- Гляньте вон на того мудака, - сказал Джонни Махач, тыкая пальцем в пацана, который, казалось, откровенно перенюхал клея, - на нём "перри" и обе пуговицы расстёгнуты.
- Это оскорбление Нации Скинхедов! - заметил Худой.
- Хуясе! - крикнул Самсон. - На ублюдке FP и брюки на подтяжках, охренительное сочетание!
- Загасим его! - заорал Ходжес.
Пять скинхедов летели со скоростью и грацией волков, приближаясь к жертве. У пацана не было ни шанса! Джонни добежал до ублюдка первым, напрягая мускулы руки, чтобы стукнуть панку в горло ударом карате. Парень задрожал, и колени у него подогнулись. Прежде, чем типчик опустился на пол, "Рейдеры" окружили пиздюка - и их ботинки принялись молотить по его распростёртому телу. Мочилово длилось едва ли минуту - но за это время скинхеды успели наставить ублюдку немало синяков и сломать пару рёбер.
- Если этот мудила собирается носить FP с расстёгнутыми пуговицами, он не заслуживает такой хорошей шмотки! - объявил Худой, стягивая спортивную куртку с тела панка.
- Эй! - крикнул Бунтыч. - Отдай мне "перри"! Она не налезет на такого жирного ублюдка, как ты!
- Я не жирный, - зарычал Худой, расстёгивая рубашку. - Я крепко сложен, a FP не настолько маленькая, чтобы я в неё не влез!
- Отдай Бунтычу "перри"! - рявкнул Джонни. - Ты в ней похож на клоуна - и ты не сможешь застегнуть её на пузе.
- Ох, ладно, - согласился Худой. - Ты только давай сбавь обороты! Это просто FP - как вы с ней носитесь, можно подумать, что это священная икона!
- Давай возьмём по пиву, - предложил Джонни, чтобы сменить тему и восстановить равновесие в своей бригаде.
Карен Элиот как раз прочитала короткую лекцию под названием "Неоизм и Авангард 1980-х" аудитории эстетов от искусства, собравшихся в И И К, чтобы узнать о движении, которому ещё не до конца верили из-за его громадного влияния. Вопрос за вопросом летел из зала. Неоизм неожиданно приобрёл серьёзный вес в судьбах собравшихся здесь.
- Что вы считаете лучшими архивными источниками материалов по Неоистам? - спросил арт-историк.
- Здесь, в Лондоне, - ответила Элиот, - в Библиотеке Галереи Тейт и Библиотеке Национального Искусства хранятся все основные материалы. Кроме того, там же есть большая часть книг и журналов, с которыми вам стоит ознакомиться. Чтобы провести детальное исследование, вам придётся встретиться собственно с членами движения. Самое полное собрание материалов Британских Неоистов находится у Пита Хоробина и Боба Джонса.
- Можете ли вы остановиться на том, - вставил студент, - почему восьмидесятые стали десятилетием Неоистов?
- Я уже объясняла по ходу лекции, - поругалась на него Карен. - Но давайте расскажу снова. Что вам надо понять - что история, по сути, мифологическая дисциплина, грубое упрощение сложного клубка событий, который она пытается объяснить. Если мы посмотрим на ранний период - тот, что является предысторией Неоизма, - мы увидим, что ситуационизм вошёл в конфликт с весьма многими аспектами андеграунда шестидесятых. Часто пишут, что ситуационисты влияли на панк-рок - очевидно, что подобное заявление - полная чушь, если всё, чего добивается его автор - это, используя слово на "С", подтвердить теорию Дебора и Ванейгема. Однако если вы отнесёте к контркультурным движениям Мазерфакеров, голландских провос, йиппи, диггеров. Белых Пантер и так далее, тогда в утверждении, что ситуационисты влияли на панк, появляется зерно истины. Пока всё понятно?
- Да! - подтвердил студент в микрофон, при этом кивая.
- Хорошо, - сказала Элиот, - так что, несмотря на риторику антишестидесятников, панк явственно был развитием тёмной стороны контркультуры. Панк теперь относят к ситуационистам, потому что историки не способны обработать сложность молодёжных движений шестидесятых. Восьмидесятые были в этом плане ничуть не проще - всевозможные течения развивались независимо от Неоизма. Но историкам необходимо низвести культурную историю до нескольких обобщающих выражений - и в результате многие движения, до сих пор не имевшие ничего общего с Неоизмом, постепенно идентифицируются как Неоисты.
- Я хотела бы развить некоторые идеи, невысказанные в нашей дискуссии, - крикнула Пенни Эпплгейт. - Мы здесь с Доном Пембертоном, и вместе мы составляем теоретически согласованную арт-группу "Эстетика и Сопротивление". По существу, мы сегодня говорим о способе производства арт-движений. Основная суть полемики, видимо, в том, что Неоизм был основным развитием традиций футуризма/дадаизма/сюрреализма/ситуационизма, потому что фокусировал наше внимание на весьма искусственном процессе культурной легализации. О чём бы я хотела сказать, что "Эстетика и Сопротивление" пошли куда дальше Неоистов в изучении совместной культурной работы. "Эстетика и Сопротивление" уменьшили арт-группу до полного минимума - всего два человека. Экспериментируя с составными частями более широких культурных движений, "Эстетика и Сопротивление" достигли поистине глубокого понимания творческого процесса.
- Ага, - выдал Пембертон, - вы все будете слышать имена "Эстетики и Сопротивления" раз за разом, и снова, и снова, потому что мы с Пенни самые значительные художники на поверхности этой планеты за последние два миллиона лет! Пенни чертовски умна, а я самая творческая личность за всю историю мира!
Из зала понеслись стоны, в основном тех, кто не понаслышке был знаком с тем, как Пенни и Дон привлекают к себе внимание. Карен Элиот не собиралась продолжать дискуссию, в колёса которой "Эстетика и Сопротивление" сунули свою палку. Было объявлено, что лекция закончена, и большая часть присутствующих повалила в шикарный бар ИИК, где было выпито немало стаканов минеральной воды.
"Рейдеры" порядочно набрались, поскольку весь вечер сидели в пивных палатках и наливались лагером. Бесплатный концерт тянулся к закрытию, и к тому моменту, как "Junk" вышли на сцену, бармены отказались подавать пиво жаждущей толпе скинхедов. Палатку скоро должны были уже разобрать, и тогда "Жаворонки в Парке" для жителей Северного Лондона останутся просто плохим воспоминанием.
Джонни Махач повёл свою банду к сцене. Они проталкивались мимо хипей, колышущих конечностями в идиотском подобии танца, топали по парочкам, ласкающимся в траве, и словесно поносили подонков, отчаянно нуждающихся в ванне.
- Обрежь патлы, скользкий кусок говна! - плюнул Худой в совсем уж невыносимый образчик нестиранной кожи и джинсов.
- Не навязывай мне свои фашистские взгляды, парень, - тренькнул хиппи. - Тебе надо расслабиться, успокоиться, и пускай каждый занимается, чем хочет!
Удар в нос успокоил хипаря. Ублюдок опал, как шарик, проколотый булавкой, потом начал корчиться в грязи, тискать свой распаханный клюв в тщетной попытке унять поток крови.
- Ха-ха-ха! - засмеялся Худой, пиная его по рёбрам.
- Следующая песня с нового альбома, - объявил вокалист Себастьян Сиджвик. - Она называется "Разговор в Аду между Рембо и Джоном Ди".
- Загасим их! - крикнул Джонни Махач своим ребятам, когда со сцены донеслись первые аккорды песни.
"Рейдеры" выпрыгнули на сцену, Ходжес тут же схватил микрофонную стойку и врезал ею по морде Сиджвику. Певец улетел назад, в барабанную установку, поливая пол кровью изо рта. Бунтыч разбирался с басистом, а ТК завалил гитариста. Самсон отбивался от двух менеджеров, пытающихся спасти группу. Худой вцепился в микрофон и сунул его под нос Бунтычу. Каждый скинхед знал свою роль в битве.
- На что он похож, Худой? - спросил Бунтыч, вбивая каблук ботинка в лицо басисту.
- Он у нас свирепый ублюдок! - заорал Худой во включённый микрофон.
- Махач, Махач, Махач, перед вами Джонни Махач, Джонни Махач всех загасит, да! - пропели двое скинхедов.
Тема явно не пришлась по душе собравшимся пацифистам. Но сборище не отважилось засвистеть, потому что в результате скинхедовские ботинки имели все шансы впечататься в мягкие хипповские яйца. Большая часть хипей пришла специально послушать гранж-рок "Джанка", и им совсем не понравилось, что из-за "Рейдеров" их любимое развлечение закончилось досрочно.
- Блядские трусы! - крикнул Джонни сборищу хиппи, забрав микрофон у Худого. - Здесь вас тысячи три - но стоит появиться пяти скинхедам, и вы тут же обсираетесь!
Оскорбление пробудило от летаргии нескольких неандертальцев. На сцену полетели бутылки, одна попала в Бунтыча, расколовшись о его череп. Однако скинхед лишь сделал шаг назад. Он стоял на ногах, сверкал глазами на хиппи, и кровь текла по его лицу. Остальная бригада спряталась за стойкой колонок и пинала колонки, пока они не опрокинулись, сломав ногу недостаточно проворному хипану. Чуть позже Джонни заметил легавого, бегущего к сцене. Он выкрикнул инструкции, и "Рейдеры" разделились, успешно избежав знакомства с наручниками.
"Бонни Кокни" на Аргайлл-Стрит был типичным уэст-эндским гиблым местом. Расположенный прямо рядом со станцией подземки "Оксфордская Площадь", бар-ресторан привлекал тех туристов, которым нравится сидеть в тускло освещённом подвале и крепко переплачивать за коктейли. Если бы сюда пришли "Рейдеры", они бы весьма огорчились тем, что пиво подают здесь половинными дозами - в этом заведении не было пинтовых кружек! Однако окружение "Эстетики и Сопротивления" не считало подобное положение дел сколько-нибудь противоестественным - и поэтому пятнадцать человек из тех, кто недавно побывал на лекции Карен Элиот о Неоизме, теперь сидели и заказывали пиво и соус из авокадо именно в этой точке общественного питания.
- Я вам уже говорил, что солнце светит у меня из жопы? - риторически шипел Дональд Пембертон. - Вы видели выражение на лицах в аудитории, когда я вмешался в речь? Они офигели от великолепия моего вмешательства в дебаты! Мои слова буквально открыли новый интеллектуальный горизонт! Это я, и только я способен осветить путь к высшей стадии цивилизации!
- А как с Неоизмом? - спросил Стивен Смит. - Вы правда считаете его столь важным, как утверждает Карен Элиот? Элиот - такое значительное имя на арт-сцене, ей ни к чему вытаскивать мелкий эпизод раннего этапа её карьеры и трезвонить, что это величайшая штука со времён, когда Маринетти придумал футуризм - если только она сама не верит свято в свои слова. Однако, хоть я и не слишком хорошо знаю Неоистов, я бы сказал, что они не заслуживают тех похвал, которые обрушиваются на них последнее время.
- Конечно, Неоизм имеет огромное значение! - проворчал Росс Макдональд. - ИИК не стал бы заводить на эту тему разговор, если бы Неоисты не были плодотворной, но пока нераспознанной авангардной арт-группой.
- Именно, - вставил Джозеф Кэмпбелл. - Росс прав! Кроме того, ты только что признал, что не слишком их знаешь. И поскольку ты незнаком с работами большей части тех, кто составляет группу, нам придётся составлять предварительное мнение на основании работ тех Неоистов, кто сумел достичь славы в мейнстриме арт-мира!
- Совершенно нелепое утверждение! - воскликнул Смит. - Единственные Неоисты со сложившимися галерейными карьерами - Карен Элиот и Стилетто. Хоть я готов признать, что эти двое наделены безмерным талантом, было бы безумием судить обо всей группе на основе их работ.
- Чушь! - возопил Кемпбелл. - Дайте десять лет, и вы увидите работы всех и каждого члена Сети Неоистов в ведущих мировых музеях!
- Неоизм, - прощебетала Пенелопа Эпплгейт, - важен лишь до тех пор, пока обеспечивает связь между классическим авангардом двадцатого века и работами "Эстетики и Сопротивления". Мы с Доном создаём культуру, которая будет служить му/женьчинам следующие десять тысяч лет!
- Именно! - пробубнил Пембертон. - Пенни чертовски умна, а я пылающий гений!
Бунтыч обрадовался, что фирма отправила его назад в Фицджеральд-Хаус приводить себя в порядок. Его не вдохновляла перспектива бухать и танцевать всю ночь после того, как ему прилетела в голову бутылка из-под пива. Ребята настаивали, чтобы он не попадался на глаза матери, пока голова не заживёт. Его старушка пришла бы в ярость, если бы увидела, на что похож её сын после выступления "Рейдеров" в Финсбери-Парке! "Шерман" скинхеда был заляпан кровью, а на лицо без слёз не взглянешь. Бунтыч шлёпнул "Hand Clappin’, Foot Stompin’, Funky Butt - Live" на проигрыватель Джонни, и только потом разделся до пояса и пошёл в ванную.
Звук, вырывающийся из колонок стереосистемы, поднимал дух бутбоя. Бунтыч выстоял, когда в "Рейдеров" полетели бутылки. Пускай он упустил шанс субботним вечером нажраться и перепихнуться со шлюшкой, надо только вытерпеть пять рабочих дней, и снова будут выходные! Доза Геномании, чудесным образом упакованная в микрогрувы первого альбома "Ram Jam Band", помогала скинхеду даже лучше, чем тёплая вода, которой он промывал порезы и ушибы.
Бунтычу нравились безумные риффы в стекс-стиле, маниакальный вокал и отсутствие пауз между песнями. Что касается бутбоя, эстеты могли заливать, пока не посинеют, что Джино Вашингтон и "Ram Jam Band" играют топорно. Он всегда предпочитал дерзкий, осмысленный и ритмованный соул преисполненным вкуса подборкам джаза и элитарным дрочилам, бывшим в фаворе у пуристов. Ну и что, если песни "Ride Your Pony", "Up Tight" и "Road Runner" пользуются популярностью среди всяких демонстрантов и участников мятежей? Зато материал сильнее, чем на среднестатистическом альбоме Майлза Дэвиса!
Громкий стук в дверь прервал течение его мыслей. Бунтыч поначалу думал не открывать, но в его мозгу мелькнуло, что джазовые маньяки из соседней квартиры могли припереться жаловаться на шум. Топая по коридору, Бунтыч горячо надеялся на то, что судьба готова преподнести ему шикарную возможность задать эстетам из квартиры 223 качественную трёпку.
- Приветики, Бунтыч, - чирикнула доктор Мария Уокер, когда скинхед распахнул дверь. - Боже, что ты сотворил со своим лицом?
- Мы тут мальца побузили в Финсбери-Парке, - ответил бутбой, провожая доктора в гостиную. - Мы впятером наехали на три тысячи хиппи. Конечно, мы их уделали, но мне досталось бутылкой. Однако я выстоял, наши цвета не бегут!
- Ты нормально себя чувствуешь? - спросила Мария. - Бутылка серьёзного вреда не причинила?
- Меня беспокоит мой "Бен Шерман", - признался Бунтыч.
- Это что такое? - удивилась Мария. - Я не сказать, чтобы знаю этот рифмующийся кокни-сленг.
- Это ни фига не рифмующийся сленг, - засмеялся скинхед. - "Бен Шерман" это рубашка на пуговицах, лучшая из тех, что продаются за деньги! Я залил её кровью, мы с Бенни подозреваем, что на белых клетках так и могут остаться пятна.
- А нельзя просто пойти и купить новую рубашку? - спросила доктор.
- Нет! - подался вперёд бутбой. - Это настоящий "шерман", шестидесятых годов, кампания давным-давно перестала выпускать рубашки в клетку. Конечно, на Карнаби-Стрит можно купить имитацию - только они не катят! Там нету сеточки на кармане и по складкам, рукава мешковатые, и пуговиц мало. Короче говоря, подделки сосут. Такие рубашки, как у меня, на деревьях не растут, их хрен достанешь! Конечно, не лучшая компенсация - но я стянул "перри" у какого-то придурка, который носил её с расстёгнутыми пуговицами.
- А что есть "перри"? - полюбопытствовала Мария.
- Спортивная куртка, - объяснил Бунтыч.
- Слушай, - сменила тему доктор, - а Джонни дома?
- Не-а, - прогудел скинхед. - Он пошёл с остальными "Рейдерами" в Уэст-Энд на субботнюю бухаловку!
- Хера себе он меня обломал! - матюгнулась Уокер. - Ебаться хочу - слушай, подменишь друга?
- Естественно! - ухмыльнулся бутбой.
Мария стянула платье и выскользнула из чёрных кружевных трусиков. Толкнула Бунтыча на колени и сунула свою пизду ему в лицо. Бутбою не надо было объяснять, что делать - он тут же принялся работать языком! И Уокер немедленно потекла. Бунтыч егозил языком по её клитору, и одновременно сновал двумя пальцами в дырке. Мария безумно стонала, и генетические реакции возрастом в миллион лет захватывали контроль над её телом. Она покинула Поплар, оставила позади этот мир - чтобы греться в лучах солнца на доисторическом пляже.
Бунтыч потянул доктора вниз на ковёр, расстегнул ширинку на своих "левайсах" и долю секунды спустя джинсы уже болтались на бёдрах. Генетические коды собирались и разбирались по всей поверхности тела бутбоя. Его сексуальный жезл долбился в креповую ткань пизды Уокер. Там было тепло и сыро, и море любовного сока пенилось вокруг генетического поршня Бунтыча.
- Выеби меня! - уговаривала доктор. - Жёстче, выеби меня жёстче и быстрее, еби меня, блядь, ебучий мой друг!
Бунтыч любил, когда тёлки среднего класса матерятся, и то, что Мария визжала ему в ухо, заставляло его ускорять темп. Она схватила скинхеда за яйца, и стала дёргать их в примитивном ритме ударов своего постельного партнёра. Бунтыч опал с воплем наслаждения и боли. Он чувствовал, как в паху вскипает любовный сок.
- Хочу тебя в себя! - приластилась Уокер. - Хочу твой хуй вместе с яйцами в пизду. Хочу почувствовать, как в меня льётся молофья. Боже, я хочу дозу в пизду, и дозу в рот! Еби меня! Еби меня!
На Марию и Бунтыча обрушился единый отрицающий эго оргазм. Они достигли вершины, откуда мужчина и женщина никогда не возвращаются вместе. Хотя они спустились с крутых утёсов желания как разобщённые личности, они знали, что на пару мимолётных мгновений во время их воссоединения два тела сплавились и действовали, как единый организм.
"Рейдеры" стояли у бара и потягивали лагер, когда в "Питомник" вошла Карен Элиот. Из акустической системы лилась "Goodbye, Nothin’ То Say" Носмо Кинга. Карен вытащила Джонни Махача на танцпол, попросив остальных ребят приглядеть за его кружкой. Они вдвоём отлично смотрелись вместе, работая ногами в ритме классики северного соула. Они протанцевали подряд "Right Back Where We Started From" Максин Найтингейл, "Love on a Mountain Тор" Роберта Найта и "I Lost My Heart to a Starship Trooper" Сары Брайтмен. К моменту, когда диджейка переключилась на медленную "The First, the Last, My Everything" Барри Уайта, Карен захотела пить.
- Что будешь? - спросил Джонни.
- Я сама закажу, - предложила Элиот. - У тебя денег нет, ты на пособии.
- Ладно, - уступил Ходжес, допивая остатки лагера, оставленного ради танцпола. - Наверно, по пинте на нос.