- И цѣна за ночлегъ шесть пенсовъ? - спросилъ Филиппъ, наполняя комнату табачнымъ дымомъ.
- Да. Это какъ разъ оплачиваетъ расходы. Комнаты маленькія, но вентиляція отличная. Прежнія комнаты раздѣлены на двѣ и даже на три каютки, но плотными перегородками, не пропускающими звука. Меблировка дешевая, но въ каждой комнатѣ иная - въ современномъ художественномъ стилѣ. Я даже не могъ отказать себѣ въ удовольствіи украсить стѣны каждой комнаты дешевыми снимками съ картинъ. Въ наше время, когда можно купить за три пенса Рафаэлевскую Мадонну…
- Совершенно вѣрно! - прервалъ его Филиппъ. - Скажите, могу я получить комнату за сикспенсъ?
- Я крайне сожалѣю: всѣ комнаты заняты - отвѣтилъ Гильгэ.
- Вотъ какъ! - сказалъ Филиппъ. - Я, значитъ, для васъ недостаточно приличенъ. Такъ я и думалъ. Но даю вамъ честное слово, что я не ѣмъ горошка ножомъ.
- Увѣраю васъ честью, - повторилъ Гильгэ, - что дѣйствительно нѣтъ ни одной свободной комнаты. Впрочемъ, одна изъ нашихъ жилицъ, м-ссъ Оппотэри, сказала мнѣ вчера, что уѣзжаетъ сегодня утромъ. Я дамъ вамъ ея комнату. А до ея отъѣзда, если хотите, расположитесь на этомъ креслѣ. Я передъ вами въ большомъ долгу, и буду очень радъ услужить вамъ.
Филиппъ сталъ благодарить его за любезность, но онъ вѣжливо отклонялъ его благодарность. Въ это время пробило пять часовъ, и въ передней раздался звукъ шаговъ.
- Это мой помощникъ, - сказалъ Гильгэ, открывая дверь. - Я дамъ распоряженія относительно васъ. Устройтесь здѣсь, какъ сможете. Добраго утра. Еще разъ благодарю васъ.
Онъ вышелъ съ грустной улыбкой на лицѣ, а Филиппъ сѣлъ въ зеленое кресло и заснулъ, не потушивъ электричества. Онъ проснулся черезъ короткое время отъ шума на улицѣ. Рабочіе шли на работу и оповѣщали объ этомъ всю улицу, очень громко разговаривая. Филиппъ всталъ и увидѣлъ, что окно открыто и что блѣдный свѣтъ лондонскаго утра борется въ комнатѣ съ электрическимъ освѣщеніемъ. Онъ всталъ, потушилъ электричество и вышелъ въ переднюю.
Два мальчика мели полъ. Очевидно предупрежденные о его присутствіи, они показали ему, гдѣ помыться. Приведя себя въ порядокъ, онъ вышелъ на улицу. Было холодно и дулъ восточный вѣтеръ. Утренній воздухъ успокоилъ его нервы, возбужденные ночными происшествіями, и онъ почувствовалъ, что, несмотря на всѣ несчастія и незавидность его положенія, все-таки хорошо жить на свѣтѣ.
Онъ подошелъ ко рву и заглянулъ внизъ. Земля, которая была насыпана на заложенныя уже трубы, имѣла странный видъ на томъ концѣ, у котораго онъ стоялъ. Она лежала какъ-то неровно, точно ее отрыли и потомъ снова насыпали. Группа рабочихъ занята была на другомъ концѣ, у Кингсуэ, и фигуры ихъ смутно мелькали въ слабомъ утреннемъ свѣтѣ. Филиппъ глядѣлъ на насыпь, и у него зарождались странныя подозрѣнія, вызванныя смутными ночными впечатлѣніями. Въ это время въ нему приблизился рабочій, который шелъ вдоль рва.
- Послушайте, - внезапно спросилъ его Филиппъ: - вамъ не кажется, что насыпь въ этомъ мѣстѣ какая-то странная?
- Да, какъ будто не очень гладко насыпано, - отвѣтилъ рабочій, жуя кусокъ хлѣба. - А вамъ-то что за дѣло? Вы вѣдь, полагаю, не его величество предсѣдатель городского совѣта?
Филиппъ улыбнулся.
- Мнѣ только показалось, точно гемлю здѣсь ночью разрыли, - сказалъ онъ.
- Пустяки! - сказалъ рабочій.
- Вы будете ровнять насыпь? - спросилъ Филиппъ.
Онъ стоялъ, обернувшись лицомъ въ улицѣ, такъ что видѣлъ и ровъ, и Угловый Домъ; вдругъ онъ замѣтилъ, что въ одномъ изъ оконъ убѣжища для людей хорошаго круга кто-то осторожно приподнялъ штору и потомъ быстро ее опустилъ.
- Немножко выровняемъ, - отвѣтилъ рабочій на вопросъ Филиппа. - Мы работаемъ по контракту, такъ что не обязаны очень ужъ стараться. А вы думаете, что слѣдуетъ выровнять?
- Не знаю, право, - отвѣтилъ Филиппъ, всѣ подозрѣнія котораго улетучились отъ спокойнаго, дѣловитаго тона работника. Онъ отошелъ и направился вверхъ по Кингсуэ, по направленію къ Гольборну. Ему вѣдь нужно было еще раздобыть себѣ, что покушать.
Но у рабочаго почему-то вдругъ тоже зародились подозрѣнія, и онъ сталъ внимательно смотрѣть на насыпь.
- Билль! - позвалъ онъ наконецъ.
Старикъ, стоявшій на другомъ концѣ рва, поднялъ глаза, и звавшій его товарищъ подозвалъ его въ себѣ движеніемъ головы.
- Посмотри-ка сюда, Билль, - сказалъ онъ.
Билль почесалъ голову.
- Странная штука! - пробормоталъ онъ горловымъ голосомъ, охрипшимъ отъ водки.
Чрезъ минуту четверо рабочихъ получили приказаніе разрыть землю въ этомъ мѣстѣ. Минутъ черезъ пять началось страшное волненіе. Откопали сначала сапогъ, потомъ - все тѣло человѣка, положеннаго прямо на водосточную трубу. Рабочіе окружили трупъ, охваченные ужасомъ передъ величіемъ смерти.
- Нѣтъ ли тутъ по близости полицейскаго? - спросилъ Билль. - Слѣдовало бы его позвать.
- Хорошо, что мы обратили вниманіе и стали копать, - проговорилъ рабочій, который разговаривалъ съ Филиппомъ, все еще держа недоѣденный хлѣбъ. - Не будь тутъ меня, онъ бы Богъ вѣсть сколько еще пролежатъ тутъ.
III
Дойдя до Гольборна, Филиппъ инстинктивно повернулъ къ Вэстъ-Энду, какъ лошадь идетъ въ конюшню, даже когда ей не засыпано тамъ овса. Онъ всегда жилъ въ Вестъ-Эндѣ и на востокъ отъ Оксфордъ-Стрита чувствовалъ себя какъ въ чужомъ краю. Ему хотѣлось ѣсть, но у него не было на что позавтракать. Правда, у него былъ еще сикспенсъ, но онъ считалъ его уже собственностью мистера Гильгэ, какъ плату за обѣщанную комнату со снимкомъ Рафаэля. Несомнѣнно, что, въ виду особенныхъ обстоятельствъ, въ которыхъ они познакомились, м-ръ Гильгэ готовъ будетъ уступить ему комнату даромъ и даже накормить его завтракомъ. Но ему почему-то не хотѣлось пользоваться гостепріимствомъ м-ра Гильгэ; будь онъ самъ человѣкомъ со средствами, имѣй онъ заработокъ шиллинговъ въ двадцать-пять въ недѣлю, онъ бы съ удовольствіемъ принялъ и комнату, и завтракъ отъ своего новаго знакомаго, но при данныхъ обстоятельствахъ ему это было бы крайне тягостно.
Вдоль Гольборна стояли въ разныхъ мѣстахъ телѣжки чистильщиковъ улицъ, и всѣ лавки были еще на-глухо закрыты. Люди шли быстро, съ мрачными, озабоченными лицами, поднявъ воротники и засунувъ руки въ карманы; женщины, большей частью молодыя, искали, гдѣ бы имъ найти кровъ. Подземная желѣзная дорога выбрасывала цѣлыя толпы людей изъ-подъ земли. Всѣ торопились; каждому нужно было быть въ опредѣленный, часъ на опредѣленномъ мѣстѣ; казалось, что они заняты тѣмъ, чтобы попасть на поѣздъ, а на самомъ дѣлѣ они думали толы о томъ, чтобы не заплатить штрафа.
Только Филиппу некуда было спѣшить - у него не было отношеній къ міру капиталистовъ, эксплуатирующихъ трудъ пролетаріата. Онъ былъ бездѣльникъ, самъ это зналъ; рабочіе тоже какъ будто это понимали. Они смотрѣли на него, какъ на одного изъ потонувшихъ въ омутѣ жизни, и онъ не могъ отрицать, что это именно такъ. Когда человѣкъ идетъ ко дну, это чувствуется и это видно по его лицу. Но для Филиппа приближался часъ торжества.
Вдоль Блюмсбюри-Стрита быстро промчался великолѣпный автомобиль и свернулъ на Оксфордъ-Стритъ. Имъ управлялъ величественный шофферъ въ мѣховой курткѣ и везъ другого, еще болѣе величественнаго человѣка, тоже въ мѣхахъ. Филиппъ любилъ автомобили и зналъ въ нихъ толкъ; онъ сразу увидѣлъ, что мчавшійся мимо него автомобиль - Паккартъ въ шестьдесятъ силъ, что карета - одной изъ лучшихъ фабрикъ, и что шофферъ неосторожно ѣдетъ четвертой скоростью. Онъ остановился и сталъ глядѣть. Нѣтъ ничего удивительнаго, конечно, въ томъ, что человѣкъ останавливается, чтобы глядѣть на автомобиль; но если автомобиль останавливается передъ человѣкомъ, стоящимъ на улицѣ, то это кажется очень страннымъ. Можно, поэтому, представить себѣ удивленіе Филиппа, когда автомобиль вдругъ остановился прямо около него.
Человѣкъ, сидѣвшій въ автомобилѣ, выглянулъ изъ него; изъ мѣховъ высунулось улыбающееся молодое лицо съ синими глазами и длинными свѣтлыми усами.
- Филь, это ты?
- Тонни! Здравствуй!
Они поздоровались, крѣпко пожавъ другъ другу руку.
- Какъ это ты такъ рано всталъ? - спросилъ Филиппъ.
- Да я еще и не ложился. Послушай, ты очень занятъ?
- Нѣтъ.
- Хочешь позавтракать со мной?
- Гдѣ?
- У меня. Я живу въ Девоншайръ-Меншіонсъ. Вѣдь нужно же тебѣ гдѣ-нибудь позавтракать?
- Не знаю, такъ ли это необходимо. Ну, да я принимаю твое приглашеніе.
- Довезите насъ поскорѣе, - сказалъ Тонни шофферу, когда Филиппъ сѣлъ къ нему въ автомобиль. - Прибавьте ходу.
- Слушаюсь, сэръ Антони.
Автомобиль быстро помчался. Филиппъ уже не шелъ ко дну, какъ нѣсколько минутъ до того. Встрѣча съ автомобилемъ совершила волшебную метаморфозу въ его судьбѣ.
- Я, кажется, уже года три или четыре не видѣлъ твоего поразительно спокойнаго лица, - сказалъ Тони и послѣ короткаго молчанія.
- Мы не видѣлись уже пять лѣтъ, - поправилъ Филиппъ. Затѣмъ наступила пауза, какъ это часто бываетъ между друзьями послѣ долгой разлуки.
- Я вижу, что ты не сталъ разговорчивѣе, - сказалъ Тонни.
- Да зачѣмъ говорить, когда другіе достаточно болтаютъ! Скажи, почему твой шофферъ называетъ тебя сэромъ Антони?
- Мнѣ совѣстно сказать тебѣ, Филь, - отвѣтилъ Тонни, - но, право же, это случается даже въ очень почтенныхъ семействахъ. Я - баронетъ, двѣнадцатый баронетъ въ моемъ роду. Мой двоюродный братъ умеръ за два дня до своей свадьбы.
- Я никогда не зналъ, что у тебя есть двоюродный братъ.
- Потому что ты никогда ни о чемъ не спрашиваешь. Да, титулъ перешелъ ко мнѣ.
- Славная игрушка. Но, кромѣ нея, тебѣ досталось и нѣчто существенное?
- Да. Пятнадцать тысячъ фунтовъ въ годъ.
Филиппъ отвѣтилъ не сразу. Ему нужно было подавить много чувствъ въ себѣ, чтобы сохранить равнодушный видъ. Пять лѣтъ тому назадъ, когда Филиппъ разорялъ одинъ клубъ въ Сенъ-Джемсѣ, гдѣ онъ состоялъ секретаремъ, Тонни Дидрингъ, которому было тогда двадцать-два года, начиналъ неудачную адвокатскую карьеру. Контрастъ между ихъ характерами послужилъ къ ихъ сближенію въ клубѣ, членомъ котораго состоялъ и Дидрингъ. Тогда они оба нуждались, - а вотъ теперь Тонни сдѣлался титулованной особой съ доходомъ въ пятьдесятъ фунтовъ ежедневно, за исключеніемъ воскресеній.
- Что-жъ, ты все это тратишь, я полагаю? - пробормоталъ Филиппъ.
- Очень легко. А ты что дѣлаешь?
- Ничего.
- Вотъ какъ. Ты не похожъ на празднаго человѣка.
- Именно похожъ, - возразилъ Филиппъ.
Моторъ домчалъ ихъ очень быстро къ дому, гдѣ жилъ Тонни, по близости отъ Гайдъ-Парка. Огромное зданіе, въ одиннадцати этажахъ котораго помѣщались отель, ресторанъ, кафе, нѣсколько клубовъ, роскошный табачный магазинъ, парикмахеръ, билліардная академія, библіотека, почтовое и телеграфное бюро и, кромѣ того, много роскошныхъ квартиръ, было объято утренней тишиной. Дневная жизнь еще не началась. Въ обширныхъ сѣняхъ разсыльные стояли еще въ теплыхъ жилетахъ съ рукавами, а мальчикъ, который поднялъ сэра Антони и его досужаго друга по лифту на пятый этажъ, не успѣлъ еще пригладить волосы.
Пожилой, гладко выбритый человѣкъ, съ сѣрымъ цвѣтомъ лица, встрѣтилъ ихъ у дверей квартиры сэра Антони.
- Съ добрымъ утромъ, сэръ Антони.
- Здравствуйте, Оксвичъ. Завтракъ на двоихъ. Икру. Почки.
- Я осмѣлился заказать манную кашу.
- Что за глупости! М-ръ Мастерсъ не для того пріѣхалъ сюда изъ Блюмсбюри, чтобы ѣсть манную кашу.
- Вашъ желудокъ, сэръ, послѣ такихъ нѣсколькихъ ночей…
- Правда, Оксвичъ. Но мой другъ…
- Я съ удовольствіемъ буду ѣсть манную кашу, - сказалъ Филиппъ.
Величественный Оксвичъ взялъ ихъ шляпы и пальто, и Филиппъ увидѣлъ, что сэръ Антони - во фракѣ.
- Я еще не раздѣвался со вчерашняго вечера, объяснилъ сэръ Антони. - Мы играли въ карты, - нужно же пользоваться жизнью, - и двое изъ моихъ друзей пропустили послѣдній поѣздъ въ Манчестеръ. Даже не пропустили, а забыли. Тогда я обѣщалъ имъ, что они попадутъ на первый утренній поѣздъ. На что имъ понадобился Манчестеръ - право, не знаю. Имъ, кажется, нужно было попасть туда по важному дѣлу. Я переодѣнусь послѣ завтрака, Оксвичъ. Я слишкомъ голоденъ.
- Я осмѣлился приготовить вамъ ванну, сэръ Антони, и вашъ новый сѣрый костюмъ съ синимъ галстукомъ. Я перешилъ пуговицы на жилетѣ.
- Ну, хорошо. А мистеру Мастерсу приготовьте помыться во второй ванной.
Тонни быстро вышелъ изъ комнаты.
- Я сейчасъ буду къ вашимъ услугамъ, сэръ, - сказалъ Оксвичъ Филиппу и, подойдя въ комнатному телефону, тихо проговорилъ въ трубку: - Еще одну порцію манной каши и порцію почекъ.
Затѣмъ онъ обратился съ вѣжливой улыбкой къ Филиппу и провелъ его въ ванную. Гость и хозяинъ сошлись потомъ въ уборной Тонни, и Филиппъ осмотрѣлъ гардеробъ своего друга: восемнадцать костюмовъ, семь фраковъ, сорокъ паръ модныхъ панталонъ, сто-восемнадцать галстуковъ, тридцать-три палки, семь зонтиковъ, четыре ряда ботинокъ, большая желѣзная шкатулка съ ювелирными украшеніями, изумительная коллекція всевозможныхъ шляпъ, золотыя принадлежности туалета - все это поражало своей роскошью и изысканностью. Филиппъ пришелъ въ убѣжденію, что, даже имѣя пятьдесятъ фунтовъ въ день, молодому человѣку, который избралъ дорого стоющую и трудную профессію дэнди, не дурно отъ времени до времени дѣлать экономію на завтракѣ и ограничиваться манной кашей. Они пошли завтракать въ великолѣпно убранную столовую; Оксвичъ, со строгимъ видомъ почтительнаго мэтръ-д'отеля, усадилъ хозяина и гостя на двухъ противоположныхъ концахъ стола и подавалъ каждому отдѣльно приготовленныя для него блюда.
- Оксвичъ, - сказалъ вдругъ баронетъ, - манная каша превосходна. Будьте любезны, протелефонируйте, чтобы мнѣ оставили мой обычный столъ въ ресторанѣ къ обѣду. Пойдите сейчасъ же.
Какъ только Оксвичъ вышелъ съ невозмутимо величественнымъ видомъ изъ столовой, Тонни быстро вскочилъ со стула и подошелъ къ Филиппу.
- Филь, дай мнѣ скорѣе одну изъ твоихъ почекъ.
Не дожидаясь отвѣта, онъ отобралъ у гостя часть его мясной порціи и сталъ быстро ѣсть.
- Боишься Оксвича? - спросилъ Филиппъ.
- Только морально, - отвѣтилъ Тонни. - Его власть надо мною чисто моральная, увѣряю тебя. И онъ правъ относительно моего желудка.
- Гдѣ ты его взялъ?
- Я его не бралъ, онъ взялъ меня. Онъ былъ лакеемъ моего кузена и перешелъ ко мнѣ вмѣстѣ съ титуломъ и наслѣдствомъ.
- Мнѣ онъ нравится, - сказалъ Филиппъ.
- Мнѣ тоже. Онъ какъ манная ваша - полезенъ для меня. И у него удивительный вкусъ въ выборѣ галстуковъ.
Тонни проглотилъ послѣднюю почку, которую стащилъ у Филиппа, въ тотъ моментъ, когда Оксвичъ вернулся съ тѣмъ же величественнымъ видомъ.
- Прикажете еще манной ваши, сэръ? - спросилъ онъ.
- Нѣтъ, благодарю васъ - хотя она, конечно, превосходна. Если ты кончилъ, Филь, пойдемъ во мнѣ въ кабинетъ. Оксвичъ, дайте папиросы.
- Въ кабинетъ? - удивленно переспросилъ Филиппъ, который зналъ, что Тонни совершенно равнодушенъ ко всякимъ литературнымъ занятіямъ.
- Въ мою берлогу - можно назвать ее какъ угодно. Я тебѣ что-то покажу.
Въ сопровожденіи Оксвича, который несъ папиросы разныхъ сортовъ, они прошли по корридору въ большую комнату, обставленную чрезвычайно роскошно. Посреди комнаты, рядомъ съ роялемъ, стоялъ странный продолговатый столикъ, на крышкѣ котораго изображена была въ краскахъ колода картъ, разложенная въ четыре ряда. Вокругъ этихъ картъ шла широкая полоса зеленаго сукна, а на одномъ концѣ изображенъ былъ кругъ съ вписаннымъ въ него словомъ "банкъ".
- Что это такое? - спросилъ Филиппъ.
- Это именно то, что я хотѣлъ тебѣ показать, - отвѣтилъ сэръ Антони, и лицо его просіяло. - Это - послѣдняя новость азартной игры. Она только-что появилась, и въ слѣдующемъ сезонѣ войдетъ въ моду по всей Ривьерѣ. Это называется карточной рулеткой - и гораздо лучше обыкновенной рулетки. Не нужно катать шарика, никакого шума; только стасовать карты и сдавать; деньги ставятъ или на какую-нибудь отдѣльную карту, или на всю масть, или на фигуры.
- А вмѣсто нуля въ колодѣ карта съ надписью "банкъ", - такъ что-ли? - спросилъ Филиппъ.
- Совершенно вѣрно. Ты угадалъ. Колода состоитъ изъ пятидесяти-трехъ картъ. Мы играли до пяти часовъ утра. Эта игра никогда не надоѣдаетъ.
- Ты выигралъ или проигралъ?
- Выигралъ. Я держалъ банкъ. Сколько я выигралъ, Оксвичъ?
- Когда я пошелъ спать, въ банкѣ было двѣсти восемьдесятъ фунтовъ, сэръ Антони, - сказалъ Оксвичъ, зажигая спичку и поднося ее Филиппу, который взялъ папиросу.
- Мнѣ нравится эта игра, - сказалъ Филиппъ. - Своего рода домашній Монте-Карло.
- Не правда ли? - воодушевленно подтвердилъ Тонни. - Хочешь, сыграемъ?
- Хорошо, съ удовольствіемъ.
- Разсчетъ такой: пятьдесятъ-одинъ противъ одного, когда ставишь на одну карту. Три противъ одного, если ставить на рядъ, и двѣнадцать противъ одного, если на фигуру. Ты хочешь самъ держать банкъ, или предоставляешь мнѣ?
- Держи ты, - небрежно сказалъ Филиппъ.
- Хорошо. Оксвичъ будетъ тасовать и раскладывать. Оксвичъ, дайте карты.
Филиппъ вынулъ сикспенсъ изъ кармана и положилъ его на пиковую даму.
- Ты сдѣлался экономнымъ на старости лѣтъ, - сказалъ сэръ Антони, вынимая изъ кармана кучку денегъ и кладя ее передъ собой. - Начинайте, Оксвичъ.
Оксвичъ величественно растасовалъ карты и снялъ первую. Это была пиковая дама.
- Тебѣ повезло, - сказалъ Тонни. - Оксвичъ, сколько это будетъ - сикспенсъ, помноженный на пятьдесятъ-одинъ?
- Одинъ фунтъ, пять шиллинговъ и шесть пенсовъ, сэръ.
- Оставьте всѣ деньги на пиковой дамѣ. - Оксвичъ еще еще разъ смѣшалъ карты и вынулъ опять пиковую даму.
- Чортъ возьми! - пробормоталъ Тонни. - Оксвичъ, сколько это - пятьдесятъ-одинъ разъ фунтъ, пять шиллинговъ и сикспенсъ?
- Шестьдесятъ-четыре фунта и сикспенсъ, сэръ.
- Шестьдесятъ-пять фунтовъ и сикспенсъ, - поправилъ Филиппъ.
- Простите, - сказалъ Оксвичъ. - Я ошибся.
- Ничего, - отвѣтилъ Филиппъ. - А какой максимумъ ставки на масть?
- Двадцать фунтовъ, - сказалъ Антони, вынимая банковые билеты изъ бокового кармана.
- Я ставлю максимумъ на пики, - сказалъ Филиппъ.
Вышли пики. Филиппъ сосчиталъ свой выигрышъ. Оказалось сто-двадцать-шесть фунтовъ, шесть шиллинговъ, не считая сикспенса, съ котораго онъ началъ.
- А на что ты теперь ставишь? - спросилъ сэръ Антони.
- Если ты позволишь, то я ничего больше не поставлю, - отвѣтилъ Филиппъ.
- Почему?
- Я какъ-нибудь тебѣ скажу въ другой разъ, - сказалъ Филиппъ страннымъ голосомъ.
Баронетъ взглянулъ на Оксвича, и тотъ сейчасъ же вышелъ изъ комнаты.
- Въ чемъ дѣло? - спросилъ сэръ Антони.
- Ничего. Я тебѣ даю реваншъ. Сыграемъ въ орелъ и рѣшетку.
- Хорошо, - сказалъ баронетъ и взялъ монету со стола.
- Орелъ, - сказалъ Филиппъ, когда монета упала.
Онъ угадалъ. И Тонни прибавилъ еще нѣсколько билетовъ къ выигрышу Филиппа.
Филиппъ, стоявшій все время на ногахъ, вдругъ опустился на стулъ.
- Мнѣ не хорошо, - сказалъ онъ.
- Почему? - спросилъ Тонни. - Вѣдь тебѣ везетъ…
- Дѣло въ томъ, - началъ Филиппъ, запнулся, но потомъ продолжалъ: - Ты помнишь, а положилъ сикспенсъ на карту въ началѣ игры?
- Помню.