Послы ятвяжские приехали из Гонеди* с реки Бобр от Гурта. Сказали, что их князь быть сейчас не может, ибо замечено недоброе на границах ятвяжских и его присутствие на месте требуется неотложно. Но ввиду великих перемен, знаменованных небом, князь предлагает мир на ближайшие три года. Поскольку княжескому слову Любомира князь ятвяжский Гурт верит, то если князь Любомир таковой мир принимает и послам это подтвердит, то на том и порешим. И дарит Гурт Любомиру вот такой кинжал Дамасской работы, украшенный камнями. И желает, чтобы этот кинжал против Гурта никогда не оборачивался. Вот свитки, скреплённые печатью князя Гурта.
Любомир с удовольствием приложил печать к каждому свитку. Один себе, другой - Гурту. Мир он любит и желает. И на словах самые добрые пожелания высказывает и дарит Гурту сорок соболей да горностаевый воротник на красивую княжескую одёжу.
За утро прибыли ляховиты: король польский Болеслав из Кракова, пан Войцемеж из Ломжи, пан Збыцлав из Пултуска и пан Бужек из Седлице*. Много чести! Какие собрались сильные и знатные люди! А какая была устроена в беловежских богатых лесах на другой день знаменитая охота! А какой у Любомира на третий день был пир горой! Все сидели за одним столом по исконному: и князья и воеводы, и знатные дружинники, и богатые гости. Как вкусно и обильно всех кормили! Как князей и гостей величали! Всем, вроде, угодили, со всеми посмеялись, со всеми раскланялись. Князья договорились о мире на три года! И Любомир дал Изяславу слово отправить ему немалую дружину ещё до осени. Ну, просто песня.
Смутило Вершко одно событие на охоте. На пешего князя выбежал огромный вепрь. В холке - по пояс! Не должно было так случиться, а случилось, будто не опытные воины вокруг князя, а вороны обыкновенные. Треск раздался сбоку и сзади внезапно. В миг все сообразили, что делать. Богатырь Брыва и крепкий Пловда сразу оказались перед князем с рогатинами наперевес. Вепрь нёсся громадной тушей. Это хорошо, что Брыва рядом оказался. В вепря упёрлись рогатины, князя и его высоких гостей отодвинули подальше, вепрь ревел страшно и тут… Дах! Череп вепрю пробила могучая стрела, прямо возле уха попала, и воинам осталось сопротивляться только агонии и судорогам страшного зверя. Сбоку подошёл Гордей. Князь его похвалил и остальные дружественно признали: "Да, выстрел очень хорош! Сразу наповал. Из лука так не пробьёшь". А у Гордея сильный самострел. Вершко потом поспрашивал других, как вепрь прорвался незамеченным. Оказалось, на Божату, через которого вепрь пробежал, почти целое бревно сухостоя упало, да по голове, чуть совсем не прибило. Ну и забыли. Чего тут не понятно?.. Гостям, опять же, развлечение. Тоже не дети. Посмеялись. И нечего было бы думами томиться, но Вершко не мог понять, как Гордей так быстро оказался готов и в нужном месте…
И песняры наши на торжестве у князя в Белой Веже тоже были, за столом сидели, мёд-пиво пили, по усам текло, а в рот не попало. Потому, что больше, чем пили, песняры пели. Свои красивые песни, да народные, да про подвиги воинские. Спели и "Речицу", а поскольку беловежцы эту историю многие знали, очень обрадовались, а кто не знал, всё равно слышал, что песня и весёлая и занимательная - посмеялись. Стали просить теперь печальную.
Песняры переговорились друг с другом и отложили инструменты. Вся большая палата поглядела с радостным ожиданием и кое-где подначивали "давай-давай, хлопцы, хорошо выходит!". Янко сказал:
- Есть у нас такая старая вера, что радуга - не просто радуга, а мост между землёй и небесным Раем. По ней светлые души поднимаются к Богам нашим и там живут вечно в окружении своих родных и близких… Эта песня про молодого бойца, что не вернулся с войны… - слушатели затихли - тема таинственная и не самая весёлая.
Песняры выдержали паузу, когда зрители затихли совсем, и запели хором - на разные голоса сначала тихо-тихо протяжно, напевно, переливно, без музыки, но так ладно, так стройно, что музыки большей, чем эта вроде и не бывает вовсе.
От родной земли
До высоких звёзд
Душам возвели
Радужный мост.
Радужный мост
Из дождя и слёз,
Из веры и мольбы,
Из святой ЛюбвиСреди битв и гроз
Не достало сил…
Был силён и смел -
Дойти ж не сумел.
Радужный мост
Из дождя и слёз
В солнечный плёс
От тебя унёс.
Воины слушали, затаив дыхание. Что стоит воину не вернуться из похода или с поля боя?! С каждым может случиться в любой момент. И каждый надеется умереть славно, чтобы взойти с честью на небо… Этот парень, значит, славно бился - ушёл на небо. А вот с невестой не попрощался…
Ты, любовь моя
Жди меня, дождись.
Бог хранит тебя,
С силой соберись.
Радужный мост
Меж людей и звёзд,
Веру сохранит,
Нас соединит.Жди меня в ночи,
Жди меня в беде,
Жди среди войны -
Я вернусь к тебе.
Радужный мост
Меж людей и звёзд -
Из веры и мольбы,
Из святой Любви.
Высокий и трепетный женский голос перекрывал иногда всё, уносясь в самую высь, иногда мужественный бас рокотал как гроза, заставляя дрожать посуду на столах, иногда ясный мужской тенор брал за сердце и сжимал, и глаза щемило изо всех сил…
Вернусь хоть на миг
Солнечным лучом.
Я к тебе приникну -
Согрею плечо.
Ты поймёшь - что я,
И меня простишь.
На радужный мост
С миром отпустишь.Так живи сполна
За себя и меня!
Пусть другой также сильно
Полюбит тебя!
Будешь нести свет,
В душе храня покой…
На семь бед есть ответ
В любви земной.От родной земли
До высоких звёзд
Душам возвели
Радужный мост.
Радужный мост
Из дождя и слёз,
Из веры и мольбы,
Из святой Любви.Радужный мост
От земли до звёзд,
От клятвы и борьбы
До святой Любви…
Дозвучали последние гармонии и стали тишиной. Откуда-то сверху начали все возвращаться назад, в сей день, смахивая скупую слезу. И, видя друг друга с ещё туманными взорами, давай шумно радоваться - это же надо так заворожить песней, чуть не забыли где сидят, что празднуют.
Элипранд локтём подтолкнул под локоть Святояра, показал на Бранибора. Святояр наклонился и кивнул Вершиславу на старшего. А старший Бранибор сидит, как вкопанный, глаз блестит, сам - ни улыбнуться, ни нахмуриться. Вершко тихонько толкнул того коленом под столом. Бранибор обернулся к братьям, увидел три хитрых лица, глядящих на него, кашлянул-хрюкнул в кулак и тогда улыбнулся.
Воевода Лютобор вышел к артистам обнял-притиснул до своей широкой груди Янку: "Благодарствую, мил человек, до слёз меня растрогал", поглядел на остальных, на красавицу Милавицу, на белоусого северянина - со всеми вроде на людях обниматься не по чину, приложил руку до сердца и всем поклонился сдержанно. Дружине это проявление воеводских чувств особенно понравилось. Отметили смехом и хлопаньем по столам.
Князь Любомир встал, сразу затихло: "Божья сила есть в ваших песнях! Да будет вам мир и удача!" - и к дружине: "Выпьем, братья, за доблесть и удаль нашу молодецкую, за отвагу, за храбрость воинскую! За то, чтобы наши души, когда будет их черёд, стали достойны и не поскользнулись на сем радужном мосту!"
Дружина да и великие гости встали вослед князю. "Слава князю!" - "Слава!". "Слава дружине!" - "Слава!".
Но Вершко почему-то стал тяготить княжеский пир. Чувство несоразмерности, чрезмерности происходящего мутило душу. Он вышел во двор, под открытое небо, вдохнул полной грудью. Сразу отлегло немного.
Во дворе княжьей усадьбы, ходили, сидели, переговаривались рыцари, шляхта, кмети, гридни, высоких особ телохранители. Все подтянутые, собранные, при оружии, друг друга с разных сторон подозревают. Слово неверное скажи, резче, чем надо повернись, огнивом чиркни и может начаться кровавое дело…
Вечереет. "Дуйте ветры, Стрибожьи дети, отгоняйте дурные мысли!" Запрокинул Вершко голову вверх. Над головой, как всегда, Вечное Небо. И подумал: "Наверно, только ему одному, Небу ничего не страшно".
Подошёл и стал рядом Стрыйдовг. Вершко снова внутренне вздрогнул.
- На душе муторно? - спросил старик.
- Верно, отче, не пойму отчего…
- Беда надвигается на нас, сынок. Тебе это дано слышать. В тебе много силы потребуется…
- Что за беда, отче?
- Война, Вершко…
- Что за война, та, что у Изяслава?
- Может та, а может и нет…
- Как же ты знаешь?
- … Всё так повернулось в мире, что быть войне. Кровавая звезда стронула с места и землю, и море, и погоду, и людей. И пока буйные головы не полягут, ничто не успокоиться.
- А если ты знаешь наверняка, почему князю не скажешь? Почему в трубы не трубят, всех не побуждают, под знамёна не ставят? Почему нельзя отвратить?
- Война приходит не с восхода, не с захода, не с севера, не с юга, она приходит из человеческого нутра, из обиды, из жадности, из гнева, слепоты сердечной, из горячности нрава, из любой страсти. Будем ждать отсюда, она явиться с другой стороны. Будешь строить стену от наружного врага, а война появиться от измены внутри. Потому что не стало равновесия… А меч свой ты ведь и так острым носишь… И князь уже знает…
- И что же делать?..
- Ждать. Внимать. Надеяться на лучшее. Любить жизнь. Не упускать возможность сделать что-то доброе… Слушать своё сердце. Взвешивать свои силы. Хорошо делать своё дело… Верить.
- … Во что верить?
- Во всё важное.
- А что скажешь важное?
- Верить в себя. В родных и друзей. В свой народ. В своих богов.
Вершко подумал, помолчал.
- И что же с нами станется?
- Много смертей во имя жизни других.
- … А если не допустить этих смертей?
- Хм… тогда погибнут другие.
- … А о своей смерти ты знаешь?
- Она мне назначена от коня. - волхв улыбнулся.
- Какого коня? - повернул к нему голову Вершко.
- Большого, чёрного…
- У тебя же нет коня.
- Наверное, чужого… своего потому и нет…
- А про мою… знаешь?
Волхв помолчал, но всё-таки сказал:
- … Твоя смерть по-за левым плечом твоим хорониться, но дале того мне не видать… Берегись одному оставаться. На людях твоя сила.
Полесская летопись
Князь Любомир сидел с сыном Витком и читал ему с пожелтевших страниц:
"… Родилось-соткалось из первозданного света золотое яйцо. Не разбить его, не расколоть никому. Зрело оно, долго ли коротко, некому сказать, ибо никого тогда не было, кроме золотого яйца, а ныне и его самого нет. В яйце созрело начало мира. Раскололось яйцо и выпали из него и частые звёзды, и земли с морями-океанами, и горы небесные огненные, ледяные, железные, и семя благое, и семя дерзновения, и семя тьмы…"
Брыва задумался, вернулся на страницу назад и перечитал:
"… Славен народ, породивший богатыря! Счастливы родители его, горд князь его, надёжны друзья его, верна жена его, обильно потомство его. Как гора над равниной вздымается его слава над другими. И не смеет никто сказать "сей народ мерзок, сей народ не по праву чтиться, сии люди нелепы, сей князь бесправный тиран". Ибо станет на защиту богатырь, и друзья его, и слава его, и князь его, и народ его. Тех, кто заедино, никому не победить. А кто победил, того и жизнь, того и правда…"
Буривой потёр уставшие глаза и, отставивши книгу на доброе расстояние, продолжил читать:
"…Счастлив отец, родивший сына. Бо сын продолжение его доблести, его крепости, его силы. Сын наследует и землю отца, и кров отца, и добро отца, и станет как отец на земле, станет продолжением его. Сын продолжит мысли отца, и дела отца. И все увидят это и скажут: "Это же сын его!" - уважайте память его отца, дружите с ним и любите его, бо он продолжение того…"
Бранибор, присев после утомительного учебного перехода, снова открыл на закладке, которую как молитву, повторял чуть не каждый день:
"… Широка земля, но не всегда в ней найдётся место. Если ты слаб, всегда может придти такой, кто скажет "ты виновен" и прогонит тебя, убъёт твоих сыновей, заберёт твои стада и твоих жён и дочерей, и всё твоё добро и твою одежду. И голым для посмешища будешь отпущен скитаться. Потому науки воинской не гнушайся, сил и денег своих на неё не жалей. Других спрашивай, а делай сам. И крепости строй сам, и оружие куй сам, и сынов своих обучай сам. И их младости и нежности не жалей, и женам своим в жалости не потач. Ибо придёт беда и тогда, что не сам сделал, в руках не удержишь, и жалость обернёться погибелью…"
Вершко, стоя перед окном дома, вспоминал из Летописи:
"… И сказал Благостень: "Нет нам надёжи на государя - у него советников не переслушать. Нет нам надёжи на соседей, каждый боится за себя. Нет нам надёжи на брата - у него своя беда. Так станем за себя сами". И бился Благостень с пятью сыновьями своими против находников мургезов. У Благостеня было полторы сотни, а у тех было семь сот. Первый раз напал ночью и убил две сотни. Другой раз напал с гор и убил полторы сотни. Третий раз стали в поле и решили разойтись богатырским поединком. И отправил на поединок сына Праста. И сын победил…"
Горобей объяснял Прытку:
- Всё уже написано, друг мой молодший, только бери и читай. Там много важного сказано:
"… Делай добро и добром тебе воздастся. Помогай всем добрым и светлым, ибо добру нужна помощь и защита. Ибо добро есть творение благого Бога и его путь на белом свете…
… Говори по существу и правду, ибо это суть утверждение Прави, Божьих законов.
… Муж и жена, которых соединяет любовь, суть один человек. Род творится этим человеком. Любовь же есть сила Рода, а почитание предков есть память Рода и уважение себя…
… На Свято славь богов и предков. Каждую седмицу празднуй, ходи вольный от дел, с ясной головой, веселись с родом своим и племенем, ибо в том радость жизни. Хмельного не пей совсем, либо пей, сколько требует обряд, либо сколько указуют старейшие.
… Заботься о теле, не держи его в лености, ибо тело - святилище твоего духа. В здоровом теле - здоровый дух. Заботься о духе, не держи его в праздности, ибо он по сути своей равен богам. Ежедневное сотворение нового мира и телом и духом человек совершает. Продолжая тем деяния Богов и предков.
… Будь приветлив и рад другому человеку и гостю, ибо он - посланник Богов, а мы лишь постигаем их замысел.
… Будь воздержан и следуй наиважнейшему, ибо мир велик, а жизнь коротка, и не успеешь, взявшись за одно, сделать и другое.
… Пусть твои желания, твоё сердце и твой разум будут в ладу и в согласии, ибо целое крепко, а разрозненное гибнет. Согласие и лад ищи и в людях, и в жизни, и во всём."
Янка пододвинулся к Милавице с подаренной книгой.
- Смотри, Милавичка, что тут написано:
"… Веселье твоё есть благо твоё великое. Где, бывает, не могут помочь и лекари, помогает веселье. Радование продлевает часы дня и дни жизни. Песнопение очищает душу, и мысли, и сердце. В застолье, в походе, с семьёй или в одиночестве - всегда лучше петь, чем молчать. Если тебе радостно - пой. И станет ровнее на сердце у тебя. Если у тебя печаль - пой. Если тебе трудно и тяжко - пой. Если у тебя беда - тоже пой. И станет тебе легче, и снова можно будет жить…"
Олесь осторожно макал перо в добротные, чёрные, как тушь, чернила и, следя, чтобы капля на гусином пёрышке не была чересчур жирной, заглядывал в старую рукопись и старательно выводил новые письмены на чистом листе:
Азъ Боги Веди.
Глаголи - Добро Есть. Живете Зело.
Земля Иже И Дервь Како Люди Мыслете - Наш Онъ Покой.
Рцы Слово Твердо Ижица Укъ Фертъ Херъ От.
Печаль Цы Ша Ща Еры Юс Ять.*
Часть II.
Глава одиннадцатая. Тревога
Двадцатое липеня лета 6574 (1066).
В тот день пламенеющее Око Богов не торопилось скрыться за край. Замерло в созерцании недолговечной красоты человеческого мира. Закат окрасил всё в кроваво-малиновый цвет. Крадущийся мрак подчёркивал огненные переливы в небе и на земле. Отблески на крепостных зубцах были похожи на пожар.
Вершко стоял за пригорочком, за краем городка - дальше от глаз. Весь в закатном огненном свете. Он держал свой боевой меч вдоль земли, привычно впитывая его тяжесть, вытянув к солнцу. Огонь бежал-струился по острому клинку, стекал каплями на траву, взлетал лучистыми искрами к набежавшим кучевым облакам, в которых великий художник мог бы взять себе всю гениальную палитру. Сварожий свет перетекал в руку, крепко и легко держащую рукоять. И Вершко удивлялся, как велика сила этого света-огня, что даже только видишь его, и сердце тоже наполняется могучей силой.
И р-раз. Лезвие с гудом рассекло воздух широкой дугой направо вниз, стряхивая капли огня. "Здесь он хуже видит мой меч". Ноги и всё тело превратились в боевую пружину. Солнце - опять в глаза, но Вершко его уже не замечает. Он представляет, как враг стоит против солнца, что хуже всего, его не видно. И надо верить не столько глазам, сколько всему своему существу, что знаешь о враге и чувствуешь его тонко и верно.
Он правша.
И медленно: уходя из-под удара вправо в сторону щитной руки противника, широкий режущий взмах над верхней кромкой щита справа налево - он должен слегка пригнуться и подставить щит. А его инерция ещё тянет его за своим ударом. И сразу с подскоком вперёд удар правой ногой в колено его левой ноги, в нижний край щита. Если он опытный боец, то резко отскочит в другую сторону, если очень хороший - резко прянет навстречу, опасно атакуя левую ногу или толчок в щит, или удар над щитом. Если он ас - он не ударит, как попало, а на сближении уже увидит перемену шага. Надо выиграть даже не полшага, а полстопы.
И р-раз. Снова лезвие рассекло воздух широкой дугой направо вверх, и капли огня застыли на нём.
И медленно обозначив отход от удара вправо, не уйти, а очень жёстко встречно отбить его меч щитом, и прямо буй-туром проломить ему щит ногой. Очень много силы потерять в один миг. Или. Отбить его меч и резко, очень быстро атаковать его мечную руку сверху справа влево вниз… Он отвёл отбитый меч в сторону, прикрылся щитом плотнее. Резко приседаю, вращаясь, бью мечом и краем щита по ногам, отпрыгиваю назад.
Если он очень быстрый - я предвижу и защищаюсь, сдерживаю атаку, атакую в конце его атаки слитно с ним в один поток, сразу после его последнего движения.
Как раздавить его сопротивление? Показать полное превосходство, смертельную угрозу, и великодушие. И так много раз. Пока не задрожит, пока не застонет, пока совсем не упадёт.
И р-ра-аз. Лезвие рассекло воздух сложным пируэтом, следуя за быстрыми ногами и твёрдой рукой. Огонь брызнул во все стороны.
Хорош меч Вершислава. Хорош - не то слово. Великолепен. Ковал меч друг отца дядька Ясь, почти такой же теперь седой, и такой же ещё крепкий как отец. Вообще-то Ясь больше известен как Колодрег. Прозвище такое ему досталось за то, что около болота жил, железо там доставал. Хоть болотное железо и считается хуже горного - всё дело в мастере. А Колодрег с молодости коваль. Он дело своё любит и знает, почитай, лучше всех. Однажды, лет чуть ли не тридцать тому назад он поручил свою семью попечительству родных и друзей, простился на всякий случай, и уехал за наукой, дивно подумать - в Дамаск. Через два года вернулся. Чёрный от солнца. Худой. С радостным блеском в глазах.