Джевдет проснулся рано. Он все еще испытывал чувство стыда: мать Кости знает, что он сын рогоносца. И хотя он не хотел идти сюда, все же пришел - его вернул Кости.
Еще больше Джевдет стыдился старшей сестры своего друга. Она ни о чем его не спрашивала и только молча смотрела на него. Но уж лучше бы спросила… Ему казалось, что девушка держится так, чтобы просто не сконфузить его.
А он терпеть не мог, когда его жалели.
Джевдет тихонько встал. Еще очень рано. Но он все равно оденется, возьмет лоток и оставит этот дом. Он пойдет в Сиркеджи к тому месту, где они раньше встречались с Кости, подождет его там. Он не хотел завтракать вместе с его родными, не хотел, чтобы его жалели и говорили, какой он несчастный. Он не несчастный. Вчера он стал еще на год старше. Скоро он будет таким, как Яник! А Янику по плечу было даже то, что не могли сделать взрослые. Сколько раз Яник спасал Жано из тюрьмы, из рук краснокожих и разбойников с платками на шее!.. Никто, никто не должен думать, что он несчастный!
Джевдет взял лоток, хотел было выйти из комнаты, но тут проснулся Кости.
- Ты куда?
- Мне захотелось супу из требухи… - виновато проговорил Джевдет.
Кости вскочил с постели.
- Что же ты не разбудил меня?
- Да так. Ты спал. Жалко было тебя будить.
- Подожди, я сейчас, вместе пойдем!
Кости быстро оделся, схватил свой лоток. Мальчики выскользнули из дома. Дул холодный ветер. На улице Эбуссуут они миновали кофейню Месеррета и вышли на Бабыали. Напротив находилась небольшая харчевня. В ней никого не было. Друзья заказали суп из требухи, обильно приправленный уксусом, чесноком и перцем. Они не очень любили такой суп, но в это холодное утро он им очень понравился - горячий!
Всю ночь они говорили об Америке. Кости не соглашался с Джевдетом, который уверял, что он не будет таким великодушным, как Билл из "Отряда "Красный шарф"".
- Разве может человек не жалеть своего отца? Ты только сейчас так говоришь, потому что сердишься на него!
Джевдет стоял на своем:
- Вот увидишь, придет день, я отомщу. И никого не пожалею. Даже своего отца!
Вспомнив ночной разговор, Кости спросил:
- Значит, и отца не пожалеешь?
- Нет.
- Кто может быть дороже отца? Если бы у меня был отец…
- Даже такой, который загнал бы в могилу мать и привел в дом мачеху?
- Я очень люблю мать, но…
- А он бы вместо твоей матери, которую ты любишь, привел другую…
- Все равно мне было бы жаль отца. Разве может кто-нибудь заменить отца? О, если бы у меня был отец! Пусть бы он сидел дома, я бы сам работал и кормил его. Пусть он бил бы меня хоть каждый день, я согласен!
Джевдет молчал. Сейчас он уже не злился на отца, но и не жалел его. Если бы отец умер, то ему, наверное, было бы жаль его. Пожалел бы он, может быть, отца, если бы тот не забил до смерти мать. Но теперь это было не в его власти.
Выходя из харчевни, Джевдет немного успокоился. Он снова подумал, что станет Биллом или Храбрым Томсоном, и постарался забыть этот разговор.
- Сначала давай зайдем за товаром, - предложил он Кости.
- Хорошо, зайдем.
Они спустились из Бахчекапы к Ениджами. По ступенькам мечети разгуливали голуби. Холодный ветер не унимался. Бледное, слабое осеннее солнце лишь слегка пригревало. Друзья уселись на лестнице с заветренной стороны.
- Сегодня начинается новый учебный год! - неожиданно сказал Джевдет, глядя на свинцово-грязную воду Золотого Рога. - Эрол, Кайхан, Айла вместе с другими ребятами квартала весело побегут в школу.
В памяти всплыла розоватая стена "Перили Конака", рисунок и надпись под ним… Эрол, Джеврие… При воспоминании о Джеврие у него защемило сердце.
- Ты чего задумался? - спросил Кости.
- А что? - повернулся к нему Джевдет.
- Я говорю: вот был бы у меня аккордеон!
- Ты же говорил раньше о скрипке?
- Да все равно. Скрипка или аккордеон. Я хотел бы стать знаменитым тенором, как Беньямино Джильи. И еще я хотел бы стать самым лучшим в мире аккордеонистом, самым лучшим скрипачом, самым лучшим футболистом!
- А я - самым лучшим ковбоем!
У Кости заблестели глаза.
- Ты был бы самым лучшим ковбоем, а я великим скрипачом…
- И если бы у тебя украли ребенка и полиция не смогла бы его найти…
- Я обратился бы к тебе…
- А я…
- Как знаменитый Билл?
- Да. Я сразу принялся бы за дело. Потом бы обо мне все газеты писали, как о Храбром Томсоне!
- Вот если бы сделаться таким знаменитым тенором, как Джильи! У меня был бы свой автомобиль, слуги. Репортеры целыми днями торчали бы возле моего дома, ожидая случая поговорить со мной!
- Нет, быть таким ковбоем, как Билл, лучше. Певцов никто не боится.
- А зачем ты хочешь, чтобы люди тебя боялись?
Глаза Джевдета сверкнули:
- Не знаю, но каждый должен бояться меня и дрожать передо мной. Когда я буду идти по улице, все будут толкать друг друга и показывать на меня: "Вот он идет! Это он!"
Мальчики встали. Солнце быстро поднималось. Ветер немного стих.
Галатский мост постепенно оживал. Побежали трамваи, автомашины… Толпа людей, высадившихся с катера, курсирующего по Золотому Рогу, потекла в сторону Эминёню. Ребята миновали арку Ениджами и направились в Сиркеджи.
Когда Джевдет и Кости проходили мимо автостанции, перед ними неожиданно вырос Демпсей Неджиб.
- Ты сын Ихсана-эфенди?
Джевдет не знал Демпсея и резко ответил:
- Да!
- Тебя разыскивает полиция!
- Меня? Зачем? - удивился Джевдет.
- Зачем? Ха, молодец, сынок!.. Если ты спрятал куда-нибудь деньги, выкладывай, а не то тебя посадят в тюрьму.
- Меня? Какие деньги?
- Э, брось крутить! Не ври, будто ничего не знаешь! Засадил старика в тюрьму. Вот так номер! Ха!
И хотя Джевдет ничего не понял, все закружилось у него перед глазами. Ошеломленного, испуганного, его втолкнули в первое свободное такси и повезли. Машина остановилась у огромного здания. Потом его тащили по какой-то лестнице, коридорам. Он отвечал на вопросы, которые ему задавали люди в галстуках, - толстые и худые, сердитые и улыбающиеся. Он уже, казалось, понял, что произошло, но решительно ничего не мог сказать по существу дела. Какое он имел отношение к черному портфелю отца? Да, он, конечно, знал, что в портфеле много денег, но ведь он их не брал!
- Где ты ночевал в тот вечер?
- Я был у Кости.
- Кто такой Кости?
- Кости - мальчик-грек, мой товарищ. Он торгует с лотка, как и я.
- Значит, вы вместе спрятали деньги?
Джевдета взорвало:
- Какие деньги? Кости не впутывайте!
- Ха!.. Выходит, ты один стащил и спрятал деньги, не так ли, сынок?
- Чего стащил? Что я, вор?
- Погоди-ка, Мурад-бей! Джевдет не вор. Вором называют того, кто ворует по чужим домам. Не так ли? А ведь Джевдет взял из портфеля своего отца! Разве это воровство, если берешь то, что принадлежит отцу!
- ?
- Ты был зол на отца за то, что он тебя бил, выгнал из дому, и, чтобы отомстить ему, выкинул эту глупость, не так ли?
- ?
- Мы посадили твоего старого отца в тюрьму, сынок. Разве тебе не жаль его? Скажи, куда ты спрятал деньги, и мы его сразу освободим!
Как ни старались убедить Джевдета, что дело было именно так, как ему говорят, - напрасно. Он твердил свое: денег не брал и ничего о них не знает. Но ему не верили. Кто же еще мог это сделать? Главный виновник, конечно, старик, но с ним разберутся после, а теперь надо быстро найти деньги и вернуть их хозяину фабрики.
Вскоре привели Кости, его мать и сестру. Они плакали. Никто из них никогда в жизни не был в полиции, их нигде так не допрашивали. Они просто-напросто пожалели Джевдета, вот и приютили. Откуда им было знать, что он сбежал из дому, совершив преступление? Откровенно говоря, он и в самом деле очень странный, какой-то дикий мальчик.
Следователь вышел, оставив их одних с Джевдетом. Мать Кости подошла к нему, взяла за руки и со слезами на глазах проговорила:
- Пожалей нас, сынок, пожалей своего отца!. Если ты спрятал деньги, скажи где!
- Скажи, Джевдет! - повторил за матерью Кости. - Будь что будет, скажи. У моей матери больное сердце. Ей нельзя так волноваться. Ради аллаха, не скрывай!
- Скажи, скажи, Джевдет! - плача, твердила его сестра. - Спаси нас! Умоляю тебя!
Джевдету стало не по себе. Почему он должен взять на себя чужую вину?
Кости неожиданно вспомнил о Джеврие. Его словно осенило.
- А что, если Джевдет отдал деньги Джеврие и она куда-нибудь уехала?
- Нет, нет! Только не впутывайте в это дело Джеврие! - сердито крикнул Джевдет.
Их снова начали допрашивать.
- Кто такая Джеврие?
Джевдет впервые с ненавистью взглянул на Кости: "Ну что, хорошо сделал?"
- Что ты знаешь о ней? - допытывался следователь.
Найдена была совсем новая версия. Кто эта Джеврие? Чем она занимается? Куда уехала? Где она сейчас? Теперь нить следствия потянулась к Джеврие. А когда было установлено, Что она живет у старой Пембе, положение "прояснилось".
- Говори, где Джеврие!
- Не знаю.
- Как не знаешь?
- Не знаю. Она жила с бабушкой в нашем квартале. Потом уехала.
Допросили старуху цыганку из барака, в котором раньше жила Джеврие. Появилась новая нить для дальнейших поисков. Она тянулась к Эдирнекапы, а оттуда за черту Стамбула - в Текирдаг.
Через день Джеврие нашли. Может ли она не знать Джевдета-аби?.. Конечно, она его знает. "Вы говорите, он украл у отца из портфеля деньги?" И отдал их ей? Нет, этого не было, но… А что, если ей сказать "да", может быть, тогда ее поведут к Джевдету?
Джеврие с надеждой посмотрела на пришельцев. Лица у всех были добрые, улыбающиеся. Эти люди не сделают ей ничего плохого. А что будет, если она скажет правду - ничего, мол, не знает? Тогда ее еще, пожалуй, оставят в покое, и она опять будет жить с бабкой среди больших усатых людей. Лучше сделать вид, что ей кое-что известно.
- Если вы отведете меня к Джевдету-аби, я скажу правду!
На следующий день Джеврие избавилась от старой Пембе и ее друзей. Она была в одной комнате с Джевдетом. Почему Джевдет-аби плачет? Что с ним?
- А если мы скажем, что взяли деньги? Нас посадят в тюрьму? Пусть! Помнишь, Джевдет-аби, ты говорил: "Какие бы узкие и длинные окна ни были в тюрьме, если я и Кости попадем туда, мы все равно устроим побег!" Не горюй, Джевдет-аби. Скажем, что деньги взяли мы, и кончено!
- Ведь мы их не брали.
- Знаю, но пусть будет так. Скажем, что взяли, и нас обоих посадят. Ну и что? Мы будем вдвоем… Когда я с тобой, я ничего не боюсь!
Помолчав немного, Джеврие спросила:
- Так, значит, обо мне сказал Кости? Ну и хорошо! Если бы он не сделал этого, я бы не увидела тебя!
Джевдет уставился на маленькую пыльную лампочку, тускло мерцавшую под потолком. Он не мог убедить ни Джеврие, ни Кости, ни мать и сестру Кости в том, что он не брал денег. И все же Джеврие молодец. Их надолго посадят в тюрьму! Но ведь Яник и Жано тоже сидели в тюрьме. Не страшно!
Наутро Джевдет решился.
- Дайте мне повидаться с отцом.
- Хорошо, ты его увидишь, но сначала скажи, куда спрятал деньги?
- Скажем, дяденька, скажем! - обрадованно ответила за него Джеврие.
Когда в комнате начальника тюрьмы Джевдет увидел отца, ему вдруг на самом деле стало жалко его. Ихсан-эфенди сильно сдал, осунулся. Лицо побледнело. Глубоко запавшие глаза тускло поблескивали за овальными стеклами очков.
Старик медленно подходил, потом бросился к Джевдету:
- Скажи, сынок, правду, спаси меня из тюрьмы!
Джевдет не выдержал. Припав к груди отца, он заплакал навзрыд. Немного успокоившись, он обернулся к следователю:
- Мой отец не виноват. Деньги взял я. После сжег их.
- Зачем?
- Я хотел отомстить! - не задумываясь, ответил он. - Отец избил меня, выгнал из дому. А самое главное: сразу после смерти матери женился на служанке.
Он уже ничего не чувствовал, не видел. Густой туман застилал глаза. Потом туман рассеялся, но с ним исчезли и свинцово-серые купола и минареты Стамбула.
13
А еще позже он оказался в сером, как недавний туман, полумраке тюремной камеры. Около него не было ни Джеврие, ни Кости - никого. Джеврие отвезли к старой Пембе. Кости, его мать и сестру отпустили.
Ихсан-эфенди тоже вышел на свободу. Позади со скрежетом закрылись тюремные ворота. Но это был уже не прежний Ихсан-эфенди. Он весь как-то сгорбился, глаза потускнели, лицо заросло седой щетиной. Старик вздохнул: "За какие грехи аллах послал мне такого непослушного и злого сына? Ведь я только иногда выпивал да бил жену - вот и все грехи! - Ихсан-эфенди снова вздохнул. - Впрочем, кто его знает? Может, у меня есть такой грех, который я не могу вспомнить…"
Ихсан-эфенди спустился с Галатского моста на пристань и сел на катер. "Хорошо еще, что мальчишка только стащил деньги, - размышлял он. - А мог бы в удобный момент прикончить и меня и жену. Залез бы ночью в комнату, и конец…"
Сойдя в Джибали, Ихсан-эфенди направился домой. Сейчас он уже забыл о сыне и о том, что случилось с ним самим. Он думал только о Шехназ. Кто знает, как измучилась, сколько слез пролила бедняжка! Наверно, беспокоилась о нем! То-то обрадуется, когда он неожиданно появится перед ней!
О жене Ихсан-эфенди забыл на минуту только тогда, когда проходил мимо квартальной кофейни. Все, кто там был, повернули головы в его сторону. Ихсан-эфенди нахмурился. Эти люди были против него, показывали в полиции, что он бражничал до полуночи, пропивал казенные деньги. Это были его враги, бесчестные враги!
Ихсан-эфенди ускорил шаг.
У "Перили Конака" сегодня не было слышно веселых детских голосов. Сначала он удивился - в чем дело? Потом вспомнил: начались занятия в школах.
Ихсан-эфенди подошел к своему дому, с волнением постучал в дверь. Никто не открывал. Постучал еще и еще. Ни звука. "Может быть, жена у матери Адема?"
Старуха заикалась, словно перед ней стоял выходец с того света.
- Пожалуйста, пожалуйста, Ихсан-эфенди… Дай бог, чтобы теперь все было хорошо, брат мой…
- Где жена?
- Не знаю. А разве дома ее нет?
- Нет.
- Куда бы она могла пойти? - Мать Адема растерянно оглядывалась по сторонам. - Ума не приложу. Со вчерашнего дня ее не видела. Заходи, посиди, Ихсан-эфенди. Она, наверно, вышла погулять. Выпьешь чашечку кофе?
Ихсан-эфенди присел в углу. Ему было не до кофе. Он видел волнение соседки, заметил, как она мгновенно побледнела и стала заикаться. Может, случилось что-нибудь ужасное и старуха не хочет об этом сказать сразу?
Ихсан-эфенди поднял на мать Адема глубоко запавшие тусклые глаза, поправил на носу очки.
- Значит, со вчерашнего дня она к вам не заходила?
- Нет, не заходила.
- Она очень расстроилась из-за этой истории, правда?
- Очень. Ее так допрашивали, бедняжку.
- Почему же? - удивился Ихсан-эфенди.
- Как почему? Ведь вы же подозревали ее!
- Я? - Ихсан-эфенди вскочил.
- Да, вы. Так сказал следователь. Она чуть с ума не сошла. А потом…
Мать Адема остановилась на полуслове.
Ихсан-эфенди догадался: произошло самое ужасное. Губы у него дрожали.
Он схватил старуху за руки:
- Она от меня ушла?
Соседка так посмотрела на него, что Ихсан-эфенди все понял.
Значит, бросила дом и ушла… Куда? К кому? Где-то около Адапазары живут ее очень далекие родственники. Может быть, к ним?
- Ушла, а куда - не знаю! - коротко обронила старуха.
- А вещи? Взяла она с собой вещи?
- Не знаю.
Несчастный, убитый этим известием, Ихсан-эфенди вышел из дому.
А старуха, повязав на шею шарф, побежала в Сиркеджи, к сыну.
Адем изумился. Как это могло случиться? Деньги пропали, а старика освободили? Что-то непонятно. Правда, Шехназ не мог найти не только старик, но даже полиция. Но почему же все-таки освободили Ихсана-эфенди?
Вместе с матерью Адем пришел в свой квартал.
В кофейне ему рассказали, что когда Ихсан-эфенди пришел домой и не нашел жену, с ним стало плохо и он потерял сознание. Об исчезновении Шехназ сообщили в полицейский участок, а старика отвезли в ближайшую больницу.
Адем побежал в участок, чтобы рассеять сомнения. Там он узнал, в какую больницу положили Ихсана-эфенди. Он пошел туда с матерью. Но их не пустили к больному. Ихсан-эфенди перенес очень сильный, опасный приступ, он до сих пор не может прийти в сознание. Даже если он очнется…
Адем и его мать посмотрели друг другу в глаза: "И виноваты в этом мы?"
Они вернулись домой. Сидя в разных углах комнаты, до вечера не проронили ни слова. Но дело было сделано. Назад пути нет. Самое лучшее - притвориться, что ничего не знаешь.
- Бедняга, - пробормотала, наконец, старуха.
Адем словно ждал этих слов.
- Довольно, слышишь!
Мать замолкла. И лишь взглянула вслед сыну, когда он, накинув на плечи пиджак, выскочил из дому.
Адем прошел мимо "Перили Конака", миновал квартальную кофейню. На улице стало совсем темно. Ну что такого, если со стариком случился паралич или даже если он умрет? Разве он был менее достоин жалости, когда заживо гнил в тюрьме? Почему же его начали жалеть только тогда, когда он попал в больницу… Нечего из-за этого волноваться! Умирали многие, и никто не поднимал особенного шума. Самое главное - узнать, почему старика освободили из тюрьмы!..
Адем и Шехназ думали об этом всю ночь. Может, полиция устроила ловушку? Может, старика освободили для виду и следствие ведется теперь в другом направлении?
- Если узнают, мы погибли, - сказал Адем.
- Не расстраивайся! Что уготовила нам судьба, то и будет. Ты всегда меня будешь любить?
- Всегда.
Адем привлек ее к себе и крепко обнял.
- Здесь нас даже полиция не найдет, - сказал он.
- Конечно. Откуда им знать?
Адем подошел к окну. В темноте безлунной ночи белели стены Эдирнекапы. Но Адем их не видел.
Он думал лишь об одном: почему полиция, арестовав человека, который украл деньги, отпустила его? Предположение, что за стариком хотят проследить, отпадает. Если же он оправдан, почему тогда на свободе настоящий преступник? Кто взял на себя вину? Кого подозревают?
Кто же вор?
Узнал он это на следующий день из газет. Во всем, оказывается, был виновен Джевдет - сын уважаемого Ихсана-эфенди!
С газетой в руках Адем прибежал в квартал, зашел в кофейню. Посетители окружили парикмахера Лятифа, который читал газету.
- Жаль. Очень жаль парнишку! - сказал бывший служащий Управления оттоманского долга Мюфит-эфенди.
Никто не замечал Адема. Он подошел к ним поближе и, будто ничего не зная, спросил:
- Что там случилось?.
- Деньги-то у рогоносца украл его собственный сын и сжег их!