгакова о причинах снятия "Мольера" с материалами комиссии ЦК ВКП(б), подписанными небезызвестным П. М. Керженцевым 29 февраля 1936 г. и имевшими название "О "Мольере" М. Булгакова (в филиале МХАТа)".
Основной упор в подготовленной справке был сделан именно на политический смысл пьесы. В ней, в частности, отмечалось:
"1. В чем был политический замысел автора? М. Булгаков писал эту пьесу в 1929-1931 гг. ...т.е. в тот период, когда целый ряд его пьес был снят с репертуара или не допущен к постановке... Он хотел в своей новой пьесе показать судьбу писателя, идеология которого идет вразрез с политическим строем, пьесы которого запрещают.
В таком плане и трактуется Булгаковым эта "историческая" пьеса из жизни Мольера. Против талантливого писателя ведет борьбу таинственная Кабала... И одно время только король заступается за Мольера и защищает его против преследований Католической церкви.
Мольер произносит такие реплики: "Всю жизнь я ему (королю) лизал шпоры и думал только одно: не раздави... И вот все-таки раздавил... Я, быть может, Вам мало льстил? Я, быть может, мало ползал? Ваше величество, где Вы найдете такого другого блюдолиза, как Мольер". "Что я должен сделать, чтобы доказать, что я червь?"
Эта сцена завершается возгласом: "Ненавижу бессудную тиранию!" (Репертком исправил: "королевскую").
Несмотря на всю затушеванность намеков, политический смысл, который Булгаков вкладывает в свое произведение, достаточно ясен, хотя, может быть, большинство зрителей этих намеков и не заметит.
Он хочет вызвать у зрителя аналогию между положением писателя при диктатуре пролетариата и при "бессудной тирании" Людовика XIV".
Справка эта свидетельствует о блестящей работе аппарата Сталина. Политический смысл пьесы был определен П. М. Керженцевым абсолютно точно (впрочем, на очевидность этого смысла Булгакову указывали многие актеры МХАТа). Но самое коварное заключалось не в оценке содержания пьесы, а в том, каким образом надлежало ее снять. Предлагалось следующее: "Побудить филиал МХАТа снять этот спектакль не путем формального его запрещения, а через сознательный отказ театра от этого спектакля, как ошибочного, уводящего их с линии социалистического реализма. Для этого поместить в "Правде" резкую редакционную статью о "Мольере" в духе этих моих замечаний и разобрать спектакль в других органах".
Предложение это очень понравилось Сталину, и он начертал на справке такую резолюцию: "Молотову. По-моему, т. Керженцев прав. Я за его предложение. И. Сталин". 8 марта было принято постановление Политбюро ВКП(б) следующего содержания: "Принять предложение т. Керженцева, изложенное в его записке от 29.11.36 г.".
Так что Булгаков оказался прав как в отношении властей ("Статья сняла пьесу!"), так и в отношении МХАТа ("...роль МХТ выражалась в том, что они все, а не кто-то один, дружно и быстро отнесли поверженного "Мольера" в сарай"), немедленно, с большой поспешностью выполнившего указания ЦК.
Такова краткая предыстория появления "Записок покойника" только по одной пьесе - "Мольеру". Две другие пьесы ("Александр Пушкин" и "Иван Васильевич") были повержены уже в значительной степени по инерции, хотя и с достаточно большой для автора нервотрепкой.
Казалось бы, печальная предыстория "Записок" должна была предопределить и печальный, мрачноватый их тон. Но этого, к счастью, не произошло. И тут решающую роль сыграла природная доброта художника и его жизнерадостная "сценическая кровь" (в марте 1934 г. он так писал о своем участии в репетициях "Мольера": "...ну что ж, репетируем. Но редко, медленно. И, скажу по секрету, смотрю на это мрачно. Люся без раздражения не может говорить о том, что проделывает театр с этой пьесой... Но работаю на этих редких репетициях много и азартно. Ничего не поделаешь со сценической кровью!"). Как только он мысленно погружался в мир театральной действительности, так сразу наполнялся столь властной "сценической кровью", которая диктовала ему свои условия игры. Хандра спадала, мрачные мысли трансформировались, намеченные жесткие линии становились более плавными, и авторское воображение отыскивало в каждом персонаже не только характерное, но и нечто смягчающее, лирическое. Конечно, многие страницы повести-романа пронизаны непревзойденным булгаковским сарказмом и иронией, а порою и ядом (более всего это касается писательской среды и руководителей театра), но все же чувствуется, что не это главное: во всем ощущается глубочайшая любовь автора к театру и к тем, кто реально творит это волшебство.
В центре внимания, конечно, "Иван Васильевич" - Константин Сергеевич Станиславский, которого и при жизни величали в театральном мире Константином Великим. Поначалу и Булгаков находился под впечатлением авторитета и личного обаяния Станиславского. Известны многие факты восторженного отношения писателя к всемирно известному режиссеру и актеру, создателю Художественного театра. Со Станиславским и отчасти с Горьким связывал Булгаков свои надежды на развитие Художественного театра в классически русских традициях и на свое творческое участие в этом театре в обозримом будущем. Со своей стороны, Константин Сергеевич очень высоко оценивал драматургический и режиссерский талант Булгакова. С точки зрения творческой существовали все предпосылки для их полнокровного и успешного взаимодействия на благо русской культуры. Но это только теоретически; практически же политические условия 20-х и еще более 30-х гг. стали неодолимым препятствием на их творческом пути. Мы не имеем возможности подробно рассматривать этот важный вопрос, отметим лишь, что как это ни парадоксально, но именно жизнь и творчество Станиславского в эти годы изучены крайне слабо. Между тем, как показывают отрывочные данные, для него эти годы были труднейшим испытанием, а возможности его как руководителя Художественного театра были крайне ограниченными. Булгаков, кстати, не всегда это понимал и порою предъявлял режиссеру завышенные требования.
Обострение же отношений между режиссером и драматургом возникло именно с начала репетиций пьесы "Мольер", проходивших под руководством К. С. Станиславского. Стенограммы репетиций со всей очевидностью показывают, что тут нет "правого" и "виноватого", ибо исходные творческие позиции каждой из сторон были различными. Не вдаваясь во все сложности этого творческого спора, мы укажем лишь на один очень важный с практической точки зрения момент. Станиславский сразу понял, что в таком виде, в каком репетировалась пьеса, она не будет пропущена на сцену. Политические мотивы пьесы, "завуалированные" Булгаковым, были для него, конечно, очевидны. Не говоря об этом автору прямо, Станиславский предлагал перестроить пьесу на иных началах, сосредоточив основное внимание на раскрытии разносторонней гениальности великого французского драматурга. Для Булгакова же, полагавшего свою пьесу завершенной и прекрасно понимавшего, что изъятие из пьесы политически опасных мест приведет к разрушению не только замысла, но и стройности всего произведения, предложенные Станиславским изменения казались абсолютно невыполнимыми.
Станиславский оказался прав с практической точки зрения - пьесу, как он и ожидал, сняли со сцены (кстати, великий режиссер, отстраненный к тому времени от всяких дел в Художественном театре, искренне сожалел о снятии "Мольера"). Булгаков же, проявив редчайшую принципиальность и твердость, оказался прав исторически: гениальная его пьеса вошла в сокровищницу русской драматургии цельной и не подверженной искажениям.
По прошествии нескольких лет Булгаков, конечно, более объективно стал оценивать позицию Станиславского в отношении его пьесы "Мольер", да и других пьес ("Дни Турбиных", "Бег"), но осенью 1936 г., находясь под сильнейшим впечатлением от своего творческого разгрома, писатель создал в театральном романе несколько фантастически преувеличенный образ "Ивана Васильевича", наделяя его чертами порою не вполне привлекательными.
Впрочем, разбор многочисленных образов, созданных Булгаковым в повести-романе, завел бы нас очень далеко, ибо, как бы они ни были похожи (или непохожи) на своих очевидных или предполагаемых прототипов, все-таки они есть образы художественные, сотворенные мыслью и творческой фантазией великого мастера слова. И потому-то его "Записки покойника" стали любимым произведением для широчайшего круга читателей.
Сноски внутри текста
{1}
В оригинале этот кусочек текста вырван.
{2}
То же.
{3}
Жаль! (фр.)
{4}
Нет, это невозможно, но всё дела! (фр.)
{5}
С удовольствием! (фр.)
{6}
Он играет! (фр.)
{7}
Я привезу его (фр.)
{8}
Если это и неправда, то хорошо найдено (ит.).
Записки покойника (театральный роман)
1
Записки покойника. - Все четыре черновые тетради озаглавлены одинаково: "Записки покойника". А в тетради первой имеется также подзаголовок: "Театральный роман". В дневнике Елены Сергеевны роман почти всегда упоминается как "Записки покойника". Приведем несколько записей из него за 1937 г. 20 февраля: "Вечером дома одни. Должны были быть Раевский, Дорохин, Ардов с женами, М. А. обещал им почитать из "Записок покойника" (название "Театрального романа")..." 28 марта: "У нас были Попов и Лямины. М. А. читал им из "Записок покойника"". 22 апреля: "Вечером - Качалов, Литовцева, Дима Качалов, Марков, Виленкин, Сахновский с женой, Ермолинский, Вильямсы, Шебалин, Мелик с Минной - слушали у нас отрывки из "Записок покойника". И смеялись..." И в своих воспоминаниях Елена Сергеевна чаще всего называет роман "Записками покойника". Под этим названием она предполагала его и издать. Это видно из ее письма И. Н. Медведевой, написанного в январе 1963 г.: "Очень хочется, чтобы скорей выходили в свет вещи Михаила Афанасьевича... Есть договоренность с "Новым миром" насчет "Записок покойника"". Таким образом, нет никаких оснований сомневаться в том, что "Записки покойника" - основное название романа.
2
Придя... в гости к своей тетушке, служащей в одном из видных московских театров, мальчик сказал... - Речь идет о сыне и сестре Елены Сергеевны Булгаковой - Сереже Шиловском и Ольге Бокшанской.
3
Предисловие для читателей. - Это более позднее предисловие было записано Булгаковым в четвертой тетради дополнений и изменений к роману. В первой же тетради роману предшествовало "Предисловие" несколько иного содержания:
"Долгом своим считаю предупредить читателя о том, что этот роман сочинен не мною, а достался мне при странных обстоятельствах. Накануне самоубийства Сергея Леонтьевича Бахтина (было "Максудова", но зачеркнуто. - В. Л.) я получил толстую бандероль и письмо. В бандероли был этот роман, С. Л. заявлял, что, уходя из жизни, дарит мне этот роман, с тем чтобы я подписал его и выпустил в свет.
Странная, но предсмертная воля!
В течение нескольких лет я наводил справки о родных или близких С. Л.
Тщетно! Он не солгал - у него не осталось никого на этом свете. Я принимаю подарок.
Второе: предупреждаю читателя о том, что покойный С. Л. никакого отношения ни к драматургии, ни к театрам никогда не имел, и весь роман представляет собою плод его странной воспаленной фантазии. Ручаюсь, что ни таких театров, ни таких людей, как в произведении покойника, нигде нет и не было.
И наконец, третье - последнее: моя работа над романом выразилась только в том, что я расставил знаки препинания там, где их не хватало.
Итак..."
4
...в день самоубийства... Максудова... - В воспоминаниях Л. Е. Белозерской есть такой любопытный фрагмент: "Как-то М. А. вспомнил детское стихотворение, в котором говорилось, что у хитрой злой орангутанихи было три сына: Мика, Мака и Микуха. И добавил: Мака - это я. Удивительнее всего, что это прозвище - с его же легкой руки - очень быстро привилось. Уже никто из друзей не называл его иначе, а самый близкий его друг Коля Лямин говорил ласково: "Макин". Сам М. А. часто подписывался Мак или Мака" (Белозерская-Булгакова Л. Е. С. 95-96). Н. Н. Лямин свои письма к Булгакову неизменно начинал обращением: "Дорогой Мака!"
Мака, Макин, Максудов... Булгаков прозрачно намекает на автобиографичность романа.
5
Этот эпиграф был: "Коемуждо по делом его..." - См.: Евангелие от Матфея (XVI, 27); Откровение (Апокалипсис) Иоанна Богослова (XX, 13).
6
...кинулся с Цепного моста... - И вновь Булгаков подчеркивает выдуманность истории с самоубийством Максудова, ибо Цепной мост в Киеве был разрушен поляками в 1920 г. (см.: "Киев-город").
7
Глубокопочитаемый Сергей Леонтьевич! - Предлагаем читателю сравнить это письмо с подлинным письмом режиссера Художественного театра Б. И. Вершилова М. А. Булгакову от 3 апреля 1925 г.:
"Глубокоуважаемый Михаил Афанасьевич!
Крайне хотел бы с Вами познакомиться и переговорить о ряде дел, интересующих меня и, может быть, могущих быть любопытными и Вам.
Если Вы свободны, был бы рад встретиться с Вами завтра вечером (4/IV) в помещении Студии... <...> я буду, вероятно, завтра, в субботу, часа в 3-4.
С приветом, Б. И. Вершилов".
Любопытно, что Елена Сергеевна подправила черновой авторский текст. У Булгакова было: "...я был бы счастлив, чтобы Вы пришли в здание Учебной сцены..."
По поводу имени главного героя романа - Сергея Леонтьевича Максудова (Бахтина) высказывалось множество предположений. Заслуживает внимания мнение Е. С. Булгаковой: она полагала, что Булгакова могла привлечь записка к нему режиссера Художественного театра И. Я. Судакова (31 августа 1925 г.), в которой тот ошибочно называет писателя "Михаилом Леонтьевичем".
8
...в здание Учебной сцены Независимого Театра... - Речь идет о Второй студии Художественного ("Независимого") театра, существовавшей в 1916-1924 гг. как самостоятельный театр. Многие известные актеры участвовали одновременно в спектаклях МХАТа и Второй студии (ее спектакли шли в здании бывшего театра Корта в Богословском пер.).
9
...маленький сотрудник газеты "Пароходство". - Имеется в виду газета "Гудок", сотрудником которой Булгаков был несколько лет.
10
...а из кухни доносится ругань Аннушки. - В рукописи далее было: "Ведь не перестанет же ругаться Аннушка с Дусей из-за того, что ко мне пришел режиссер?
Итак, я шел и шел, и в центре города разыскал Учебную сцену".
Булгаков вычеркнул этот текст.
11
...когда ни меня, ни Ильчина еще не было на свете. - Далее в рукописи было: "В царствование екатерининское, вероятно, было выстроено это желтое двухэтажное здание".
12
...как будто это было церковное драгоценное облачение. - Было: "...как будто оно было сшито из бесценных кружев". Исправлено автором.
13
Приступ неврастении. - Первое название было иное: "История романа".
14
Но брился ежедневно. - Здесь автор сделал знак отсылки и на нижнем поле страницы написал: "*) Эпизод с Пелагеей-бабкой". Но задумка эта не была осуществлена.
15
...двое журналистов из "Пароходства"... - Вероятно, писатель имеет в виду Валентина Катаева и Юрия Олешу. Выступая на вечере памяти Булгакова в марте 1965 г., Валентин Катаев вспоминал: "Булгаков по характеру своему был семьянин... У него всегда были щи хорошие, которые он нам наливал по полной тарелке, и мы с Олешей с удовольствием ели эти щи, и тут же, конечно, шел пир остроумия... Тут же Булгаков читал нам свои вещи - уже не фельетоны, а отрывки из своего романа. Было даже удивительно, когда он в один прекрасный день сказал нам: "Знаете что, товарищи, я пишу роман и, если вы не возражаете, прочту вам несколько страничек". И он прочитал нам несколько страниц очень хорошо написанного, живого, острого полотна, которое потом постепенно превратилось в "Белую гвардию"".
16
...оказавшийся при более близком знакомстве ужасною сволочью. - Обмен "любезностями" между бывшими друзьями - Ю. Л. Слезкиным (Юрий Слезкин - прототип Ликоспастова) и Булгаковым происходил не только в жизни, но и в произведениях, о чем будет сказано ниже.
17
...а сидит в тебе достоевщинка! - Любопытна следующая запись в дневнике Е. С. Булгаковой 24 июля 1937 г.: "Вечером позвали Вильямсов, кусочек романа прочитал М. А. Очень мило, весело ужинали. Разговор о Достоевском. Петя говорит, что он его ненавидит как тип человека.
О Гоголе - Петя ставит его необыкновенно высоко как писателя. Миша спросил: "Но я не похож на Достоевского?" На это Петя ответил: "Никак! Вы похожи на Гоголя!""
18
...некий человек, имевший право... на ношение оружия. - Есть все основания утверждать, что Булгаков подразумевает в данном случае Бориса Михайловича Земского (брата мужа сестры Булгакова), служившего в Военно-воздушной академии и устроившего Булгакова в голодные месяцы 1922 г. к себе на работу.
19
Батюшки! "Фауст"!.. - Одной из самых любимых опер Булгакова была опера "Фауст" Шарля Гуно (1818-1893), написанная в 1859 г.
20
- Вот и я! - Ср.: "Вот и я!" - говорит Воланд Степе Лиходееву. Кстати, одним из предполагаемых названий романа о дьяволе было и "Вот и я".
21
При шпаге я. - Ср.: "Ведь ты при шпаге..." (слова Дон Карлоса из "Каменного гостя" А. С. Пушкина.).