На перевал Гримзель я приехала заблаговременно. Сидела в машине, читая "Геральд Трибьюн", и поджидала Пуденхаута. Вдруг задребезжал телефон - наконец-то позвонил Стивен.
- Катрин? Привет. Извини, что не сразу откликнулся. У Даниэллы поднялась температура, а Эмма уехала к подруге, так что мне пришлось везти дочку в больницу. Сейчас все в порядке, но раньше позвонить никак не мог.
- Ничего страшного. Рада тебя слышать.
- О чем ты хотела поговорить? Надеюсь, дело было не очень срочное?
- Подожди. - Я не смогла опередить Гордого Ганса, своего седовласого шофера: он надел фуражку, вышел из машины и уже взялся за ручку снаружи, когда я поворачивала ее изнутри, так что партия закончилась вничью. Он придержал широко раскрытую дверцу, и я вышла из машины, окунувшись в послеполуденный холодок. Парковка была посыпана гравием. Кивнув Гансу, я позволила ему накинуть мне на плечи пальто и отошла от причудливо раскрашенной старой деревянной таверны и от автостоянки с машинами и автобусами.
- Катрин?
Я остановилась у низкой стены. Отсюда открывался вид на долину и дорогу, которая, извиваясь, уходила в Италию.
- Слушаю, Стивен, - сказала я. - Знаешь, у меня для тебя плохие вести.
- Вот как? - переспросил он, слегка насторожившись. - И какие же? Совсем плохие?
Я глубоко вдохнула. Воздух был холодным: я почувствовала его морозную влагу ноздрями и горлом, потом почувствовала, как он наполняет легкие.
- Это касается Эммы.
Я ему рассказала все. Он больше молчал. Я говорила про DVD, про участие Хейзлтона, называла даты и отели, не забыв упомянуть, что Хейзлтон ждет от меня выражения признательности. Стивен долго не отвечал, и я усомнилась в том, что открыла ему нечто новое. Может быть, подумала я, у них свободные отношения, только он никогда мне в этом не признавался, чтобы я не особенно к нему приставала. Может быть, Хейзлтона раздосадовало, что я тяну с принятием решения, и он сам все рассказал Стивену.
Но нет. Стивен был ошеломлен. Ему такое не приходило в голову. Если у него и брезжили какие-либо подозрения, то они приходили непрошено, чисто гипотетически, как бывает у любого человека с богатым воображением, который в силу своей порядочности их тут же гонит, считая нелепыми и постыдными.
Пару раз он выговорил "да", "ясно" и "так".
- Стивен, прости меня. - Молчание. - Я понимаю, любые слова сейчас неуместны. - По-прежнему тишина. - Я только надеюсь, что ты… Стивен, я долго раздумывала. Две недели. Не могла решиться. До сих пор не знаю, правильно ли поступила. Все ужасно - и то, что здесь замешан Хейзлтон, и то, что я оказалась втянута в это дело. Поверь, мне все это крайне неприятно. Я пытаюсь говорить с тобой прямо и открыто. Можно было действовать через Хейзлтона, однако я…
- Ладно! - сказал он громко, почти прокричал. Потом осекся. - Извини. Ладно, Катрин. Я понял. Наверное, ты поступила правильно.
Я посмотрела вверх, на синее-синее небо.
- Ты теперь меня возненавидишь, да?
- Не знаю, Катрин, я еще не разобрался в своих чувствах. Сейчас я… не знаю. Задыхаюсь. Да, задыхаюсь, как будто упал навзничь и не могу дышать, только… гораздо хуже.
- Да, понимаю. Стивен, мне так неприятно.
- Ох. Чего уж там. Наверно, этого было не миновать. Боже праведный. - Голос у него был такой, как будто он сейчас либо рассмеется, либо заплачет. Его дыхание стало свистящим. - Ничего себе - денек начался.
- Эмма приехала?
- Нет еще… Вернется к вечеру. Сука.
- Успокойся, ладно?
- Что? Да, конечно. Конечно. Кстати, надо, наверно, сказать спасибо.
- Слушай, звони мне в любое время, хорошо? Приди в себя. Но будь на связи. Не пропадай. Позвонишь?
- А, да. Да, хорошо. Я… До свидания, Катрин. Счастливо.
- До… - (В трубке уже слышались гудки.) -…свидания.
Я закрыла глаза. Откуда-то снизу, с итальянской дороги, до меня донесся приглушенный шум мощного двигателя приближающейся машины.
Обед меня разочаровал. Пуденхаут никак не мог наговориться о своей машине, сияющем красном "феррари-355" с черным складным верхом. Он покатал меня по окрестностям, на всякий случай не набирая больше пяти тысяч оборотов, хотя и считалось, что двигатель проверяли на стенде. Ганс на "БМВ" должен был заехать за мной позже и отвезти обратно в замок. Мы сидели в современном ресторане с интерьером из стекла и стали, возвышавшемся в окружении деревьев над типично безупречной деревней, где дома напоминали поставленные в ряд часы с кукушкой; можно было подумать, их дверцы ежечасно распахиваются и на конце огромной пружины оттуда выскакивает Хайди.
Мы оба пили только родниковую воду. Кухня здесь была швейцарско-немецкая, а мне она не особенно нравится, так что я с легкостью оставила место для пудинга, в котором, к моему полному удовлетворению, оказалось вдоволь сливок и шоколада.
Пуденхаут нехотя отвел взгляд от "феррари" (он настоял, чтобы нас усадили за столик с видом на автостоянку).
- Да, так зачем вы хотели со мной встретиться?
Пришла пора бить наотмашь.
- Чтобы спросить о цели вашей поездки на "Сайлекс".
На его пухлом лице, застывшем над чашечкой кофе, отразилось изумление. Он пару раз моргнул. Интересно, как ты будешь выкручиваться, подумала я.
- "Сайлекс"? - Нахмурившись, он принялся сосредоточенно размешивать сахар.
- Вот именно: завод по производству чипов в Шотландии. Что вас туда привело, Адриан?
От меня не укрылось, что он пытается выбрать линию поведения. Так, чтобы не отрицать все подряд. Чтобы выдать нечто правдоподобное.
- Я там кое-что искал.
- Что же?
- Ну, этого я не могу сказать.
- По заданию мистера Хейзлтона?
Пуденхаут еще раз неторопливо помешал кофе, потом поднес чашечку к губам.
- Мм-мм, - протянул он и отхлебнул кофе.
- Понятно. Значит, у него тоже возникли подозрения.
- Подозрения?
- Относительно того, что там происходило.
Напустив на себя многозначительный вид, он скользнул по мне взглядом.
- Хм.
- Удалось сделать какие-нибудь выводы?
Он пожал плечами:
- А вам?
Я наклонилась вперед и втянула аромат своего кофе.
- Там что-то было спрятано.
- На заводе?
- Да. Если вдуматься, это идеальное прикрытие. На всех таких заводах прекрасно проставлена служба безопасности. Всем известно, сколько стоят чипы: они на вес золота. Их охраняют так, что комар носу не подточит. Кроме того, не будем забывать всю эту волокиту с обеспечением стерильности, периодические изменения режима, неизбежные задержки. Туда с улицы не ворвешься. Что дает выигрыш во времени: когда становится известно, что на заводе ожидаются излишне любознательные посетители, заинтересованные лица успевают спрятать все, что угодно. Вспомним также ядовитые химикаты, которые используют в производстве, кислоты для травления, растворы, покрытия; это же, можно сказать, химическое оружие - любой здравомыслящий человек сочтет за лучшее держаться подальше. Так что, помимо обычных мер безопасности, охранников, заграждений, камер наблюдения и просто сложности передвижения по цехам, есть еще одна серьезная причина туда не соваться - опасность для здоровья. Это безупречное, идеальное место для тайника. Я была там недели три-четыре назад, но ничего не нашла.
Пуденхаут глубокомысленно кивал:
- Вот-вот, нам пришло в голову то же самое. Как по-вашему, что там было? Или до сих пор есть?
- Сейчас уже ничего нет, но сдается мне, у них там был еще один сборочный конвейер.
Он моргнул.
- Чипы?
- А что еще можно делать на заводе по производству чипов?
- Хм. - По его лицу пробежала ухмылка. - Понятно. - Он поджал губы и кивнул, глядя на стол, где только что появился счет.
- Обед с меня, - сказала я и взяла чек. Пуденхаут протянул руку, но было уже поздно.
- Нет, позвольте мне.
- Не беспокойтесь, я расплачусь. - Я потянулась за сумочкой.
Он вырвал счет у меня из рук.
- Мужская прерогатива, - усмехнулся он. Я спряталась за ледяной улыбкой и подумала: ишь, как ты разошелся, друг мой. Он достал из бумажника корпоративную кредитную карточку.
- Так кто же, по-вашему, нас обманывал, кто за этим стоит? Дирекция завода? "Лайдженс Корпс"? Это ведь наши партнеры, да?
- Точно. Дирекция, очевидно, была в курсе: без этого ничего не делается. Но организатором выступил, как я полагаю, кто-то из "Бизнеса".
- Правда? - он встревожился. - О боже мой. Это плохо. У вас есть какие-то догадки? На каком уровне?
- На вашем, Адриан.
Он запнулся, опять мигая, рука с карточкой замерла на полпути к подносу, на котором принесли чек.
- На моем уровне?
- На втором, - доходчиво пояснила я, разведя руками.
- Ах да, само собой. - Поднос унесли.
- А вам-то удалось что-нибудь найти? У мистера Хейзлтона есть какие-то предположения?
Он цокнул языком.
- У нас есть кое-какие подозрения, но пока не время их разглашать, Катрин.
Я подождала, пока ему принесут квитанцию о снятии денег со счета, и добавила:
- Не исключено, что все это было задумано на Первом уровне. На уровне мистера Хейзлтона.
Он в нерешительности подержал свою дорогую ручку над графой, где указывается сумма чаевых. Потом внес туда цифру, которая выглядела довольно скромной, и расписался.
- Мистер Хейзлтон допускает такую возможность, - ровным тоном ответил он и поднялся из-за стола, кивнув метрдотелю. - Пойдемте?
- Дорогу держит, как никакая другая. Достаточно послушать двигатель. Правда, класс? По-моему, в кабриолете больше стучит, даже когда верх открыт.
- Угу, - согласилась я. Изучив руководство по эксплуатации, я положила его обратно в бардачок, вместе со вторым комплектом ключей и документами о покупке.
Пуденхаут оказался никудышным водителем; даже делая скидку на то, что он пытался беречь двигатель, переключался он слишком рано и, кажется, не вполне освоился с рычагами. В повороты он тоже вписывался еле-еле, и, опять же, то, что руль был справа, его совершенно не извиняло: он, по всей видимости, думал, что высший класс - это когда далеко входишь в поворот, потом резко выворачиваешь руль, берешь более или менее правильное направление, смотришь, куда тебя выносит, и при необходимости корректируешь курс (повторять, пока дорога не станет прямой). Мы неслись то вверх, то вниз по дивно красивой, извилистой, абсолютно свободной дороге в одной из лучших в мире спортивных машин, а мне становилось тошно. Пуденхаут даже не опустил верх, потому что ветер пригнал с запада облака и с неба упало несколько снежинок.
- Мне бы тоже хотелось попробовать, - сказала я между поворотами. - Дадите порулить? Совсем немножко.
- Право, не знаю. Как же страховка… - Это его обеспокоило больше, чем весь наш предыдущий разговор. - Я бы с удовольствием, Катрин, но…
- А я застрахована.
- Катрин, но это же "феррари"!
- Я водила "феррари". Когда я гостила в Блискрэге, дядя Фредди иногда давал мне "дайтону".
- Неужели? Но у нее двигатель спереди, это совсем не то. "Триста пятьдесят пятая" - со средним расположением двигателя. Она совершенно иначе ведет себя на пределе оборотов.
- А он мне и "эф-сорок" спокойно доверял. И потом, я же не собираюсь выжимать предельные обороты.
Пуденхаут недоверчиво покосился на меня.
- Он давал вам поездить на "эф-сорок"?
- Да, и не один раз.
- А у меня такой возможности не было, - протянул он, как обиженный школьник. - И какова машина?
- Зверь.
- Зверь?
- Зверь.
Мы остановились на широком повороте у вершины горы, над лесом, на полукруглой гравиевой террасе.
Притормозив, Пуденхаут забарабанил пальцами по рулю, потом с ухмылкой повернулся ко мне и уставился на мои коленки. Я была в костюме и шелковой блузке; просто деловой вид, ничего вызывающего.
- Допустим, я позволю тебе сесть за руль; что мне за это будет? - Он положил руку мне на колено. Его ладонь была теплой и слегка влажной.
Думаю, решилась я именно тогда. Подняв его руку, я переложила ее к нему на колено и с улыбкой произнесла:
- Посмотрим.
- Она в твоем распоряжении, - улыбнулся он в ответ. Он вышел из машины; открыл мне водительскую дверцу. Я скользнула за руль. Двигатель был включен и тихо гудел на холостом ходу. Дверца мягко захлопнулась. Я сунула руку в сумочку, вытащила телефон и посмотрела на экран. Сигнал проходил нормально. Пока Пуденхаут обходил машину, я включила центральную блокировку.
Он помедлил, услышав, как щелкнули замки, потом попытался открыть пассажирскую дверцу. Наклонившись, он стал стучать в окно согнутым пальцем.
- Можно войти? - Он все еще улыбался. Я пристегнула ремень.
- По-моему, ты мне врешь, Адриан. - Я проверила акселератор, заставив стрелку счетчика оборотов подскочить до отметки четырех тысяч и упасть обратно.
- Что, Катрин? - переспросил он, будто не расслышал.
- Врешь, говорю, Адриан. Сдается мне, ты знаешь о "Сайлексе" больше, чем рассказываешь.
- Черт возьми, к чему ты клонишь?
- Это предельно ясно, Адриан. Хочу задать тебе еще пару вопросов насчет того, что же там было на самом деле. - Я достала из сумочки кусочек металлопластика и помахала им перед Адрианом. - И зачем понадобилось так много сверхмощных проводов - как для этого разъема.
Несколько мгновений он в ярости смотрел на меня сквозь стекло, потом выпрямился, огляделся и побежал за машину. Глядя в зеркало заднего вида, я наблюдала, как он подобрал на обочине пару булыжников, прибежал обратно, привалил с обеих сторон к тому заднему колесу машины, которое было ближе к дороге, и вбил их в землю. Я дотянулась до бардачка, который оставался незапертым. Достала оттуда ключи; выключив двигатель, заперла бардачок, потом опять завела машину. Пуденхаут отряхнул руки от пыли и вернулся к окну.
- Тут ты просчиталась, Катрин, - он нагнулся и посмотрел на меня.
Он сел на капот, глядя на дорогу. Теперь его голос доносился до меня сквозь многослойную ткань складного верха, но слышался вполне отчетливо.
- По-моему, счет один - один, согласна? - Он повернулся, чтобы видеть меня через ветровое стекло. - Будет тебе, Катрин. Если ты обиделась, что я положил тебе руку на коленку, так давай про это забудем. Не понимаю, что ты заладила насчет "Сайлекса", телефонных линий и прочего, но давай, по крайней мере, обсудим это по-взрослому. Ты же ведешь себя как ребенок. Ну-ка, пусти меня в машину.
- Что там на самом деле происходило, Адриан? Это была дилерская? Правильно? Для этого понадобилась потайная комната?
- Катрин, если ты не прекратишь эту ерунду, мне придется просто… - Он похлопал по нагрудному карману, но его телефон лежал в машине с подключенной гарнитурой "хэндс-фри". Он улыбнулся и развел руками. - Ну, наверно, дождусь какой-нибудь машины и попрошу водителя остановиться. Швейцарской полиции, Катрин, все это не понравится.
- Адриан, ты приложил руку к тому, что случилось с Майком Дэниелсом, или Колин Уокер сам все это проделал? Конечно, с помощью дантиста и проститутки.
Он уставился на меня с открытым ртом. Потом рот все-таки закрыл.
- Неплохо придумано - таким способом послать номер мистеру Синидзаги. Что это за цифры - банковский код? Номер счета? Наверно, мистер Хейзлтон сам такое придумал, да? Он у нас большой любитель головоломок, циферок и прочего дерьма. Он тебе когда-нибудь говорил, что на пальцах можно считать до тысячи и даже больше? А используя чьи-нибудь зубы и двоичный код, можно до двух миллионов считать, а то и передавать десятизначные числа.
Он рывком бросился к пассажирской дверце и стал дергать ручку.
- Я до тебя доберусь, гадина! Чертова сука, думаешь, ты самая умная? Сейчас же меня впусти! Открой дверцу, или я этот верх своими руками оторву!
- А твой швейцарский армейский нож остался в бардачке, так же как и запасные ключи, Адри. Кстати, Адри, какой, ты говорил, здесь предел оборотов? Пять тысяч, да? - На этот раз я не только нажала на педаль газа, но и задержала на ней ногу. Стрелка счетчика оборотов взлетела сначала до шести, потом до семи тысяч. Красная линия проходила под восемью с половиной тысячами, но последнее деление на счетчике соответствовало десятке. Мотор взвизгнул, звук был - просто чудо: металлический, яростный, душераздирающий; он отразился эхом во всех близлежащих горах и, вполне вероятно, превысил максимально дозволенный уровень громкости нескольких швейцарских кантонов.
- С ума сошла? - заорал Пуденхаут. - Прекрати!
Я опять нажала на газ; двигатель снова отозвался тем же сказочным звуком.
- Ты не поверишь, Адриан: на этот раз удалось дойти до восьми тысяч. Почти до красной отметки.
Теперь я буквально вдавила педаль в пол. Рев был сокрушительный, всепоглощающий, неистовый, как будто мне в ухо разом зарычал десяток львов. Стрелка счетчика оборотов скользнула по красной цифре, потом глухо упала, показывая холостой ход.
- Вот мы и дошли до красной отметки, Адриан. Это очень вредно для машины.
- Чтоб ты сдохла! Отвали, мать твою! Ну, сволочь! Тачка-то при чем - это ж просто железо! Ах ты, сука! - Он чуть не плакал. Развернувшись на каблуках, он ссутулился и заковылял к дороге. Я подождала, пока он дойдет до шоссе, потом опять вдавила педаль газа и подержала ее так пару секунд. Машина содрогнулась, мотор взвыл, словно в предсмертной агонии. Тому, кто любит железки, нелегко на такое решиться, поэтому я не испытывала ни малейшего удовольствия, но другого средства для достижения цели у меня не было, и, в конце концов, наш Адриан рассудил здраво: это ж просто железо. Даже если оно стонет, страдает все равно он. Пуденхаут вздрогнул, услышав этот звук, стремительно развернулся и кинулся обратно. Он заколотил кулаками по складному верху.
- Не смей! Не смей! Это моя машина! Прекрати!
- Адриан, ты никакого запаха не чувствуешь? Похоже, масло горит, тебе не кажется? Ой, смотри, тут красная лампочка зажглась. Это не к добру. - Стрелка опять метнулась вверх. Раздался оглушительный рев, металлический и резкий. - Тебе не показалось, что теперь звук немножко другой? По-моему, совсем другой. В нем как-то больше металлического. Ты согласен? Вот, послушай…
- Не смей! Не смей!
- Тебе, Адриан, лучше ответить на мои вопросы, а то мне скоро все это надоест и я просто буду держать ногу на газе, пока эта дурь не сдохнет.
- Сука драная!
- Ох, что сейчас будет, Адриан.
- Ладно! Что тебе надо?
- Извини? - переспросила я.
Я нажала на кнопку, управляющую окном, и опустила стекло примерно на сантиметр. Пуденхаут сунул пальцы в щель и стал давить на стекло сверху. Я опять ткнула кнопку, и окно стало подниматься. Его пальцы оказались зажаты между верхней кромкой стекла и обтянутой тканью рамкой складного верха. Он взвыл.
- Вот незадача, - сказала я. - Мне казалось, в современной машине пальцы прищемить нельзя. Я думала, на всех машинах стоит какой-то датчик или что-то в этом роде, чтобы так вот не получалось.
Пуденхаут безуспешно пытался высвободить пальцы.
- Чертова стерва! Больно!