- По совести, у меня нет ни времени, ни желания продолжать этот бессмысленный диалог. Он слишком запоздал, чтобы тратить на него время и душевные усилия. Вы добивались аудиенции, чтобы представить рапорт, о котором все успели забыть. Тем не менее я приняла вас и готова выслушать ваши просьбы.
- Я не имел в виду никаких просьб, государыня. Они не к лицу графу Орлову.
- Тем лучше. А теперь отправляйтесь и ждите нашего решения о вашей дальнейшей службе. Наберитесь терпения и начинайте привыкать к оставленной и забытой вами России. Да, и еще о письмах. Теперь к ним добавились личные показания злодейки. И если вы рассказывали в своих донесениях о том любовном пыле, который вы сумели обманным путем в ней пробудить, то сама она утверждает обратное, и мы склонны ей верить.
- Что значит обратное, ваше величество?
- Может быть, вы слишком увлеклись своей ролью безо всякой на то надобности. Ролью пылкого влюбленного, я имею в виду.
- Государыня, я вас предупреждал, что вынужден был обманывать эту женщину в письмах, дабы внушить ей большую доверенность к моим последующим планам. Неужели вы могли принять мои излияния на бумаге за чистую монету!
- Видите ли, Орлов, вся беда в том, что за все время следствия подследственная ни разу не упоминала о ваших личных отношениях и не ссылалась на них. Более того. Из ее показаний явствует, что вы держали себя как придворный, в строгом соответствии с придворным этикетом, усиленно воздавая ей царские почести. И мне трудно понять, почему подобная недостойная демонстрация происходила не только в стенах дворца, где злодейка жила, но и на людях. Именно так выдержали себя на гуляньях и в ложе театра.
- Государыня, это должно быть помочь…
- Чему? Вы утверждаете, что хотели обмануть злодейку, в действительности вы внушали всему свету мысль о подлинности царственного ее происхождения, заставляя участвовать в сем недостойном фарсе русских офицеров. Офицеров моей короны, Орлов! Осип Михайлович говорил, что даже не будучи российским подданным, он был смущен той ролью, которую вы навязывали ему, как и прочим офицерам. Вас можно обвинить, по меньшей мере, в отсутствии чувства меры. И подлинного уважения к вашей императрице.
- Ваше величество, но неизвестная женщина досконально разбиралась и в правилах придворного обихода. Она была слишком опытным в них человеком. Всякая, даже самая незначительная промашка была бы ею замечена.
- Вот как! А в результате мы выглядим в глазах всей Европы насильниками, попирающими всяческие, человеческие и божеские, законы. И к этому причинились вы, граф Орлов!
ПЕТЕРБУРГ
Зимний дворец
Екатерина II, А. М. Голицын, А. С. Протасова
- Я несправедливо обременила вас, князь, тяжелой и не свойственной вашему чину работой. Причиной тому - мое безграничное доверие к вам. Я не хотела разговоров с злодейкой посторонних или ненадежных людей. Так каков же ваш вывод?
- Ваше императорское величество, прежде всего я должен просить вашего милосердия в отношении условий содержания арестованной дамы.
- Дамы? Вы сказали дамы? Это ваше убеждение, князь?
- Я не могу ее назвать иначе, государыня. Вся манера ее поведения, умение держаться, иностранные языки, самая речь заставляют удивляться. Они могут быть результатом только очень хорошего и специального воспитания. Я не хочу в данном случае говорить о ее винах - вы сами их определите, государыня. Но арестованная дама больна. Тяжело больна, и пребывание в сырой и зловонной темнице ее на глазах убивает.
- Вот как.
- Она приехала в Петербург с явными признаками чахотки. Тюремный врач сразу сказал о необходимости предоставления ей хотя бы сухой камеры. Плесень на стенах, сырой пол, запах испарений могут быстро убить и самого здорового человека…
- Я думала видеть в вас беспристрастного следователя, Александр Михайлович, а нашла сентиментального адвоката.
- Государыня, поверьте, это не имеет никакого отношения к моей беспристрастности. Мною движет простое сострадание, которое так свойственно русской императрице.
- Вы меня по меньшей мере озадачиваете, князь. За вашими словами я угадываю дружбу, связавшую вас с вашей подследственной.
- Это было бы несправедливое заключение, ваше величество. Единственное, к чему я стремлюсь - прояснить до конца все обстоятельства дела, связанного с дамой. И, думается, это не будет представлять особого труда.
- Что вы имеете в виду, князь? У вас есть к тому средства, которые можно применить без особой огласки?
- Ваше величество, я потребовал от заключенной доказательств ее происхождения. И теперь совершенно уверен, она с ними незнакома. Все ее сведения касаются воспитателей, занимавшихся ею в детстве и отрочестве. Мы можем обратиться к ним и получить исчерпывающий ответ. Скажем, она поименно называет своих учителей в Киле. Среди них есть профессора местного университета, и значит, не составит труда получить от них отзывы и разъяснения. Или семья баронов Штернов в Данциге. Штерны достаточно известны, чтобы получить о них необходимую справку. Или банкир и купец Шуман там же. Арестованная утверждает, что они не только выступали в роли ее опекунов, но и оплачивали все расходы на ее воспитание, содержание и одежду.
- И вам не кажется, что все это наглая ложь?
- Государыня, мы ничем не рискуем, обращаясь к этим именам. Если они все станут отрицать, станет понятной ложь арестованной.
- А если нет? Впрочем, этого не может быть.
- Есть еще один неплохой способ. У арестованной превосходный и очень дорогой гардероб. Она охотно называет имена своих портных, которым сама никогда не платила. Ее счета всегда кем-то оплачивались, как бы они ни были высоки.
- Так что же? Вы хотите найти выход на ее амантов?
- Думаю, государыня, что разговоры эти распускались со специальной целью компрометации арестованной. Она представляет строгий тип женщины. И хотя костюмы ее отвечают последней моде, в равелине она выражает нужду не в них, а в географических картах и книгах по географии, которые остались в ее вещах.
- Сколько могу судить, она великолепная актриса и сумела вполне завладеть вашим вниманием, если не симпатией.
- Но, ваше императорское величество, разве не следовало бы узнать и то, при каких обстоятельствах она узнала Петербург.
- Это еще что такое?
- На допросах она спрашивает, когда я ей разрешаю, об отдельных домах и улицах нашей столицы, жалеет, что не может побывать в том или ином дворце, и выражает надежду, что, когда ее недоразумение выяснится, она сумеет наверстать упущенное.
- Какая наглость! А что касается столь беспокоющей вашу протеже сырости, то можете передать: условия ее содержания не изменятся никогда, разве в случае ее смерти. Естественной, само собой разумеется.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Вот список лиц, которых, сколько помню, видела в моем детстве.
Когда мне было шесть лет, меня послали в Лион, мы проехали через страну, которую г. Поэн имел в своем управлении; мы отправились в Лион, где я осталась от пяти до шести месяцев, за мной приехали и снова отвезли в Киль.
Г. Шмидт давал мне уроки в математике, других учителей нет нужды называть, только он знал домашние секреты.
Г. барон Штерн со своей женой и сестрой, г. Шуман, купец в Данциге, который платил за мое содержание в Киле, - вот лица, к которым надобно обратиться, я не знаю ничего вернее этого. От меня таили все, и я вовсе не старалась узнавать то, что для меня было совершенно бесполезно, и сверх того мне никогда не говорили, кто я была. Мне говорили тысячу сказок, которые не касаются ни до кого, потому что это сказки.
Княжна Елизавета - Екатерине II
(перевод с французского)
Равелин Петропавловской крепости
Ваше сиятельство!
Имею честь препроводить к Вам эти немногие заметки; я сделала все, что смогла, чтобы собрать все мои силы. Я здесь так больна и так огорчена, что ваше сиятельство были бы тронуты до слез, если бы вы все видели.
Именем бога, умоляю Вас, князь, сжальтесь надо мною. Здесь, кроме Вас, некому меня защищать; мое доверие к вашему сиятельству не имеет пределов, и нет ничего на свете, чего бы я ни сделала, чтобы Вам его засвидетельствовать. Вот маленькое письмо к ее императорскому величеству; я не знаю, можно ли будет вашему сиятельству его отправить; я буквально не в силах стоять, мое положение ужасно.
Я совершенно полагаюсь на доброту вашего сиятельства. Бог благословит Вас и всех тех, кто Вам дороги. Если бы Вы знали, князь, мое положение, Вы бы сами не стали держать мужчин день и ночь в моей комнате. Не знать ни одного слова языка - все противу меня, - лишенная всего, одним словом, я изнемогаю. Окажите мне дружбу, князь, позвольте мне написать к моим друзьям для того, чтобы я не слыла за ту, каковою я не бывала. Я лутче хотела бы провести жизнь мою в монастыре, чем подвергаться дальнейшим преследованиям. Одним словом, все меня угнетает. Я умоляю ваше сиятельство оказать мне Ваше покровительство. Не оставляйте меня, достойный князь…
Княжна Елизавета - А. М. Голицыну
(перевод с французского)
Письмо без подписи и даты.
Равелин Петропавловской крепости
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Опись, имеющихся в двух баулах вещам Ропронды и юпки попарно:
Объяринные белые с такою же выкладкою и бахромою
Гранитуровые черные, с таковою же выкладкою
Тафтяные белые полосатые, с черною флеровою выкладкою
Палевые, с флеровою белою выкладкою
Голубые, с флеровою белою выкладкою.
Кофточки и юпки попарно ж:
Объяринные белые, с таковою же выкладкою и бахромою
Тафтяные розовые, с белою флеровою выкладкою.
Одни юпки атласные:
Голубая Дикая стеганая
Три кофты и столько же юпок белых канифасных
В том числе одна пара стеганая.
Польские кафтаны:
Атласный полосатый Тафтяной дикий
Кушак сырсаковой с серебряными и золотыми полосками и с кистьми из золота с серебром
Амазонские кафтаны, камзолы и юпки с серебряными кистьми и пуговицами.
Гранитуровые:
Мордоре (в сей паре есть и нижнее такое же платье)
Черные (с кистьми и пуговицами под цвет).
Объяринные:
Ранжевые
Голубые
Суконные голубые
Китайчатые дикие (с кистьми и пуговицами под цвет)
Две круглые шляпы, из коих одна белая с черными, а другая черная с белыми перьями.
Салоп атласный голубой на куньем меху.
Мантильи:
Три розовые, из коих одна атласная, а две тафтяные, в том числе одна с блондовою выкладкою,
четыре белые кисейные
восемь рубах голландского полотна
одно белое бумажное одеяло
одна простыня и две наволочки полотняные
одна скатерть и семь салфеток
осьмнадцать пар шелковых чулок
Десять пар башмаков шелковых надеванных
Семь пар шитых золотом и серебром на шелковой материи, не в деле, башмаков, а том числе шесть белого и одни ранжевого цвета
Ток головной низанной перлами
В ящике несколько итальянских цветков
Блондовых агажантов две пары
Белый барбар один.
Платков:
Батистовых тридцать четыре
Флеровых, новых, в куске двенадцать
Один зонтик тафтяной кофейный
Лент разных цветов десять кусков целых и початых
Двадцать пять пар новых лайковых перчаток
Веер бумажный
Несколько блонд новых и старых.
Английского шелку разных цветов, например, с полтора фунта.
Ниток голландских пятнадцать мотков.
Трои фижмы, из коих одни большие.
Карман и книжка розовые объяринные стеганые
Старого золотого узенького позументу аршин с шесть.
Четыре рисунка лайковых наподобие фрака.
Три плана о победах, российским флотом над турецким приобретенных.
На медной доске, величиною в четверть аршина, живописный Спасителев образ.
Книги:
Четыре географических
Шестнадцать, видно, исторических на иностранных языках
Один лексикон на французском, немецком и российском языках.
Ящичек туалетный, покрытый лаком, с разными мелкими к нему принадлежащими вещами, в том числе серебряный ароматничек.
Ящик с разными каменными табакерками, с томпаковою оправою и без оправы в одних дощечках.
В ящике одни перловые браслеты с серебряными замками; подвеска на склаваж с осыпью; двои пряжки, из коих одна с хрусталями, а другие стальные; серьги в футляре преловые; два небольших сердолика, из коих один красный, а другой белый; да пятнадцать маленьких хрустальных красных камешков. Серебряный чеканный футлярец для карманного календаря; старая голубая кавалерская лента; чернильница с прибором дорожная; огатовый ящичек в томпаковой оправе с перлами; в ящичке восковая фигура, означающая двух мужчин.
Чепраки:
Немецкий суконный зеленый с шелковою желтою тесьмою.
Гусарский суконный красный шитый серебром, ветхий.
Три камышевые тросточки; две тоненькие, а одна обыкновенная с позолоченною оправою; вместо темляка серебряной снурок и две кисточки.
Несколько аршин лакейского синего сукна, с гарусными под цвет пуговицами.
В чемодане семь пар пистолетов, в том числе одни маленькие.
Солонка, ложки столовая и чайная, ножик и вилка столовые, серебряные с позолотою.
Опись вещей женщины, привезенной на корабле контр-адмирала Грейга из Ливорно. 1775
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Ваше императорское величество!
Наконец находясь при смерти, я исторгаюсь из объятий смерти, чтобы у ног вашего императорского величества изложить мою печальную участь.
Ваше священное величество, меня не погубите, а наоборот того прекратите мои Страдания. Вы увидите мою невинность. Я собрала слабый остаток моих сил, чтобы написать отметки, которые я вручила князю Голицыну. Мне говорят, что я имела несчастие оскорбить ваше императорское величество, так как этому верят, я на коленях умоляю ваше священное величество выслушать лично все - вы отмстите вашим врагам и будете моим судьей.
Не в рассуждении вашего императорского величества хочу я оправдываться. И знаю мой долг, и ваша глубокая проницательность так известна, что я не имею нужды разбирать мелочи.
Мое положение таково, что природа содрагается. Я умоляю ваше императорское величество во имя вас самих благоволить меня выслушать и оказать мне вашу милость. Бог имеет к нам милость. Не мне одной откажете ваше священное величество в своем милосердии. Да смягчит Господь ваше великодушное сердце в рассуждении меня, и я посвящу остаток моей жизни вашему высочайшему благополучию и вашей службе.
Остаюсь вашего императорского величества нижайшая и покорная и послушная с преданностью к услугам
Елизавета
"Русская княжна" - Екатерине II. Равелин Петропавловской крепости
МОСКВА
Дворец Орловых в Нескучном
А. Г. Орлов-Чесменский, И. Г. Орлов, Ф. Г. Орлов
- Когда ж по твоему делу решение выйдет, Алеша? И наград ты за принцессу не получил, и благоволения тебе не высказали. Ровно бедный родственник ко двору ездишь. О чем наша государыня думает? Какую интригу затевает?
- Сам дивлюсь, сударушка папенька. Мало что холодно таково приняла, едва не распекать стала, так и дальше голову воротит. Вроде липшие ей Орловы стали, глаза колют. Ну, Потемкин, известно, все про нас наплести мог. Как-никак ночная кукушка денную завсегда перекукует. Да ведь и его сплетнями не прикроешь дела. Сидит же ненавистница государынина в крепости да еще со своей свитой.
- Постой, постой, Алеша, а ты сам как про Елизавету эту понимаешь. Самозванка она или как?
- Погодите, братцы, я тут такое услыхал: будто государыня князя Александра Михайловича Голицына от следствия отстранила.
- Ну, и что тебе, Дунайка, в том дивного показалося?
- Сказывают, раздумывать стал. Обронил ненароком, мол, таких кровей человека в каземате держать грех. Не то чтобы напрямую выразился, а намеком. Государыня влет поняла и всех следователей отменила.
- Как это всех? А до правды дознаться теперь как же?
- А может, и дознаваться нечего? Может, правда и так всякому понятна.
- Думаешь?
- А тут думай не думай. Она государыне письма на изысканнейшем французском диалекте пишет, иначе как Елизаветою не подписывается, фамилии не имеет, жених царственный государыню допросами донимает - помолвленную невесту обратно получить хочет. При всей Европе-то! А государыня велела ее из пражских трактирщиц производить. Оно, может, и соблазнительно, да ведь неубедительно. Кто поверит!
- Со своего голоса поешь?
- А мне чужие сплетни не указ. Своя голова на плечах есть - сам разберусь. Трактирщицу как ни обучай, все едино кухаркой останется. Как наша, прости Господи, государыня Екатерина Первая.
- Тут бы как раз великую благодарность Орлову-Чесменскому выразить, по-царски его одарить.
- Или дело замять. Как это государыня тебе, сударушка папинька, писала: "все бывшее забвению придать".
- Не выйдет! Я вот вам показать хочу, посоветоваться - письмо написал. Чтоб напомнить.
"Всемилостивейшая государыня!
Во все время счастливого государствования вашего императорского величества службу мою продолжал, сколько сил и возможностей моих было, а ноне пришел в несостояние, расстроив все мое здоровье и не находя более себя способным, принужденным нахожусь пасть к освященнейшим стопам вашего императорского величества и просить от службы увольнения в вечную отставку вашего императорского величества. Всемилостивейшей моей государыни всеподданнейший раб Алексей Орлов". Ведь ноябрь на исходе, а обо мне и не вспоминают.
- Не боишься, Алеша, - отправит она тебя сгоряча в вечную отставку? Говорят, на каждую пору дня лихо не дремлет, а у нас Потемкин день и ночь, как лихо поганое, бдит?
- Да ты что, Дунайка? Орлова-Чесменского в отставку? Это в сорок-то лет?
- Сам же написал о болезнях.
- Так это для блезиру. Для нелепости, коли хочешь. Прочтет - сразу намек поймет.
- А если не прочтет? Если по нонешним временам один Потемкин по всем делам судит и рядит, государыне же только в двух словах доложит, а она возьмет да подмахнет?
- Все равно расплатиться ей надобно будет. А с Потемкиным нам не служить. Что говорят, крепко угнездился во дворце-то?
- На Аннушке нашей поначалу силу его испробовали. Скрывать не стала: хорош, куда как хорош. Всегда в дело готов, и все ему мало. Так государыню глазами и пожирает, а ей в самый смак. Что ж, государыня государыней, а дело к полусотне годов пошло. Как ни скажи, все равно многовато.
- И еще, Алеша, слух такой пошел, будто государыня сама в багаже ненавистницы своей разбиралась. Лицом побелела: вещи-то все не простого обиходу. Конский прибор разный, дорогой. Перчаток, сказывали, одних полсотни пар. А самое диво, знаешь что, - пистолеты. Семь пар и один лучше другого - покойной государыне Анне Иоанновне впору.
- А про письмо, братцы, рассудить забыли. Завтра посылать хочу. Чего тянуть!