Он отвел глаза от поэта и посмотрел кругом. Поэт нюхал розу; Карлос Зуде с удовольствием назвал бы его неженкой, хотя Сержио был совсем непохож на неженку. Но очень уж Карлосу хотелось оскорбить его, сбить с него эту спесь!
- Получается, сеньоры, что наши гарантии, наши капиталы, наши деньги… - Он повторил: - Наши деньги зависят исключительно от нескольких помещиков и от нескольких мелких землевладельцев с их маленькими плантациями… От того, обрабатывают ли они свои плантации как следует. Если вы, сеньоры, не в курсе дела, я познакомлю вас с некоторыми фактами…
Он отыскал среди бумаг несколько вырезок из газет.
- Вот газеты Буэнос-Айреса. Не самые последние, но это не важно. Важна та информация, которую они дают… - Он поколебался мгновение, не зная, стоит ли просить поэта, чтобы он перевел эти две заметки. Наконец решил не сдавать своих позиций: - Переводить нет необходимости, я знаю, что здесь сказано. Вот в этой статье, - он показал вырезку из газеты, наклеенную на лист бумаги, - говорится о банкротстве самого крупного экспортера в Эквадоре. - Он положил листок на стол и обвел взглядом присутствующих. - Гибель урожая, упадок торговли, разорение помещиков, всей тяжестью обрушившееся на фирму, банкротство… - Он взял другой листок, стараясь разобрать имя: - Сеньор Хулио Ремигес… другой экспортер, покончил самоубийством. Когда начался сбор урожая, он закупил много какао, тысячи арроб. Какао он не получил. И пустил себе пулю в лоб…
Антонио Рибейро даже свистнул, так он был напуган. Рейхер встревожился. Раушнинги переглядывались, они начали наконец понимать, о чем шла речь. Карлос Зуде - гений… Шварц окончательно успокоился и уже не обращал внимания на толстые губы Карлоса и на его широкие скулы, напоминающие о негритянской крови, текущей в его жилах. А поэт видел, как дракон растёт, растёт, заполняя весь зал: теперь люди за столом превратились в одно тело, огромное тело фантастического чудовища.
- Сеньоры, я думаю, и мнение Карбанкса вполне совпадает с моим, что мы должны поднять цены… Насколько мне известно, урожай Золотого Берега в этом году тоже не обещает быть слишком высоким. Засуха в тех местах сильно повредила какаовым деревьям, какао будет мало. Надо вздувать цены именно теперь, лучший момент подобрать трудно…
- Но ведь… - Антонио Рибейро ничего не понимал.
- Говорите! - Голос Карлоса звучал повелительно.
- Но… повышение цен мало что нам даст. Соотношение между теми ценами, которые мы платим плантаторам, и теми, которые нам платит Нью-Йорк или Берлин, остается почти неизменным, разница в прибылях незначительна… А капитала мы вложим гораздо больше… Я не вижу, в чём наша выгода и какое это имеет отношение к вопросу о гарантиях…
Карлос Зуде посмотрел на экспортёра с жалостью. Потом взглянул на Шварца и на Раушнингов, - эти иностранцы, наверно, понимают, они не такие ослы, как Антонио Рибейро. Да, безусловно, немцы понимают и одобряют… Он улыбнулся, успокоенный.
А поэт видел улыбку дракона, смертоносную улыбку, Карлос снова заговорил, и голос его звучал твёрдо:
- К вопросу о гарантиях? Самое непосредственное… Повышение цен потребует больших капиталовложений…
- Помещики разбогатеют, станут ещё могущественней…
- Правда. Плантации необычайно повысятся в цене. Вот этого-то мы и должны добиваться. Так как затем…
Он замолчал на секунду и произнес:
- Произойдет понижение цен…
Старший из Раушнингов не выдержал и захлопал в ладоши. Антонио Рибейро всё ещё не совсем понял: хоть ему и повезло в делах - удалось основать собственную фирму, но он был ещё новичок в торговой жизни.
- Я не совсем понимаю…
Тогда старший из Раушнингов, человек с седой головой и нежно-голубыми глазами, взял слово и начал разъяснять медленно, терпеливо, приводя примеры: фазенда, дающая тысячу арроб, стоит сейчас столько-то, после повышения будет стоить в четыре раза больше, а после понижения - в восемь раз меньше. Он приводил цифры - это же так ясно, что прямо в глаза бросается…
Антонио Рибейро страшно обрадовался:
- А на сколько же повысим?
- На сколько будет необходимо, - сказал Карлос, - и понизим тоже, на сколько будет необходимо…
Потом спросил:
- Все согласны?
Все были согласны и в восторге. Карлос Зуде посмотрел на поэта Сержио Моура: роза, увядшая, заброшенная, одиноко лежала на столе. Карлос не выдержал и улыбнулся торжествующей улыбкой. И только тогда поэт почувствовал, как в нем поднимается огромная волна ненависти. Но он лишь слегка вспыхнул и закусил нижнюю губу. Он больше не видел дракона, он видел улыбающегося человека - это было во сто раз отвратительнее! Карлос взял бокал виски, предложенный Шварцем.
- А когда экспортеры станут одновременно и помещиками, мы уже не будем зависеть от того, собираются ли полковники ухаживать за деревьями на своих плантациях и есть ли у мелких землевладельцев на это деньги…
Шварц одобрил сухим и резким кивком.
- Мы внесём порядок в эти дела. - Он поднял бокал виски, приветствуя присутствующих.
Сквозь голубое стекло бокалов поэт видел искажённые лица каких-то причудливых, страшных существ. Карлос Зуде, торжествующий, попрощался с Сержио, пожелав ему самым любезным голосом:
- Доброй ночи, сеньор Сержио. Спите спокойно и не забудьте, что завтра вечером вы у нас.
Они ушли, но в зале ещё долго стоял запах дорогих сигар, тонких духов, чистого платья и денег. Поэт так остро чувствовал этот запах, что схватил увядший цветок и стал отчаянно вдыхать слабый аромат, который ещё исходил от него, аромат дикого сада.
2
В девять часов вечера, когда отошел последний автобус в Итабуну, Мариньо Сантос вышел из агентства и отправился в "Кафе Ильеус", где его, как обычно, ожидали друзья. Оттуда они пойдут в кабаре или в публичный дом. Но Мартинс, управляющий Зуде, не пойдёт с ними, он теперь ухаживает за красавицей женщиной, упаковщицей какао по имени Роза. В кафе уже сидели Рейнальдо Бастос, молодой служащий из конторы Зуде, и Зито Феррейра, поэт с длинными волосами, - то есть в свободное время поэт, а вообще редактор юмористического еженедельника, вечно выпрашивающий денег взаймы. Был там и Гумерсиндо Бесса, один из руководителей Ассоциации торговых служащих (Мартинс был её председателем); раньше он очень любил проводить, время в обществе друзей, но с тех пор, как стал интегралистом, показывался редко. Теперь он вращался в другой среде, завел дружбу с Сильвейриньей, а когда появлялся, то ненадолго и начинал убеждать всех примкнуть к интегралистам, причём эти его выступления всегда кончались бурными спорами. Зито, циник и пьяница, был, однако, человеком независимого нрава и насмехался над Гумерсиндо, над интегралистами, их речами и демонстрациями. Как-то раз Гумерсиндо рассердился и хотел ударить Зито; потребовалось вмешательство Мариньо Сантоса и Мартинса. С тех пор Гумерсиндо стал реже ходить в кафе. В городе говорили, что скоро он станет управляющим Шварца (Гумерсиндо у него работал).
Мариньо Сантос сел.
- Ну-ка мне холодненького…
Все уже пили пиво. Хозяин автобусной компании особенно любезно поклонился Гумерсиндо.
- Как хорошо, что вы пришли, сеньор Гуме… Рад видеть вас… Вы совсем нам изменили…
Гумерсиндо открыл рот, чтобы ответить, но его перебил Рейнальдо Бастос, сходивший с ума от желания повторить фразу, услышанную утром от Карлоса Зуде, которую он выдавал за свою:
- Они робкие, как дети…
- Прекрасно сказано, - отозвался Зито Феррейра (он уже в третий раз хвалил Рейнальдо и решил, что теперь уже можно попросить у него взаймы не пять, а все тридцать тысяч).
- О ком вы это? - заинтересовался Мариньо Сантос. - Кто это так наивен в этой земле ловкачей?
- Мы говорили о полковниках, владельцах фазенд… - И с таинственным видом, оглядываясь по сторонам, Рейнальдо сообщил своим собеседникам: - Сегодня собрание экспортеров… Будет повышение, и большое…
Мариньо Сантос выронил из рук бокал, вытаращив глаза от изумления:
- То-то мне казалось…
- Сегодня мы назначаем цену девятнадцать пятьсот с доставкой. Завтра будем продавать по двадцать… А потом, кто знает? Я так не сомневаюсь, что дойдет до двадцати пяти…
Мариньо Сантос попросил:
- Объясните подробнее.
- Ну что ж, извольте: сеньор Карлос сегодня приехал из Баии. На самолете. Он там с Карбанксом говорил. Такой весёлый приехал, прямо сияющий. Как только приехал, заговорил о повышении цен, а потом созвал всех экспортеров на заседание в Коммерческую ассоциацию…
- Кто должен быть в курсе дела, так это Сержио Моура… - сказал Зито.
Услышав ненавистное имя, Гумерсиндо недовольно поморщился:
- Не произносите имени этой гадины в моем присутствии…
Зито засмеялся:
- Ого, как крепко!
Рейнальдо Бастосу опять не представлялось случая блеснуть "своей" фразой. Он даже огорчился и пил пиво без всякого удовольствия.
- Значит, цены повысятся? - спросил Мариньо Сантос, обращаясь больше к самому себе, чем к окружающим. Он уже мечтал о том, что купит новые автобусы, а может быть, и грузовики.
- Можно будет кучу денег заработать…
Рейнальдо Бастос всё ещё не потерял надежды вставить свою фразу. Фраза, правда, была не его, а Карлоса Зуде, но ведь никто этого не знал. Даже и сам Рейнальдо Бастос почти уже забыл, что не ему принадлежало это сравнение. Целый день фраза вертелась у него в голове, он повторял её на тысячи ладов, переставлял слова: "Робкие они, как дети", потом заменил слово "робкие" словом "наивные", но эта замена ему самому не понравилась, и в результате он решил повторять фразу точно так, как услышал утром из уст патрона. Он выбрал момент, когда кругом было много людей. Фраза имела успех. Зито Феррейра пришел в восторг:
- Да, сеньор… Какое меткое сравнение!
И сейчас Рейнальдо с нетерпением ждал нового случая.
- Урожай будет хороший… - сказал Мартинс. - Большие дожди будут…
Мариньо Сантос выглянул за дверь и смотрел в небо, вытянув шею. Тучи сгущались. Друзья заказали еще пива.
- Полковники будут швыряться деньгами… - сказал Зито.
Рейнальдо хотел было вставить свою фразу, но Гумерсиндо не дал ему:
- И вовсе не робкие они дети. Акулы они…
- Акулы? - Рейнальдо даже рот открыл от испуга.
Зито Феррейра залпом выпил пиво и сказал:
- Акулы они или робкие дети, но именно им мы обязаны прогрессом этой зоны. Это они завоевывали землю, сажали на ней какао, убивали людей, строили города… Они наши герои…
Гумерсиндо рассвирепел:
- Герои… Прогресс… Вы бы лучше сказали, что они повинны в отсталости Ильеуса. Вот с этим бы я согласился.
- Как это в отсталости? - спросил Зито.
Спор между Зито и Гумерсиндо ("Два парня с головой", - говорил о них Рейнальдо Бастос) привлек внимание всех, даже самого Рейнальдо. Это стоило послушать!
- Да ведь они - люди без всякой культуры, они даже в какао мало понимают, - начал Гумерсиндо, и в голосе его ещё звучало раздражение: - Люди политически отсталые, "демо-либералы" (он подчеркнул это слово), они даже в своих фазендах не умеют хозяйничать как следует. Знаете, что я вам скажу? Полковник Орасио собирает пятьдесят тысяч арроб какао, не правда ли? Да я это хорошо знаю, он ведь наш клиент (он говорил "наш", словно был компаньоном фирмы Шварца). Пятьдесят тысяч арроб…
- Уйма какао… - прервал Мариньо Сантос.
Гумерсиндо Бесса посмотрел на своих собеседников с торжеством:
- А знаете, сколько арроб он мог бы собрать, если бы обрабатывал свои плантации как следует, по последнему слову техники?
Все молчали.
- Не меньше восьмидесяти тысяч…
- Пустые разговоры… - сказал Зито.
- Чистая правда. Недавно сеньор Шварц объяснял это Сильвейринье. Восемьдесят тысяч арроб, почти вдвое больше…
- Как бы то ни было, - ответил Зито, - ни Шварц, ни ваш Сильвейринья (трус, каких мало, вы это отрицать не станете) не пошли бы вырубать лес и насаждать какао в те суровые времена. Это сделали они, полковники, мой милый, такие, как Орасио, у них-то на это смелости хватило… Герои… То, что вы сказали насчёт продуктивности плантаций, может быть, и правда, я не знаю. Предположим, что это так…
- Не предположим, а наверное…
- Хорошо. Пусть это так… Но кто завоевал эту землю, кто пролил свою кровь за прогресс Ильеуса?
Не дожидаясь ответа, он продолжал:
- Если бы на свете существовала благодарность, то уже давно бы воздвигли памятники в честь полковников, великих полковников, в честь Орасио, друг мой, Орасио…
Зито чувствовал, что его слушают с восхищением. Он выпил и впал в разнеженное состояние, которое обычно кончалось тем, что он начинал декламировать свои стихи.
Мариньо Сантос был взволнован вестью о повышении цен.
- Так, значит, какао повысится в цене, а? Да, сеньор, это дело серьезное…
По улице прошел полковник Манека Дантас, приехавший сегодня из своей фазенды. Он не успел ещё снять высоких сапог, забрызганных грязью, и одиноко бродил по улице, рассеянно вглядываясь в грозовое небо. Он шёл улыбаясь, со шляпой в руке, седые волосы падали ему на лицо. Он с трудом волочил ноги и что-то бормотал про себя, очевидно подсчитывая в уме доходы будущего урожая. Гумерсиндо указал на него своим друзьям:
- Вон один из ваших героев… Он больше похож на сумасшедшего…
Рейнальдо Бастос нашёл, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы вставить знаменитую фразу.
- Они робкие, как дети…
- Образное сравнение… - сказал Зито и подумал: "Попрошу у него не меньше двадцати тысяч".
Мариньо Сантос предложил:
- Пошли в кабаре? Отпраздновать известие о повышении цен…
На углу улицы полковник Манека Дантас оглядывался по сторонам, ища сына, доктора Руи. Он его ещё не видел в этот приезд и хотел поговорить с ним. Компания прошла мимо полковника.
- Добрый вечер, полковник…
- Добрый вечер…
Он взглянул на небо:
- Будет дождь, а? Урожай…
Но они были уже далеко, и остальное он досказал самому себе.
3
У дверей кабаре компания разошлась в разные стороны. Гумерсиндо отправился искать Сильвейринью, ему нужно было поговорить с ним о разных политических делах. Мартинс спешил на свидание с Розой; у него есть женщина, и незачем ему ходить сюда… Да и Карлос Зуде был бы недоволен, если бы узнал, что его управляющий посещает игорный дом.
- Управляющий - лицо ответственное, это не простой служащий.
Рейнальдо Бастос вошел в кабаре с Мариньо Сантосом и Зито, но почти сразу же ушёл: не было случая блеснуть замечательной фразой. Он решил пойти на Авениду, там он, наверно, встретит свою возлюбленную с подругами, они ведь ещё не знают, что полковники похожи на робких детей. Он пообещал, что вернется, но Зито не поверил ему и попросил взаймы двадцать тысяч рейс.
- Я пойду играть в рулетку и выиграю гораздо больше…
На Авениде среди гуляющих, среди элегантных девушек и влюблённых пар, среди прогуливающихся мужчин, занятых беседой, Рейнальдо Бастос не встретил ту, кого искал. Он прошёл по всей Авениде из конца в конец, ему хотелось во что бы то ни стало сказать кому-нибудь свою фразу, всё равно кому. И по случайному стечению обстоятельств, изменившему всю его жизнь, он сказал эту фразу Жульете Зуде.
Он уныло шёл по Авениде, уже намереваясь уйти, как вдруг увидел Жульету: она сидела на мраморной скамье бульвара и разговаривала с Гуни. Обе зевали, они уже исчерпали все темы для разговора. Жульета была усталая, обычная хандра мучила её. Она пришла сюда в надежде встретить Сержио: поэт обычно гулял в одиночестве по берегу моря, наслаждаясь свежим ветром, изредка кланяясь знакомым. Только уже дойдя до бульвара, она вспомнила, что сегодня собрание экспортёров, а Сержио ведь секретарь Ассоциации. Ей пришло в голову, что сейчас он, наверно, сидит напротив Карлоса, и это рассмешило её. В этот момент она и встретила Гуни. Они сели рядом на скамью и разговорились, но скоро обе заскучали. Тощая, всегда возбужденная, Гуни разглядывала проходящих мимо мужчин. В городе о ней ходило много сплетен, говорили даже, что она не пренебрегает и работниками плантаций (она как-то ездила с мужем в одно из окрестных поместий). Горячий и голодный взгляд шведки заставлял людей верить этим слухам.
Жульета чувствовала усталость, какую-то тяжесть во всём теле.
Когда на бульваре показался Рейнальдо Бастос, молодой, атлетически сложенный, Гуни спросила:
- Кто это? - и закусила губу.
- Служащий нашей фирмы… - сказала Жульета.
- Красивый мальчик.
Вот поэтому-то, когда Рейнальдо поравнялся с ними и приветствовал их звонким: "Добрый вечер!" - Жульета подозвала его. Он остановился у скамьи, где они сидели. Сначала он очень смущался, потом стал чувствовать себя свободнее. Жульета старалась ободрить его, смеялась, ей было всё равно чем заняться, лишь бы развлечься немного. Гуни жадно глядела на Рейнальдо, но молодой человек не замечал никого, кроме жены патрона, и каждой её улыбке, каждой самой невинной фразе придавал особое значение. Рейнальдо был очень низкого мнения обо всех этих богатых женщинах и был уверен (хоть это его и пугало немного), что нравится Жульете.
Мимо прошел, по-стариковски волоча ноги, полковник Манека Дантас. Он улыбался всё той же рассеянной улыбкой, не сводя глаз с потемневшего, покрытого тучами неба. Свежий ветер дул с моря - предвестник дождя. Когда полковник сказал: "Добрый вечер, дона Жульета", - Рейнальдо блеснул своей фразой:
- Они робкие, как дети…
- Кто? - спросила Гуни.
- Полковники… - И Рейнальдо, смешивая то, что слышал от Зито и Гумерсиндо, стал сбивчиво излагать женщинам, которые, улыбаясь, слушали его, "свою" идею.
Подошел продавец мороженого. Рейнальдо поспешил угостить своих собеседниц, испуганно ища в кармане мелочь, чтобы расплатиться.
Жульету забавляло всё: робкий и вместе с тем чувственный взгляд этого служащего её мужа, его изысканные фразы, нарочито сложные слова, которые он употреблял, чтобы блеснуть перед нею. Гуни ничего не замечала, она видела перед собой только молодого мужчину атлетического сложения… Но глаза Рейнальдо не отрывались от Жульеты.
А Жульета вдруг почувствовала себя неловко. Мимо них проходили девушки и молодые люди, полковники, коммерсанты. Все они вышли на Авениду подышать морским воздухом. Они смотрели на Рейнальдо Бастоса, стоявшего у скамьи и необычайно гордого тем, что его видят в обществе Жульеты Зуде и Гуни Джерсон. Иногда сквозь общий разговор слышалось какое-нибудь едкое замечание по адресу Рейнальдо. Рейнальдо улыбался знакомым; завтра ему будет что порассказать на вечере Ассоциации торговых служащих! Мимо прошла группа молодых девушек. Среди них была Зулейка, подруга Рейнальдо (почти невеста, дело было лишь за официальным предложением). Она сначала подумала, что Жульета говорит с её другом о чём-то, имеющем отношение к делам фирмы. Она прошла мимо него как раз в тот момент, когда Рейнальдо излагал свою теорию о полковниках. Касула, её подруга, заметила:
- Он тебя и не видит… Очень уж заинтересован разговором.
Зулейка закусила губу. Они дошли до середины Авениды и повернули; поравнявшись с Рейнальдо, Зулейка громко сказала:
- Добрый вечер…