Только в этот момент разведчик осознал всю опасность, которой подвергался, и еще раз пожалел, что не удалось поговорить с Честновым. "Пока меня считают за ванька, - бояться нечего, но, если узнают правду…"
Размышления прервал приход Капитошина, Честнова и еще нескольких человек.
- Товарищ командир, каков же будет ответ? - спросил "посыльный". - Товарищ Почиталин приказал привезти от вас бумагу.
- Ответ получишь после собрания. Ты вот что скажи: в Соболево новые части не прибывали?
- Не видел. Может быть, после меня пришли.
- Почиталин приехал один?
- Зачем один? С кучером.
- А отряда с ним не было?
- Не приметил.
По одному, по два начали подходить красноармейцы, обыкновенные ребята, такие же, как в любой части. Глядя на них, Щеглов невольно успокоился: "Какие же это мятежники?!"
Но в этот момент сердце разведчика оборвалось и упало: в комнату вошел… Егор Грызлов. Егор Грызлов, писарь штаба Соболевского укрепучастка, соперник и враг Щеглова.
"Почему он в Гаршине?" - молнией мелькнула тревожная мысль.
Увидев Щеглова, Егор сначала удивился, а затем с притворно-радостным лицом направился к нему.
- Здорово, товарищ Щеглов!
- Знакомого встретил? - заинтересовался Капитошин.
- Когда не знакомый! Это - командир Соболевского эскадрона.
Щеглов заметил и быстрый взгляд, брошенный на него Честновым, и непритворное изумление Капитошина.
- Т-так вы - командир Соболевского эскадрона?
Когда нечаянно упадешь в воду, то страшен первый момент - неожиданность, испуг, холод, - но начинаешь работать руками, ногами, и страх проходит. Так было со Щегловым. Сначала он растерялся, но затем, поняв, что худшее уже произошло, обрел обычное присутствие духа.
- Итак, вы - командир Соболевского эскадрона? - повторил Капитошин, приглашая садиться. - Вы знакомы с содержанием привезенного пакета?
- Да.
- Что посоветуете?
- Выполнить приказание уполномоченного штаба Уралукрепрайона: немедля выступить с отрядом в Соболево, - пожал плечами Щеглов.
- Это невозможно.
- Почему?
- Видите, у меня здесь склад оружия, и крестьяне, во-первых, не дадут подвод, а во-вторых, не позволят его увезти. Оставить же оружие на произвол судьбы я не могу.
- Но вы - воинская часть.
- Поймите, что применить силу я не в состоянии.
- А если это оружие вздумают разобрать по рукам, тогда что вы будете делать?
Капитошин замялся:
- Даже в этом случае я не смогу воспрепятствовать: у меня в отряде те же самарские крестьяне, и они не пойдут против своих.
- Смотря по тому, кого считать своими.
- Разумеется, но вы сначала послушайте, что будут говорить на собрании. Кстати, почему вы без оружия?
- Я не знал, к кому иду и как меня здесь встретят, - усмехнулся Щеглов.
- Ну, это вы напрасно.
- Всякое бывает… Так вот, товарищ Капитошин, собрание собранием, а приказ выполнять вам надо. Слухи же о восстании в Уральске, в Саратове все это сплошная чепуха.
- Я сам не доверял, но…
- Уверяю вас, что это провокация и совсем не умная. Подавить же сапожковскую авантюру у Советской власти найдется достаточно сил.
Без стука вошел Честнов:
- Люди собрались. Будем начинать?
- Да-да, - заторопился Капитошин. - Идемте, товарищи!
"Не велик отряд", - была первая мысль Щеглова при взгляде на собравшихся.
- Товарищи, сейчас мною получено приказание от штаба Уралукрепрайона отряду немедленно выступить из Гаршина в Соболевскую станицу. По этому поводу, я и собрал вас, - начал Капитошин.
- Это для чего же туда идти?
- Нам и тут не плохо.
- Чего мы там не видели? - послышались отдельные выкрики, однако большинство настороженно молчало.
- Дайте, я скажу! - вызвался рослый красноармеец в фуражке с малиновым околышем: - Тут спрашивали, зачем идти в Соболево. Мне, например, это понятно. Восстала дивизия, скажем товарища Сапожкова, ну, и требуются силы. Нас вызывают. Это правильно, только допрежь того полагается объяснить, чего добиваются бойцы дивизии товарища Сапожкова. Я кончил.
Поднялся другой:
- А у меня к командирам такой вопрос: можем ли мы идти против воли трудового крестьянства села Гаршина, если оно не желает, чтобы в подобное тревожное время мы оставили село без охраны?
Щеглова подмывало встать и выступить. Он нетерпеливо ерзал по скамейке.
- Не вмешивайтесь! Вы лишь подольете масла в огонь, - услышал Щеглов рядом тихий, но внятный шепот и, покосившись, увидел, что около него сидит Честнов.
- Дозвольте мне! - на середину вышел Егор Грызлов. - Доподлинно известно мне, что товарищ Сапожков и его дивизия - это наши братья и отцы. Их кровь проливать нам нет расчета. Спрашивается, за что? Комиссары же и коммунисты нам хорошо известны, и добра от них ждать не приходится. Соли нет, спичек нет, гаса нет, не говоря уже про сахар или, скажем, чай. Мануфактуры тоже нет. Куда оно всё делось? А с крестьянина? Последний хлебушко отдай, лошадей загоняли, скотину каждодневно требуют. За что же мы боролись? За что проливали кровь?
"Где это ты ее проливал, сукин сын, чернильная душа?!"- чуть не вырвалось у Щеглова, хорошо знавшего, что Грызлов с начала службы околачивался по канцеляриям и пороху не нюхал.
- Скажу о себе. Я честно защищал эту власть, жизни, можно сказать, не жалел, всякие напасти, мучения терпел, а что с моим семейством сделали. За что отца, боевого красноармейца, до могилы довели? Спросите любого на селе, и каждый подтвердит, что это сущая правда. Не вынес подобных притеснений мой папаша и позавчера преждевременной смертью скончался.
- Верно говорит, - под хмурое молчание большинства подтвердил кто-то.
- Мое предложение будет такое: гнать из Советов и от власти комиссаров-притеснителей, не позволять им измываться над трудовым людом и приветствовать дивизию товарища Сапожкова.
Последние слова Грызлова заглушил истошный крик за окном:
- Из Соболева коммунисты наступают! В ружье!
В комнате сразу стало тихо, и в тишине можно было слышать далекие винтовочные выстрелы - то одиночные, то как горох по железной крыше.
"Бом-бом-бом-бом!"- Звуки набата понеслись над селом. На зов колокола начал сбегаться народ.
Собрание прервалось. Грызлов куда-то исчез. К Щеглову торопливо подошел Капитошин.
- Вы хорошо знаете, что из Соболева не собирались наступать? Ручаетесь? - спросил он, нервно потирая руки.
- Ручаться не могу, но, насколько мне известно, наступать никто не собирался.
А сам подумал: "Неужели это уральские батальоны ВОХР, о которых упоминал Почиталин?"
На площади становилось все шумнее.
- Бери оружие!
- Не пустим коммунистов в Гаршино! Долой!
За окном бушевала толпа. В штаб доносились обрывки гневных речей, ругань, проклятия по адресу большевиков. Запыхавшись вбежал Грызлов.
- Пойдем! - схватил он Щеглова за рукав. - Объяснишь народу, зачем соболевские коммунисты идут на Гаршино, что им тут надо, ну и о себе скажешь, зачем пожаловал. Иди, иди, - общество требует!
Щеглов поднялся было, но кто-то с силой посадил его обратно.
- Никуда он не пойдет, - отрезал Честнов. - Начальник отряда и я будем беседовать с ним.
- Ладно, наше не уйдет, - смущенно, пробормотал Егор и направился к выходу.
- Прошу ко мне в кабинет! - пригласил Капитошин Щеглова и Честнова.
В кабинете разговор пошел начистоту.
- Мне надо знать, будет ли ответ и какой, - настаивал Щеглов.
- Вы… - начал было Капитошин, но ему помешал вошедший красноармеец.
- Товарищ начальник, на нас никто не наступал, а это наши, гаршинские, отстреливались от охраны.
- Ничего не понимаю. Какие гаршинские и от какой охраны отстреливались? - переспросил Капитошин.
- Мужики поехали разбирать со склада сданный хлеб; а охрана тамошняя, из Соболева, воспрепятствовала.
Капитошин повернулся к Щеглову:
- Вот, теперь вы сами видели, какая у нас создалась обстановка. Так и передайте члену Военсовета!
- Мне нужен от вас письменный ответ.
- Ну, что за формальности! Скажите, что я не могу выполнить приказа.
- Такие вещи на словах не передаются.
Наступило молчание.
- Вы можете переговорить с Почиталиным по телефону, - предложил Щеглов.
- Телефон не работает.
- У меня на горе аппарат связан с Соболевым.
- Там, где разъезд?
- Да.
Капитошин задумался.
- Сколько человек у вас в разъезде? - справился он.
- Девять… Да вы не беспокойтесь! - поняв, улыбнулся Щеглов. - Чем бы ни кончился ваш разговор с Почиталиным, я не стану вмешиваться.
- Вам надо съездить, - подсказал Честнов.
Капитошин вышел, а через полчаса к штабу подъехали конные. Щеглов насчитал восемь всадников. "Точно", - подумал он.
- Эта лошадь для вас, - показал Капитошин на сытого неоседланного коня. - Седел, извините, не хватило.
- Обойдусь без седла, - весело отозвался Щеглов и, взявшись за гриву, легко вспрыгнул на лошадь. Конь заиграл.
Группа двинулась рысью. Выехали за село.
- Дождь будет, - сказал кто-то из ехавших.
Щеглов поднял голову. С запада наползала синяя грозовая туча. Далекие молнии змейками бороздили ее.
Глава третья
НОЧНОЮ ПОРОЙ
- Связь с Соболевым есть? - спросил Щеглов, когда подъехали к разъезду.
- Была все время, - ответил Кондрашев. - Санька, вызывай!
Запищал зуммер.
- Соболево! Соболево! Эх!
- Что такое?
- В руку ударило. - Сумкин опасливо поглядел на тучу.
- Дай-ка я! - не вытерпел Щеглов.
Яркая молния прорезала тучу. Щеглов выронил трубку.
- Стреляет Илья-пророк! - выговорил он. - Очевидно, разговор не состоится. Придется вам все-таки написать Почиталину.
- Писать я не стану, - категорически отказался Капитошин. - Прошу передать члену Военсовета все, что вы видели и слышали. За мной ма-арш! - скомандовал он своим и, прощаясь, приложил руку к козырьку.
- Отделение, сади-ись! - скомандовал Щеглов.
Оглядываясь друг на друга, обе группы разъехались каждая в свою сторону.
Гроза прошла мимо, и до Атаманского разъезда добрался, не намокнув.
- Сумкин, включай телефон! - приказал Щеглов - Линию в сторону Гаршина оборвать.
В ближайшем дворе раздобыли вожжи, напильник и, подтянув телеграфную проволоку к земле, начали пилить.
- Живее! - поторапливал Щеглов.
- Сию минуту. Подпилок, как на грех, тупой попался.
Сумкин старательно пилил. Щеглов и Костя держали толстую проволоку. Вж-жик! Раз!
Концы туго натянутого провода разлетелись в стороны.
- Включай аппарат! - приказал Щеглов.
На этот раз Соболево отозвалось быстро, и Щеглов доложил о результатах разведки.
- Хорошо! - сказал Почиталин. - Ночуйте в Атаманском, а утром вместе с батальонами ВОХР подойдут остальные взводы вашего эскадрона. Пойдете обратно в Гаршино.
- Будем здесь ночевать, - к великой радости Сумкина, объявил Щеглов. - Сумкин, заказывай ужин!
Выставив в сторону Гаршина пост, разъезд расположился во дворе у Сумкина. После ужина казак, к удивлению Щеглова, сам вызвался нести караул.
Чудесна летняя ночь в уральской степи! Волнами приходят горько-соленые запахи полыни, чебреца и других степных трав. Днем под жарким солнцем их стебли бессильно никнут, но ночная прохлада вновь наполняет жизнью, и обрызганные росой цветы поднимают головы. В далеком прозрачном небе чуть заметными точками теплятся звезды, и от звезд, чудится, ниспадает на землю торжественная тишина. Ни шелеста, ни шороха.
В канаве крайнего гумна на кошме, захваченной из дома, притулился пост - Санька Сумкин с молодой женой. Винтовка с одного бока, Павлишка - с другого. Пустынна гаршинская дорога, спокойна ночная степь, ничто не мешает молодым. Незадолго до рассвета, когда Лось трубой поднял свой трехзвездный хвост, часовой с подчаском, наворковавшись, намиловавшись, задремали. Эх, не спи, казак, - время тревожное!
Близкий топот разбудил часового. Сумкин схватил винтовку, толкнул в бок жену:
- Беги!
А верховые близко: с земли видно, как скользят по небу их силуэты. Сумкин также пустился наутек. Обогнав Павлишку, он опрометью взлетел на крышу своего база, с двухметровой высоты махнул вниз, но, зацепившись шинелью, повис на столбе с рогульками, на которых казачки сушат молочные горшки.
Павлишка шмыгнула было в подворотню, но застряла, в следующий момент почувствовав, что ее тянут за ноги, завизжала благим матом. Державший ее за ноги отпустил и сказал весело:
- Не бойся, станичница, мы - не лиходеи. Вставай, поговорим!
Павлишка поднялась.
- Где у вас ночуют соболевские кавалеристы?
- Н-не знаю.
- Ну, как не знаешь! С кем сейчас сидела? Мы видели, как он махнул на баз.
- Это наш хуторской, - смутилась казачка.
- Да ты не сомневайся! Мне нужен командир Соболевского эскадрона.
- А вы кто такие?
- Мы из Гаршина.
Павлишка молчала.
- Так где же их найти? В этом дворе? Да? Тьфу! Чего ж я спрашиваю. Телефонный провод тянется именно сюда. Они здесь.
Всадники спешились и забарабанили в ворота. Павлишка же, на которую никто не смотрел, зашла потихоньку за угол и пустилась бежать. С улицы она застучала в окно:
- Казаки, вставайте! Какие-то приехали, вас спрашивают.
Щеглов проснулся первым.
- Подъем!
Во дворе наткнулся на Сумкина. Он так и не мог собственными силами сняться с кола.
- Черти, что ли, повесили тебя? - выругался Костя.
За воротами крик:
- Товарищ Щеглов, откройте!
- Кто?!
- Капитошин.
- В чем дело?
- Я хотел бы поговорить с Почиталиным. Телефон у вас работает?
- Да. Сейчас откроем.
В эту ночь спать не пришлось: только что уехал Капитошин (он лично доложил Почиталину свои оправдания), как подоспели батальоны ВОХР и с ними остальные три взвода Соболевского эскадрона.
В Гаршино вошли без выстрела. На площади, на улицах - ни души. Село словно вымерло. Батальоны расположились на площади, где вчера бурлила толпа. Явился Капитошин. У него был растерянный, виноватый вид. Очевидно, его страшила ответственность за отправленных к Сапожкову продармейцев и за невыполненное приказание Почиталина.
- Отряд построен во дворе штаба. Какие будут приказания? - доложил он.
- Командование отрядом сдайте товарищу Честнову, а сами отправляйтесь в штаб Соболевского Укрепучастка! - распорядился командир сводного отряда.
- Ай-я-яй! Что же это такое! Люди добрые, смилуйтесь! Ратуйте! - отчаянный женский вопль разнесся по площади. - Ой, пропала моя головушка!
- Что там такое? Товарищ Щеглов, прикажите узнать!
У двора покойного Антипа Грызлова билась в истерике пожилая женщина.
- Чего ты плачешь? Что случилось? - Щеглов подскакал к ней.
- Ой, схватили моего сыночка Егорушку, повели на расстрел! Ой, пропала я бедная! Смилуйтесь! Заступитесь! - в голос продолжала причитать старуха.
- Кто схватил? Куда повели?
- Кто их знает! Повели туда, к амбарам, - женщина показала рукой на выгон.
В переулке Щеглов нагнал группу своих кавалеристов во главе с Кондрашевым. В центре, семеня заплетающимися ногами, шел Егор Грызлов.
- Кондрашев, что здесь происходит?
- Арестовали дезертира, товарищ комэск.
- Куда же вы его ведете?
- К папаше, - злобно оскалясь, ответил взводный.
- Товарищ Кондрашев, арестованного доставить в штаб и не самовольничать!
- Сами знаем, что делать полагается, - возразил тот, но остановил лошадь. - Когда он тебя на митинг тащил, знал, поди, что делает, гадючка мокрая!
- Кондрашев, не горячись и выполняй приказание!
- Добер ты больно, комэск! - проворчал Костя и вместо коня хлестнул плетью Егора. - Вертай, сука, назад и моли бога за нашего эскадронного!
Командиру Щеглов доложил:
- Мои бойцы арестовали дезертира из штаба Укрепучастка. Вчера он проводил здесь контрреволюционную агитацию.
- Получено приказание вернуть ваш эскадрон в Соболево, - ответил начальник: - Арестованного возьмите собой!
Через несколько минут площадь опустела: эскадрон пошел назад в Соболево, батальоны двинулись навстречу Сапожкову.
На "гауптвахте" при Соболевском Укрепучастке в дощатом чулане сидел Егор Грызлов. Караулил его боец Отдельной роты Иван Шумилов. Поставив винтовку между колен, он расположился на ступеньках крыльца. Скучная вещь быть в наряде! И черта ли караулить этого Егорку? Наш, гаршинский, вместе в козны играли. Куда он денется?
- За что тебя посадили, Егор? - сладко зевнув, спросил часовой.
- Да ни за что. Поехал родителя хоронить, а тут эскадронцы нагрянули. Знаешь собак?
- Ребята говорили, что ты Щеглова хотел подвести под монастырь.
- Брехня! Сущая брехня! Был, правда, у нас с ним разговор о том, чтобы народ успокоить, объяснить положение, но чтобы еще что, - ничего подобного.
- Скажи, пожалуйста!
- Ванька, дай закурить!
Часовой отодвинул засов, которым запирался чулан, и полез за кисетом. Егор стоял в дверях.
- Держи!
- Высеки огня!
Шумилов поставил винтовку в угол, достал кресало, кремень, придавил к нему большим пальцем трут и ударил железкой. Трут не загорелся. Часовой повернулся к двери на ветерок, и страшный удар по темени ошеломил его. Грызлов пнул ногой мягкое тело, снял ремень с патронными подсумками, одел на себя, взял винтовку и сбежал по ступеням. Уже за станицей он остановился, посмотрел на темные строения и пожалел: "Надо бы Ванькин кисет и кресало прихватить! Маленько не догадался".
Скоро одинокая фигура Егора потерялась во мраке.
Глава четвертая
АЛЕКСАНДР САПОЖКОВ
Командир 2-й Туркестанской кавалерийской дивизии Сапожков возвратился из Самары туча тучей. Не заходя в штаб, он отправился прямо на квартиру и заперся на крючок. Шустрый адъютант Пашка сунулся было с обедом, постучал, но, получив из-за двери отборное ругательство, зло громыхнул котелками и ушел к лошадям.
Дела у Сапожкова складывались невеселые. Когда был в штабе Округа, стало совершенно ясно, что его от командования дивизией отстранят. Сам командующий недвусмысленно намекнул об этом. Постарались и материалы подобрать: здесь и агитация против продразверстки, тут и требование "самостоятельности" Заволжской губернии, выдвинутое Сапожковым еще в бытность председателем Новоузенского Совета в 1918 году, даже пассивность во время контрреволюционного восстания в 22-й дивизии, когда были убиты члены Реввоенсовета 4-й армии Линдов, Майоров, Кузнецов и другие - всё припомнили.