– Да, – согласился Найтхед, – для торгового судна "Каролина" очень быстроходна. Мало невоенных судов, которые могли бы с ней потягаться. Но в такую погоду поневоле задумаешься. Видите этот сероватый свет, – продолжал он, – который движется на нас? Скажите мне, идет ли он со стороны Америки или же от неизвестного корабля, который непонятно зачем так долго оставался у нас под ветром, а теперь взял курс на нас или, по крайней мере, готов взять? Хотел бы я, чтобы, если за мной идет судно, капитан его был мне знаком.
– Это ваш вкус, мистер Найтхед, – сдержанно отозвался Уайлдер, – мне не обязательно его разделять.
– Да, да, – добавил более дипломатичный Иринг, – в военное время да еще с каперским свидетельством каждый может захотеть встретиться с неизвестным судном. Но я, хоть и англичанин, лучше бы скрылся в тумане, так как не знаю, ни какой оно национальности, ни куда следует. Это ужасное зрелище для утренней вахты! Я всегда видел восход солнца на востоке – и все было нормально, но ужасен день, когда солнце взойдет на западе. Ах, капитан Уайлдер, я охотно отдал бы владельцам мое жалованье за последний месяц, хоть заработал его в поте лица, чтобы только узнать, под каким флагом идет это неизвестное судно.
– Француз, испанец или сам дьявол – но он идет! – вскричал Уайлдер. Потом, повернувшись к безмолвной настороженной команде, он крикнул голосом, исполненным страшной силы и энергии:
– Притяните реи вперед! Притяните, друзья, крепче и сильнее!
Это был крик, смысл которого понял каждый. Все нервы и мускулы напряглись, чтобы подготовиться к наступающей буре. Никто не произнес ни слова, все напрягли свои силы и умение, как бы соперничая друг с другом. Нельзя было терять ни мгновения, не было руки, которая не была бы необходима, для которой не нашлось бы дела.
Прозрачный роковой туман, уже четверть часа собиравшийся на северо-западе, летел теперь на них с стремительностью лошади, рванувшейся на арену. Воздух утратил влажный привкус восточного ветра, но начался легкий ветерок – предвестник надвигающегося шквала. Вот послышался глухой, страшный рокот океана, и его поверхность покрылась блестящей пеной. Мгновение спустя бешеный ветер со всей силой обрушился на измученную тяжелую массу "Каролины".
Уайлдер хотел воспользоваться слабой возможностью поставить корабль под ветром, но испуганный корабль не откликнулся на его желания.
"Каролина" храбро выдержала толчок, на один миг она уступила силе урагана, и ее борт почти покрылся водой. Дважды ее большие мачты опускались и дважды грациозно поднимались, наконец они уступили, и судно легло на воду.
– Спокойно! – Уайлдер схватил за руку обезумевшего от страха Иринга. – Главное – хладнокровие. Бегите за топором!
Помощник повиновался, готовый сам выполнить распоряжение, которое должно было последовать.
– Рубить? – спросил он, поднимая руку с топором у мачты. Голос его звучал уверенно, словно помощник хотел искупить свою растерянность.
– Постойте! Судно слушается руля?
– Нет.
– Тогда рубите, – произнес Уайлдер твердым и громким голосом.
Одного удара оказалось достаточно, чтобы выполнить этот приказ. Через мгновение мачта обрушилась, как подрубленное дерево.
– Судно поднимается? – крикнул Уайлдер рулевому.
– Оно сделало легкое движение, но теперь снова легло на бок.
– Рубить? – крикнул Иринг, бросившись к большой мачте.
– Рубите!
Страшный треск последовал за этим приказанием. Дерево, снасти, паруса – все рухнуло в бездну моря, и корабль, поднявшись в то же мгновение, тяжело поплыл по направлению ветра.
– Поднимается! Поднимается! – разом закричали двадцать голосов, до сих пор немых, пока решался вопрос о жизни и смерти.
– Пусть ничто не стесняет его движений, – раздался спокойный голос капитана. – Очистить палубу от обломков! Рубите, рубите – топорами, ножами, рубите все подряд!
Надежда воодушевила людей, и вскоре все снасти, связывающие срубленные мачты с кораблем, были перерезаны. "Каролина" поднялась очень высоко. Ветер проносился с такой силой, что, казалось, вот-вот поднимет судно в воздух.
Повисший передний парус надулся с такой силой, что почти увлекал за собой единственную уцелевшую мачту. Уайлдер сразу увидел необходимость избавиться от этого паруса. Подозвав Иринга, он указал ему на опасность и отдал необходимый приказ.
– Эта мачта не сможет долго противостоять таким порывам ветра, – закончил он, – и если она упадет на переднюю часть корабля, то нанесет ему роковой удар. Надо послать наверх людей отрезать парус от рея.
– Это очень опасно при таком бешеном ветре. Рей гнется, как ивовый прутик.
– Вы правы, – согласился Уайлдер. – Оставайтесь здесь, и если со мной что-нибудь произойдет, ведите корабль в северный порт, но ни в коем случае не стремитесь к Гаттерасу при теперешнем состоянии…
– Что вы хотите делать, капитан Уайлдер? – прервал его помощник, тяжело опуская ему на плечо руку. Тот сбросил треуголку и собирался снять плащ.
– Я иду отрубить этот парус, чтобы не потерять мачту и, может быть, корабль.
– Да, да, это я вижу. Но никто не скажет, что другой выполнил долг за Эдварда Иринга! Ваше дело привести корабль к мысу Виргинии, а мое – обрубить этот парус. Если со мной что-нибудь случится, занесите в корабельный журнал несколько слов о том, как я погиб. Это лучшая и самая достойная эпитафия для моряка.
Уайлдер не стал противиться; он сам привык исполнять свои обязанности, и его не могло удивить сознание долга в другом.
Иринг бросился к мачте, выбрал топорик и прыгнул на фок-ванты. Пять или шесть старших матросов, повинуясь тому же сознанию долга, прыгнули на ступени веревочной лесенки, чтобы подняться к небу, готовому сбросить на их головы сотни ураганов.
– Сходите со снастей! – крикнул им Уайлдер в рупор. – Все сходите, кроме помощника!
Слова Уайлдера на этот раз ни на кого не произвели впечатления. Иринг поднял топор и ударил по толстой веревке, которая прикрепляла к нижнему рею угол паруса. В эту минуту слуха Уайлдера достиг треск нижней рей-мачты.
– Спускайтесь, – закричал он в рупор ужасным голосом, – спускайтесь все! Ради спасения своей жизни, спускайтесь!
Только один из матросов воспользовался этим предупреждением и с быстротой ветра спустился на палубу. Канаты лопались один за другим, и наконец с шумом треснула мачта. Несколько мгновений она качалась и потом, повинуясь движению судна, с ужасным грохотом упала в море. Веревки, снасти, канаты разорвались, как нитка, и остов корабля, голый и изувеченный, ринулся вперед. Красноречивое молчание, немая тишина последовали за этим падением. Казалось, сама стихия притихла, удовлетворенная своей работой. Уайлдер бросился к борту и отчетливо увидел, как несчастные жертвы катастрофы еще цеплялись за свою хрупкую опору. Он увидел, как Иринг сделал прощальный жест. В нем чувствовалось ощущение человека, умеющего смириться с неизбежным. Потом все снасти, обломки мачт и все те, которые держались за них, исчезли в ужасном, сверхъестественном тумане, окружавшем корабль и стеной стоявшем до самых облаков.
– Готовьте скорее шлюпку! В море! – закричал Уайлдер, забывая о том, что невозможна никакая помощь в такую бурю.
Однако потрясенные, оцепеневшие моряки не слышали его, никто не двинулся, не проявив никакой готовности повиновения. Испуганные взоры их останавливались на мрачных лицах товарищей, пытаясь прочесть их отношение к несчастью. Ничьи уста не открылись, никто не сказал ни слова.
– Слишком поздно! Слишком поздно! – сказал себе Уайлдер с отчаянием. – Никакие усилия, никакое человеческое могущество не может их спасти!
– Парус! – тихо произнес рядом с ним Найтхед голосом, полным суеверного ужаса.
– Пусть проходит! – с горечью ответил молодой капитан.
– Будь это даже корабль мертвецов, мы обязаны и перед пассажирами, и перед владельцами окликнуть его, – сказал второй помощник.
– Его окликнуть! Пассажиры! – невольно повторил Уайлдер его слова. – Нет, все что угодно, только не это! Видишь корабль, который так быстро идет на нас? – спросил он у рулевого.
– Да, сэр, – последовал короткий ответ.
– Уступи ему проход! Держись от него подальше!
Таинственное судно шло среди тумана почти с быстротой ветра. Ни один парус на нем не был развернут, каждая мачта была на месте, судно сохраняло свою красоту. Стоявшие на палубе "Каролины" думали, что их не видят, и некоторые громко требовали, чтобы зажгли огни во избежание страшного столкновения.
– Нет! – сказал Уайлдер. – Они слишком хорошо видят нас.
– Нет, нет, – пробормотал Найтхед, – они видят нас, притом нечеловеческими глазами.
Моряк замолчал. Через минуту таинственный корабль был не более как в ста футах от "Каролины". Никакого признака жизни на его борту не было.
Уайлдер затаил дыхание, когда неизвестный корабль проскользнул близ них. Его тревога дошла до крайнего предела. Но когда он не увидел ни одного человеческого лица, не заметил ни одной попытки остановить бешеный бег судна, улыбка удовольствия озарила его лицо, как будто он испытал счастье, оттого что был предоставлен собственной судьбе.
Таинственный корабль пронесся, как мрачное видение, и вскоре почти скрылся в волнах и пене.
– Он исчез в тумане, – произнес Уайлдер.
– В тумане или в облаках, – ответил Найтхед, с подозрением наблюдавший за каждым движением командира.
– Пусть он уходит – это самое пламенное мое желание. Он ушел вперед, и теперь я молю только об одном, чтобы этот ураган длился до рассвета.
Найтхед вздрогнул и бросил на своего собеседника взгляд, похожий на безмолвное проклятие. Для его тяжелого и суеверного ума было богохульством призывать бурю в такую ночь. У него больше не оставалось никаких сомнений насчет того, кто так неожиданно занял место их прежнего капитана. Он пошел к матросам, погруженным в свои невеселые думы.
Уайлдер, по-видимому, не обращал на него никакого внимания, он продолжал ходить по палубе, то бросая взгляд на небо, то часто и беспокойно вглядываясь в затянутый тучами горизонт, между тем как "Королевская Каролина", бессильная и обезображенная, шла по ветру.
Глава XVII
Сиди и слушай о конце скитаний.
Шекспир. Буря
Сила бури достигла своего апогея в тот момент, как Иринг и его несчастные товарищи упали с мачтой в море. Правда, ветер еще продолжался, но сила его стихала, как стихал шторм. В продолжение двух часов Уайлдер пускал в ход все свои морские знания, умения и опыт, чтобы не позволить остаткам корабля стать добычей жадного моря. Все это время наш авантюрист не получил никакой помощи от экипажа, никто не попытался облегчить ему решение задачи, за исключением двух опытных моряков, которых он поставил у руля, как только началась буря. Уайлдер, правда, и внимания не обратил на это, рассчитывая лишь на себя да тех двоих, кто подчинился его команде.
Поднявшееся солнце озарило картину, совершенно не напоминающую ночной кошмар. Ветер, казалось, истощил запасы своего бешенства. Море представляло собой ясную и спокойную поверхность.
Было еще очень рано, безоблачное небо предвещало тихий, спокойный день. Надо было залечивать нанесенные бурей раны и вновь подчинить судно воле человека.
– Замерить воду в трюме! Приготовить помпы, – приказал Уайлдер, увидев матросов, выходивших из своих углов, где они провели беспокойные ночные часы. – Слышите команду? – добавил он суровым голосом, замечая, что никто не повинуется. – Не оставить ни одного дюйма воды на судне!
Найтхед, к которому обращался капитан, бросил на него злобный взгляд и обменялся со своими товарищами выразительными подмигиваниями.
– Кто сумеет колдовством высушить трюм, до половины наполненный водой, тот пусть постарается, – Найтхед нагло взглянул в сторону командира.
– Течь обнаружена? – с нетерпением, явно волнуясь, спросил Уайлдер.
– Вчера бы я охотно подписал контракт на любое суденышко, лишь бы оно ходило по воде и я точно знал его повадки, так же как и то, что меня зовут Френсис Найтхед. Однако, кажется, море может провести и самого опытного морехода.
Только теперь заметив вызывающее поведение своего помощника и настороженные недовольные взгляды матросов, Уайлдер строго спросил:
– Что вы хотите этим сказать? Немедленно начинайте качать!
Найтхед нехотя приступил к работе. Больше никто не поспешил ее выполнять, видимо, не считая это необходимым. Командир ясно видел, что повинуется команда неохотно, приходится обращаться к каждому по отдельности. Было очевидно, что матросы ожидали сигнала к мятежу.
– Разве требуются рабочие руки на таком корабле, как этот? – сказал Найтхед с дерзкой улыбкой. – После того, что мы видели, никто из нас не удивился бы, если бы корабль сам выкачивал из себя воду, как кит.
– Что значат это неповиновение и эти разговоры? – спросил Уайлдер, решительно подходя к Найтхеду. – Это вы, который в трудную минуту должен подавать пример, вы первый выказываете неповиновение?
Помощник отступил на шаг, но промолчал. Уайлдер снова повторил ему приказание стать к помпе. Тогда Найтхед собрался с духом и решительно отказался. В то же мгновение он рухнул к ногам своего разгневанного командира, пораженный сокрушительным ударом кулака.
Настало глубокое молчание. Затем матросы, изрыгая различные проклятия, бросились на безоружного Уайлдера – начался бунт. В тот момент, когда дюжина рук протянулась, чтобы схватить его, с палубы раздался пронзительный женский крик, остановивший бунтовщиков. Это крикнула Гертруда, и ее отчаянный голос оказался в силе остановить озверевшее стадо. Все глаза обратились в ту сторону, откуда послышался голос.
За ночь никто из матросов не вспомнил о том, что на судне есть пассажирки. Правда, в редкие мгновения затишья Уайлдер, как бы очнувшись, видел перед собой милый образ и даже говорил о пассажирках, но как будто о каком-то грузе, похоже, не волнуясь об их судьбе. Поэтому миссис Уиллис с племянницей, все время оставаясь внизу, ничего не знали о бедствии, которое постигло "Каролину". Шум ветра, рев волн заглушали треск мачт и хриплые голоса матросов. Порой, во время резкого крена судна, миссис Уиллис пугалась, подозревая самое худшее, но, сознавая свою беспомощность, старалась держать себя в руках и не беспокоить ни о чем не догадывающуюся Гертруду. Задолго до рассвета, когда наступила тишина и стало поспокойнее, она решила, что страхи ее напрасны, и обе дамы крепко уснули. Утром, проснувшись, миссис Уиллис и ее воспитанница вышли из своей каюты. Они не успели еще прийти в себя от изумления, увидев обезображенный корабль, как их внимание привлек бунт, давно уже задуманный против Уайлдера.
– Что значит эта ужасная перемена? – спросила дрожащими губами смертельно бледная миссис Уиллис.
Глаза Уайлдера горели, он был мрачен, как буря, которой они только что избежали, когда он ответил, сдерживая угрожающим жестом мятежников:
– Что это значит? Это значит бунт, сударыня, низкий, подлый бунт!
– Бунт! Неужели это бунт мог дойти до того, что оставил корабль без мачт, без защиты в море?
– Послушайте, вы, мадам, – грубо перебил ее помощник. – Я могу говорить с вами откровенно, потому что мне известно, кто вы и почему находитесь на "Каролине". Я видел этой ночью, что океан и небо вели себя так, как никогда раньше. Мимо нас пролетали цельные, легкие корабли, между тем как другие в одну минуту были обриты, как борода бритвой. Проносились и крейсеры, которыми никто не управлял. Мы все никогда еще не видели подобной вахты.
– Но что общего между этим и насилием, которое я сейчас видела? Можете ли вы объяснить мне, что происходит, мистер Уайлдер?
– По крайней мере, вы не можете сказать, что не были предупреждены об опасности, – с горькой улыбкой ответил Уайлдер.
– Да, дьявол обязан быть честным, когда его принуждают к тому, – снова начал помощник. – Конечно, мы имели много предупреждений. Капитан Никольс сломал себе ногу в ту минуту, когда поднимали якорь. Никогда я не видел, чтобы подобное несчастье осталось без последствий. Лоцмана насильно выкинули с корабля. И разве лодка со стариком не была знамением? А какой день мы выбрали, чтобы сняться с якоря? Пятницу. Удивляться осталось тому, что я еще жив! И это потому, что верю в то, что положено, а не слушался чужих капитанов. И Эдвард Иринг тоже стоял бы сейчас здесь, а не покоился бы на дне морском, если бы не был слишком доверчив.
Затем Найтхед в двух словах объяснил миссис Уиллис отчаянное положение судна и невозможность того, что оно продержится на воде еще несколько часов, потому что трюм уже до половины залит водой.
– Но что же теперь делать? – спросила гувернантка, с отчаянием глянув на бледную Гертруду, внимательно слушавшую разговор. – Нет ли какого-нибудь корабля поблизости, чтобы спасти нас? Неужели мы погибнем?
– Сохрани нас Бог от встречи с неизвестными кораблями! – вскричал упорный Найтхед. – У нас есть на корме шлюпка, и земля от нас в сорока лье на норд-вест. Вода и съестные припасы в изобилии; двенадцать сильных рук скоро доставят шлюпку к Американскому континенту.
– Вы хотите оставить судно?
– Да, интересы владельцев дороги каждому моряку, но собственная жизнь дороже золота.
– Да будет воля Божия! Но, конечно, вы не помышляете никакого насилия против этого молодого человека, который, я уверена, в таких критических обстоятельствах управлял судном как опытный моряк?
Найтхед пробормотал несколько невнятных слов и отошел к своим товарищам, готовым поддержать его в любом преступном поступке. В эти минуты Уайлдер молчал и держался спокойно; презрительная улыбка скользила по его губам, и он больше походил на человека, от которого зависит участь других, чем на ожидающего решения собственной участи.
Когда матросы пришли к окончательному решению, помощник выступил и объявил результат их совещания.
– Всем христианам, – сказал он, – находящимся на борту, хватит места в этой шлюпке, а что касается тех, кто доверяется иным силам, пусть они зовут себе на помощь своих заступников.
– Я должен заключить из этого, – спокойно произнес Уайлдер, – что вы хотите бросить этот корабль на произвол судьбы так же, как и отказаться выполнять свои обязанности?
Помощник с некоторым страхом, но вместе с тем и торжеством ответил:
– Вам, кто умеет вести корабль без экипажа, зачем необходима лодка? Наконец, вы не можете сказать вашим друзьям, кто бы они ни были, что мы лишаем вас средств достигнуть земли, если только вы житель земли. Вам остается баркас.
– Баркас! Но вы отлично знаете, что без мачты даже общими усилиями его невозможно поднять с палубы, иначе вы не оставили бы его.
– Кто снес мачты с "Каролины", тот может поставить их снова. Не пройдет часа, как невидимые руки поставят снасти, и вы спокойно поплывете дальше.
Уайлдер не удостоил его ответа. Матросы между тем с жаром готовились к отправлению. Испуганные, встревоженные женщины едва успели понять положение дел, как уже увидели, что раненого капитана несут в лодку. Минуту спустя их позвали занять место там же.