Герои двух повестей и рассказов, вошедших в книгу, - солдаты, матросы, офицеры армии и флота, их родные, люди разных характеров, сложных, порой горьких судеб. Одни познали тревожные фронтовые дороги, нелегкие бои, тоску разлук, потери близких. Другие выделяются крутой биографией, красотой подвига, благородством души Третьи показаны на фоне лихолетья, их жизнь шла в обстановке небоевой, в глубоком тылу, но им так же присущи мужество, чувства сильные и красивые. Всех их не страшили суровые испытания, в них не гасла вера в победу.
А если время действия - наши дни, автор находит в героях такие черты, которые роднят современников с племенем победителей, делают образы их романтичными, зовущими к раздумьям.
Содержание:
Наедине с сердцем - повесть 1
Часть первая 1
Часть вторая 7
Часть третья 14
Моя и твоя судьба - рассказы 23
Зоренька 23
Колыбельная 23
Таня, капитанская дочь 25
Как песня… 28
В гостях у сына 29
Новый друг 31
Много ли надо солдату… 34
Матрос Забегаев меняет характер 36
Николай Логинов
Что было, то было…
Повести. Рассказы
Наедине с сердцем
повесть
Часть первая
Горькая это история.
Думается, лучше поведать обо всем, не прибавив и не убавив даже самой малости.
И начать придется с описания, не раз встречавшегося в книгах, того страшного утра, в которое тяжелее других досталось нашим пограничникам. Кому как не им, первым пришлось услышать вой вражеских самолетов над нашей землей, разрывы чужих снарядов и свист пуль по эту сторону границы, первым увидеть врага, перешагнувшего наши рубежи, и бесстрашно принять удар.
Ведь так было-то.
Нетрудно догадаться, что речь идет о памятном утре двадцать второго июня сорок первого года.
Тогда, в ранний час, лейтенант Федяев и его жена Ольга спали в своей уютной комнатке на заставе у самой границы Советской Литвы с Восточной Пруссией. Вернее, спал лейтенант, отвернувшись к стене, а жена лежала с открытыми глазами, хотя, скорее, ему бы, а не ей надо было бодрствовать. И он наверняка не лежал бы сейчас в постели, если бы предыдущие сутки не провел на ногах.
Ольга же, казалось, и не засыпала с самого вечера: ясен и лучист взгляд, светлая улыбка блуждает на губах. Видать, приятными думами полнилась ее голова. И причиной было не занимавшееся погожее утро за окном, прикрытым простенькой занавеской. Нет, причина была куда основательнее.
Когда муж повернулся лицом к жене, не просыпаясь, подушечкой ладони провел по своей щеке, по губам - вытер струйку сладкой слюны, - Ольга полушепотом спросила:
- Вася, не спишь? - Она выпростала из-под одеяла руку и коснулась мужниного плеча: - Просни-ись, засо-ня! - Голос был нежный и игривый.
Василий бормотнул что-то невнятное и, похоже, не проснулся. А Ольге не терпелось разделить с ним свою радость - продолжала тормошить его:
- Ты послушай, послушай, что выделывает он!
Василий глаз не открыл, но все же спросонок откликнулся:
- Кто?
Ольга взяла его руку и положила на свой живот поверх одеяла.
- Ну?
По лицу мужа расплылась счастливая улыбка:
- От безобразник! Маме спать не дает. А!
- Непоседа будет.
- Весь в папу.
- Уж так и в папу! Еще поглядим…
- Сашко-то? Точно! И глядеть нечего. - Василий порывисто приподнялся на локте и поцеловал Ольгу. - А любить буду!..
- Его? Меня? - Лукавинки заиграли в Ольгиных глазах.
- Не словишь. Обоих!
- То-то… Спи, Вась, рано еще.
Он хотел сказать что-то озорное, но в этот миг в окно нетерпеливо постучали. Василий, перелезая через Ольгу, больше для нее - проворчал:
- Даже в воскресенье не дают с женой понежиться… Сам же он, пока еще неясно, догадался: знать, случилось то, чего ожидали.
В трусах и майке, босиком подошел к окну, просунул голову под занавеску.
С улицы послышался негромкий голос:
- Товарищ лейтенант! Вызывает начальник заставы. Срочно!
Василий ответил:
- Иду, Кученков.
Да, это был голос красноармейца Кученкова, и, хотя в голосе его слышалась тревога, Ольга не стала донимать себя беспокойными думами. Первый раз, что ли, вызывают Василия на заставу в ранний час? Пора привыкнуть. А Кученков смешной. Она представила нескладную фигуру бойца, его лицо словно в размазанных веснушках, застенчивые, с синеватинкой глаза, улыбнулась.
Василий заметил ее улыбку, шутливо спросил:
- Рада, что ухожу? Да?
Он, уже одетый - в шинели, в фуражке, - подошел к кровати, наклонился.
- Да, радешенька! - передразнила Ольга и обхватила его шею руками, притянула голову, поцеловала в лоб, в губы. - Возвращайся-ка поскорее, товарищ лейтенант.
- Постараюсь, мой генерал… Как он там? - кивнул на живот. - Утихомирился?
Ольга приложила к своим губам палец, шепнула:
- Спит. Ш-ш.
- Спи и ты. Рано еще.
- В шинели-то не жарко?
- Жар костей не ломит, - отшутился Василий. - Ушел! Спи.
- Счастливо. Скорее приходи - без тебя не буду завтракать.
Василий уже не слушал, торопливо шагнул из комнаты. Вот он сбежал по ступенькам крыльца, замерли на тропке его шаги… Он понимал, что нельзя тратить на прощание с женой ни минуты, но и уйти, не сказав шутливого слова, оставив ее в тревоге, не мог. Он чувствовал - на трудное дело идет…
Ольга и верно осталась спокойной. Поправила подушку под головой, натянула до подбородка одеяло, задремала.
Сладок молодой сон на утренней зорьке. И сновидения бывают удивительные и тоже приятные. А Ольге снился луг в пору буйного цветения. Будто шла она росными травами с сынишкой, с Сашенькой, на руках. Теплый ветер шевелил на ее лбу прядку волос, щекотал. Она порывалась откинуть прядку и никак не могла высвободить руку - Саша съезжал, приходилось его приподымать. Шла одна с малышом, и никого не было ни рядом, ни вдали. Луг был похож на тот, что когда-то видела она в детстве у бабушки в деревне. Она и во сне знала, что бабушки у нее давно уж нет, что вообще никого из родных нет, кроме Васи, мужа. Это и на самом деле было так. Отец погиб в гражданскую войну, не повидав свою единственную дочурку, а мать умерла от туберкулеза, когда Ольге только-только исполнилось двенадцать лет, и маленькая Оля Веткина стала воспитанницей детского дома… Во сне шла она к Васе. Глядела в даль, затянутую солнечным маревом: оттуда должен он вот-вот показаться.
Вдруг среди ясного дня прогрохотал гром. Все кругом вмиг потемнело. Налетел ветер, обвил платьем Ольге ноги. Она увертывалась от ветра, сопротивлялась ему и все сильнее прижимала к себе сына…
Проснулась. Ни луга, ни Саши. Увидела: стекло в раме - вдребезги, ветер бешено рвет занавеску.
Ольга вскочила с постели.
За окном ухнули взрывы - вдалеке и рядом. Дом задрожал. Кажется, на заставе пулемет выпустил торопливую очередь.
В комнату к Ольге вбежала растрепанная, заспанная соседка Даша Егорова, жена замполита. Беспомощно стараясь застегнуть халат, спросила:
- Что это, Оль?! - Обвела взглядом комнату. - И твоего вызвали?
Ольга раскрыла рот и замерла, словно не хватило ей воздуха. Казалось, вот-вот закричит от страшной догадки. Взрывы участились.
Ольга, не дыша, бледная, тяжело опустилась на стул. Даша вскрикнула:
- Что с тобой, Ольга?!
* * *
К одноэтажному дому шумно подъехала грузовая автомашина. Взвизгнули тормоза. И лишь замедлила ход - из кабины выскочил лейтенант Василий Федяев. Увидел - крыльцо разворочено снарядом. Подбежал к окну, крикнул:
- Оля! - Распахнул окно. - Быстро, Оля!.. О-ля!..
- Здесь она, - отозвались в комнате.
- Тут я, Вася, - откликнулась и Ольга. Подошла к окну растерянная, тихая, в ночной рубашке. Выдохнула: - Что это, Вася?
- Сюда! Живо! - крикнул нетерпеливо, резко. Подхватил под мышки, вытащил в окно. Подол рубашки, за что-то зацепившись, разорвался, на подоконнике остался белый клок.
Выглянула Даша.
- А я?..
- Тоже, тоже, Даша! - недовольный медлительностью женщин, кинул Василий.
Даша исчезла. Василий злился:
- Садись же, Оля! Да что ты копаешься!
Ольга, точно опомнившись, оглядела себя полураздетую, босую:
- Такая?!
Василий втолкнул ее в кабину. Переложил из брюк во внутренний карман шинели бумажник со вчерашней получкой, сбросил шинель с себя, накинул на плечи Ольге.
В окно вылезла Даша - в халате, как была, в руках скомканное платье и хозяйственная сумка.
Артиллерия немцев, не переставая, била по заставе. Там что-то горело. Нарастала трескотня пулеметов и автоматов.
Василий помог Даше влезть в кузов машины, сказал просяще:
- Ольгу побереги!
- Куда мы? - спросила Даша.
Не ответил. Вскочил на подножку, крикнул шоферу:
- Поехали, Брагин!
Машина сорвалась с места.
Стекла на дверке не было. Василий наклонился к Ольге:
- В Смоленск… к матери!.. Помнишь адрес? Дом двадцать два… Переждешь… Напишу…
Снял с руки часы, кинул ей на колени. Она просунула руку из кабины, притронулась к лицу Василия. Он односложно утешал:
- Ничего… ничего!.. Береги сына… Сашку… - И шоферу: - Брагин!
- Слушаю, - откликнулся шофер.
- У капитана на квартире захватишь мать с девчушкой - и на станцию. Ни минуты, слышь? Гони!.. Посадишь в поезд - вернешься на заставу. Всё. Счастливого пути!..
На ходу спрыгнул. Постоял секунду - не больше. Занес руку над головой, чтобы помахать, и тяжело опустил.
Клубок пыли катился по дороге.
В небе ревели чужие бомбардировщики. Их маршрут был тот же, что и мчавшейся на восток машины с родным для лейтенанта человеком в кабине. Нет, с двумя - с женой и ребенком.
Расстался… Надолго ли? Приведет ли судьба когда-нибудь свидеться? Он не знал этого. Он и не думал об этом.
Рвались вражеские снаряды, горела застава. Там шел бой. Настоящий, смертный бой. За нашу советскую землю, за Родину.
Так началась война.
Первый час войны.
Лейтенант Федяев уже знал это. Не знала пока страна.
* * *
Пассажирский поезд мчался навстречу солнцу. Луга и поля нескончаемой каймой тянулись за окном.
В вагоне было тесно. Ехали женщины с детьми и без детей - других пассажиров почти не было. Всё перемешалось - плач, уговоры, оханье, шумная толчея…
В одном из купе сидела Ольга - в шинели с зелеными петлицами пограничника, босая. Глядела в окно - и ничего не видела. К ее плечу прислонилась Даша.
Напротив подремывала щупленькая старушка - мать капитана, начальника погранзаставы. Она гостила у сына. И вот… Около нее баюкала куклу девчушка лет четырех - дочурка капитана. Она подергала старушку за платье, прошептала:
- Баушка, не спи.
Та вздрогнула:
- Маленькая, чего тебе?
- Я войны боюсь. Не спи.
- Ладно, не буду… Укладывай свою Катьку…
В купе еще ехали нарядная дама с девочкой-подростком, обросший бородой мужчина, женщина лет тридцати пяти, одетая скромно - она поминутно подносила к заплаканным глазам носовой платок.
Даша развернула на коленях платье - белое с красными цветами. Повернулась к Ольге:
- Всё тут. Да, гляди, с комода еще похватала в сумку безделушек. Как во сне… Ты меня слушаешь, Оля? Ну что ты такая?! Опомнись! Нельзя же… Не вечно это…
Ольга прерывисто вздохнула:
- Лучше молчать - разревусь…
Даша сняла халат, осталась в короткой шелковой рубашке. Прикрикнула на уставившегося бородача:
- Что впялился? Не видал, что ли?!
Тот хмыкнул, отвел взгляд в сторону.
- Возьми, Оля. - Даша подала халат. - Надень. А я - платье. Тебе в него не влезть.
Ольга положила халат на колени.
Сменился за окном пейзаж: с обеих сторон обступил линию лес - ельник с березняком и осинником. Ольга тихо сказала:
- Уснуть бы, покуда не кончится это… Как-то сейчас там?.. Страшно подумать…
Дашу, видать, мучили те же думы. Проговорила в ответ, погрустнев:
- С Лешкой не простилась…
Девочка подошла к Ольге, доверчиво заглянула в глаза. И та, не утерпев, заговорила:
- Куда же ты едешь, Тата?
- К мамочке. - Локотком оперлась о колено Ольги.
- А где она?..
Страшный вой за окном вагона заглушил ответ Наташи. Над самым поездом с ревом пронесся самолет. Раздался взрыв… второй… Поезд резко затормозил. От сильного толчка Ольга ударилась затылком о переборку.
- Бомбит, зверь! - среди испуганных вскриков услышала Ольга сердитый голос бородатого пассажира. Она на миг увидела и его лицо, вдруг ставшее злым, некрасивым.
Все повскакали. Кто-то, не понять - мужчина или женщина, - визгливо кричал:
- В лес надо! Он вернется, гад!
Люди, толкая друг друга, кинулись к выходам. Ольга неловко спрыгнула с подножки, упала, покатилась по насыпи под откос. Тяжело поднялась, вместе со всеми кинулась в лес. Раздувались полы шинели, оголилась грудь. В правой руке трепыхался Дашин халат. Спотыкалась, падала, снова бежала, запыхавшаяся, обезумевшая.
Самолет опять зашел в голову поезда. Слились в адскую музыку вой мотора, взрывы бомб, треск пулемета.
Даша потеряла Ольгу из виду.
А та наткнулась на густой вереск, упала, поползла на четвереньках…
Тишина свалилась неведомо откуда. Все захлебнулось ею - ни звука. Только звенело в ушах - тонко и беспрестанно.
И вдруг нестерпимая боль резанула внизу живота, в пояснице. Ольга вскрикнула. Лицо стало липким от пота. Она правой рукой гладила живот, чтоб утихомирить боль, а запястьем левой закрыла рот - не вырвался бы стон…
К поезду, торопливо переползая валежник, возвращались пассажиры. Над паровозом росло облачко дыма и пара. Тревожный свисток, сзывающий пассажиров, донесся до Ольги. А она ровно не слышала - не встала, не пошла, как все. И не видела она подле насыпи развороченной земли - свежих воронок от разорвавшихся бомб.
Люди с трудом взбирались на высокую насыпь, откуда недавно - в страхе - и не заметили, как скатились, чтобы укрыться в лесных зарослях от пуль, от осколков. И подножки у вагонов теперь казались непомерно крутыми - еле влезали на них, подсаживали друг дружку, подтягивали за руки.
Даша на насыпи хватилась Ольги. Увидела соседку по купе - ту, тридцатипятилетнюю, заплаканную. Ее вели под руки две женщины. По лицу размазана кровь - ранило.
А Ольги не видать.
Даша громко позвала:
- Ольга!.. Оля-а!..
Только эхо отозвалось со стороны леса:
- Я-а…
Паровоз, отдуваясь, медленно двинулся. Даша бежала по гривке насыпи в голову состава, махала рукой, кричала:
- Куда же вы?! Отстала… беременная! Стойте!!
Колеса все ускоряли обороты - не послушались ее, метавшуюся по насыпи.
Проводник с желтым флажком строго крикнул с подножки:
- Отстанешь, дура!
Даша уцепилась за поручни. Ноги повисли. Проводник подхватил ее, втащил.
- В уме, ошалелая?!
Даша сквозь слезы, еле переводя дыхание, оправдывалась:
- Подруга… отстала… На сносях…
- Отстала… Может, уж не жива… Бомбил!..
Даша недобро поглядела на него и, шатаясь от устали, от горя, шагнула к стенке тамбура, уткнулась лицом в руки, заплакала…