– Вон в той стороне, – говорит Томас, и все трое навсегда покидают поляну. То есть все трое уходят с поляны до конца этой истории. Так обстоят дела в любви и в жизни. И в любви, и в жизни мы проводим какое-то время с одними людьми, а потом встречаем других людей, тех, кого до этого даже не знали, и уходим вместе с ними, и оставляем в прошлом все те вещи, что у нас были прежде. Иногда мы оставляем других людей. А иногда уходим из леса и оставляем там людей, чтобы больше никогда их не увидеть. Такое случается каждый день. Каждый день – но никто этого не замечает и не парится по этому поводу.
Возле ручья или речки – Стивен, рядом с ним два рюкзака. Он лежит почти плашмя на нескольких плоских камнях. Его ноги вытянуты к воде, а голова закинута к небу. Стивен бледен – впрочем, возможно, он всегда такой. Однако он улыбается и лежит, широко раскинув руки. Адам, Эдди и Томас выходят из-за деревьев, и пострадавший тотчас сворачивается в клубок и бросает в их сторону хмурый взгляд.
– Стивен, вот и мы, – говорит Томас. – Я нашел этих людей на поляне.
– Мы слышали, вы ушиблись, – подает голос Эдди.
– Привет, – говорит Стивен. Вид у него совсем не ушибленный.
– В чем дело? – спрашивает Адам. – Что с тобой стряслось?
– Боюсь, я не могу встать на ноги, – отвечает Стивен. – Что-то в этом роде. Мне… больно. Даже неприятно смотреть.
Стивен тянется к правой ноге и отводит в стороны штанину брюк, которую кто-то предварительно разрезал по всей длине – ножом или ножницами, – чтобы посмотреть, что там. Или же это часть раны, то, отчего ему больно. Эдди испуганно вскрикивает, или же Адам. Начиная от колена и почти до самого ботинка нога с одной стороны раздулась багрово-черным пузырем. Она раздулась вдоль продолговатой раны; впрочем, рана слегка затянулась и уже не кровоточит, словно все произошло еще вчера, и она потихоньку начала заживать. Или же это не более чем прикол, и весь этот ужас создан с помощью толстого слоя краски. Однако вздутие слишком уж реалистично – нежная, воспаленная кожа подрагивает, и кажется, что стоит дотронуться до нее пальцем, как она лопнет, и наружу хлынет кровь. Так что нога у него действительно болит, она как-то странно изогнута.
– Мне больно, – говорит Стивен, и теперь видно, что ему и впрямь лихо. На лбу выступил пот. Он поворачивает голову и сплевывает на землю. – Жуть как больно.
– Ты лучше накрой ногу, – говорит Эдди. – По-моему, так будет лучше.
Эдди обводит взглядом берег ручья, через который они с Адамом только что перешли, а может, прошли вдоль берега – она уже точно не помнит. В данную минуту Эдди предпочла бы вновь оказаться на поляне, хотя, если признаться честно, лежать там было неудобно, и сама она не горела особым желанием. Но даже те поцелуи были куда приятнее израненной ноги, этой сцены на берегу ручья. Эдди кажется несправедливым, что она угодила в такую историю, что они с Адамом должны что-то предпринять для спасения Стивена лишь потому, что судьба занесла их в лес именно сейчас.
Наверное, они с Адамом могут сказать, что пойдут позвать людей на помощь, а сами потихоньку слиняют отсюда, уйдут из леса и вернутся домой. Еще довольно рано. Наверняка здесь, у ручья, еще появится кто-то другой.
– Как все произошло? – спрашивает Адам. Стивен закрывает рану куском штанины, и Адаму кажется, что он совершил ошибку, что на самом деле здесь два Томаса, один – бывший любовник Эдди, и второй – тот, что вышел из леса.
– Мы упали, – в один голос отвечают Томас и Стивен. Томас указывает в сторону невысокого каменистого склона в нескольких ярдах. Что ж, в принципе с него недолго и упасть.
– Мы слишком долго тащили их на себе, – добавляет Стивен и хлопает по стоящим рядом рюкзакам.
– Да, рюкзаки тяжелые, – подтверждает Томас, хотя его собственный рюкзак у него за плечами. – Нам надо найти сторожку лесничего, но, боюсь, Стивена нельзя трогать с места.
– Лучше не надо, – соглашается Стивен, – потому что будет еще больнее. Не стоит лишний раз беспокоить рану.
– Мы пойдем, – говорит Эдди. – Двое из нас пойдут. К выходу из леса, откуда мы все вошли сюда. Здесь недалеко, минут двадцать, не больше. Можно сказать, совсем рядом. Мы ведь с вами не в какой-то там глуши.
– Кто-то должен с ним остаться, – говорит Томас.
– Именно это я и хочу сказать. – Эдди смотрит на Адама, потом в сторону, на ногу Стивена. – Мы пойдем, а вы…
– Нет, мы пойдем, – произносит Адам. У него вновь изменился ход мыслей. Вернулась злость – темная, колючая, которая так и закипает внутри. Он широко раскрывает глаза, чувствуя, как от боли у него раскалывается голова, и все тело не то чтобы гудит, но все же… Это надо же, думал трахнуть Эдди в лесу, и вот тебе – облом, неудивительно, что теперь его душит злость. Говорят, так всегда бывает. А может, все дело в сопернике – специально хочет уйти вместе с ней, оставив его сторожить раненого под тем предлогом, что парню срочно требуется помощь.
– Нет, пойдем мы с Томасом, – говорит Адам, – а ты останешься здесь. Так будет быстрее.
– Почему бы вам не пойти с ней? – предлагает Томас. – Просто скажите лесничему, где мы, или же приведите его сюда, к ручью. Это совсем недалеко от пешеходной тропы.
– У меня с собой карта, – говорит Адам, хотя ни у него, ни у Эдди с собой нет никаких рюкзаков, так что непонятно, где эта карта может быть. Они даже не захватили с собой одеяло, хотя оно и входило в их планы, или бутылку с водой.
– У нас есть карта. Вы оставайтесь здесь, а мы с ним пойдем, Эдди. Только давайте побыстрее. Еще уйма времени до того, как начнет темнеть, но на всякий случай лучше поторопиться. Одна нога здесь, другая там, не успеете прочитать про себя геттисбергскую речь Линкольна.
– Я ее так и не выучила, – признается Эдди.
– В таком случае мы вернемся еще раньше.
– А что у вас с глазами? – неожиданно спрашивает Стивен, прищурясь. Он бы никогда не задал этот вопрос, но ему больно и хочется немного отвлечься.
– Аллергия, – в один голос говорят Адам и Эдди.
– Наверное, на что-то такое в лесу, – добавляет Томас.
– Пошли, – говорит Адам, и Эдди понимает, что его душит злость. Одну руку он держит в кармане, не иначе как сжатой в кулак. С какой стати он бросает ее здесь одну, рядом с незнакомым мужчиной? Она бы могла возразить, только какая от этого польза. Тем более что Стивен, с его ногой, совершенно безвреден. Вокруг них лес, в лесу есть люди, а до темноты еще далеко. Эдди знает, что ей ничего не грозит, с ней ничего такого не произойдет, хотя раньше с ней случались неприятные вещи. Как бы то ни было, она не станет вступать в препирательства на виду у незнакомых людей. Так что они уходят, Адам и Томас, исчезают в лесу. Позднее Эдди подумает, что не иначе кто-то что-то сказал. Если бы что-то сказал кто-то другой, то и вся история тоже приняла бы совершенно другой оборот. Позднее Эдди решит, что лучше бы все было по-другому, как угодно, лишь бы по-другому. Ей даже сейчас так кажется.
И вот двое мужчин уходят.
– Ты Эдди? – спрашивает ее Стивен. Эдди не помнит, чтобы кто-то упоминал ее имя.
– Да, – отвечает она.
– Правда?
– Правда.
– Тогда спасибо тебе, Эдди, если это твое настоящее имя, что согласилась остаться со мной, – говорит он. – Мне стыдно, это все из-за меня.
– Ты ведь не виноват, – отвечает Эдди. – Ты упал. У тебя с собой есть вода?
– Полно, – отвечает Стивен и тянется к рюкзаку, однако Эдди его уже опередила. Она нашла внутри бутылку с водой, а заодно еще свитер, пару носков и складной нож. Эдди делает глоток, проливая при этом немного воды. Эта такая бутылка с соской. Эдди вытирает рот и протягивает бутылку Стивену. Тот берет у нее бутылку, но пить не пьет.
– Как по-твоему, когда они придут? – спрашивает Эдди у Стивена.
– Не знаю, – отвечает тот. – Понятия не имею, где мы. Ничего, думаю, Томас справится. Хотя вел он себя как-то странно. Наверное, из-за меня. Ему неприятно смотреть на мою ногу.
– Это ужасно, – соглашается Эдди. – Не понимаю, как такое могло произойти. Спуск довольно пологий.
– Я упал. – Лицо Стивена перекашивает гримаса боли, он закрывает глаза и делает долгий глоток из бутылки, наверное, чтобы сменить тему. Затем поворачивается к Эдди так, что снова видна рана. Наверное, падая, он зацепился за что-то, за какой-нибудь корявый сук или острый выступ.
– Вы что-нибудь сказали Томасу? – спрашивает Стивен и вновь прикрывает рану. – Он вел себя как-то странно. Даже более чем странно.
– Томас, – отвечает Эдди, – помешал нам. Мы целовались, и…
– И?.. – переспрашивает Стивен, одаривая Эдди довольно жесткой улыбкой.
– И тут появился он, – говорит Эдди.
Все участники нашей истории примерно одного возраста. Того возраста, когда уже есть опыт сексуальных связей. Все они уже любили кого-то, а некоторые, возможно, любят и сейчас. Все они по собственному опыту знают, что такое секс, и если такое уже было в вашей жизни, хочется испробовать его и на свежем воздухе. Действительно, почему бы нет? Но Эдди совсем не хочется поднимать эту тему даже в лесу, когда вокруг ни души. Тем более парень ей не нравится. Или же – она снова переводит взгляд на каменистый склон – ему просто больно и он старается как-то отвлечься от боли. Такое часто бывает. Вы встречаете людей, которым больно, в любви или в жизни, и прощаете им то, как они себя ведут.
– Мы собирались заняться сексом, и тут появился он. Ты это хотел услышать?
– Это самое, – говорит Стивен. – Извини, я всего лишь…
Рядом, где-то неподалеку, среди деревьев, раздается какой-то треск – такое часто бывает в лесу, и Эдди и Стивен тотчас оборачиваются на звук, однако в чаще леса ничего не видно. Хотя Эдди наверняка этого не запомнила, она придвигается ближе к Стивену – так близко, что он при желании может до нее дотронуться, достаточно только протянуть руку. Она придвинулась ближе, услышав странные звуки, так обычно и бывает. Звук характерен для леса – не то треснула, не выдержав собственной тяжести, сухая ветка, а может, это белка или какой-то другой зверек. С другой стороны, кто поручится, что это всего лишь безобидный треск, вдруг кто-то огромный и опасный подкрадывается к ним все ближе и ближе. Эдди и Стивен уже почти прижимаются друг к другу. Разговор их тоже принимает куда более близкий характер. Такое случается сплошь и рядом. Встречаете человека, у вас с ним завязывается разговор, хотя бы по той причине, что вы друг друга совсем не знаете – просто он сидит рядом с вами, например, в кафе или в такси. Со мной такое случалось не раз в барах отелей или же в дальних комнатах на вечеринках, когда вы сидите на куче чьих-то пальто и ставите пластиковые стаканчики на чужую мебель. Часто это очень напоминает любовь, все эти разговоры, когда вы говорите первое, что приходит в голову. Как правило, это те вещи, что мы обычно носим внутри себя, словно боимся назвать их вслух, однако все же это не любовь. Любовь – по крайней мере я так считаю – нечто большее, чем когда двое сидят рядом и рассказывают друг другу секреты, пока не подоспеет помощь. Просто двое разговаривают друг с другом, чтобы отвлечься от странных звуков вокруг них по мере того, как сама история принимает все более нехороший оборот.
– Мне страшно, – говорит Стивен. – Наверное, здесь я и умру.
– Нет! – возражает Эдди, но тотчас вспоминает про его ногу, и ее тоже начинают одолевать сомнения. – Почему ты непременно должен здесь умереть? Будь это что-то действительно опасное, у тебя было бы кровотечение.
– А по-моему, стало еще хуже, – говорит Стивен. – Раз нет кровотечения, значит, стало хуже.
– Не знаю, – говорит Эдди. Она действительно не знает. Потому что стоит только подумать про рану, как все кажется гораздо серьезнее. Иначе с какой стати она сидит здесь, рядом с совершенно незнакомым человеком? Не потому ли, что ему плохо и он умирает?
– Если я скажу тебе, что ты умрешь, ты потом всем об этом расскажешь. Томасу, например. Скажешь, что эта женщина ждала вместе с тобой и все время говорила неприятные вещи, от которых тебе становилось еще страшнее.
– Ты знаешь Томаса? – удивляется Стивен, тотчас хмурится и прикусывает губу. – Мне и впрямь очень больно.
– Может, лучше приподнять ногу? – предлагает Эдди. – Или промыть рану водой?
– Я уже промывал из бутылки, сразу после того, как упал, и еще как раз перед тем, как вы пришли. Ты, главное, отвлекай меня.
– Отвлекать? – Рана, насколько помнит Эдди, была сухая, когда Стивен ее продемонстрировал.
– Ты, главное, говори. Расскажи что-нибудь.
– Хорошо, я расскажу тебе, какой однажды мне приснился сон. – С какой стати ей рассказывать ему сон? Ведь история происходит совсем не в то время, когда на белом свете жили прорицательницы. Подумаешь, сон! И все же мы рассказываем подобные вещи, потому что это кому-то интересно. – Я расскажу тебе сон, который мне приснился прошлой ночью. С тех пор он не выходит у меня из головы.
– В нем что, какие-то конкретные детали? – спрашивает Стивен. – Я, помнится, читал, что некоторые вещи могут отвлечь, если у вас что-то болит. Как на поле боя, когда вам советуют подумать о чем-то конкретном. Например, о вашей девушке.
– Ну, думать о своей девушке – это еще не конкретные детали, – возражает Эдди, – хотя с другой стороны… Нет, то был просто сон, но я добавлю в него конкретные детали. В моем сне я встречалась с парнем, с которым мы учились в одной школе. Если не ошибаюсь, во сне я пару-тройку раз сходила к нему на свидание. В настоящей жизни я его вообще не знаю, то есть мы с ним даже не учились в одной школе. Хэнк Хейрайд.
– Не похоже на настоящее имя, – говорит Стивен.
– Ты прав, – соглашается Эдди. – Совсем не похоже. Раньше мне это и в голову не приходило. Я просто проснулась и подумала, что встречалась с парнем по имени Хэнк Хейрайд. А таких имен не бывает.
– Во сне всякое бывает, – назидательно произносит Стивен.
Эдди его не слушает.
– Хейрайд, – повторяет она. – Черт, откуда только оно взялось? Хейрайд, Хейрайд. Может, Хейторн? Может, все-таки Хэнк Хейторн? В общем, его звали Хэнк, вот только фамилии его не помню… В любом случае кто-то сказал мне, что он умер. Наверное, тоже во сне.
– Знаешь, твой сон почему-то совсем не отвлекает от боли, – говорит Стивен.
Эдди легонько шлепает его по плечу, просто так, без всякой задней мысли, затем на секунду задерживает руку. Стивен наверняка это заметил. Взгляд Эдди устремлен куда-то в направлении каменистого склона, где, судя по всему, Стивен и поранился. Оттуда никак нельзя упасть и получить такую травму. Эдди отказывается в это верить. Но с какой стати ему врать? Зачем он лежит здесь, у ручья, неужели для того, чтобы слушать чьи-то выдумки? Эдди не знает, что и думать.
– Итак, я встречалась с парнем по имени Хэнк Хейрайд, – продолжает она, словно уже сменила тему разговора, – во сне. У нас с ним было несколько свиданий, после чего он сказал, что нам нужно поговорить или же ему нужно мне что-то сказать, в общем, точно не помню. Но это было, разговор на определенную тему, – такое часто бывает, когда какое-то время с кем-то встречаешься, а потом у тебя с этим человеком происходит разговор, и ты говоришь ему кое-какие вещи.
– Например, что ты гей или лесбиянка, – подсказывает Стивен.
– Нет, другое, – возражает Эдди, – например, что у тебя уже есть муж, или что у тебя когда-то был муж, или что у тебя случился выкидыш, или что ты не готова к серьезным отношениям, или что тебе хотелось бы проверить, что будет между вами спустя месяц-полтора, или что-то в том же духе. Ну, в общем, первый серьезный разговор.
– Знаю по собственному опыту, – кивает Стивен.
– Правда? И кто же это был?
– Вряд ли ты с ним знакома, – говорит Стивен, – надеюсь, что не знакома. Некрасивая история. Вообще все эти разговоры до добра не доводят, как ты думаешь?
– Наверное, нет, – вздыхает Эдди. – Впрочем, не знаю.
– У меня такое впечатление, будто ты вечно чем-то расстроена, – замечает Стивен. – У тебя был серьезный разговор с этим, как его там?..
– Томасом?
– Да нет, с тем, другим. Тем самым, с которым ты сюда пришла. Как его там, Адам, что ли?
– Нет, – качает головой Эдди. – Нет и еще раз нет. И, по-моему, ты прав. Я бы наверняка расстроилась, поговори я с ним. Я бы даже, по всей видимости, рассталась с ним уже сегодня, если бы не эта история.
– То есть ты сначала дала бы ему в лесу, а потом попыталась бы завести с ним серьезный разговор?
– Да, и наверняка бы из-за этого расстроилась, – соглашается Эдди. – Мы бы наверняка лгали друг другу – не один, так второй… Впрочем, по-моему, я собиралась рассказать тебе мою историю.
– Мне кажется, этот парень тебе не подходит, – говорит Стивен. – Не понимаю, что ты в нем нашла. – Он протягивает руку и без каких-либо видимых причин поднимаете земли камень и бросает его в ручей. – Думаю, тебе нужен другой. Я это сразу понял, как только вы сюда пришли. С первого взгляда.
– Может, мой сон именно об этом, – отвечает Эдди, и это как раз и есть тот самый вздор, на который я намекаю. С какой стати говорить подобные вещи? К чему притворяться, что сон Эдди – самое главное, когда вокруг творятся такие ужасные вещи? Но так оно и есть.
Стивен смотрит на Эдди, смотрит на ее рубашку, которая была наспех застегнута еще на поляне, и думает про себя: эта женщина сейчас расскажет мне свой секрет.
– В общем, мы встретились с ним в одной кафешке, это заведение действительно существует в городе. И в моем сне. И Хэнк хотел мне что-то сказать, а именно, что он мертв. В общем, это почти то же самое, как если бы он оказался голубым. А может, и нет, потому что проблем возникло больше. Он сказал мне, что есть такие вещи, на какие способны только привидения, и такие, на какие они не способны, а тем временем…
– Ты красивая, – говорит тем временем Стивен так, словно он пьян. Возможно, причиной тому боль, но признайтесь, сколько всего вы способны простить?
– А тем временем… – настойчиво повторяет Эдди.
– Ты красивая, – вновь говорит Стивен. – Что плохого, если я скажу? Мы ведь с тобой больше никогда не увидимся.
Странный он, однако, тип, и Эдди это прекрасно понимает. Но что она может сделать, кроме как продолжить свой рассказ. Странные типы водятся повсюду, и это тоже составная часть любви. Будь в нашей истории женщин больше, чем мужчин, они бы постоянно болтали о своих дружках и тем самым скоротали бы время до наступления темноты. Они бы рассказывали друг другу о том, с какими странными типами сталкивала их судьба, какие странные, если не совершенно кошмарные вещи говорили им эти мужчины. Конечно, всегда найдутся женщины, которые настолько глупы, что рассказывают такие вещи, как только на них найдет соответствующее настроение, или когда они выпили лишнего, или – глупо, ужасно глупо – пока они идут по лесу. И, разумеется, всегда найдутся мужчины, которым все равно, если они говорят или делают что-то такое, от чего женщинам становится не по себе, когда они одни, или даже такие, что – какой бы ни был день – способны, как тот фокусник, извлекающий кролика из шляпы, создать панику из ничего.